Чертова мельница

Это лето я провела у тети в Тверской области. У тети в деревне дом, небольшой, но очень симпатичный пятистенок. Сразу за домом лес, а если не полениться, и пройти полкилометра по ровной укатанной дороге, то взору откроется широченная река, меняющая свой цвет в зависимости от погоды: если на улице пасмурно и небо серое, то и река серая, а если небо синее, то и река синяя. Берега реки укутаны в камыш, а вдоль камышей покачиваются островки лилий и кувшинок, да ивы кое-где, низко склонясь над водой, полощут остролистое белье.  На другом берегу, чуть левее, в густых зарослях ивняка и черемухи,  возвышается старая мельница, которую в народе отчего-то прозвали чертовой – все, что осталось от старой барской усадьбы. И хотя на мельнице сто лет уже никто не работает, выглядит она превосходно, и в ветреную погоду вращает крыльями будь здоров.

Взяла я мольберт, с которым с детства не расстаюсь, хотя рисовальщиком всегда была посредственным, и отправилась увековечивать красоту эту неземную. 

Особенно заинтересовала меня  мельница. Почему чертова? Наверняка, есть какая-нибудь легенда, или история, от которой мурашки по коже побегут. Но, к моему безграничному сожалению, никто в деревне ничего об этом не знал, ну чертова и чертова, и черт с ней – у нас в огороде дел по горло. Была, правда такая версия: в ветреную погоду мельница так скрипит, что даже здесь слышно, и кто-то, разбуженный этим скрипом и мучимый бессонницей, в сердцах выкрикнул: «У, чертова мельница!» Так к ней название и привязалось. Вздохнула я тяжеленько, и решила  сама мельницу исследовать. Рано утречком села в лодку и поплыла на ту сторону. Лодку на берегу бросила, и пешком к мельнице. Издали-то кажется, что идти совсем недолго, а на деле, пока по вязкой некошеной траве проберешься, семь потов сойдет. Подошла я к мельнице, обошла кругом. Травища выше меня, крапива руки жжет, явно здесь давненько никто не бывал. Но сама мельница в превосходном состоянии. А на двери замок. Огромный такой, сразу видно, старинный. Пробралась я сквозь заросли и заглянула в щелку -  внутри тихо и темно, лишь там, где сквозь щели пробиваются лучи солнечного света, чуть вздрагивает пыль. Дернула я дверь на всякий случай, но она лишь недовольно скрипнула, мол иди откуда пришла, нечего старую заслуженную дверь без нужды беспокоить. Но место мне понравилось, и стала я сюда почти каждый день  наведываться.

 Обычно после обеда я брала мольберт, пару бутербродов, бутылку минералки, и до вечера сидела у мельницы. Как-то уж очень естественно вписывалась она в местный пейзаж, так и просилась на холст. Писала я медленно и старательно, получая  удовольствие от самого процесса работы, видимо, поэтому пейзаж получался самым удачным из того, что было написано мною раньше. Время летело быстро, и вот последний мазок кисти лег на холст. Я не без удовольствия оглядела картину, испытывая легкое сожаление от того, что все закончено. Был  вечер. Солнце почти ушло за лес, и в небе уже бледнело круглое белое облачко Луны. Еще немного, и оно нальется прозрачным холодным светом, впитав в себя все краски дня, а затем и сумерки лягут матовым туманом, и первые звезды проклюнуться в воде, а тут и ночь подкрадется, неслышно ступая мягкими черными лапами. Пора было собираться домой. Я  потянулась, размяла онемевшие пальцы, и вдруг почувствовала, что за моей спиной кто-то есть. Кто мог так неслышно подкрасться?  Человек? Или страшный зверь? Сердце отчаянно запрыгало, видимо, предпочитая смотаться, не дожидаясь  меня. Я замерла, а затем резко обернулась.

За моей спиной стоял незнакомец, разглядывая пейзаж. Испугалась я страшно. Одна, с незнакомым мужчиной, вечером, на берегу реки... Сами понимаете. Да и впечатление он производил странное. Внешне очень красивый: лет 30-35, высокий, черты лица до неприличного правильные,  глаза темные и холодные, даже непонятно какого цвета, то ли карие, то ли темно-серые, волосы коротко острижены и аккуратно приглажены – вот только из парикмахерской вышел. И одет для деревни крайне подозрительно: белоснежная рубашка,  кожаная  жилетка, узкие брюки заправлены в высокие сапоги – так одеваются любители конной езды.  «Вероятно, один из этих богатеев, которые скупают здесь землю гектарами, строят усадьбы, конюшни, пригоняют яхты», - подумала я.

- Нравится? – поинтересовалась я скорее для того, чтобы разбить тишину. Уж очень она была гнетущей. А мнение его меня совершенно не интересовало. Да и что он может понимать в искусстве, этот франтоватый нувориш?!

Он неопределенно пожал плечами, из чего было совершенно не ясно – да или нет: чего удивляться, это тебе не деньги считать! Это искусство! Я демонстративно взяла ящик с красками и закрыла его.

- Подождите!

Тут он вдруг взял кисть, смешал пару красок и нанес на мой, о Боже, уже законченный пейзаж несколько мазков. Я думала, что вцеплюсь ему в горло. Столько работы коту под хвост! Идиот проклятый! Испортить мою самую удачную картину! Однако  взглянув на пейзаж, я была потрясена: эта пара мазков, нанесенных им вот так, сходу, изменила все ощущение – теперь это была вещь, а не просто мазня любительницы. Какая-то пара мазков! Да он просто гений!

- Да, талант – это от Бога, - проскрипела я одновременно с раздражением, завистью и восхищением.

На мгновение его лицо словно потемнело, но он моментально взял себя в руки и улыбнулся. Правда улыбка получилась какая-то неестественная, словно он натянул ее на лицо, как чулок:

- С чего вы взяли? Помните «Дьявольскую трель» Тортини? Между прочим, это Люцефер сыграл ее во сне композитору. А ведь это самое известное произведение Тортини! А Вагнера и вовсе называют лучшим учеником Дьявола.

- Это лишь подтверждает мою мысль, - злорадно заявила я, видя, что замечание о Боге почему-то ему не понравилось. – Музыка Вагнера прекрасна и  служит духовному развитию человека, то есть идет во благо, а, следовательно, творит добро.

Я осталась очень довольна своим умозаключением.

- А кто говорит, что Дьявол творит зло? – пожал плечами незнакомец. – Может, он посылает людям искушения, чтобы помочь осознать себя, очиститься и стать добрым по существу, а Бог предпочитает не видеть зла вовсе. А чуть что, виноват во всем Нечистый: как что плохое, так  от Лукавого, а если талант, гениальность, так обязательно от Бога. А ведь если разобраться, то плохое-хорошее – две стороны одной медали.

- Например?
- Да перестаньте, примеров достаточно, не будем тратить на них время. Вот хоть атом: одна сторона - жизнь, другая - смерть. И так во всем. А что касается всяких страшилок, так это люди напридумывали, насочиняли всякой ерунды, даже смешно временами делается! – и он захохотал, громко и неестественно,  так, что у меня мурашки по спине побежали и волосы на голове зашевелились. - Так что получается, Бог и Дьявол делают одно дело,  только не всегда сходятся во мнениях, а временами даже спорят.

Теперь тон его был ироничным.

- Поэтому Бог и изгнал Дьявола из рая! - ехидно заметила я.
-  Да чего там делать, в раю этом?! Скука смертная, - он равнодушно уставился куда-то наверх, но по его лицу было видно, что история с изгнанием ему явно не по душе. – Откуда вы вообще это взяли? 
- Из Священного Писания.

Тут вдруг то ли тень как-то странно легла, то ли воображение мое разыгралось, только мне  почудилось, что у него за спиной как темные крылья на миг раскрылись. И тут же  пропали.

- Милая моя, - улыбнулся незнакомец. – Книги-то эти,  когда писали?  И кто?  Неучи! Они же искренне верили, что гром и молнию мечут боги, вот и излагали все терминами и образами, доступными уму живших тогда людей. Напридумывали ад и рай, доброго гения и злого! – он вдруг разволновался и как-то разом постарел, покрылся морщинами и сгорбился. Я в ужасе зажмурилась, а когда через мгновение открыла глаза, передо мной стоял все тот же красавчик и мило улыбался:  -  На самом деле все было не так!
- Вам-то откуда известно? – промямлила я. Мне что-то очень захотелось домой, аж затошнило.
- Мы же с вами современные люди и знаем, что молния – это гигантский электрический разряд, сопровождающийся звуковыми колебаниями, в простонародье громом, - уже спокойно продолжил он, - так что все эти сказочки пора забыть и написать новую, где и объяснить людям, что Бог и Дьявол  на самом деле коллеги, их основная задача – забота о людях, чем они совместно и занимаются, но  используя разные научные концепции. Просто один убежден, что прав он, а другой, естественно, с ним не согласен! Нормальная ситуация для творческих личностей!

Тут я поняла, что этот наглец просто надо мной смеется. Я зло насупила брови и стала сгребать свои рисовальные принадлежности. Заметив это, он улыбнулся и спросил:
- А вы внутри мельницы были? Пойдемте, сходим!
- Нечего мне там делать! – резко ответила я, но он уже взял меня за руку и бесцеремонно потащил внутрь. Трава ложилась под его ногами в ровную утоптанную тропинку. Достав из кармана брюк ключ, он легко открыл замок и распахнул дверь, которая даже не скрипнула, будто ее вот только смазали.

Внутри мельницы было прохладно. Тут я увидела, что за спиной у незнакомца висит рюкзак (его-то, видно, я и приняла за крылья), который я почему-то раньше не замечала. Незнакомец снял его и открыл. Рюкзак был битком набит зерном.

- Время от времени я люблю приходить сюда, чтобы немного поработать, - сказал незнакомец очень умиротворенным голосом. Сразу было видно, что этот процесс доставляет ему удовольствие.
- Да, но сейчас нет ветра! – гордо заметила я, демонстрирую свои невероятные познания в мельничном деле.
Он удивленно поднял брови:
- Вы что, не слушаете прогноза погоды? Сегодня передавали штормовое предупреждение.

Как только он это сказал, деревья за стенами мельницы грозно зашумели,  недовольные, что их побеспокоили в столь поздний час. И шум этот нарастал устрашающим крещендо, в кульминации переходя в  порывы невероятной силы. Крылья мельницы заскрипели, сначала тихо, потом громче, громче, пока не перешли в ровный гул. Жернова сдвинулись, и я с удивлением увидела, что процесс пошел. Незнакомец снял жилетку, засучил рукава белоснежной рубашки, зажег большую керосиновую лампу и с видимым удовольствием приступил к работе.

Все происходящее настолько поразило меня, что я не могла сказать ни слова. Незнакомец работал ловко и уверенно. Полученную муку он засыпал в рюкзак, и тут же ветер стих, а за стенами мельницы  воцарилась привычная для этого времени тишина.
- А какой хлеб из этой муки  – пальчики оближешь! – довольно сказал он, отряхиваясь от муки. Затем задул лампу, взял рюкзак и любезно предложил:
- Пойдемте, я провожу вас до берега.

Я думала, он пригласит меня в свою усадьбу, испробовать хваленый хлеб,  но он и не подумал это сделать. Мы вышли на улицу. Трудно было поверить, что еще несколько минут назад здесь бушевал ураган. Река была гладкой и темной, разрезанной острым лезвием лунного света на две ровные половины. Деревья молча дремали, расстелив на земле длинные плащи теней. Незнакомец посадил меня в лодку, оттолкнут ее, и растворился во тьме.

Дома меня  ждала взволнованная тетя:
- Где ты так долго пропадала?
- Да на мельнице, ураган пережидала, - устало ответила я.
- Какой еще ураган! – возмутилась тетя. – На улице ни ветринки уже вторые сутки!
Она покачала головой и гордо удалилась в свою комнату. А я с открытым ртом осталась стоять на террасе. Зато теперь я точно знала, почему эта мельница называется чертовой!

С того момента у меня вдруг обнаружился талант (и где он только раньше был?!), и теперь я действительно пишу хорошие картины. В ближайшие выходные  открывается моя первая персональная выставка (приглашаю всех). Большинство картин уже продано заочно, и мне светит  кругленькая сумма денег, которую я переведу в один благотворительный фонд, я уже обо всем договорилась. Ведь талант должен служить добру.