Армия

Повторюсь. Читая мои биографические очерки, я предупреждаю, что это малосвязанные воспоминания о моей жизни и тех впечатлениях, которые остались в памяти. Это просто «болтовня» с незнакомцем в вагоне поезда, мчащегося через пространство и  время длиной в жизнь.

Своё первое знакомство с армией, как и первое воинское звание я получил в то время, когда учился в институте. В ХИРЭ была военная кафедра, и учиться на ней было моей обязанностью. Каждую пятницу мы шли на военную кафедру и занимались на ней целый день. Не помню когда и за что, но мне присвоили звание младшего сержанта и я стал командиром отделения. Это "пригодилось" после 4-го курса, когда мы проходили военные сборы на территории воинской части в Малиновке, под Чугуевом. Здесь я всегда был старшим. И на кухне, и на полигоне. Вспоминаю, как всю ночь чистили картошку и убирали на кухне. Как дежурил по части под проливным дождем. Как все сборы проходил с колодой игральных карт в кармане, и это при том, что в случае их обнаружения, грозило исключение из института. Помню, что был единственным во взводе, кто самостоятельно заряжал взрывателями учебные гранаты и бросал боевую гранату. Помню, как учили и пели строевую песню: "...Ведь от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней!". В общем, было поучительно и не скучно. А после сдачи экзаменов нам присвоили звание лейтенант и мы выпустились, как радиоразведчики по специальности 4002. Причём, на кафедре нас предупредили, что при призывен в части изменять нашу специальность на другую было нельзя. В дальнейшем, я видел, что на это требование никто не обращал внимания.
Через 2.5 года после окончания института, меня вызвали в военкомат и отправили на курсы переподготовки. Мы прошли двухнедельные курсы на базе школы сержантов на Холодной горе в Харькове. А после окончания курсов мне присвоили очередное воинское звание - старший лейтенант, которое я имею до сих пор. Правда, сегодня я в отставке.

1979 год стал для меня особенным. Мне исполнилось 28 лет, и я уже понимал, что работа в райкоме комсомола подходит к концу. Я уже начал подыскивать себе новую работу, как в августе, неожиданно для себя, получил повестку явиться в военкомат. Мне дали предписание прибыть на службу в в/ч 15650, располагающуюся в г. Ахтубинск. Служить в армии я был не против, но т.к. ожидал вот-вот рождения второго ребёнка, просил изменить предписание и разрешить служить в Украине. Съездил даже в Москву в министерство обороны, где получил ответ, что никто ради меня изменять приказ министра не будет. Сказали, чтобы я ехал в часть, и уже там писал рапорт на изменение места службы. 1 сентября мне пришлось ехать в Ахтубинск.

В/ч 15650 оказалась 8 ГНИИ ВВС им. Чкалова, ныне Государственный летно-испытательный центр (ГЛИЦ) МО РФ им. В.П.Чкалова. Командиром ГНИИ тогда был генерал-лейтенант (позднее генерал-полковник), Заслуженный военный лётчик СССР, Леонид Иванович Агурин. Часть была режимная, и чтобы получить допуск, надо было ждать. Хорошо, что гостиница в городе, для таких людей, как я, была бесплатной. Я еле «дотянул» до 20 сентября. В отделе кадров, посмотрев на мои «комсомольские заслуги» на гражданке отправили меня на работу в Гурьев, в в/ч 06678 техником материально-технического снабжения (МТО) и  избрания секретарём комсомольской организации. Моя воинская часть входила в состав 9-го научно-испытательного управления ГКНИИ ВВС (в/ч 21239).  Командиром управления тогда был полковник ( в дальнейшем, генерал-полковник) Абрек Идрисович Аюпов. Это был Трассово-измерительный комплекс (ТИК), который включал системы управления объектами, сбора и обработки информации, пять полигонов и три испытательные станции, две комендатуры. Этот комплекс был и остаётся самым большим полигоном в России – Грошево, в 22 км от центра. Остальные – в Казахстане: Тургай, Суюндук, Теректа, Бузачи, Форт-Шевченко и Гурьев, на расстоянии 500-1000 км. Прямо перед моим призывом СССР и США заключали договор СНВ-2. Комплекс входил в число объектов, не подлежащих расширению. Для того, чтобы иметь возможность испытаний новых образцов вооружения и военной техники СССР буквально за несколько дней до вступления соглашения в действие выбросил в чистое поле (а точнее, пустыню) несколько новых точек. Это были части в Макате и Индерборском. Военнослужащие, которые служили в воинской части в Индерборском вообще, года два, жили в нашей части, в Гурьеве.

Наша часть была вспомогательная. Всего в части было, включая офицеров, человек 80. Но у нас постоянно проходили «курс молодого бойца» те солдаты, которые призывались в ГНИИ. Наша часть обслуживала трассу. Кроме того, она была запасным аэродромом Среднеазиатского ВО. Должность командира части в ней, по штатному расписанию, была майорская. Но командиром части в то время был подполковник Батлук Игорь Иванович. Повышение в звании ему полагалось, как участнику ВОВ. Мы обслуживали в основном транспортные самолёты, связывающие точки с головным управлением. Иногда прилетали вертолёты и МИГ-17, оборудованные под беспилотники, которые транзитом летели на Эмбу, а потом расстреливались в небе ракетами. В мои обязанности входила заправка прилетающих бортов, а также всего автопарка части. Учитывая то, что я никогда и нигде не учился на топливозаправщика, пришлось осваивать эту работу. То, что меня отправили, как комсомольского работника, никого не волновало. Штатное расписание предусматривало только должность «техника МТО». Вот, мне и пришлось изучать топливозаправщики, прицепные цистерны, овладевать способами разгрузки железнодорожных цистерн с реактивным топливом, осваивать методы хранения топлива, постигать методы избавления реактивного топлива от посторонних частиц и воды, помнить, сколько надо добавлять в топливо присадок типа ТГФ. Уже через два месяца я обнаружил, что на складе ГСМ не хватает больше 30 тонн различных видов топлива. Я сказал об этом начфину, что подписывать ничего о приёмке склада не буду. Получил от него в  ответ, что я довольствие получал, никаких рапортов не было, а значит, всё принял. Так я и остался с долгом, который потом, почти год, сокращал разными способами. Но, об этом не здесь.

Моя комсомольская обязанность так и осталась общественной. Я старался, как мог. В этом мне оказывал помощь замполит части Александр Бекренёв. Он был до этого своего назначения секретарём комитета комсомола ГНИИ, и мы быстро нашли с ним общий язык. Думаю, что мне очень повезло и с командиром части, и с замполитом. Я многим им обязан, прежде всего, человеческим отношением ко мне, а те просчёты, которые у меня случались, не повлияли на мою службу. В период, когда я был секретарём комсомольской организации, я старался сделать так, чтобы часть была на виду. Мы выступили с инициативой от имени ефрейтора автомобильного взвода Дидыка: «С моего образцового поведения начинается образцовое отделение, образцовый взвод, образцовая часть». Об инициативе напечатали в многотиражке ГНИИ. Меня пригласили на собрание комсомольских работников, которое проходило в ИЦ Чкаловский (Филиал ГЛИЦ МО РФ). Поездка в Чкаловское была тяжелая, но я до сих пор жалею, что не поехал на экскурсию в Звёздный городок, которую организовали специально для нас.
Мы постоянно принимали участие в общественной жизни Гурьевской области. Наш командир, И.И.Батлук, был членом Гурьевского обкома партии. Интересно, но кроме нашего командира, членом ещё одного  обкома (Астраханского) в нашем ГНИИ  был только командир ГНИИ – Л.И.Агурин. Мне с солдатом-поваром приходилось участвовать в походе по местам боёв Чапаевский дивизии в составе группы «трудных» детей Гурьева. Были и другие мероприятия в городе.

Уже через год, после начала моей службы меня избрали секретарём партийной организации части. Ничего сложного в этом поручении не было. Но я попросил командование, чтобы меня перевели с техников МТО на другую работу. В это время, как раз освободилась должность начальника связи части. Так, проработав год техником МТО, я передал вновь прибывшему офицеру склад ГСМ. Причём, передал всё по акту, до одного грамма. Это подтвердила и специальная комиссия, прибывшая на инвентаризацию, в связи со сменой командира части. Подполковник Батлук И.И. уходил на пенсию, а его должность занял майор Глебский. Ну, а я стал новым начальником связи. То состояние, в котором находились радиостанции, антенны и коммуникации, даже не характеризовалось словом «плохо». Оно было ужасным. Солдаты постоянно что-то экспериментировали с техникой. Вот и пришлось вызывать представителя завода изготовителя и восстанавливать радиостанции. Единственное, с чем не пришлось возиться - приводная станция. На ней удавалось обходиться без происшествий даже при отключении света. Особенно досаждали УКВ станции, на которых работали руководители полетов. В конце концов, в один из прилётов начальника связи ГНИИ мне удалось задобрить его (я подарил ему связку прекрасной, сушеной воблы, лично мной пойманной), и он прислал нам новую радиостанцию.

Вообще, мне, как рыбаку, очень повезло. Наша часть находилась на самом берегу реки Урал. Мы закрывали один из полуостровов реки длиной 1,5 км. и шириной до 0,5 км. Когда я только прибыл в часть, мне сказали, что рыбу в реке можно ловить просто сачком. Вот я во время своей поездки в Харьков, нашел сетку от картошки и смастерил сачок. По приезду в Гурьев вышел на берег, и сачком пытался что-то поймать. Через час понял, что это бесполезное занятие. Кроме мокрой сетки ничего не было. Зимой я ловил из-подо льда. Думаю, что такой рыбалки нет нигде. Ведро воблы за полчаса – свободно. Правда, лёд был толстый, и, чтобы прорубить ломом одну лунку, уходило больше полчаса. Для рыбалки использовал червя, который мы заготавливали осенью. То, что можно в Урале ловить сачком я понял только весной, когда рыба шла на нерест. Тогда же мы ловили и севрюгу. Вспоминаю, как командир попросил меня с моим товарищем, начальником ЗАС Игорем Окуневым, организовать рыбалку консультанту начальника ВВИА им. Жуковского, генералу Александру Пономарёву, который по каким-то делам приезжал к нам в часть. Получилось. Поймали одну небольшую севрюгу. Но, в основном черную икру мы банками покупали у местных жителей, которые жили в Подхозе. В то время икра не переводилась в моей семье в Харькове. Удавалось пересылать её посылками по почте. Летом мне нравилось ловить на живца судака, на сверчков чехонь, а на медведок и раковые шейки сомов.

В декабре 1979 года СССР ввёл войска в Афганистан. Именно тогда я понял, для чего летом в армию призывали «двухгодичников», членов КПСС. Мы должны были в срочном порядке заменить в частях кадровых военных, которые были отправлены в Афганистан. Воевать мне не пришлось. Наша часть продолжала обеспечивать перелёты самолётов, в том числе и летевшие в Афганистан. В это время активизировались испытания новых видов вооружения. Были созданы новые полигоны для отработки тактика воздушных действий в горах.  Начались испытания крылатых ракет. Одна из таких ракет чуть сбилась с курса и пролетела точно над Индерборским обкомом партии. Командира части, которая располагалась в Инднрборском, сразу вызвали в обком. Узнали  чем мы занимаемся. Зауважали. 

В 1981 году я собрался увольняться из армии. Моя служба заканчивалась в сентябре, но министр обороны был занят на учениях в Прибалтике, и приказ о моём увольнении был подписан только после завершения учений. Пришлось «переслужить» еще три месяца. Из них полтора, «за штатом», так, как смена мне уже прибыла в часть. За это время мне удалось списать всю технику, которая была на балансе части. А она не списывалась с 1950-х годов.

Вот так, и закончилась моя служба. В ноябре 1981 года я ехал домой в поезде Ашхабад-Москва, а со мной ехали военные, которые возвращались из Афгана. На «верху» принималось решение просто помогать Афганистану и сводить «на нет» боевые действия. Я удивлялся, что в Баскунчаке нам предлагали свежие астраханские арбузы. Тогда мне это было в диковинку.