Ангельский чин

1

В субботу, 22-го февраля, сердечник-гипертоник Болубков  Константин Львович чувствовал себя великолепно. Он даже согласился на предложение жены купить новый автомобиль. Но 23-его, в этот праздничный день, его штормило непередаваемо. Давление скакало и прыгало, сердце: то схватывало так, что казалось, вот-вот помрёт от недостаточности, то отпускало, немного ещё пожить. Пил таблетки, почти не отходя от тонометра. И не удивительно – погода: с утра пуржило, снегу намело, потом дождь пошёл, а к вечеру солнце выглянуло.
Незадолго до ужина позвонила дочь.
- Привет, пап!
- Привет.
- Поздравляю тебя с Днём Защитника Отчества!
- Ну, какой из меня защитник? Прости Отечество, но я уже вне этой парадигмы! Петьку своего поздравляй – он в самом соку, так сказать…
- Нет, папуля, такие откаты не принимаются. Я тебе желаю здоровья, мира, любви, и долгих предолгих лет счастливой жизни!.. Да, и вот ещё что… надо же, чуть не забыла… Духа тебе желаю!
- Какого духа?
- Святого! Какого же ещё? Мы ведь, как-никак, христиане! Православные!
- Ой, Маринка, не смеши! Ну, какие мы христиане, да ещё и православные? Мыши мы чуланные – вот мы кто!
- Ну-у-у, это уже чересчур…
- Ничего не чересчур – в самый раз. Вчера мы с мамулей твоей договорились о покупке новой машины.
- И чем это плохо?
- А тем, что одна нога уже там, а мы всё ещё барахло стяжаем. На старой ездить некуда – вон под окнами стоит, ржавеет…
- Извини, пап, но я с тобой не согласна. Ты понять маму должен – она, возможно, скучает, обновлений каких-то ждёт…
- Смерть – для нас уже самое лучшее обновление.
- Ой, папка, ну что ты всё себя хоронишь? Тебе ещё и шестидесяти нет…
- Через четыре месяца.
- А до пенсии ещё целых два года… на новой-то машинке самое оно покататься… не раскисай.
- Хорошо, постараюсь. Вы-то как?
- У нас всё нормуль: дети учатся, мы работаем… ой, извини, вон они с гуляния пришли, пойду кормить…
- Привет передавай!
- Спасибо! Тебе тоже привет! И маме привет!




2

«…Вот ведь придумала – Духа Святого, говорит, желаю… а если и впрямь Пришлют, ведь не поверите, скажете, отец совсем с катушек съехал…» – думал Константин Львович, садясь ужинать.
Поёрзав на стуле, поигрывая ножом и вилкой, посмотрел на жену, улыбнулся и говорит.
- Представляешь, Маринка звонила, кстати, тебе от них привет!
- Спасибо. Тебе сколько пельменей положить?
- А ты сколько будешь?
- Я десять.
- Тогда я пятнадцать.

Обваляв горячий пельмень в холодной сметане, взял в рот.
- М-м-м, вкуснотища! Ты что-то добавила в фарш?
- Ничего – всё как обычно: свинина, говядина и немного курицы.
- Ну, очень вкусно.
- Что ещё Марина сказала?
- Что-что – одобрила покупку новой машины…
- Я в этом и не сомневалась. Только не надо про яблоко и яблоню… слышали уже… что ещё говорит?
- Поздравила меня с Днём Защитника Отечества… 
- А ты ей, наверняка, про парадигму?
- Разумеется. А она мне Духа Святого пожелала. Представляешь?
- И что в этом особенного? Мы христиане, к тому же, православные.
- А то, что если сбудется и я поведу себя, как подобает в таких случаях, ты первая скажешь, с ума сошёл.
- Конечно, скажу.
- Зачем тогда желать то, во что поверить невозможно?
- Это же просто пожелание. Традиция такая.
- Дурная традиция. Лживая.
- Вот смотрю я на тебя, Костя, и вижу, совсем тебя возрастом перекосило. Ты ведь раньше не такой был. Весёлый был, анекдоты рассказывал, фокусы показывал…
- Ты тоже не такая была. И давай не будем продолжать, а то опять поссоримся. М-м-м…
- Что, что, что?
- Сердце…



3

В понедельник, 25-го, Болубков проснулся с каким-то странным ощущением. Это было ощущение лёгкости и ясности. Померил давление – 120х80. Хоть в космос, хоть на дно океана.
Всю дорогу: в автобусе, в метро, и пока шёл пешком до института рассматривал это новое состояние, анализировал, сравнивал, пытаясь понять, радоваться ему или насторожиться – вдруг оно так перед смертью бывает? А может теперь о смерти вообще думать не следует?

На присутствии сидел, как на иголках. Всё оборачивался, вглядывался в лица сотрудников – не заметил ли кто, не перешёптываются ли, крутя пальцем у виска.

Во время обеденного перерыва к нему подсел Протекин. Он тоже не ходил обедать в столовую.
- Поздравляю!
- С чем?
- С чином.
- С каким чином?
- С ангельским.
- Как ты догадался?
- Свояк свояка видит издалека...

После обеда, когда к присутствию ещё не приступили и галдёж стоял и хохот, хлопнула входная дверь. Все обернулись и затихли. На пороге стоял Хамусов.
- Почему так дверь хлопает? Что, нельзя плотника вызвать, чтобы доводчик починил?
- Вызывали.
- Три раза, Виктор Иваныч.
- Не идёт к нам плотник…
- Брезгует.
- Ну, всё проехали, я по другому поводу. Итак, ангелы мои сизокрылые… – Болубков и Протекин переглянулись. – В смысле, голуби… кто из вас последним летал в область СНОВ?
- Судя по всему, я. – Болубков покраснел и приподнялся в кресле.
- Я имею в виду, с прибором.
- Ласточкин и Лисицкая. – доложил Индштейн.
- Прекрасно! Сегодня полечу я!
- Один или с Феней?
- С серьёзными ассистентами. Со мной полетят Протекин и…
- Можно я? – как примерный ученик поднял руку Фякин.
- Нет, Болубков. Константин Львович, как у вас давление?
- 120х80.
- Вот и отлично! Надеюсь, Зиновий Яковлевич, ваш прибор выдержит троих?
- Попробуем… – на лице Индштейна отразилось замешательство. – В крайнем случае…
- Никаких крайних случаев! Раздвинуть столы!
- Есть раздвинуть столы!

Когда шли к стартовой площадке, Протекин шепнул Болубкову:
- Он тоже… с шестидесятого...



25.02.2020


Болубков – эпизодический герой начальной истории «Путешествие за пределы космоса».
Протекин, к тому же, главный герой рассказа «Потеря игры».