все вокруг - мы

- все вокруг так до одури глупо, - вдруг сказала она, пока я кутал руки в ее влажных от дождевых шалостей волосах.

она смотрела в разукрашенный светом улиц потолок, в ее глазах что-то осторожно мелькало, а губы были налиты розовой дымкой любимых сигарет. от нас пахло лавандой, которую мы прикупили по пути домой вместе с ягодным чаем - ее любимым чаем - кухня пропахла мандаринами и февральскими холодами. на ее руках блестели серебряные кольца из ближайшего ювелирного, за витринами которого я поцеловал ее в висок, поддавшись желанию заставить ее улыбнуться мне - так и вышло. на ней моя белоснежная рубашка, расстегнутая от самого горла до изгибов груди, она прильнула к ее коже так осторожно, что можно было слышать хлопковый шепот на ее коже, который я боялся спугнуть. она о чем-то томно задумалась, вертя в руках один из тысячи локонов своих рыжеватых волос, пока я циркулировал запах ее плеч в своих легких и не мог никак надышаться, будто внутри пробил клапан и весь кислород вдруг пропал, а источником его являлось только ее полуобнаженное тело, только ее задумчивые слова, которые она дымом пускает в холодные стены квартиры. кружево вен у ее век казалось мне балансирующими катерами на сизых волнах моря. и тогда я вдруг словил себя на мысли о том, что если бы она и правда была морем, то причал стал бы моим домом, а корабли - колыбелью. я бы пел ей песни ветров перед глубокими ночами, а она, как сейчас, смотрела бы вверх, вместо бликов на потолке, ловила волнами звездную пыль.

- все кажется мне не таким, - вновь шепчет она, взмахивая ресницами среди голубых волн, - и в этой истории только у нас есть верный путь, будто бы в наших с тобою руках компасы с правильным направлением, только стрелки на них указывают не на морозный север, а прямиком в цветущий май, понимаешь? - и я понимал все, до единого ее слова.

кажется, мне было бы достаточно одного ее движения руки, чтобы слова могли собраться во единую расцветшую картину майских лугов в которых она - гибискусы, а я шум зеленеющей под солнцем травы.