Где цветет калина 1. 16. Слова на листке

Надо ли говорить, кто приснился мне ночью?
Я надеялась, что после снятия печати сны будут ярче, реалистичнее. Но в предисловии к учебнику онейронавтики говорится, что для этого требуется время и практика. А пока, обрывки обжигающих воспоминаний – это все, что мне остается.
Я снова рано пришла на пары, читала учебник и размышляла. Мне не раз приходила мысль: что если я притягиваю во сне отражение Романа? и все, что между нами происходит в моей больной фантазии, видит также и он? Это было бы ой-как неловко….
Помяни Бездну….
Роман стоял в дверях аудитории. Что он там забыл? Поздоровавшись со всеми, он прищурился – я давно подозреваю, что ему нужно носить очки, а он гасится, – осмотрел собравшихся и двинулся ко мне прямым текстом.
Я сидела одна на целом ряду. Да в сущности в целом крыле. Так уж повелось, что все мало-мальски знакомые магистранты собирались в компании и занимали правую часть аудитории, а одинокие ботаники сидели слева, на первом, втором или третьем ряду, в зависимости от предмета и читабельности преподавательского почерка. Со мной сидели только сони и прогульщики. Точнее, за мной – на каптерке. А вокруг меня образовалась зона отчуждения.
Роман присел на парту на некотором расстоянии от меня.
- Привет.
- Привет.
Он улыбался и выглядел очень довольным. К чему бы это?
- Читаешь? – он кивнул на толстую синюю книжку.
- Начала. Введение захватывающее.
- Я же сказал начинать со второй главы.
- Я помню. Но я всегда сначала читаю введение. Ты же не против?
Он задумался, пожевал губы и в целом как-то погрустнел.
- Да нет.
Роман сунул руку в карман, тут же достал ее и протянул мне на ладони маленький бронзовый значок в форме открытой книжки.
- Держи. Вчера забыл отдать. Ты же прошла аттестацию.
Я взяла значок и начала разглядывать.
- Спрячь. Или надень. На своем потоке ты первая. Остерегайся завистников, - он кивнул в сторону правого крыла. Я подняла голову и, правда, заметила парочку злопыхателей. Как просто завести врагов.
- Спасибо.
В кабинет стремительно влетела Светлана Андреевна и тут же резко остановилась, увидев Романа.
- Роман Алексеевич, Вы-то что тут забыли?
- Уже убегаю! – обернувшись, крикнул Роман, и добавил, повернувшись ко мне: - Вторая глава. Я весь день у себя, - он спрыгнул на пол и выбежал из аудитории, на бегу поздоровавшись с Беляевой. Та проводила его задумчивым взглядом, а потом резко посмотрела на меня. Я не знала, куда деваться, и решила, что самое время прицепить новый значок. Кричать ей с третьей парты, что Роман заходил именно за этим, будет глупо, а так – она сама все увидит и поймет. Так и случилось.
На пятиминутке ко мне подсела Полина. Она поджала губы, отчего ее аристократическое лицо с острым выпирающим подбородком стало выглядеть страннее, чем обычно.
- Зачем Роман заходил? – спросила она как бы между прочим. Но в ее вопросе чувствовался какой-то подтекст. Будто, если я отвечу неправильно, меня удалят из игры как слабое звено.
- Значок передал, - я оттянула свитер на груди, чтобы она могла видеть обновку. В ее глазах тут же что-то потухло.
- Так вот, почему ты мне не отвечала на выходных. Была с Романом.
Не знаю, что меня больше выбесило: то, что я якобы должна быть на связи двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, или то, с каким намеком было произнесено это «была с Романом».
Я достала телефон и зашла в Сетку. Ну правда, непрочитанное сообщение: «Кир привет! не знаешь в пн будет семик по культуре?» Я ответила вслух:
- Насчет семинара не знаю. Собираюсь выяснить это вечером. Если что срочное, ту лучше звони. У тебя же есть мой телефон?
Полина угукнула. От продолжения разговора ее спас звонок. Ее как ветром сдуло. Ни-че-го я в отношениях с людьми не понимаю.
На лекции по научной деятельности нам еще раз напомнили о выборе темы диссертации и подробно рассказали, что должно быть в заявке. Декан был не в духе. Он принес свой конспект по механике, спрятался за тумбой, в которую вмонтирован компьютер для демонстрации презентаций, и читал оттуда свою лекцию, так быстро, что приходилось сокращать каждое слово. Надеюсь, я разберу эту стенографию перед экзаменом.
Я надеялась, что смогу почитать онейронавтику на культурологии. Ну или что ленивая берегиня отметит пару вообще. Но не тут-то было. Ей прислали замену.
Приземистый мужчина в прямоугольных очках, с аккуратной стрижкой, за сорок, в строгом пиджаке и темной полосатой рубашке, корректирующей выпирающее пузико. Ерохин Арсений Владимирович вызывал впечатление человека организованного и обязательного. Он в совершенстве знал свой предмет, читал лекции наизусть, подглядывая в план при переходе к следующему пункту. Слайдов он не запускал – это минус, приходилось без остановки писать. Если бы это было возможно, к концу его пары у моей мозоли от ручки на среднем пальце выросла бы собственная мозоль. Он нетерпимо относился к болтологии на занятиях и в первые полчаса выгнал около десяти человек. Обратно принимал только с заверенной в деканате объяснительной. Этого показательного примера хватило, чтобы в аудитории царила тишина как в храме: только голос лектора разливается по кабинету, отражается от стен и посвящает нас в тайны мировой культуры.
После лекции он подозвал нашу группу к себе и раздал темы сообщений для семинаров. Сказал, что первые три нужны уже вечером и за них будут удвоенные баллы, если доклад ему понравится. Не медля ни секунды, я застолбила себе «Понятие мифа». Все темы семестра были мне по душе, особенно раздел с Древней Грецией. Я бы еще что-нибудь взяла, но решила оставить это на потом. Сегодня у группы итак достаточно поводов меня недолюбливать.
В обед я отхватила в киоске растягай с рыбой, за которым пришлось стоять в очереди почти пятнадцать минут, и быстро перекусила. Читальный зал, как всегда, пустовал, и библиотекарь была мне рада. Она принесла мне целую гору книг, мало-мальски относящихся к теме доклада. Я конспектировала отдельные абзацы, помечала, кто за кем идет. В итоге сама запуталась и начала все переписывать по порядку. Когда закончила, взглянула на часы – без пятнадцати пара.
В ожидании семинара я перекусила НИИ-шным батончиком. Сливочные, кстати, тоже не фонтан. Я сидела на диванчике в коридоре. В институте, как всегда вечером, царила мрачная атмосфера. Я старалась отогнать мысль о том, что тут, должно быть, полно лярв, которые можно увидеть, если захотеть. Чтобы отвлечься, я полезла в телефон.
В Сетке пришло сообщение от Романа. Час назад.
«Ты где?»
«У меня семинар по культурологии».
«Читала книгу?»
«Тебе что, платят за рекламу? Еще нет, я писала доклад».
«После семинара прочти. СРОЧНО».
«Могу сейчас. Я быстро читаю».
«НЕТ. ПОСЛЕ семинара. Потом зайди ко мне».
«Ок».
Что-то странное с ним творится. Меня подмывало ослушаться и заглянуть в эту треклятую книгу, но по коридору, зажимая портфель подмышкой, прошелестел Арсений Владимирович, и я мгновенно забыла про Романа с его онейронавтикой.
Я всегда считала, что строгий препод лучше разгильдяя.
Первые знают свой предмет сами. Всегда предупреждают о контрольных. У них есть автоматы. А список вопросов к экзамену не меняется из года в год и висит в свободном доступе где-нибудь на сайте.
Вторые не могут ответить на более-менее сложный вопрос по предмету, который ведут. Внезапно устраивают тесты: все равно ведь нагуглим или спишем, разве кто-то будет реально готовиться? По автоматам они ничего не решают и сваливают все на лектора. Если лектора нет, и они ведут весь предмет, то нет и автомата, потому что им неохота выдумывать условия его получения. А вопросы к экзамену пишутся на коленке в ночь перед его приемом.
Новый преподаватель культурологии относился к первому типу, и поэтому многим не нравился. Я выступала первой, почти не подглядывала – успела заучить текст, пока писала и еще немного потренировалась в коридоре. Он дополнял меня, но не поправлял, это были именно дополнения. Он поставил мне высший балл и удвоил его, как и обещал.
Следующий читал скачанный в сети реферат прямо с экрана телефона. Когда у Ерохина открылась технофобия, и он сказал убрать гаджеты, докладчик не смог связать и двух слов.
Последний на сегодня читал с бумажки. Без выражения, без пауз, с запинками, коверкая незнакомые термины. Ему поставили низший балл, удвоенный, но низший. А он был доволен как слон.
К концу семинара мне показалось, что атмосфера в классе сгустилась. Я сидела на первой парте, и чувствовала спиной недовольные взгляды. Как будто я лично испортила все выступления, кроме своего. Может, это паранойя разыгралась, но, едва прозвенел звонок, я собрала вещи и вылетела в коридор, курсируя в отдаленную рекреацию, чтобы посидеть там, подождать, пока все разойдутся, и почитать пресловутую онейронавтику.
Во второй главе не оказалось ничего необычного. Я искала в тексте скрытый смысл – ведь зачем-то же Роман терроризировал меня со вчерашнего вечера, – но его не было. Перевернув страницу, я была так вовлечена в текст, что заметила приклеенный в центре страницы стикер только когда он начал мне мешать.
«Спасибо за сладкие сны. Повторим? Р.»