За двенадцать дней до нового года

До Нового Года оставалось ровно 12 дней,  когда Динку отправили в командировку в Вену. В другой раз она бы страшно обрадовалась. Предпраздничная Вена - это же здорово: огни на Кертнерштрассе, рождественские рынки,  красочные витрины, лангошы, пунши и глювайны, и тонкий запах корицы повсюду. А еще можно сесть в электричку и съездить в один из крохотных городков, окружающих Вену, где ощущение праздника совсем иное, и все по-другому, там крутятся старенькие карусели, погоняя своих деревянных лошадок, и маленькие седаки заполняют пространство радостным детским смехом.

Но в этот раз Динка опустила глаза и тихо попросила:
- А можно послать кого-нибудь другого?
- Послать можно и кого-нибудь другого, – ответил шеф, внимательно глядя на странную сотрудницу, -  причем далеко и надолго. А вот в Вену поедешь ты.

Тяжело вздохнув, Динка взяла сумку и отправилась собирать вещи.

Складывая в чемодан все самое необходимое, Динка размышляла над тем, до чего же все-таки жизнь несправедлива. Ведь любая другая сотрудница из ее отдела с огромным удовольствием поехала бы вместо нее, разве не видела Динка завистливых глаз,  провожающих ее до двери, подумаешь, что немецкий знает только она: Австрия цивилизованное государство, там каждая продавщица говорит по-английски. А она бы, Динка, полежала на диване, почитала книжку, и разобралась, в конце концов, со своей жизнью, где в последнее время все шло кувырком. Но отчего-то именно в ее сумочке лежит билет на завтрашнее число до Вены, и именно ей придется вкушать все те радости, которые именно ей вовсе не в радость.

Закрыв чемодан, она села в кресло и оглядела свое опустевшее жилище. Еще неделю назад это был дом, уютный и добрый, пусть и заполненный проблемами, но все же именно дом, где на протяжении последних 12 лет с ней жил Юра, человек, которого она любила еще со школьной скамьи. А теперь, когда она осталась одна, это стала просто квартира, место, где можно поесть, поспать, посмотреть телевизор и даже почитать книжку, но где совершенно невозможно жить. Изо всей силы сжав кулаки, она закрыла глаза и медленно посчитала до десяти: если сделать себе больно, то слезы так и останутся где-то под веком, внутри тебя, а то можно захлебнуться собственным горем, и кто тогда будет  с милой улыбкой на лице рассказывать славным австрийским парням до чего же здорово вкладывать деньги в российский бизнес! Ведь уже и фирма, готовая их принять, имеется.

Почему он это сделал? Почему? Динка не могла понять. Ведь все шло так хорошо. У них была вполне цивилизованная современная семья, каждый жил полноправной жизнью, делал карьеру, и вполне успешно, а вечером они встречались, иногда шли в ресторан, иногда в гости к друзьям, или в кино, театр. На выходные часто выезжали в Подмосковье, зимой – в Альпы, летом на море. Ну, чего ему не хватало? Неделю назад он вдруг собрал вещи и ушел. Ничего не сказав. Ни слова. Только записка: «Прости. Но мне нужна семья, а не друг». Друг? Значит, она была просто друг? А ей-то казалось, что любимая женщина.
Всхлипнув, Динка выключила свет и, не раздеваясь, легла на диване в гостиной, потому что спать одна, без него, в спальне она просто не сможет. 

Погода с утра была соответствующей. А чего еще можно ждать, коли пришла беда! Открывай ворота и не раздумывай, а на судьбу пенять, только время терять. Сильный снегопад, какого не было на Динкиной памяти, плотным коконом окутал предпраздничную Москву. Мело так, что в трех метрах уже не было никакой видимости. Динку провожал отец, и теперь они ехали крайне медленно, придерживаясь габаритных огней идущего впереди автомобиля. Справа, слева, вверху и внизу был только снег и больше ничего. Дине казалось, что они вовсе не ехали, а плыли на папиной «Вольво» в глубине снежного океана на  какой-то фантастической планете, где кроме снега нет ничего: ни земли, ни неба, а только бесконечная белый океан,  причем плыли с черепашьей скоростью, а до вылета самолета оставалось полчаса - совершенно нереальное время для их не слишком совершенного транспорта.

- По-моему, я опаздываю на рейс, - с грустью констатировала Дина, представив сердито сдвинутые брови шефа, выслушивающего ее странный рассказ о внеземном путешествии по снежному океану.

При этом она совершенно точно знала, кого и куда пошлют. Причем надолго. И что удивительно, в данный момент все это было ей абсолютно безразлично, словно происходило не с ней, а с кем-то другим: скажем, она смотрит телесериал, где главная героиня может лишиться работы, о которой так долго мечтала, и все из-за какого-то глупого снегопада.

Вот если бы можно было остаться на этой снежной планете навсегда! Так и висеть вне времени и пространства. Но только без мыслей, потому что мысли, как стрелы, пропитанные ядом, будут медленно искалывать ее сердце, пока оно не затихнет навеки. А раз так, то не лучше ли умереть сразу? Не мучаясь?

- Не волнуйся, клоп, в такую погоду самолеты не летают, еще посидишь часочек другой в аэропорту, - спокойно ответил отец, вырвав ее из печальных мыслей.

"Боже мой! - подумала Дина. - Как хорошо, что у меня есть такой замечательный папа!"

Она прекрасно знала, что он так же волнуется, как и она, и что в Агентстве его давно ждут, и телефон гневно разрывается звонками,  а папа, мельком глянув на номер, хмурится, но продолжает спокойно и уверенно крутить руль, направляя автомобиль туда, куда нужно  Динке, потому что самое главное для него - это она. И от этой мысли у Дины навернулись на глаза слезы, а к горлу подступил предательский комок, мешающий дышать. Господи, хоть кто-то есть на земле, кому она нужна, такая, как есть, со всеми изъянами и недостатками, и путь не любимая женщина, но зато и не «друг», а единственная на свете девочка, клоп, как с детства называл ее отец.

Наконец, впереди возникли смутные очертания Домодедово, и вскоре шлагбаум не очень-то приветливо открылся, пропуская их на территорию аэропорта, а Дина в сотый раз проверила в сумке наличие паспорта.

Папа легко подхватил ее сумку и решительным шагом направился в зал вылетов. Молодая женщина едва успевала за ним, еле удерживаясь на скользкой подошве новеньких сапог, специально припасенных для таких случаев, в конце концов, она летит в Вену, а там нет такой грязищи, и в пропитанных едкой солью башмаках никто не ходит.

Папа, как всегда, оказался прав: самолет задерживался на неопределенное время. Это известие одновременно обрадовало и огорчило Дину. Ведь все могло бы сейчас закончиться. Интересно, что бы она сделала? Немедленно позвонила шефу или поехала на работу сразу? А может, плюнула на все, и, вернувшись домой, спряталась под одеяло ото всех на свете?

Папа проводил ее до таможенного пункта, поцеловал на прощание и сказал то, что она слышала на протяжении всей жизни, когда куда-нибудь уезжала:

- Как прилетишь, обязательно позвони, а то мы с мамой будем волноваться!
- Конечно, пап.
Динка махнула отцу рукой, благодарно улыбнулась, а затем, не оборачиваясь, пошла дальше.

Напряженное ожидание, словно липкая паутина, оплело все здание аэропорта. Люди бродили с недобрыми лицами, высказывая все, что они думают об аэропорте, его сотрудниках, да и вообще обо всей стране в целом, где как был бардак, так и остался. Вот почему, когда прилетаешь на запад, и чище там все, и комфортнее, и в кафе уютней, и еда вкусней, и багаж подают сразу, и таможню проходишь быстро. А у нас… «А у нас в квартире газ! – думала Динка, - А у них, естественно, и зимы не бывает. И снега они не видели, и о наводнениях не слышали, ну, в общем, рай. Впрочем, как обычно – там, где нас нет. А я бы многое отдала, чтобы в этом снежном аду остаться, вместо их тепленького райка».      
 
Динка неторопливо прошлась по магазинам беспошлинной торговли, бесцельно глядя на витрины, с единственной целью - убить время, а затем заняла внезапно освободившееся место. Рядом с ней сидела надменная брюнетка. Оценивающе оглядев Дину и, видимо, сравнив с собой, она осталась вполне довольна результатом, и с чувством, толком, расстановкой принялась рассматривать только что приобретенные вещи, при этом сразу просветлев лицом. "Счастливый человек, - с завистью подумала Дина, - есть в чем найти утешение". Она сняла шубку и аккуратно пристроила ее на сумку с вещами, располагаясь поудобнее. Ждать, видимо, придется долго. Динка достала томик японской поэзии и попыталась углубиться в содержание, чтобы хоть как-то заглушить мысли о Юре. Однако это оказалось на удивление сложно, и очень быстро буквы и строчки совершенно мистическим образом превратились в его фотографию, совершенно живую, на которой он жил, двигался, смеялся, причем они были вместе. Неимоверным усилием воли Динка стряхнула наваждение, и оторвала глаза от книги, чтобы прослушать очередное сообщение, и тут обнаружила, что «Мисс Дьюти фри», как окрестила ее Динка, бесследно исчезла, а на ее месте сидел приятный пожилой господин в ярком красном шарфе. На вид ему было далеко за семьдесят. Динка так решила потому что ее новый сосед был совершенно седой,  впрочем седина не только не портила, но даже придавала определенный шарм  его сильно загорелому в мелких морщинках лицу. Динка отметила, что никогда не видела таких ярких синих глаз, казавшихся почему-то очень добрыми, она даже не могла объяснить почему, но такое ощущение возникло сразу,  и если бы не европейский костюм, с которым так не вязался этот странный красный шарф, она непременно приняла бы его за араба, потому что именно таким представляла она себе гордое племя пустынных кочевников бедуинов. Незнакомец тем временем, улыбаясь, не сводил с нее глаз, а затем заговорил на прекрасном русском языке с легким акцентом:

- Я уже 20 минут не свожу с Вас глаз!
«Понятно, - подумала она, - сейчас начнет клеиться».
- Я читала, - холодно ответила она и опустила глаза в книгу.
- 20 минут  шесть строк? Два стихотворения?  Ведь, если я не ошибаюсь, это  хайку?
- Вы такой знаток японской поэзии? – ехидно спросила она.
- Не знаток, но очень люблю, вот, например, это:
      Пригорок у самой дороги.
      На смену погасшей радуге –
      Азалии в свете заката.
- А мне такое больше нравится, - раздраженно проговорила Динка, -
     Бабочкой никогда
    Он уж не станет… напрасно дрожит
    Червяк на осеннем ветру.

Динка тут же демонстративно уставилась в книгу, давая тем самым понять, что продолжать разговор не намерена. Ей и в самом деле этого не хотелось, однако новоиспеченный сосед будто и не заметил ее сарказма и продолжил, как ни в чем не бывало:
- Вот скажите, сколько времени Вы сидите здесь?
Дина нехотя посмотрела на часы:
- Ровно 1 час 22 минуты, - она снова опустила глаза в книгу.
- То-то! - многозначительно констатировал бедуин. - А я уже целых четыре часа! Можете себе представить?

Разумеется, она вполне могла это себе представить, вот только желания вникать в чужие проблемы не было никакого, потому что свои "достали", и, тяжело вздохнув, она посмотрела в синие глаза незнакомца и сухо проговорила:

- Нет, совсем не могу.

Бедуин весело расхохотался, и Дина, к своему безграничному огорчению, поняла, что отвязаться так просто от него не удастся, и совершенно пала духом.
А бедуин, напротив, был очень доволен и отступать не намеревался.
- Знаете что, - сказал он, - давайте играть в "города", чтобы хоть как-то скоротать время. Вы умеете играть в "города"?
- Кто ж не смотрел «Джентельменов удачи», - удрученно вздохнула она.
- Тогда начнем! - твердо сказал сосед и при этом вздохнул, словно приступая к какому-то крайне важному делу, - Бухарест.
- Ташкент.
- Токио.
- Одесса.
- Арзамас.
- Сеул.
- Лондон.
- Нью-Йорк.
- Нью-Йорк! - старик мечтательно закатил глаза. - Вы бывали там?
- Нет, не приходилось.
- Жаль. Удивительный город. Ну, ничего, - он махнул рукой, - у Вас еще все впереди. А куда Вы летите?
- В Вену.
- В Вену? Это же замечательно! – чему-то невероятно обрадовался бедуин. – Очень люблю этот город. Особенно традиции, идущие из глубины веков. Ну, скажите, разве это плохо, когда на день святого Николая детишкам в ботинки кладут конфеты, а тем, кто провинился – розги, чтобы лучше себя вели, а вот на третье воскресенье адвента австрийцы собираются семьями в ресторане…
- Я все это знаю, - бесцеремонно перебила его Динка, - и мне это не интересно.
- Жаль, - вздохнул бедуин, - традиции - это так важно. С них начинается ваша личная история и история государства. Это все равно, что построить дом и передавать от детей к внукам.
Услышав про дом, Динка побледнела и снова загрустила. Разговаривать со стариком больше не хотелось.
-  У меня, лично, нет на это денег, - она снова открыла книгу.
Но бедуин этого абсолютно не заметил.
- Как же нет? А дача? Вот Ваш дом!

Перед глазами немедленно появился скромный коттедж, который папа построил несколько лет назад недалеко от Сергиева Посада, рядом с небольшим озерцом, которое в тихую погоду казалось Динке блюдечком, на котором разложен каемкой  еловый лес,  а в центре, на голубом фоне, катается солнце, плавают  облака, и, кажется можно все это взять и ссыпать на ладони. Но сейчас даже это воспоминание не принесло ни малейшего облегчения истерзанной Динкиной душе. Вот только если утопиться в этом озере.

- Дача принадлежит родителям.
- Так я и говорю – от детей к внукам.
- Нет у меня никаких детей и не будет, - твердо сказала она.
Бедуин внимательно посмотрел на девушку:
- Вы чем-то огорчены, - сказал он, - поэтому так и говорите. Но, поверьте старику, у Вас все будет хорошо.

«Мне нужна семья. А не друг», - тут же появилась перед глазами табличка, и Динка чуть ли не с ненавистью посмотрела на бедуина, как будто это и он виноват в том, что Юра ушел. Разве она вообще хоть кому-то сможет теперь верить?

- Проснулся? Проснулся, мой маленький друг! – вдруг радостно воскликнул старик, доставая из-за пазухи небольшую пятнистую крысу, которая тут же уставилась на девушку немигающими черными икринками глаз.

-  Вы ему понравились, - отметил старик, поглаживая друга.
И в первый раз за несколько дней Динка искренне улыбнулась, потому что точно такая же крыса жила когда-то у нее,  и Динка до сих пор помнила, как пахла ее шубка.
- Славный! - сказала она, протягивая руку.

Доверчивое животное немедленно переместилось на Динкину руку и так на нее посмотрело, что у Динки мурашки по спине побежали – ну в точности ее Дус!
- Уже 15 лет мы вместе, – сказал бедуин, - вместе путешествуем, вместе работаем, вместе отдыхаем.
- А моя крыса 15 лет как умерла, - взгрустнула Динка, но тут же спохватилась. - А разве крысы столько живут? По-моему, Вы меня обманываете?
Изумление ее было столь искренним, что старик не выдержал и рассмеялся:
- Ну, конечно, не живут, но ведь это особая крыса, точнее крыс, честное слово, - и старик очень серьезно посмотрел на молодую женщину, хотя в самой глубине его глаз вспыхивали задорные искорки, и, вопреки здравому смыслу, Дина ему поверила. Уж очень ей хотелось, чтобы эти крохотные создания, которых она очень любила, жили столько же, сколько и их хозяева.
Понемногу Динкина душа оттаяла.

- Можно теперь я Вас о чем-нибудь спрошу? – вежливо поинтересовалась девушка.
- Конечно, - простодушно ответил сосед.
Динке очень хотелось узнать, кто он по национальности, но ей было неудобно, вдруг он  не так поймет, ведь волна национализма в последнее время охватила почти все города мира. Но он будто прочитал ее мысли:
- Вас интересует, кто я? Турок, родился на юге Малазийского полуострова, там же учился и долго жил. Теперь вот путешествую по всему миру.
- Мусульманин? – зачем-то спросила она.
- Разве это важно? – искренне изумился бедуин. – Вообще-то христианин. 
- Да нет, не важно, - смутилась Динка, - просто сейчас все такие религиозные стали, придают такое значение вероисповеданию, по религиозному признаку общаются, вот я и спросила.
- То есть, будь я мусульманин, Вы бы со мной разговаривать не стали? – как бы даже немного обидевшись, спросил старик.
- Да вовсе нет! А откуда Вы так хорошо знаете русский?  - ушла от опасной темы Динка.
 - Я знаю много языков. Это часть моей профессии, - снова повеселел бедуин. -  Да и всегда приятно разговаривать с людьми на их языке. Иначе они никогда не откроют душу.
- А открывать душу, - Динка чуть не сказала «лезть в душу», - это тоже часть Вашей профессии?
- Да, - спокойно ответил бедуин.
- Так кто же Вы? – теперь Динку сжигало любопытство.
- Аа! – многозначительно проговорил бедуин, - вот я Вас и заинтриговал.
- И все же? Или это большой, большой секрет?
- Да как Вам сказать… Философ, историк. В университете изучал теологию, долгое время работал по специальности. Специалист по древним рукописям, - он как будто хотел что-то добавить, но промолчал.
 - И где Вы живете? - поинтересовалась Дина.
- Где живу? – казалось, вопрос старика озадачил. - Да я все больше путешествую. К тому же, - тут он перешел на шепот, - я по совместительству творю чудеса.
И хотя глаза его смеялись, бедуин оставался абсолютно серьезен.
- Ага, значит, волшебник? – так же шепотом спросила Дина, с удовольствием вступая в игру. - И для меня можете сотворить чудо?
- Тссс, Вы слишком громко говорите, если нас услышат, то все пропало. Ведь чудес на всех не хватит.
- Они что, лимитированы?
- А как Вы думали? Это что ж, по-Вашему, бездонная бочка что ли? Запускай руку и черпай, покуда не надоест? Нет, чудеса всегда в ограниченном количестве, так что приходится отбирать, кто заслужил, а кто нет.
- А я заслужила? – еще тише спросила Динка.
- Ну, у вас превилигированное положение, так что загадывайте побыстрее желание.
- Загадываю! – сказала Динка, закрыв глаза.
- А Вы мне не верите, - вздохнул бедуин, - впрочем, Ваше желание я знаю, так что пойдемте, выпьем кофе, похоже, нам еще придется поскучать. Как Вы на это смотрите?
- С удовольствием.
Они встали и отправились в бар на 2-м этаже. Какое-то время пришлось постоять, пока один из столиков не освободился, и тогда они прошли в зал и заказали по чашке кофе.
- Мне показалось, - осторожно начал старик, - что Вы  чем-то расстроены. Скоро такой замечательный праздник, совсем не время  для печали!
Динка уже совсем было забыла про свою беду, как вдруг все события последнего времени навалились с прежней тяжестью, придавив ее к стулу, так что она  сгорбилась и опустила голову, машинально помешивая ложечкой сахар.
- Да, - вяло проговорила она. - Впрочем, это не важно.
- Как это не важно? А что же тогда важно?!
- Это мои проблемы, - вздохнула девушка, - причем внутренние.

И вдруг совершенно непонятно почему ей захотелось открыться этому человеку, рассказать все-все, от начала и до конца. Как она Юрку любила, как они вместе жили, как однажды чуть не утонули в Карелии, спускаясь по реке на байдарках, как она сломала ногу, и он несколько километров нес ее на руках, как лежала в больнице, и он каждый божий день приходил  и приносил цветы, а еще писал письма, чтобы ей было не скучно одной в палате… и как ушел, не сказав ни слова.  А еще она рассказала, что просто не знает, как теперь жить,  как тесно в ее душе от мыслей о Юрке, так что иные мысли  туда уже не помещаются, что больше нет никакого смысла жить, потому что она любит его сильнее всего на свете, да и какой может быть свет без него – только вечная тьма.

- Ну вот, - тяжело вздохнула она, - и вся моя беда. Кажется такая маленькая, а объемом на всю жизнь. Да и какая теперь это жизнь.
Она достала из сумочки сигарету и закурила, тупо глядя в окно на стоящие неподвижно авиалайнеры, похожие в этой снежной пелене на громадные летающие монстры, причем преждевременно скончавшиеся.

Старик молчал, и Динка продолжила, будто разговаривая даже не с ним, а с кем-то невидимым, сидевшим где-то слева от нее.
- Понимаете, я всю жизнь к чему-то стремилась, чего-то добивалась, училась, делала карьеру, создала семью, чтобы  все как у людей было, - усмехнулась она, - точно знала, что будет завтра, послезавтра, послепослезавтра, между прочим, даже частично оплатила кредит за квартиру, совсем немного осталось. Юрка, конечно, тоже вкладывал… и вдруг все полетело к черту. И я теперь не знаю, что делать. Каждый день вставать утром, идти на работу, возвращаться, ужинать, смотреть телевизор - и спать? И так всю жизнь? До самой смерти?
- Все наладится, - попытался успокоить ее старик.
- Нет. Не могу я без Юрки! Не могу, и все. Не умею, и никогда не научусь.
Динка прикусила губу, чтобы не заплакать.
 - Ну, ну, ну, - старик накрыл ее руку своей теплой шершавой ладонью, - еще не все  потеряно, не отчаивайтесь.
- Нет, все, – покачала головой Динка, - Юрка разлюбил меня, это очевидно. А, может, другую женщину встретил.  И теперь все бессмысленно. А мне  только и остается, что о смысле жизни думать. А ведь его нет, правда? – она испытывающее посмотрела на старика.
- Отчего же, - спокойно ответил он, - есть. И у каждого свой. Только одни об этом думают, а другие нет. Вот и Вы до какого-то момента не задумывались, но рано или поздно нас кто-то словно останавливает и заставляет посмотреть по сторонам. Так и Вы, бежали, бежали, думали, что так будет вечно, а дорога вдруг кончилась.
- Так я на краю пропасти?
- Упаси Боже. Вы просто пока не видите нового пути, но он уже есть. Ведь, возможно, Вы и расстались с Юрой, потому что переросли старую жизнь, так сказать, выросли из штанишек, а все пытаетесь их натянуть. И поверьте, дело не в Юре, а в Вас. Так что ничего не остается,  как  принять этот новый путь и двигаться, двигаться вперед.
- Принимай жизнь такой, какая она есть, так что ли?
- Да хоть бы и так. Ведь в этом и есть смысл. В самой жизни. А у каждого она своя, значит и смысл свой.
- Подождите, подождите, получается, что мой смысл жизни прожить 12 лет с Юркой и потерять его?
- Кто Вам сказал, что Вы его потеряли? Просто именно сегодня обстоятельства складываются так, но ведь завтра наступит завтра, и будет все по-другому.
- А если ничего не изменится?
- Да уже изменилось! И кто сказал, что  новый путь будет хуже старого?
- Кто сказал, что он будет лучше?
- Не будьте такой пессимисткой! Не нравится что-то? Тогда меняйтесь в первую очередь сами! Помните, как говорили древние? «Хочешь изменить мир, измени себя».
- А я не хочу себя менять. Мне страшно.
- Тогда Вы пропали. Ведь, как известно, смелого пуля боится, смелого штык не берет, а трус не играет в хоккей.
- А Вы неплохо знакомы с нашим фольклором, - улыбнулась Динка.
- Профессия такая. Изучать древности.
Оба рассмеялись. И вдруг впервые за последние дни Динке неожиданно полегчало,  словно тоненький лучик пробуравил бетонную стену и чуть осветил темное пространство ее души.
- Значит, Вы считаете, что у каждого человека в любых, даже самых скверных обстоятельствах всегда найдется выход?
- Непременно. Только его увидеть надо. Слепота – природное свойство всех людей.  Да и Бог никогда не взвалит на ваши плечи тяжести больше, чем они способны выдержать. Помните притчу о человеке, который, шел по песку, а на небе видел события своей жизни. И вот он заметил, что когда на песке два следа, все в его жизни благополучно, а когда случается беда, остается только один след. И тогда он спросил у Бога: «Господи, почему, когда мне хорошо, ты шел со мной, я видел на песке два следа. А когда было плохо, ты оставлял меня, и я видел на песке только один след?». А Господь ему ответил: «Когда тебе было плохо, я нес тебя на руках. Это был мой след». Разумели?
- А что делать, если не веришь в Бога? – вздохнула Динка.
Старик внимательно посмотрел на нее и, чуть помедлив, ответил:
- Нет людей, которые не верят в Бога,  есть люди, которые думают, что не верят, но в душе мы  все - его дети. Ведь если душа отвергает Бога, значит она мертва, - он взял Динку за руку. -  К тому же Вы забыли, что я волшебник, и уже готов исполнить Ваше заветное желание, а это ли не промысел Божий?
Динка пожала плечами и…поверила ему.
- Так я загадываю?
- Разумеется. И поторопитесь, а то с минуты на минуты нас пригласят на посадку. Снег-то уже перестал падать!
И в самом деле, где-то далеко, далеко, над лесом, в небе появилась крохотная лазурная проталинка, а  в воздухе теперь кружились только редкие, лохматые снежинки, и гул первого взлетевшего лайнера эхом ворвался в здание аэропорта. Одно за другим зазвучали сообщения информационной службы, приглашающие на посадку заждавшихся пассажиров. Аэропорт зажил и загудел, как улей, люди суетились, хватали вещи и спешно неслись к указанным выходам, словно от скорости их передвижения зависели погодные условия, и если не спешить, все начнется заново.
- Пассажиры, вылетающие 284 рейсом в Париж, просьба пройти на посадку к  выходу 7.
- О! - старик замер, приподняв при этом указательный палец. - Это меня. Как быстро промчались 3 часа!
- Париж… - мечтательно произнесла Динка, - это здорово.
- Да я в Париже-то всего несколько часов пробуду, а потом дальше, - бедуин неопределенно махнул рукой, не уточняя конкретно, куда лежит его  путь.
- Несколько часов это тоже не плохо.
Динка улыбнулась и протянула ему руку.
Старик встал, крепко пожал  девушке руку и осторожно взял свою  дорожную сумку.
- Надеюсь, я не успел Вам надоесть, - улыбаясь, проговорил он.
- Ну что Вы! Да Вы просто мой спаситель. Я бы без Вас погибла, вот здесь, в этом аэропорту, а теперь я вполне готова к бою. Давайте я Вас провожу к 7 выходу, мой рейс все равно пока не объявили! – предложила Динка.
- Нет, нет, - отмахнулся старик. – Когда провожаешь, кажется, что прощаешься навсегда. А мы просто расстанемся на время. Идет?
- Идет, - согласилась Динка.
Старик помахал ей рукой и вскоре затерялся в толпе  пассажиров. И тут вдруг Динка увидела, что старик забыл свой красный  шарф.
- Подождите, - закричала она в никуда и бросилась к 7 выходу.
Старик уже был в дверях, ведущих в трубу, через которую пассажиры попадали в  самолет, и Динка громко закричала, совершенно не надеясь, что ее услышат:
- Шарф! Вы забыли свой шарф!
Но старик вдруг остановился и оглянулся. А затем достал крыса и что-то тихонько сказал ему. И маленький зверек, Динка могла поклясться, что так и было, приподнял лапку, словно прощаясь с ней. И это точно был ее Дус! Вне всяких сомнений!

Динка подняла руку и показала бедуину шарф. Старик улыбнулся, махнул рукой, мол, не стоит беспокоиться, и исчез.

Затем девушка села на свободное место, а когда объявили ее рейс, с удивлением обнаружила, что рядом сидит все та же «Мисс Дьюти Фри», словно все остальное ей только приснилось. И если бы не красный аккуратно сложенный шарф,  лежавший вместе с шубкой на сумке, то она решила бы, что просто крепко спала после бессонной ночи и нервного напряжения последних дней.

Уже в самолете, уютно устроившись у окна,  Динка все вспоминала загадочного бедуина. А ведь она даже не спросила, как его зовут, да он тоже. Впрочем, это не имеет никакого значения, ведь имя может забыться, потеряться со временем в бесчисленных уголках памяти, а старый философ навсегда будет жить в ее душе. «Волшебник, - по-доброму усмехнулась она, - что ж, посмотрим, хотя желание мое невыполнимо. Юрка уже никогда не вернется».

Лайнер, гулко вспоров воздух, оторвался от земли, и плавно ушел за облака, и вдруг яркий солнечный свет брызнул в иллюминаторы, затопив салон неестественным для русской зимы прозрачным золотом. Люди стали спешно опускать шторки, и Динкин сосед сделал то же самое,  тем самым огорчив ее – она уже успела соскучиться по столь редкому для этого времени года гостю, как солнце. Она закрыла глаза и стала размышлять,  какими странными путями движутся человеческие судьбы, иногда пересекаясь на какие-то несколько часов, которые остаются в памяти на всю жизнь. И ведь вполне могло так случиться, что не заметил бы ее старый пилигрим, прошел бы мимо, или "Мисс Дьюти фри" осталась  сидеть, разглядывая покупки, а она, Динка, читала бы книжку до тех пор, пока не объявили ее рейс.  Но почему-то события развивались именно таким образом, чтобы вследствие массы мельчайших случайностей свести их на короткое время вместе, словно это было заранее предрешено. Кем? Зачем? Она не знала. Зато знала очевидное – старик вывел ее глубочайшего душевного кризиса, и теперь она стала прежней Динкой, сильной, уверенной в себе, веселой и спокойной. Теперь она точно знала, почему Юрка ушел, вовсе  не потому, что разлюбил, а, как правильно заметил старик, их отношения перешли на новый уровень, просто она не хотела этого замечать, а вот Юрка понял. И правильно сделал, что ушел, ведь говорить с ней все равно было бы  бесполезно, она же упрямая, как баран, и все знает наперед. А он заставил ее задуматься.  Может быть, ему просто нужна жена и дети, и не суперледи, у которой планов на сто лет, да вот только в планах этих сплошные материальные ценности, да желание чего-то достичь, кого-то перепрыгнуть, кому-то нос утереть. Вот только кому и зачем? А, может… нет-нет, это невозможно… но все-таки, может, попробовать его вернуть?

Вот как странно получается: вольно или невольно, но старый бедуин на несколько градусов сдвинул дорогу ее жизни, тронул цепь, изменив что-то в будущем, чего бы никогда не произошло, если бы они не встретились. Да что там, немножко. Изменил всю ее жизнь, точнее представления о жизни, а значит и будущее. А главное, вселил уверенность в себя. Нет, она не умрет, и не сопьется, и не сойдет с ума. И Юрку обязательно вернет!

 Постепенно ее охватила дрема, и она увидела странный сон: 2 огромных седых старца сидели за столом глубокого синего цвета, расчерченного загадочными линиями и исписанного цифрами, и двигали по этим линиям фигурки, словно играя в какую-то игру, вот только фигурки были вполне реальными человеческими судьбами. И эти мистические старцы сводили и разводили фигурки, одних убирали, выставляли новых, лишь одна единственная фигурка оставалась на столе неизменно, и это была она, Дина, а стол - ее жизнь, ее время, а линии - ее пути…

В Венском аэропорту, уже получив багаж, Динка включила телефон, и он тут же пропищал: «Это твой телефон говорит…». Динка улыбнулась и прочитала сообщения. Первое пришло от папы. Он уже беспокоился. А второе от Юрки: «Оказывается, я без тебя не могу». Динка улыбнулась, посмотрела наверх и тихо сказала кому-то, видимому только ей: «Спасибо». Теперь она точно знала, кем был этот странный бедуин с Малазийского полуострова, встретившийся ей в  заснеженный предновогодний день  в Домодедово.