Снег

У печки уже совсем тепло. Тут главное – не перестараться, а то потом придется выбегать на улицу, спасаясь от жары. Когда только придешь с холода, весь дом простыл и кажется, что надо заложить дров побольше, чтобы побыстрее согрелось. Но я уже учен. Растопил, теперь сижу у печки и жду, когда потеплеет. За чугунной дверцей огонь вздыхает, шипит, иногда постреливает. Кажется, что там живое существо ворчит, ворочается, пытается выбраться, но уже совсем устало, по привычке.

А Псу ничего не кажется, он привык живое от неживого отличать по запаху и точно знает, что за дверцей никого нет, только огонь. Впрочем, он об этом и не задумывается а давно уже спит, улегшись около печки на старое одеяло, положенное специально для него и во сне подергивает лапами, издавая смешные звуки: «аф, аф» - как маленький ребенок, которого спросили «Как говорит собачка?» Наверное ему снится, что он гоняется за какой-нибудь кошкой.

Я наслаждаюсь смолистым запахом горящей сосны, идущим от печки. Как я люблю этот запах! Конечно, надо протопить березовыми дровами, но за ними придется идти к поленнице, а мне пока лениво. Я заложил несколько сосновых полешек, из тех, что приготовлены для лучины и сижу, наслаждаюсь.

Но дрова все-таки надо принести, до утра не хватит. Выбираюсь из старого скрипучего кресла. Услышав звук Пес поднимает голову, уши торчком, в глазах вопрос: «Куда собрался? Гулять? Пойдем гулять!» - «Ну пойдем, что с тобой делать» говорю ему я. Услышав заветные слова Пес мгновенно вскакивает, ноги как пружинки, хвост торчком, как не спал. Мне бы так просыпаться по утрам! Принимается скакать от меня к двери, словно не может до конца поверить «Правда гулять? Да? Правда?» - «Да идем, идем» говорю ему и надеваю старый, неуклюжий, но исключительно теплый тулуп и вставляю ноги в необъятные валенки. Пес окончательно верит мне только тогда, когда я со скрипом открываю дверь, выпуская на улицу клубы пара. Он протискивается у меня между ног и выскакивает первым, тут же начиная свой труд по помечанию каждого угла.

На улице безветренно и ясно, полная луна светит так, что никакого фонарика не нужно. Мороз сразу начинает кусать нос и щеки. Я машинально сую руки в карманы – варежки то я забыл! Ну ничего, пройдусь и так. У калитки растет старая, коренастая рябина. Сегодня полдня шел снег и она вся покрыта белыми пушистыми шапками, и выглядит как гигантский бонсай-переросток. На ней до сих пор висят ягоды и днем сюда прилетает много птиц. А сейчас тут царит абсолютная тишина. Такая плотная, вещественная тишина. Кажется, что тишина – это такой особый звук, который издают пушистые снеговые шапки. Кажется, что можно прислушаться и услышать, как «звучит» каждая. Его не заглушает даже скрип снега и фырканье Пса.

Ощущение тишины настолько непривычное уху, что я некоторое время стою не шевелясь, чувствуя, как тишина и холод просачиваются внутрь, создавая какое-то феерическое, неземное настроение. Чтобы  наступить на снег приходится делать над собой усилие, а закрывающуюся калитку я придерживаю рукой, чтобы стук не разрушил волшебное ощущение.

В сторону озера в снегу протоптана тропинка глубиной больше, чем по колено. Я иду медленно, наступаю на снег осторожно, чтобы каждый хрусть воспринимался как продолжительный звук: «хрррууусть» Я смакую каждый шаг, превратив это в отдельное, самостоятельное занятие. Но тропинка узкая, и Пес не может меня обогнать, он тычется мне в ноги и поскуливает. Ему хочется бежать. Приходится, рискуя набрать в валенки снег, сойти с тропинки и пропустить его вперед.

До опушки недалеко, и через несколько минут мы выходим на высокий берег озера. Вид потрясающий. Фантастический пейзаж в двух цветах. Черный лес на фоне белых полей и белая круглая луна на фоне черного неба. Днем было тепло и влажно, ночью подморозило и поверхность озера превратилась в сверкающую равнину. Луна во всей красе прямо передо мной и по озеру от нее протянулась лунная дорожка, как по воде.

Я замираю и смотрю на все это великолепие. Неземное настроение возвращается с новой силой. Возникает странное чувство, что я – один, никого больше нет. Я стою и смотрю на Вселенную, такой театр, где я на сцене, освещенный  неведомым прожектором, а Вселенная наблюдает за мной. Приходят мысли о необъятности вселенной. До Луны – триста тысяч километров. Пытаюсь осмыслить – сколько это? До города – тридцать километров, а я его не вижу, а Луна – вот она, можно разглядеть, кажется, каждую черточку. Фантастика! До звезд – в миллионы раз больше. Сколько это? Представить невозможно.

Отвлекает меня Пес. Он наигрался, сделал свои дела, и теперь обнимает меня лапами за коленку и смотрит в глаза. Это значит «Эй! Ты чего здесь застрял! Пойдем уже…». Я стряхиваю оцепенение и говорю «Ну что? Пойдем домой?» Он со мной согласен и тут же бросается по тропинке обратно. Я бреду за ним. У дома я сворачиваю к поленнице и набираю полешек на руку. В сенях с грохотом обрушиваю все это на пол, и этот грохот окончательно разбивает волшебное чувство. Захожу в натопленный дом и все кончается, потому что поздно, надо идти спать, а завтра этого всего больше не будет.