Глава Ваня встречает любовь

ВАНЯ МАЗУР ВСТРЕЧАЕТ ЛЮБОВЬ.
(Из романа « Миллиард на двоих)
Рано или поздно... Каждый встречает того человека: с которым будет просто хорошо... Уютно и спокойно... И тогда не важно: какой цвет глаз... рост... важно совсем другое: какое место Ты занимаешь в жизни этого человека.


Солнце клонилось к закату… В воздухе уже пахло весной, хотя с гор ещё вовсю тянуло холодом. В Сибири весна приходит поздно, и первыми в горах, на прогалинах, расцветают мутно-розовые кандыки, или как их ещё называют местные – «сибирские мохнатки». Но особенно трогательно в снежных прогалинах прячут свои головки белые подснежники, которые Алёна особенно любила.
…Ваня Мазур, после инцидента со своим непосредственным начальником, угрюмо углубился в себя. Прежние представления о реальности вошли в резкое противоречие с той действительностью, что окружала его вокруг. Окончив школу на Арбате, он был уверен, что все люди в огромном Советском Союзе относятся к миру и к вещам точно так же, как и он сам. Как его друзья по классу и комсомольской организации. И не мог даже представить, что люди могут жить в таких полуразваленных бараках! При этом месяцами не видеть мыла, а про шампунь – даже и вовсе не слышать, с самого своего рождения. Каждое утро топить кирпичные печки сыроватыми дровами, что никак не хотели разгораться и дымили, как кочегарки. Да и вообще – не иметь даже представления о том, что такое горячая вода в кране!
Он здесь, в Сибири, с удивлением увидел совсем другую страну – с людьми, что вышли словно бы из ниоткуда, словно бы из сумрачной тени. И что никогда не видели ни больших городов, ни асфальтированных дорог, ни театров.
Только здесь он остро ощутил всю прелесть подмосковных дач, где узким кругом жили сослуживцы отца по ЦК КПСС. Стал с восторгом вспоминать запах утреннего кофе и тёплых творожников с мёдом, что так замечательно пекла каждое утро домработница Глафира. (Её как-то родители привезли с собой из очередной командировки, откуда-то из Молдавии. И она с нескрываемой радостью переехала в Москву! Пока Ваня был маленьким, Глафира ухаживала за ним, как нянька. А когда подрос – следила за их дачей и московской квартирой на Старом Арбате).
…На территории «цэковского» дачного посёлка, огороженного по периметру, имелся свой собственный пляж и теннисные корты. А также спецмагазин, где по мизерным ценам продавались любые товары: от шоколада – до армянского коньяка и винограда. Помимо этого, два раза в месяц личный шофёр отца привозил коробки, где обычно располагалась красная рыба, консервированные крабы, обязательная банка чёрной икры и несколько бутылок коньяка. Одежду для всей семьи шили из хороших тканей – в специальном ателье для семей членов ЦК. Хотя в специальные дни в дачном магазине продавали добротные импортные вещи, что так высоко ценились среди москвичей.

Что-то из дефицитных вещей мама Вани, Милада Матвеевна, иногда дарила Глафире, и та эти вещи спешно относила в комиссионку на продажу. А затем вырученные деньги отсылала в Молдавию – своей младшей сестре, одной воспитывающей троих детей. Своих детей Глафира не завела – вся её жизнь протекала исключительно вместе с семьёй Мазуров.
Помимо Глафиры, раз в три дня в загородный дом приходила молчаливая седая женщина: перестилала постели, мыла окна и вытряхивала ковры. Все эти домработницы, уборщицы и шофёры – а у отца их имелось два! – воспринимались как что-то само собой разумеющееся, будничное и привычное.
Даже приезды ближайшей подруги матери, Виктории Петровны – супруги самого Леонида Ильича Брежнева! – стали уже довольно обыденным делом. Женщины обсуждали рецепты, новые платья и всякую другую женскую ерунду. Подолгу пили чай, вспоминали молодые годы – как они по очереди бегали на танцы в одних и тех же туфлях. Когда-то они вместе учились в медицинском училище на акушеров (Милада, ради подруги, даже отказалась танцевать с молодым Леонидом Брежневым – в том далёком 1925 году!)
…Здесь, в Сибири, Иван ощутил невероятную тоску по всему этому миру – такому сытому и светлому: с ежемесячными походами в Большой театр или в кино, цирк или зоопарк. И всеми благам цивилизации, что там, в другой жизни, казались незыблемыми атрибутами социума. Если отцы арбатских мальчиков – партийные деятели, видевшие войну – хорошо понимали цену всей этой сытости, то их дети уже не знали трудностей и голода. Они росли в довольстве и сытости. И им казалось, что вся огромная страна живёт примерно также…
Оказалось, что это далеко не так! Может, Мазур-старший отправил единственного сына Ивана в Сибирь не только для записи в личном деле? А захотел, чтобы тот прочувствовал всю разницу? И начал ценить те усилия, которые отец предпринимал для его лучшего будущего?
Но шок от подобного опыта – от столкновения с жестокой сибирской реальностью! – оказался для молодого лейтенанта слишком сильным…
Иван не знал, что именно его мать настояла на том, чтобы Мазур-старший пошёл разговаривать о судьбе сына не к министру МВД Щёлокову, а к «хозяину КГБ» Юрию Андропову. Что толкнула её на это?
Она не была близка с Лидией Андроповой. Но именно её подруга, жена генерального секретаря Виктория Петровна, посоветовала ей поступить именно так. Пообещав, что в случае провала этой затеи – лично переговорит с Леонидом Ильичом.
Хотя и её собственная женская интуиция также подсказывала: ставку в судьбе сына надо делать именно на Андропова!
«Женская догадка обладает большей точностью, чем мужская уверенность» – воскликнул как-то Киплинг в «Книге джунглей».

…Лежа вечером в кровати, она приподнялась на локте.
– Андрей! Ты должен пойти к Андропову и переговорить о Ванечке.
– А почему не к Щёлокову? Ты же знаешь: у них там война, дым до потолка! – Вот, я тебе и говорю: иди сегодня! А то завтра может быть поздно…
– Но мы же с Анисимовичем друзья – как он воспримет?
– Говорю тебе: иди к Андропову! Ивану жить да жить, а наше время – ну, сам понимаешь… Ваню надо срочно переводить под крыло Андропова! А твой Щёлоков – проиграет! Вот увидишь… Ты же знаешь его жену, эту напыщенную Светлану.
Мазур был хорошо знаком с женой своего друга, Светланой Щёлоковой. Очень обаятельная женщина – в таких влюбляются навсегда! Он в душе даже завидовал Щёлокову: иметь возле себя такую красивую и преданную женщину – большое счастье!
– Она его погубит – своей любовью ко всем этим певичкам и московским писакам.
Мазура тоже несколько коробила связь семьи Щёлоковых с певицей Тамарой Вишневской и Ростроповичем. Это ни для кого не являлось секретом. А ведь о политической позиции звёздной четы информация ходила разная!..
Но больше всего настораживали контакты министра с писателем Солженицыным. Здесь могли случиться большие проблемы! (Так потом и случилось, когда принималось решение по выдворению писателя Солженицына из СССР и лишение его гражданства – за антисоветскую деятельность).
– Мне Виктория сказала, что у неё Татьяна Андропова спрашивала про нашего Ваню. Ты же знаешь – они подруги.
– А ей то зачем? – удивился Мазур.
– Ну… – снизив голос, загадочно заговорила жена. – У них племянница приехала. Она родственница Юрия Владимировича, так они ей хотят подобрать хорошего парня.
– Да, ладно?! – изумился, Мазур. Он знал, что жена Андропова тяжело болела. И на этой почве не выходила в свет, не участвовала в околокремлёвских интригах – как, например, это делала боевая по характеру жена Щёлокова Светлана.
Сам Андропов тщательно скрывал любую информацию о своей семье. Члены Политбюро даже за глаза прозвали его «Апостолом».
«Ну, а что? – подумал Мазур. – Все мы люди. И ничто человеческое нам не чуждо!»

…Но в чём точно был уверен Мазур – так это в том, что Андропов за эти годы (опираясь на своих друзей Устинова и Громыко) собрал целые пачки компромата на членов Политбюро и ЦК. Ведь все партийные босы имели любовниц, детей-разгильдяев и другие мелкие грешки.
«А если Брежнев завтра умрёт!? Что тогда? Кто станет у руля?! Да, пора подумать о себе – здесь Милада права! Ух, хитрая всё же баба. Вот, что значит еврейская кровь!» – размышлял Мазур.
Он погладил жену по плечу. Они прожили вместе долгую жизнь. Но бог долго не давал детей… Только почти уже в сорок Милада родила их любимца, Ваню.
…А что касается всемогущего генсека, то они с Леонидом Ильичом шли всю жизнь «рука об руку». Когда-то делили фронтовые трудности… И, прости господи, баб – и такое бывало! Но теперь жена Леонида Ильича жёстко держала своего любвеобильного мужа в руках! (Хотя иногда и закрывала глаза на его амурные похождения).
Обе женщины считались близкими подругами… А к тому же – еврейками по рождению. Что тоже, в определённой степени, их роднило и объединяло.
«Как же там мой Ванечка?» – начала зудеть тревожная мысль.

…А Иван Мазур, сев за руль старого ЗИЛа, в это время выезжал на берег реки…
Как они познакомились с Алёной? Всё произошло случайно, как и многое в этом подлунном мире…
На другой день после инцидента в столовой, с лейтенанта Мазура сняли арест. Полковник Гусь, обхватив его в объятия в своём кабинете, учтиво приговаривал: какой он, мол, лейтенант, всё же, молодец! Подыграл ему в спецоперации, проводимой совместно «с органами» по выявлению антипартийных настроений! Молодой лейтенант ничего не понимал из происходящего. Единственное, что он вынес из разговора, что полковник Гусь сильно сожалеет о случившемся. Что, мол, пришлось даже пойти на «мнимый арест», дабы не сорвать долго планируемую операцию. И ещё показалось, что полковник – не такой уж и плохой мужик… Когда трезвый.
Гусь долго тряс руку лейтенанту, хлопал его по плечу… А затем поручил вчерашнему «штрафнику» взять машину и сгонять через реку, в поселковую подшефную школу. Нужно, мол, отвезти «старым перечницам» – завучу и директриссе – ящик тушёнки и солдатских галет.

…Во всякой истории никогда не обходится без случайных встреч…
Тяжёлый ЗИЛ переполз через брод реки и выбрался на крутой берег, где располагалась деревянная школа. В ней, в основном, учились дети офицеров, проходящих службу – вместе с детьми немногочисленных геологов и поселенцев, лишённых права выезжать в центральную часть страны.
Войдя в холл небольшой двухэтажной школы, Иван остановился от неожиданности. На крашеных синей масляной краской стенах школьники разных возрастов вешали иллюстрации картин великих художников мира – в одинаковых дешёвых рамочках. Одни ребятишки большими ножницами вырезали иллюстрации картин из журналов, другие – вкладывали их в рамки, под стекло. А третьи вбивали гвозди в стены и развешивали картины. Поверх уже развешанных иллюстраций красовался яркий плакат: «Картинная галерея средней школы № 10».
Всем этим весёлым балаганом руководила молодая учительница в белой кофточке и чёрной юбке. Для Ивана было неожиданно – после всех этих бараков, смотровых вышек и дорожной грязи! – увидеть молодую симпатичную девушку с длинной русой косой… Да ещё в туфлях на каблуках! Он просто растерялся. Поэтому и встал, как вкопанный – не в силах вымолвить ни слова. Молодая учительница обернулась к нему… И их глаза встретились...

Продолжение следует…