Технократиз 5. Технократическое мышление

Андрей Витальевич Миронов

Данный файл содержит 5 главу книги «Технократизм – вектор развития глобализации.
Распространяется свободно.

Андрей Витальевич Миронов кандидат философских наук, доцент Кафедры философии естественных факультетов Философского факульет МГУ им. М.В. Ломоносова

1. Миронов А.В. Введение в историю науки: математика, физика, химия, биология, геология: учебно-методическое пособие по курсу «Концепции современного естествознания». – М.: Институт открытого бизнес-образования. Научные труды, 2002 г. – 5,5. п.л.

2. Миронов А.В. Концепции современного естествознания: математика, физика, астрономия, химия, науки о Земле, биология, человек, синергетика (учебное пособие для юридических вузов). М.: Институт государства и права Российской академии наук, Академический правовой университет, 2003. – 13 п.л. ISBN 5-94073-050-7.

3. Миронов А.В. Технократизм – вектор развития глобализации. – М.: МАКС Пресс, 2009. – 131 с. – 8,3 п.л.

4. Миронов А.В. Философия архитектуры: Творчество Ле Корбюзье. – М.: МАКС Пресс, 2012. – 292 с. – 11,8 п.л. ISBN 978-5-317-03961-5.

5. Миронов А.В. Философия социо(техно)–природной системы: Монография. – М.: МАКС Пресс, 2013. – 192 с. – 8,5 п.л. ISBN 978-5-317-04350-6 (Есть свободно распространяемая электронная версия).

6.Миронов А.В. Философия науки, техники и технологий: Монография. – М.: МАКС Пресс, 2014. – 272 с.ISBN 978-5-317-04749-8 (Есть свободно распространяемая электронная версия).

7. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.1 - М.: МАКС Пресс, 2018. - 76 с. (Серия философского юмора).ISBN 978-5-317-05802-9.

8. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.2 - М.: МАКС Пресс, 2019. - 76 с. (Серия философского юмора).  ISBN 978-5-317-06109-8.
 
9. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.3 - М.: МАКС Пресс, 2019. - 76 с. (Серия философского юмора). ISBN 978-5-317-06110-4.


Отзывы и предложения пишите автору, e-mail: avmmsu@yndex.ru


 
А.В. Миронов

Технократизм – вектор развития глобализации

МАКС ПРЕСС

Москва

2009
5. 5. Технократическое мышление.

Сразу оговорюсь, что само по себе технократическое мышление имеет много преимуществ перед иными формами мышления. Во-первых, оно логично и последовательно. Используя это мышление, решаются многие (но не все!) практические задачи (экономические, производственные, инженерные и т.д.). Во-вторых, технократическое мышление лишено рефлексии о культуре; это позволяет, абстрагируясь от множества внешних факторов, сконцентрировать внимание на главной задаче, упростить ее до вида, поддающегося решению существующими методами . В-третьих, в таком мышлении практически отсутствует различие между живым и неживым; скорее, живое должно подчиняться тем же правилам, что и неживое.
Преимущества технократического мышления особенно заметны в процессе международной интеграции. Попытки достижения консенсуса связаны с нахождением общих точек зрения и устранением разногласий. Сложности, возникающие на практике, обусловлены различными системами ценностей, интерпретациями, целями и другими факторами. Технократически мыслящая личность способна ясно сформулировать как цели, так и методы их достижения. Поэтому в ходе переговоров вырабатываются такие формулировки, которые удовлетворяют всех участников, но в содержательном пла-

[  55  ]
 
не являются крайне бедными, ибо только в этом случае возможно согласие. Технократическое мышление упрощает существующую проблему и решает ее, но не в реальном, а в абстрактном, далеком от реальности виде. Создается имитация решения проблемы. В этом случае, чем сложнее стоящая задача, тем заметнее разница между реальной проблемой и ее формализованным выражением. Яркими примерами могут служить решения Правительства по монетизации льгот в 2005 г., по переходу на новые акцизные марки на алкоголь в 2006 г. и т.д. Причем речь идет не о самих процессах монетизации или введении новых марок, а о контрасте между реальной сложностью реформы и отображением этой проблемы в решениях.
Для различных профессиональных групп технократизм является единственным полем, в рамках которого возможен продуктивный дискурс. В тех случаях, когда технократическое мышление распространено в границах профессиональной деятельности, его негативные стороны могут быть подвергнуты критике внешними наблюдателями. В этом случае не исключена возможность выбора иного решения или коррекции уже принятого. Основанием для подобной критики является широко распространенная этическая модель, позволяющая апеллировать к высшим ценностям, стоящим над ценностями профессионального сообщества. В случае если технократическим мышлением охвачена большая часть социально активных граждан, внешняя критика становится невозможной.
На мой взгляд, опасным представляется то, что технократизм ныне вышел за пределы профессиональных сообществ и стал основой новой глобальной этики. Теперь его ценности разделяются большинством людей. Но люди не живут в реалиях профессионального сообщества, их повседневная жизнь сложна и многообразна. Поэтому использование ценностей, сформировавшихся в научной и инженерной деятельности, приводит к неадекватности как в межличностных, так и в социоприродных (экологических) отношениях.
Причины разрыва, возникающего между реальностью и ее отображением с помощью технократического мышления, а также

[  56  ]

 
основания и эволюция этого типа мышления – проблемы, требующие внимательного изучения. Отчуждение, вандализм, деструктивность, экологический кризис – вот неполный перечень последствий доминирования новой технократической этики над старыми религиозными и гуманистическими (антропоцентрическими) ценностями.
Технократическое мышление и его властное проявление – технократизм – не новы [64]. Современная ситуация научно-технического прогресса предоставила технократическому типу мышления очередную возможность максимально реализоваться. Этому способствует возрастающая зависимость существования человека от техники, а также усложнение общественных процессов, возможное на основании социальных технологий. Вне технологических процессов и без использования техники современное человечество перестанет существовать.
Новые ценности и основанное на них мышление не могут не привлекать внимание критиков технократизма [88], [89]. «Техника пытается включить в себя науку о человеке, рассматривая его как винтик, как звено, как компонент технической или социально-технической системы, как агента, а не субъекта деятельности» [30. С. 191-192], – пишут отечественные психологи о технократическом мышлении. Конечно, речь здесь должна идти не о технике, а о человеческом мышлении, способном представить человека как технического агента, полностью описываемого небольшим набором профессиональных характеристик.
Для проводимого здесь анализа технократического мышления я использовал труды авторов, которые совмещали практическую деятельность с теоретизированием (философствованием) в области их профессии.
Одной из самых интересных в этом плане профессий оказалась архитектура. В ней переплелись инженерная (разнообразная техническая), естественнонаучная и философская (гуманитарная) составляющие. Влияние архитектуры на социальное устройство нельзя переоценить. Потребности нового градостроительства и реконструкции существующих поселений вызвали к жизни не только

[  57  ]

 
архитектурные проекты, но и заставили архитекторов отстаивать свои представления, что не может не рассматриваться, как попытки построения социальных философских моделей, идущих как от практики строительства, так и от существующей культуры (и гуманитарной, и естественнонаучной).
Интереснейшим объектом для анализа оказался творчество Ле Корбюзье, которого обвиняли в «грехе технократизма» еще при жизни. Его теоретические и практические проекты определили развитие архитектуры в ХХ в. Для меня важно было рассмотреть проявление технократизма не только в архитектурных произведениях, но и в его мышлении. Конфликт между текстом и проектом, внутренняя противоречивость самого текста позволяют делать выводы о самом мировоззрении человека и в его ценностных представлениях.
Для иллюстрации переноса мышления и ценностей из сферы профессиональной деятельности на другие области я рассматривал работы, маскирующие технократизм под антропоцентризм . Значительно шире распространена форма неантропологического (рационального) технократизма, вообще игнорирующего человека как значимый фактор. Примером такого варианта мышления можно считать фрагмент, посвященный описанию технической реальности из работы Б.И.Кудрина. Он пишет: «Технетика (наука о технической реальности – А.М.) как бы исключает человека из рассмотрения: если завод построен и работает, то структура установленного оборудования находится в пределах, задаваемых параметрами гиперболического Н-распределения. Почему-то это вызывает устойчивое неприятие, в отличие, например, от сопроматовского (сопромат (сопротивление материалов) – наука о прочности и деформируемости элементов сооружений и деталей

[  58  ]

 
машин – А.М.) расчета балки на двух опорах, где «примыслить» человека – очевидная нелепость», – пишет Б.И.Кудрин [42. С. 18]. В свою защиту представители этой формы технократизма всегда могут привести естественные науки (что Б.И.Кудрин и делает) и настаивать на том, что их взгляды – не более чем одна из возможных абстракций. С ними можно согласиться и лишь дополнять и развивать их представления в социальном и антропном аспекте, рассматривая полученные ими результаты, как частный случай описания более широкого пласта реальности. В случае с анализом работ Б.И.Кудрина именно такой точки зрения я и буду придерживаться, тем более что в них присутствует и «человек», и «социум», по крайней мере, на уровне определений. Противоречие между определениями и самим текстом позволяет мне рассматривать его работы как пример технократического мышления. В тексте «человек» и «социум» полностью вычеркнуты из числа действующих лиц. Такой конфликт возможен только как отражение внутреннего противоречия между тем, «что есть» – реальным мировоззрением, и тем, «что должно» – культурно заданной традицией.
Возражение в этом случае одно: «раз существует абстрагирование от человеческого фактора в естествознании, то что мешает описывать техническую реальность в объективных терминах»? И я далек от того, чтобы рассматривать такой подход, как технократический. Но здесь идет речь о специфическом подходе к описанию реальности, который зарождается в сферах естествознания, инженерной практики, а через технику и технологии распространяется в обществе и применяется в повседневной жизни. Поэтому все методы, которые допустимы в естествознании, становятся технократизмом в социальной и гуманитарной сфере.
Сама техническая реальность, на мой взгляд, неразрывно связана с культурой, социумом и человеком. Раньше техническая реальность подчинялась культуре, была ее частью, отражала соответствующие ей ценности (эстетические, религиозные и т.д.). Теперь с формированием и распространением инженерной деятельности техническая реальность не просто обособилась от культуры, а стала ее активно формировать. Актуальной стала проблема выбора между двумя опии-

[  59  ]

 
сательными интерпретациями системы анропогеосферных взаимодействий: либо мы живем в социо(техно)-био-гео-системе [84], где человек использует техническую реальность в своих целях, либо в техно(социо)-био-гео-системе, в которой человек и общество развиваются согласно правилам техномира, подчиняясь его требованиям и становясь придатком системы. Вопрос в простой форме звучит так: «Кто или что управляет миром? Человек или техника?».
Техническая реальность задает условия для нашей деятельности, а также предлагает и способы общения. Техника включена в межличностные отношения: человек-техника-человек, общество-техника-человек и т.д. Технологии создают новые условия для развития коммуникаций . В узкой сфере производственных отношений вся деятельность человека (теоретически) подчинена достижению успеха. Этой цели служат и межличностные отношения (в России традиционно межличностные отношения оказывают значительно большее влияние на производство, чем на Западе). По крайней мере, межличностные отношения возникают благодаря профессиональной, а, следовательно, и производственной деятельности (понимаемой мной, как синоним любой социально институированной деятельности). «Внутренняя аморальность (конечно, речь здесь идет о представлении технической реальности как морально нейтральной – А.М.) технологии приводит к тому, что современный человек (…), в конечном счёте, принимает технологические критерии в качестве критериев своей деятельности. В итоге он постепенно выхолащивает область моральных различений, необходимую для его действий» [1. С.

[  60  ]

 
98]. Следовательно, все попытки объективного описания техники не позволят решить важнейшую и актуальнейшую проблему гуманизации техники, а также естественнонаучного и технического образования. Вне социокультурного контекста становятся неразличимыми в моральном плане такие важные для принятия практических решений составные элементы технической реальности, как наука, техника и технологии [61]. Их разное воздействие на социум и адаптация социума к новым достижениям научно-технического прогресса могут быть осознаны только при интегрированном рассмотрении технической и социокультурной реальности.
В зависимости от культурного и социального контекста самые передовые технологии могут оказаться непригодными для применения или даже опасными [62]. «Если неправильно применять такие безобидные на вид вещи, как компьютеры и коммуникации, это не только не приведет к повышению производительности, но и снизит ее, получится не только польза, но и вред людям» [36. С. 194]. Множество проблем, порожденных распространением ядерных, химических и биологических технологий в странах с нелегитимными режимами, применение опасных производств в странах с дешевой рабочей силой и т.д. подтверждает сказанное. Общества с недостаточным уровнем образования и особенностями национальных культур или политики сталкиваются с проблемой использования заимствованных технологий при нарушении правил эксплуатации, упрощением техники безопасности. Причем нарушения, упрощения, дополнения и др. воспринимаются и осуществляются как «очевидные» в рамках данной культурной традиции, но они далеко не очевидны для создателей технологий. Когда человек с рождения вовлечен в технологии [106. P 311], и общая культура отношения к технике закладывается в сознании на уровне онтологических мировоззренческих принципов .

[  61  ]

 
Нет человека без вовлечения его в техническую реальность и нет технической реальности, существующей независимо, по своим законам, вне отношений, складывающихся в социуме.
Везде, где существует рассогласование культуры и применяемых технологий, где передовые технологии заимствуются из-за рубежа или технологии сменяются быстрее, чем культура и общество успевают к ним адаптироваться, будут возникать разнообразные проблемы . Таким образом, технократизм находит широкое поле для своего применения, не только ускоряя процесс модернизации общества, но и загоняя это общество в тупик экологического и социального кризиса. «Несоответствием целевой и ценностных форм рациональности определяется современная технологическая эпоха, что считается глубочайшей причиной экологического кризиса и, вообще, кризисом управленческих проблем современных обществ» [96. С. 42] – считает В.Хёсле.
Применение техники и подчиненность мышления человека технологическим процессам не могли не отразиться на его мировоззрении и формировании особой ценностной системы [30. С. 32-33, 188-189], [37. С. 11, 26], [69. С. 10]. Опасность технократизма заключена в постоянных попытках скрыть существующее подчинение человека технологиям. Можно только присоединиться к Э.Агацци, утверждавшему, что «…вместо того, чтобы обвинять науку и технологию в проникновении во все поры нашего существования, мы должны спросить себя, до какой степени их проникновение стало возможным из-за познавательного и практического пренебрежения теми ценностями, которые должны одновременно хранить смысл существования и обеспечивать бдительность, которая не позволила бы упустить этот смысл» [1. С. 103].
В прошлом само усложнение общества порождало, согласно Э.Дюркгейму, новую форму солидарности – органическую солидарность [26. С. 127-128]. Однако в его время не профессия, а об-

[  62  ]

 
щество определяло поведение человека, и поэтому освобождение от общественного контроля предоставляло, по мнению французского социолога, простор для частной инициативы. Процесс разделения труда привел к обособлению профессиональных групп как от общества, так друг от друга. Общество как целое практически утратило единые ценностные ориентиры, заменив их узкопрофессиональными. Человек стал частью социально-профессиональной группы, вне которой он не представляет никакой ценности. Как следствие, в различных областях человеческой деятельности начали активно формироваться «профессиональные этики», хотя «порочна уже сама мысль о «специальном» предназначении этической системы, ибо предполагает, что такая система может работать в одном случае и не работать в другом», – считает Ю.Хен. С ним можно согласиться и в следующем – «действительное назначение «практических» этик: они есть не что иное, как паллиативы, изобретаемые человечеством ради примирения с собственной совестью применительно к случаю, когда человек не в состоянии соответствовать жестким требованиям нормативной морали» [95. С. 122]. Когда общие для данной культуры нормы оказываются бездейственными в сфере производственных отношений, то им на смену приходит профессиональная моральная проблематика [2. С. 22].
И вот, начав формироваться в недрах естествознания, захватывая сферу профессионального общения, технократическая этика и связанное с ней мышление стали распространяться на все глобализирующееся общество.
Одним из проводников этой этики выступает образование, ограничивающее гуманитарное знание в угоду естественнонаучному. Другими проводниками технократизма стали архитектура и градостроительство. Идеи, высказанные и воплощенные на практике архитекторами на многие десятилетия задавали условия, в которых проходила земная жизнь горожан.
  [  63  ]

Сразу оговорюсь, что само по себе технократическое мышление имеет много преимуществ перед иными формами мышления. Во-первых, оно логично и последовательно. Используя это мышление, решаются многие (но не все!) практические задачи (экономические, производственные, инженерные и т.д.). Во-вторых, технократическое мышление лишено рефлексии о культуре; это позволяет, абстрагируясь от множества внешних факторов, сконцентрировать внимание на главной задаче, упростить ее до вида, поддающегося решению существующими методами . В-третьих, в таком мышлении практически отсутствует различие между живым и неживым; скорее, живое должно подчиняться тем же правилам, что и неживое.
Преимущества технократического мышления особенно заметны в процессе международной интеграции. Попытки достижения консенсуса связаны с нахождением общих точек зрения и устранением разногласий. Сложности, возникающие на практике, обусловлены различными системами ценностей, интерпретациями, целями и другими факторами. Технократически мыслящая личность способна ясно сформулировать как цели, так и методы их достижения. Поэтому в ходе переговоров вырабатываются такие формулировки, которые удовлетворяют всех участников, но в содержательном пла-

[  55  ]
 
не являются крайне бедными, ибо только в этом случае возможно согласие. Технократическое мышление упрощает существующую проблему и решает ее, но не в реальном, а в абстрактном, далеком от реальности виде. Создается имитация решения проблемы. В этом случае, чем сложнее стоящая задача, тем заметнее разница между реальной проблемой и ее формализованным выражением. Яркими примерами могут служить решения Правительства по монетизации льгот в 2005 г., по переходу на новые акцизные марки на алкоголь в 2006 г. и т.д. Причем речь идет не о самих процессах монетизации или введении новых марок, а о контрасте между реальной сложностью реформы и отображением этой проблемы в решениях.

Для различных профессиональных групп технократизм является единственным полем, в рамках которого возможен продуктивный дискурс. В тех случаях, когда технократическое мышление распространено в границах профессиональной деятельности, его негативные стороны могут быть подвергнуты критике внешними наблюдателями. В этом случае не исключена возможность выбора иного решения или коррекции уже принятого. Основанием для подобной критики является широко распространенная этическая модель, позволяющая апеллировать к высшим ценностям, стоящим над ценностями профессионального сообщества. В случае если технократическим мышлением охвачена большая часть социально активных граждан, внешняя критика становится невозможной.
На мой взгляд, опасным представляется то, что технократизм ныне вышел за пределы профессиональных сообществ и стал основой новой глобальной этики. Теперь его ценности разделяются большинством людей. Но люди не живут в реалиях профессионального сообщества, их повседневная жизнь сложна и многообразна. Поэтому использование ценностей, сформировавшихся в научной и инженерной деятельности, приводит к неадекватности как в межличностных, так и в социоприродных (экологических) отношениях.

Причины разрыва, возникающего между реальностью и ее отображением с помощью технократического мышления, а также

[  56  ]

 
основания и эволюция этого типа мышления – проблемы, требующие внимательного изучения. Отчуждение, вандализм, деструктивность, экологический кризис – вот неполный перечень последствий доминирования новой технократической этики над старыми религиозными и гуманистическими (антропоцентрическими) ценностями.

Технократическое мышление и его властное проявление – технократизм – не новы [64]. Современная ситуация научно-технического прогресса предоставила технократическому типу мышления очередную возможность максимально реализоваться. Этому способствует возрастающая зависимость существования человека от техники, а также усложнение общественных процессов, возможное на основании социальных технологий. Вне технологических процессов и без использования техники современное человечество перестанет существовать.

Новые ценности и основанное на них мышление не могут не привлекать внимание критиков технократизма [88], [89]. «Техника пытается включить в себя науку о человеке, рассматривая его как винтик, как звено, как компонент технической или социально-технической системы, как агента, а не субъекта деятельности» [30. С. 191-192], – пишут отечественные психологи о технократическом мышлении. Конечно, речь здесь должна идти не о технике, а о человеческом мышлении, способном представить человека как технического агента, полностью описываемого небольшим набором профессиональных характеристик.

Для проводимого здесь анализа технократического мышления я использовал труды авторов, которые совмещали практическую деятельность с теоретизированием (философствованием) в области их профессии.
Одной из самых интересных в этом плане профессий оказалась архитектура. В ней переплелись инженерная (разнообразная техническая), естественнонаучная и философская (гуманитарная) составляющие. Влияние архитектуры на социальное устройство нельзя переоценить. Потребности нового градостроительства и реконструкции существующих поселений вызвали к жизни не только

[  57  ]

 
архитектурные проекты, но и заставили архитекторов отстаивать свои представления, что не может не рассматриваться, как попытки построения социальных философских моделей, идущих как от практики строительства, так и от существующей культуры (и гуманитарной, и естественнонаучной).

Интереснейшим объектом для анализа оказался творчество Ле Корбюзье, которого обвиняли в «грехе технократизма» еще при жизни. Его теоретические и практические проекты определили развитие архитектуры в ХХ в. Для меня важно было рассмотреть проявление технократизма не только в архитектурных произведениях, но и в его мышлении. Конфликт между текстом и проектом, внутренняя противоречивость самого текста позволяют делать выводы о самом мировоззрении человека и в его ценностных представлениях.
Для иллюстрации переноса мышления и ценностей из сферы профессиональной деятельности на другие области я рассматривал работы, маскирующие технократизм под антропоцентризм . Значительно шире распространена форма неантропологического (рационального) технократизма, вообще игнорирующего человека как значимый фактор. Примером такого варианта мышления можно считать фрагмент, посвященный описанию технической реальности из работы Б.И.Кудрина. Он пишет: «Технетика (наука о технической реальности – А.М.) как бы исключает человека из рассмотрения: если завод построен и работает, то структура установленного оборудования находится в пределах, задаваемых параметрами гиперболического Н-распределения. Почему-то это вызывает устойчивое неприятие, в отличие, например, от сопроматовского (сопромат (сопротивление материалов) – наука о прочности и деформируемости элементов сооружений и деталей

[  58  ]

 
машин – А.М.) расчета балки на двух опорах, где «примыслить» человека – очевидная нелепость», – пишет Б.И.Кудрин [42. С. 18]. В свою защиту представители этой формы технократизма всегда могут привести естественные науки (что Б.И.Кудрин и делает) и настаивать на том, что их взгляды – не более чем одна из возможных абстракций. С ними можно согласиться и лишь дополнять и развивать их представления в социальном и антропном аспекте, рассматривая полученные ими результаты, как частный случай описания более широкого пласта реальности. В случае с анализом работ Б.И.Кудрина именно такой точки зрения я и буду придерживаться, тем более что в них присутствует и «человек», и «социум», по крайней мере, на уровне определений. Противоречие между определениями и самим текстом позволяет мне рассматривать его работы как пример технократического мышления. В тексте «человек» и «социум» полностью вычеркнуты из числа действующих лиц. Такой конфликт возможен только как отражение внутреннего противоречия между тем, «что есть» – реальным мировоззрением, и тем, «что должно» – культурно заданной традицией.

Возражение в этом случае одно: «раз существует абстрагирование от человеческого фактора в естествознании, то что мешает описывать техническую реальность в объективных терминах»? И я далек от того, чтобы рассматривать такой подход, как технократический. Но здесь идет речь о специфическом подходе к описанию реальности, который зарождается в сферах естествознания, инженерной практики, а через технику и технологии распространяется в обществе и применяется в повседневной жизни. Поэтому все методы, которые допустимы в естествознании, становятся технократизмом в социальной и гуманитарной сфере.

Сама техническая реальность, на мой взгляд, неразрывно связана с культурой, социумом и человеком. Раньше техническая реальность подчинялась культуре, была ее частью, отражала соответствующие ей ценности (эстетические, религиозные и т.д.). Теперь с формированием и распространением инженерной деятельности техническая реальность не просто обособилась от культуры, а стала ее активно формировать. Актуальной стала проблема выбора между двумя опии-

[  59  ]

 
сательными интерпретациями системы анропогеосферных взаимодействий: либо мы живем в социо(техно)-био-гео-системе [84], где человек использует техническую реальность в своих целях, либо в техно(социо)-био-гео-системе, в которой человек и общество развиваются согласно правилам техномира, подчиняясь его требованиям и становясь придатком системы. Вопрос в простой форме звучит так: «Кто или что управляет миром? Человек или техника?».

Техническая реальность задает условия для нашей деятельности, а также предлагает и способы общения. Техника включена в межличностные отношения: человек-техника-человек, общество-техника-человек и т.д. Технологии создают новые условия для развития коммуникаций . В узкой сфере производственных отношений вся деятельность человека (теоретически) подчинена достижению успеха. Этой цели служат и межличностные отношения (в России традиционно межличностные отношения оказывают значительно большее влияние на производство, чем на Западе). По крайней мере, межличностные отношения возникают благодаря профессиональной, а, следовательно, и производственной деятельности (понимаемой мной, как синоним любой социально институированной деятельности). «Внутренняя аморальность (конечно, речь здесь идет о представлении технической реальности как морально нейтральной – А.М.) технологии приводит к тому, что современный человек (…), в конечном счёте, принимает технологические критерии в качестве критериев своей деятельности. В итоге он постепенно выхолащивает область моральных различений, необходимую для его действий» [1. С.

[  60  ]

 
98]. Следовательно, все попытки объективного описания техники не позволят решить важнейшую и актуальнейшую проблему гуманизации техники, а также естественнонаучного и технического образования. Вне социокультурного контекста становятся неразличимыми в моральном плане такие важные для принятия практических решений составные элементы технической реальности, как наука, техника и технологии [61]. Их разное воздействие на социум и адаптация социума к новым достижениям научно-технического прогресса могут быть осознаны только при интегрированном рассмотрении технической и социокультурной реальности.

В зависимости от культурного и социального контекста самые передовые технологии могут оказаться непригодными для применения или даже опасными [62]. «Если неправильно применять такие безобидные на вид вещи, как компьютеры и коммуникации, это не только не приведет к повышению производительности, но и снизит ее, получится не только польза, но и вред людям» [36. С. 194]. Множество проблем, порожденных распространением ядерных, химических и биологических технологий в странах с нелегитимными режимами, применение опасных производств в странах с дешевой рабочей силой и т.д. подтверждает сказанное. Общества с недостаточным уровнем образования и особенностями национальных культур или политики сталкиваются с проблемой использования заимствованных технологий при нарушении правил эксплуатации, упрощением техники безопасности. Причем нарушения, упрощения, дополнения и др. воспринимаются и осуществляются как «очевидные» в рамках данной культурной традиции, но они далеко не очевидны для создателей технологий. Когда человек с рождения вовлечен в технологии [106. P 311], и общая культура отношения к технике закладывается в сознании на уровне онтологических мировоззренческих принципов .

[  61  ]

 
Нет человека без вовлечения его в техническую реальность и нет технической реальности, существующей независимо, по своим законам, вне отношений, складывающихся в социуме.
Везде, где существует рассогласование культуры и применяемых технологий, где передовые технологии заимствуются из-за рубежа или технологии сменяются быстрее, чем культура и общество успевают к ним адаптироваться, будут возникать разнообразные проблемы . Таким образом, технократизм находит широкое поле для своего применения, не только ускоряя процесс модернизации общества, но и загоняя это общество в тупик экологического и социального кризиса. «Несоответствием целевой и ценностных форм рациональности определяется современная технологическая эпоха, что считается глубочайшей причиной экологического кризиса и, вообще, кризисом управленческих проблем современных обществ» [96. С. 42] – считает В.Хёсле.

Применение техники и подчиненность мышления человека технологическим процессам не могли не отразиться на его мировоззрении и формировании особой ценностной системы [30. С. 32-33, 188-189], [37. С. 11, 26], [69. С. 10]. Опасность технократизма заключена в постоянных попытках скрыть существующее подчинение человека технологиям. Можно только присоединиться к Э.Агацци, утверждавшему, что «…вместо того, чтобы обвинять науку и технологию в проникновении во все поры нашего существования, мы должны спросить себя, до какой степени их проникновение стало возможным из-за познавательного и практического пренебрежения теми ценностями, которые должны одновременно хранить смысл существования и обеспечивать бдительность, которая не позволила бы упустить этот смысл» [1. С. 103].
В прошлом само усложнение общества порождало, согласно Э.Дюркгейму, новую форму солидарности – органическую солидарность [26. С. 127-128]. Однако в его время не профессия, а об-

[  62  ]

 
щество определяло поведение человека, и поэтому освобождение от общественного контроля предоставляло, по мнению французского социолога, простор для частной инициативы. Процесс разделения труда привел к обособлению профессиональных групп как от общества, так друг от друга. Общество как целое практически утратило единые ценностные ориентиры, заменив их узкопрофессиональными. Человек стал частью социально-профессиональной группы, вне которой он не представляет никакой ценности. Как следствие, в различных областях человеческой деятельности начали активно формироваться «профессиональные этики», хотя «порочна уже сама мысль о «специальном» предназначении этической системы, ибо предполагает, что такая система может работать в одном случае и не работать в другом», – считает Ю.Хен. С ним можно согласиться и в следующем – «действительное назначение «практических» этик: они есть не что иное, как паллиативы, изобретаемые человечеством ради примирения с собственной совестью применительно к случаю, когда человек не в состоянии соответствовать жестким требованиям нормативной морали» [95. С. 122]. Когда общие для данной культуры нормы оказываются бездейственными в сфере производственных отношений, то им на смену приходит профессиональная моральная проблематика [2. С. 22].

И вот, начав формироваться в недрах естествознания, захватывая сферу профессионального общения, технократическая этика и связанное с ней мышление стали распространяться на все глобализирующееся общество.

Одним из проводников этой этики выступает образование, ограничивающее гуманитарное знание в угоду естественнонаучному. Другими проводниками технократизма стали архитектура и градостроительство. Идеи, высказанные и воплощенные на практике архитекторами на многие десятилетия задавали условия, в которых проходила земная жизнь горожан.
  [  63  ]