Мамино детство. Лен

   Лен в Гдовском районе растили всегда. До революции он шел на экспорт. В гражданскую войну за него бились войска Юденича. Лен - это льняное масло, холсты для простыней, полотенец, для одежды. Это портянки и обмотки для мужчин и женщин. Это и веревки, и канаты, это попоны для лошадей, это утеплитель. Да много еще чего. В общем, лен для западной России был крепкой валютой. Жаль, что современные руководители не поняли этого и поля заросли лесом, а края обезлюдили.

   Мама рассказала, как они работали со льном до войны и после.
Во-первых, кто видел хотя бы раз цветущие поля льна - уже  никогда не забудет это голубое море с волнами от гуляющего над полем ветра.

   Уборка льна начиналась, когда созревали коробочки с семенами. Стебли выдергивали с корнем вручную. Набирался снопик диаметром около 10-15 см. Затем его связывали жгутом из того же льна и клали сзади. Собирали эти снопики дети и складывали в пирамиды коробочками с семенами вверх. В пирамидках лен дозревал и досушивался, если был сухая погода.

   Затем снопы аккуратно укладывали на телеги, а позже в прицепы трактора, и  отвозили к машине, в которую совали снопик той частью, где были коробочки. Валки с когтями счесывали коробочки с семечками льна. Позже из коробочек вылущивали семена. Часть этих семян оставлялась для посева в следующем году, а другая часть отправлялась на отжим масла на специальных прессах. Далее масло проходило очистку в зависимости от его назначения. Как художник могу сказать, что льняное масло до настоящего времени считается одним из лучших в масляной живописи.

   Оставшиеся стебли с корнями складывали корни к корням. Не знаю, как в других местах, а в Озерцах, где росла Зина, далее лен отвозили к озеру. Озеро было не глубоким, а дно в нем песчаное. Примерно, в 50 м от берега набивали в дно длинные колья. Затем на лодках возили лен и складывали его между кольями слоями так, чтобы самый верхний слой был покрыт водой. Сверху на лен клали тесовые доски, а их прижимали камнями, чтобы доски и лен не всплыли. Так лен вымачивали неделями.

   После вымачивания лен доставали и отвозили на поля, где была скошена рожь или пшеница и осталась стерня (остатки стеблей на корню). Здесь лен выкладывали так, чтобы он не примял стерню и под ним мог проходить воздух. Лен клали рядами не толстым слоем. Понятно, что этот этап сушки проводился не в сезон дождей. В противном случае лен сушили на антресолях в гумне, где были печи. Через два- три дня лен переворачивали и досушивали.

   Потом подвозили льномялки. Это машины. Теперь все носили лен к машине. Обычно двое работало с машиной. Они всовывали пучки льна между валками. Кастра (наружная сухая шкурка стебля) разминалась валками и счесывалась. Оставалась внутренняя часть стебля в виде волокон с остатками кастры. Это волокно расчёсывали вручную двумя чесалками. Чесалки - это досочки с торчащими из них тонкими жесткими проволочками, согнутыми под углом около150 градусов. Чесалки напоминали большие щетки. Лен раздирали этими щеткам и вычесывали остатки кастры. Лен с кастрой считался низкосортным и шел на паклю. Им конопатили щели между бревен в деревянных постройках вместо мха. Еще такой лен шел на изготовление веревок и канатов. Однако для веревок и канатов с высокими требованиями к их прочности использовали более чистый лен с длинным волокном.

   Для изготовления веревок лен из куделей свивали в толстые нити (или тонкие шнуры) и накручивали их на бобины. Потом из тонких шнуров свивали веревки и канаты нужной толщины.
 
   Для изготовления холстов из куделей льна пряли на прялках нити, которые накручивали на шпули или катушки.

   У бабушки Наташи - матери Зины, была красивая ножная прялка под красное дерево. Как только у бабули выдавалась свободная минута - она садилась за прялку и делала нити из льна или шерсти. Нитей для ткацкого станка нужно было очень много. Я обычно помогал бабушке - подавал кудели, если надо - расчесывал их чесалками. Менял шпули с нитками на пустые.

   Нитки красили обычно сообща: в одном доме - один цвет, в другом - другой и т.д. Красители использовали натуральные из разных растений и плодов. После войны стали использовать промышленно изготовленные краски для тканей. Я помню – они были в бумажных пакетиках, похожих на те, в которых сегодня продают семена для огородов.

   Из ниток на ткацких станках осенью и зимой ткали холсты разного назначения. Для портянок мужчин холсты делали более толстые и грубые, а для женских сапожек – потоньше. Простыни обычно сшивали из двухполотен, так как ручные ткацкие станки позволяли сделать полотно шириной не больше 1 м.

   Пока женщины зимой пряли нитки и ткали холсты, мужчины тоже не сидели без дела. Старший брат Зины - Алексей мастерил лыжи и гнул дуги для упряжи конских повозок. Для этого он запаривал лыжи или палки будущих дуг в кипятке, а потом гнул их в специальной оснастке. Отец Зины по вечерам сидел и плел корзины разного размера - для ягод, побольше - для грибов и большие короба для ношения за плечами на спине, собранных в лесу ягод, А еще были круглые большие корзины с двумя ручками для ношения картофеля. Иногда мужчины ремонтировали обувь. Помню, как дедушка Степан подшивал валенки вощенной нитью или подбивал гвоздиками на железной лапе подошвы и подковки сапогов.

   Ткацкий станок, за которым работала Зина и ее сестры, я видел еще маленьким, когда мне было меньше 7 лет. Где он хранился летом - я не видел, но осенью станок появлялся в большой комнате и стоял зиму и весну. Станок был красиво отделан. Стойки были шлифованные и покрыты лаком. Все детали были гладкие и приятные на ощупь.

   Если холсты надо было отбеливать, то это делали обычно в марте, когда солнце начинало светить особенно ярко, а снег усиливал свет. Холсты выстилали полосами на ярком солнце, и они становились белее.

   После войны под Псковом в городке Остров построили фабрику по обработке льна и после сушки лен стали отправлять на грузовых машинах в Остров. А для себя крестьяне по-прежнему делали льняные ткани и масло вручную.

   Восемь лет назад я со своим двоюродным братом Володей съездил в нашу деревню Озерцы под Гдовом. Поля, где рос лен, зарастают лесом и борщевиком. Людей в деревне, кроме нескольких дачников, оставалось двое. Мой двоюродный брат и соседка баба Валя, которой было уже около 90. Наш дом был продан кому-то несколько лет назад и заброшен новыми хозяевами. Люди ушли в города, где жить легче и удобней. А поля стало некому засевать и убирать.

   А ведь здесь рос хорошо не только лен, но и рожь, пшеница, овес. Здесь не было голода, как в степных районах СССР в 30-х. Здесь много воды, а значит не бывает засухи. В лесах народ заготавливал на зиму ягоды, грибы, мед. В Чудском озере и небольших озерах вокруг всегда была рыба. И вот этот край сегодня стал не нужен властям, разве что разобрали и поделили лес и продают его за копейки за границу тем же эстонцам и финнам. Те свой лес стараются не пилить. Зачем. когда у русских он совсем дешевый? И население Псковской области сократилось более. чем в три раза за последние 20-30 лет. Даже обустроенный военный аэродром под Гдовом забросили. Будто не надо охранять границу. А она здесь в 10 км. В детстве над деревней летали тяжелые реактивные бомбардировщики и истребители.

   И возникает у простых людей невольный вопрос - зачем же были такие жертвы в Отечественную? Сколько людей погибло за эту землю тогда! А сколько погибло ратников, защищая гдовскую землю от шведов, немецких рыцарей-ливонцев. И теперь эта земля брошена и запустела. как после нашествия Чингис-хана и Мамая. Вот и власть наша теперешняя видно похожа на эту безжалостную орду кочевников. Для них нет понятия моя родина, наша земля. Все их интересы устремлены за бугор, где сытно и богато, а здесь - источник дани...

   Вроде и поют они раз в год о защитниках Отечества, да все меньше верится в их искренность. Вот и Зина, проведшая 5 лет своего детства на войне, где ей пришлось в 12 лет помогать партизанам, спасать и прятать вместе с другими жителями деревни раненых бойцов, один из которых так и лежит в безвестной могиле на бывшей окраине деревни уже заросшей лесом. А в болоте Покровский мох между деревней и хутором Белый, где Зина выросла, покоятся два советских самолета, сбитых над деревней в боях за Гдов. Летчики, вероятно приняли гладкое поле мха за удобную площадку и утонули там. Жители не нашли там никого на поверхности - только развороченный мох.

   А наезды карателей-украинцев, которые сожгли всю деревню, кроме дома эстонца Обранта.  В этом доме однажды заперли всех (и Зину тоже, и моего двоюродного брата Володю, которому тогда было 4 года, и бабушку Наташу и многих), обложили хворостом, облили бензином и... не подожгли только потому. что запретил немецкий офицер - может потому, что дом этот принадлежал эстонцу. И вот о таких детях войны (которым уже по 90 лет) никто из властей не хочет заботиться. А ведь они не доучились и стали сразу взрослыми, а после победы их руками восстанавливали страну. Они как раз подросли. Но об этой стороне жизни Зины позже..