История одиннадцатая. Доброе дело

В эти выходные папа приехал не один. С ним приехал дядя Боря. Дядя Боря — папин друг. Он очень высокий и худой. И поэтому бабушка его прозвала Долговязым Борей. В городе он частенько забегает к ним в гости в выходной день, когда папа дома. И тогда они с папой целый день ползают под дяди Бориной машиной. Бабушка ворчит себе под нос, что будто бы папе дома нечего делать, а мама кричит им из окошка: «Ну, сколько уже можно там копаться?!» Интересно, что они там копают, клад что ли? Но Мерлину дядя Боря нравится. Потому что всегда, когда он приезжает, то восхищённо говорит, глядя на Мерлина: «Ух, ты, вот это котище! Ещё больше стал!» и гладит его по спине и за ушами. Но в этот раз папа с дядей Борей собрались на рыбалку.

Весь вечер за ужином дядя Боря рассказывал, какой он замечательный рыбак, сколько он поймал рыбы, и какой она была большой. Мерлин, сидя у стола, так, чтобы с папиного места его не было видно, слушал его очень внимательно. Вернее, делал вид, что слушает. А внимательно он смотрел за кусочком колбасы, вздетым на вилку, которую дядя Боря держал в руке, одновременно изображая руками величину очередной пойманной им рыбы. Но кусочек держался крепко и всё же достиг свой цели. Мерлин проводил его разочарованным взглядом в дяди Борин рот и с досады коротко мяукнул, чем и выдал своё присутствие возле стола.

— А ну-ка, марш отсюда! Нечего куски выпрашивать! — строго прикрикнул на него папа. И Мерлин, обиженно поджав уши, но не теряя достоинства, направился на улицу.

— Мерлин, я завтра тебе столько рыбы наловлю — объешься!» — крикнул вслед ему дядя Боря.

— Не лопнул бы, — хмыкнула бабушка.

Назавтра, рано утром, папа, дядя Боря и увязавшаяся за ними Юлька, захватив рыболовные снасти, отправились на речку. Мерлин, было, тоже собрался, но передумал. Река была хоть и не слишком далеко, но идти до неё надо было через соседнюю улицу. А там жили вредные шавки, с которыми у Мерлина были конфликтные отношения. Поэтому, не желая портить себе настроение в выходной день, Мерлин остался дожидаться обещанной рыбы дома, уютно устроившись на столбике забора. Он даже завтракать не пошёл. Зачем, если впереди его ждёт шикарный обед?!
Рыбаки не заставили себя долго ждать. Впереди по улице шагала Юлька с ведёрком, а сзади печальный Долговязый Боря и улыбающийся папа.

— Река у вас не рыбная, — заявил с ходу дядя Боря. — Вот я на озере был, так там такой клёв, за час килограммов десять поймал!
Папа же только посмеивался. Бабушка махнула рукой на них и сказала:

— А мы и не ждали. Идите горе-рыбаки обедать. Я щей наварила.

Тут дядя Боря увидел Мерлина и просиял:

— Мерлин, а тебе мы рыбку поймали. Маленькая, но пожевать хватит, — он кивнул на ведёрко.

Над ведёрком уже сидели Миша и Никиша и с интересом разглядывали плавающую в нём рыбку, небольшую плотвичку. Услышав, что рыбку отдают Мерлину, они тут же в голос заревели:

— Моя рыбка-а…. — ревел Миша.

— Моя рыбка- а…. — эхом вторил Никиша.

— Да ваша, ваша, только замолчите… — стала успокаивать их мама. — Вот сейчас выпустим её в ванну, и пусть плавает.
Она взяла ведёрко и вылила из него воду вместе с рыбкой в большую железную ванну с водой, стоящую в тени у забора. Рыбка заметалась по ванне, видимо, ища выход, а потом ушла на самое дно и притаилась.

Обрадованные близнецы тут же обзавелись палочками и стали пугать рыбку — им нравилось смотреть, как она плавает. Мерлин тоже было заглянул в ванну, но его тут же прогнали, обвинив в пиратских наклонностях и злых умыслах. И он, дернув хвостом, отвернулся и пошёл прочь, не забыв при этом потрясти задней лапой, что выражало у него высшую степень презрения. «Они забрали МОЮ рыбку и радуются. Что ждать от этих эгоистов», — так думал Мерлин. Немного его настроение подняла бабушка. Она пожалела его, ворча, что «чем мучить рыбку, лучше скормить её коту», и налила Мерлину полную мисочку щей. Щи Мерлин не очень любил, но поел немного, чтобы заморить червячка и заодно уважить бабушку, а потом отправился на прогулку — себя показать, собак подразнить.

Прогулка оказалась долгой, то да сё, разные кошачьи дела. Поэтому вернулся он только поздно вечером. После утренних щей у него и маковой росинки во рту не было. Все уже поужинали и проводили время на веранде за игрой с деревянными бочонками. Один такой же бочонок — Мерлин сам видел — лежал за диваном. В другое время Мерлин бы достал его оттуда, но сегодня его обидели. Пусть сами ищут! Он сунул нос в миску с едой. Недоеденные в обед щи остыли, сверху плавали неаппетитные кругляшки жира. Мерлин передернул усами, потряс лапой и тут некстати вспомнил о своей рыбке в ванне. «Интересно, она ещё плавает там или её уже съели? — подумал он. — А что если взглянуть на неё одним глазком? Хотя уже так стемнело, вряд ли что-то разглядишь. Зато и его никто не увидит рядом с ванной и не прогонит» Мерлин тихонько выскользнул на улицу и чёрной тенью растворился в темноте.

Луна еще не взошла, но вода в ванне немного светилась — наверное, отражала звёздный свет. Мерлин заглянул в ванну.

— Рыбка, рыбка, — тихонько позвал Мерлин, — покажись.

Ему показалось, что в воде что-то шевельнулось. Тогда он встал передними лапами на край ванны и наклонился к воде, пытаясь разглядеть сквозь мерцающую темноту свою рыбку. Вдруг с громким плеском что-то выскочило из воды и так шлёпнуло его по голове, что Мерлин отлетел от неё кубарем. Он так и не понял: удар ли был такой сильный, сам ли он от испуга отпрыгнул от ванны. Мерлин тут же принял оборонительную позу. Но взглянув в сторону ванны, изумлённо вытаращил глаза: из ванны торчала мокрая всклокоченная голова какого-то существа. Мерлин на всякий случай поставил хвост ёршиком и замер, ожидая, что голова предпримет — станет ли нападать опять и, что в этом случае делать ему — дать сдачи или удрать?

Но существо только сердито сопело и не сводило с Мерлина больших выпуклых глаз.
«Когда они успели ЭТО поймать?! — думал Мерлин. — А может, ЭТО явилось само и СЪЕЛО мою рыбку?» Мерлину стало не по себе и он осторожно стал отступать от ванны.

— Это русалочка, — вдруг услышал он сзади себя голос и чуть опять не подпрыгнул от неожиданности.

Но это был домовой Кузьмич.

— А ты что тут делаешь, Кузьмич? — удивился он и даже обрадовался — рядом с Кузьмичом он чувствовал себя увереннее.

— То же что и ты. Смотрю на русалку.

— А откуда она взялась здесь?

— Так ваши сегодня и поймали.

— Они же рыбку поймали! Я сам видел, — возразил Мерлин.

— А русалки днём в рыб и превращаются. А эта — маленькая еще, глупенькая, вот и попалась на крючок.

— И что же теперь с ней будет?

— Обычное дело, — вздохнул домовой, — русалки в неволе недолго живут… А потом тебе скормят.

Мерлина даже передёрнуло от этих слов.

— Да ты что, Кузьмич! Не буду я её есть!

— Будешь, не будешь — разницы нет.

— Неужели ничего нельзя сделать? — огорчился Мерлин. Ему стало отчего-то очень жалко эту сердитую пленницу.
Кузьмич задумчиво поглядел на Мерлина и, велев ему подождать, подошёл к ванне. Русалка, пока они разговаривали, опять в воду нырнула. Но Кузьмич что-то пошептал, и её лохматая головка опять показалась над ванной. Он тихонько стал с ней говорить, а она то и дело мотала головой и бросала настороженно-сердитые взгляды на Мерлина. Наконец, домовой обернулся и велел Мерлину подойти. Теперь Мерлин смог её лучше рассмотреть. К тому же уже и луна взошла. Личиком она была похожа на ребёнка, только маленькая, меньше Миши и Никиши, и глаза большие и выпуклые, как у рыбы. Кожа бледная и немного серебристая. На маленьких тонких ручках — тонкие, прозрачные пальчики с перепонками. Ножек её Мерлин не разглядел, но из воды то и дело показывался хвостик, похожий на рыбий, когда русалочка начинала волноваться. Наверное, у неё вместо ножек хвостик был. А волосы были длинные, светлые, чуть с зелена, и спутанные, как у Юльки, когда она утром просыпалась.

Русалочка тоже уставилась на Мерлина своими глазищами, а потом произнесла, тоненьким капризным голоском:

— Но у него же усы! Отрежь ему усы!

— Что?! — возмутился Мерлин. — Зачем это мне усы отрезать?
Однажды Миша и Никиша уже проделали с ним такую шутку. И Мерлин скорее готов был съесть эту наглую русалку, чем дать отрезать себе усы еще раз.

— Нет!! — рявкнул он.
Русалка тут же нырнула опять в воду. Кузьмич укоризненно поглядел на Мерлина и сказал с упрёком:

— Как тебе не стыдно. Взрослый кот, а маленьких пугаешь.

— А чего она… — Мерлин смущённо и обиженно отвернулся в сторону. — Дались ей мои усы.

— Она щекотки боится, — авторитетно заявил Кузьмич.

— Так я к ней и не лезу, — хмуро мяукнул Мерлин и покосился на светлую головку, вновь показавшуюся над поверхностью воды.

— Он мне не нравиться, — вдруг заявила русалка, — он весь чёрный, как сом, что живет в омуте под корягой. Этот сом давно на меня охотится. И этот тоже меня хочет съесть.

Мерлин от возмущения потерял дар речи. Сравнить его с каким-то сомом! Мало он натерпелся несправедливости сегодня, так ещё и эта… «лохматая рыбка» его упрекает! Но Кузьмич, ласково поглаживая Мерлина за ушком, сказал русалочке:

— Не бойся его. Он хороший. Он поможет тебе. Мне помог и тебе поможет. Вот только солнышко взойдёт. Ты, главное, потерпи.

Русалка вздохнула. Видно было, что не очень-то она Мерлину доверяет, но авторитет Кузьмича сделал свое дело.

— Дедушка, ты только скажи ему, чтобы он своими усами меня не щекотал, — капризно надув губки, сказала русалка, демонстративно не глядя на Мерлина, словно и не было его тут (нарочно, конечно же, чтобы задеть его).

— Ладно, маленькая, скажу. Не переживай, всё будет хорошо, — успокаивал ее домовой.

Мерлин сразу вспомнил, как мама уговаривает Мишу и Никишу. Ремня бы им хорошего — всем! Но решил оставить своё мнение при себе.

— Ну, отдохни пока, милая, поспи до утра, — сказал домовой русалочке и, поманив Мерлина, отошёл с ним подальше от ванны. Там он ему стал свой план спасения русалки излагать.

План Мерлину сразу же не понравился. Получалось так, что всё в этом плане зависело от него, Мерлина. С восходом солнца, русалочка опять должна была превратиться в плотвичку. А он должен был умудриться аккуратно взять её между зубов (еще и, видите ли, не щекоча усами) и что есть духу бежать к реке, чтобы выпустить там в воду, потому что долго рыбка без воды не сможет. Вот такой план был у Кузьмича. Чего же тут хорошего? Так Мерлин и сказал Кузьмичу. Во-первых, надо было бежать через соседнюю улицу, а там — вредные собачонки. А ну, как они заметят и бросятся на него. Не станет же он с рыбиной во рту отбиваться от собак. Даже поругаться с ними нельзя. Во-вторых, он голодный с утра. А тут рыбка в пасти. А ну, как он её нечаянно проглотит? А в-третьих, почему утром, а не сейчас? Ночью Мерлин легко бы всё это проделал, потому что ночью он — невидимка. Проскользнёт, как лёгкая тень, и поминай, как звали. Пусть лучше капризная русалочка сейчас в рыбку превратится. А по-другому он не согласен. Кузьмич, строго нахмурившись, ответил ему:
— Не может она по своему усмотрению в рыбок превращаться. Маленькая еще. Боится всего. А утром у неё это само собой получается. Вот что, Мерлин, жалеть на словах мы — все мастера, а вот как до дела доходит, так — в кусты… Ну, сам смотри. Если не по силам, то и не берись.
Мерлин уши прижал. И Кузьмич ему не доверяет? Трусом, наверное, считает. Хвостом задёргал, разнервничался. И что за день-то такой несчастливый!

— Да ладно уж, попробую, а там, как получится, — буркнул он и пошёл на столбик рассвет встречать…


Утро на даче огласилось рёвом в две глотки. Это ревели в два голоса близнецы, когда не обнаружили своей рыбки в ванне.

— Наверное, Мерлин всё же стащил, — сказал папа, — надо было ванну прикрыть досочками.

— А почему именно Мерлин? — защищала его бабушка. — Мало ли тут кошек ночью шастает.
Тут из-за соседского забора высунулась голова соседки — Оливанны. Оливанна была дамой большого размера и очень любопытной. Она любила подслушивать под забором чужие разговоры, делая вид, что дёргает траву.

— Да ваш это, ваш кот, — встряла в разговор соседка. — Слышу, раным-рано Тоська моя разлаялась. Я к окошку подскочила, думаю: не мальчишки ли за ранетками лезут? А это ваш чёрный разбойник по забору бежит, и в зубах у него что-то торчит. Верно, рыба и была!
У Оливанны даже её толстые щёки от удовольствия раскраснелись, пока она это рассказывала. Радовалась, наверное, случаю навредить Мерлину. Она не любила его за то, что он постоянно дразнил её вредную, маленькую собачонку Тоську, которую бабушка почему-то называла Авоськой. Наверное, мстила за Мерлина. Потому что соседка постоянно жаловалась ей на него, приписывая ему грехи и преступления, о которых Мерлин и знать не знал, и ведать не ведал.

Бабушка губы поджала, и, не желая проигрывать защиту Мерлина, ответила ей, что это надо еще доказать, что в пасти у него рыба была, а не мышь. А затем она повернулась и гордо удалилась на веранду, всем видом показывая, что разговор окончен, и что свидетельство Оливанны вины Мерлина не доказывает.

— Нет, это Мерлин, Мерлин, — ныли зато, вторя друг другу, Миша и Никиша, — он вчера её хотел скушать.

— Вот и нечего его сегодня кормить, — строго сказал папа, — наелся.

А мама сказала:

— Да хватит вам уже голосить. Сейчас позавтракаем, удочки возьмём и пойдём на речку рыбок ловить.
Близнецы тут же радостно запрыгали, словно и не случилось ничего, а Юлька закричала: «Ура!» И все дружно отправились завтракать. Только Долговязый Боря немного задержался. А когда все зашли на веранду, он заглянул под крыльцо и заговорщически подмигнул Мерлину, который всё это время сидел там, с горечью слушая несправедливые обвинения. Дядя Боря знал об этом, но не выдал его.

— Я тебе, брат, кусочек колбаски оставлю, — сказал ему дядя Боря. — Разве одной малюсенькой рыбкой наешься.

Эх, знали бы они…! И Мерлин вспомнил маленькую серебристую рыбку, которая, вильнув хвостиком, нырнула в глубину речки и даже спасибо не сказала своему спасителю.

Иногда добрые дела и даже подвиги бывают незаметны для окружающих и не получают справедливого вознаграждения. Но всё равно они остаются добрыми делами. А творить добро порой хоть и трудно, но так приятно!