начни хоть раз бояться меня больше не обрести

что я могу сказать здесь, в этом скромном письме, что повешу на стены, с возгласами «этим нужно гордиться!» то, сквозь которое пройдут тысячи зевак, устремляя взгляды свои на мой убористый почерк?

кажется, да, все было взаправду, кажется, люблю тебя я уже тысячу зим. я все мучаюсь вопросом «хочу ли я возвращаться?», до сих пор себе места в нем не нашел. я знаю руки твои, покрытые лаской, знаю глаз медный оттенок при солнца лучах, знаю все твои отпечатки кончиков пальцев на моих алых щеках. помню, что не сказал тебе тогда о многом, много не смог я решить, о многом не прекратил беспокоиться, о многом напрасно беспокоил тебя. если бы на прилавках раздавали бесплатные жизни, я бы взял себе горсть и отыскал вновь тебя, потому что исправить то, что уже сделано, в данном мне вселенском пространстве – бесполезное месиво ссор и раскаяния. ты когда-нибудь слышал о поэтах, что посвящают своим возлюбленным жизнь и за них умирают в стихах? так вот, я бы умер за нашу любовь наяву, лишь бы она дышала чище в сотни раз. я не искал никогда виноватых в том, что мы оказались по разные стороны проездных путей поездов и за то, что я когда-нибудь от этой любви окажусь и на рельсах и, скорее всего, всмятку. ты творение божьего разума, его неловкий ребяческий шепот, что разлетелся по свету и теперь каждый раз звенит у меня в ушах.

послушай, милый, преклони свое ухо к моему горячему рту.

ты где-то там, витаешь между проходящих мимо тебя лиц, пьешь кофе в покрытых снегом кофейнях, обрамляешь длинные пальцы кольцами, цвета осеннего жара листвы, не пускаешь меня в свои мысли, гордишься тем, что у тебя в грудной клетке давно все прошло, и не давит, не болит, не делает сальто. помни, что я где-то внутри. где-то за тысячу миль, варю кофе на двоих, оставляю включенными лампы в комнате, стены которой швыряются эхом, как бейсбольным мячиком, чтобы в полутьме видеть твой силуэт. ты меня не брани горячо за то, что я, как маленький мальчик, распаянный по краям чужим взглядом (твой ведь теперь я могу так назвать?)

мне бы о многом тебе рассказать, о том, как я тут, под натиском зимнего вечера, с кем я выпиваю бутылку вина, делясь поцелуями в сигаретном дыму. от чего я смеюсь очень ярко, словно на горизонте сияет вместо луны улыбка моя. почему иногда бывает прохладно под швами реберных складен, почему губы покусаны, а руки стали грубыми, как дровяной лес, почему не сплю по ночам, о ком я тужу, о ком я в счастье бросаюсь, перечисляя имена.

я часто в расстройстве от нового прожитого без тебя дня, вечерами выпивая горячий ромашковый чай, размышляю об одной вещи, что трогает меня беспрестанно за разгулявшиеся без твоих поцелуев виски. я думал о том, что мне бы никогда не рассказывать тебе о прошедшем, о том, что глупо засело в груди и ворует оттуда отголоски даже мимолетного счастья. что, если разумнее было бы мне о том промолчать? и ты бы никогда не стал бы бояться меня касаться, не искал бы осторожности в своих руках, был бы честнее, жил бы настоящим, а там и я, наверняка, побежал бы за тобой непременно только вперед. я бы ведь с тобой забыл бы и о прошлом, и о будущем, помнил бы только место, которое последним было одарено твоим поцелуем.

ты прости, что я спустя столько времени все пишу. я просто хотел бы тебе очень сказать об одной простой истине. то, что ты будешь прятать под плитами безразличия, в глубине, оттуда никогда не уйдет, как бы далеко ты эту груду не прятал, она отзовется. твоя привычка – от всего закрываться. моя – принимать в упор и переживать со всем спектром эмоций, потому что копить это в себе и каждый раз обо всем по новой молчать – это только заставит выть через сутки, месяц, года.

какой идиот сказал, что если бы ты на прогулках в парке, почувствовал аромат моего парфюма, то не сорвался бы со своих цепей меня искать? кто вдруг сказал, что если бы имя мое произносил кто-то вслух, ты бы радушно пропустил это мимо ушей, говоря по новому своему клише?

прости, прости, но лучше уж я буду бросаться в отчаянии к твоим ногам, целовать кисти рук, получать пощечины сотню иль тысячу раз, напарываться вновь и вновь на отказ. лучше уж я буду честен с собой, со своею любовью к тебе, и, наконец, с тобой. смотри на то, как я тебя тягуче люблю, как готов воспевать одно твое дрожание плеч. слушай о том, сколько встреч было не тех, сколько галактик пустеют без твоего звонкого голоса. читай ты мои признания в любви, будь ими насыщен, раз сам не можешь ничего произнести, кроме лжи, кроме нового грубого слова, что захлестнет меня в ночи. раз сам ты все прячешь во впадинах своей скромной души, раз боишься признаться в своих тайнах, раз готов себя этим губить, раз готов встретить лицом к лицу прорвавшееся изнутри чувство тоски, когда я уже буду холоден, словно январские кроны деревьев в парках, где парфюм растворился в следах от твоих глупых причин не встречаться со мною взглядами. только вообрази – меня нет, нигде, ни в единой странице календаря. начни хоть раз бояться меня больше не обрести.