Do ut des

        Эта история похожа на рождественскую сказку, хотя  в  действительности  ничего  сказочного  в  ней  нет, и  всё изложенное ниже произошло на самом деле в грустном месяце октябре, когда хочется думать не о любви и поэзии, а о проблемах отопительного сезона и уплате долгов за электричество.
         С женой я  развёлся  достаточно  недавно, чтобы  обращать  внимание  на  симпатичных  сотрудниц  редакции, мечтавших  либо  удачно выйти замуж, либо, на  худой  конец, заиметь  богатого любовника. Наш журнал назывался «Подруга», выходил в свет по пятницам и навязывал своим читателям  довольно специфические  взгляды  на  жизнь, состоящие в чтении душещипательных историй и сплетен из светской  жизни, а также  в разгадывании  кроссвордов, чайнвордов, сканвордов, решить которые мог любой мало-мальски подготовленный пятиклассник. Самой интеллектуальной страничкой журнала  считалась  рубрика «А знаете ли вы?..» Вы, конечно, знаете, мы вам просто напоминаем,  что  в  Канаде  существует  кинотеатр,  в   котором   крутят   один-единственный  фильм - «Унесённые ветром». Или что Венеция расположена на 120 островах, а  число  2520 без остатка делится на все цифры от одного до  десяти. Рубрику  вёл  ваш покорный слуга, а  рубрикой  «Уголок гурмана» заведовала Вика Борисова.
         Ах, что это была за девушка! Увидев  её в первый раз, я забыл про свои тридцать шесть лет и влюбился настолько безнадёжно, что даже и думать перестал об этом, но  писал  стихи, некоторые из которых мне иногда нравились, но вряд ли понравились бы   Вике.  Более   доступные   сотрудницы   редакции   были  просто   симпатичными,  в   Вике   же   жила   красота обожествлённая,  неземная, как  будто  Создатель  в минуту откровения решил наконец-то показать людям то, о чём они спорят с тех пор, как на доисторической скале появился первый неумелый рисунок.
          Ей было двадцать лет. У неё была масса поклонников и одевалась она, как кинозвезда, а что ей мог предложить я со своей символической зарплатой и однокомнатной квартирой в Варкетили?
         Второй  октябрь  нашего  знакомства, о  котором, собственно, и  пойдёт  речь, поначалу ничем не отличался от первого.  Я  и   Вика   почти  каждый   день   встречались  в   редакции, были   неизменно  вежливы  друг  с  другом, симпатичные  сотрудницы  по-прежнему  мечтали  удачно выйти замуж, а журнал «Подруга», как и раньше,  печатал тесты  типа:  «Грозит  ли  вам  стресс?»  или   «Ленивы  ли   вы?». Я   был  на   грани  стресса, а  ленив   был  просто патологически. И всё вообще было из рук вон плохо.
         В один из первых дней октября в приёмной редактора раздался телефонный звонок.
             -   Тебя к телефону, - позвала меня секретарша, улыбаясь пепельно-серыми глазами.
         Звонил  Сергей  Одинцов, мой  однокурсник и журналист одной из влиятельных московских газет.
             -   Я остановился в гостинице «Метехи», - сказал Сергей. - Приезжай, встречу тебя в вестибюле.
         Мы  не  виделись  несколько  лет - как-то   Сергей   тоже   приезжал  в   Тбилиси    интервьюировать  лидера либерально-консервативной  партии  и  мы  встретились  с  ним  в ресторане «Ода», но на этот раз, после объятий и похлопываний по плечу, в никакую «Оду» мы не пошли, а просто распили бутылку «Энисели» и Сергей, поглядывая на меня с добродушной иронией, внезапно предложил:
             -   Принеси-ка завтра утром что-нибудь из твоих стихов. Не отпирайся, ведь пишешь.
             -   Зачем тебе мои стихи? - удивился я.
             -   Вахтанг Меипариани, знаешь такого?
             -   Кто же его не знает? Мультимиллионер, промышленник, банкир, политик.
             -   Добавлю: и  меценат. Большой  любитель  поэзии. Завтра  у  меня  с  ним  интервью: подкину  ему  твои шедевры, где наша не пропадала, авось получится?
         Скорее  из  желания  ещё  раз  повидаться  с  Сергеем, чем  из  веры  в  успех, я  поехал  утром  в «Метехи» с набранными на стареньком компьютере стихами (конечно, о Вике). Сергей пробежал их глазами и хмыкнул:
             -   Не знаю. «В жёлто-красную листву осень капнула слезу», говоришь? Возможно, я в этом не разбираюсь.
         Через неделю секретарша с пепельно-серыми глазами снова позвала меня к телефону.
             -   Вас  беспокоят  из   приёмной   Вахтанга Меипариани, - пояснил вежливый женский голос. -  Господин Вахтанг хочет повидаться с вами сегодня в пять часов вечера. Пропуск спросите внизу.
         Я был не очень удивлён: Вахтанг Меипариани хоть и помогал начинающим поэтам  (это я-то начинающий?), но в поэзии был полный профан и сборники стихов, изданные на его деньги, мне  совсем не  нравились - следовательно, приглашение к нему вряд ли можно было расценивать как признание моего таланта. Впрочем, мне этого и  не  нужно было вовсе, ведь писал я только для Вики - она заполняла собой весь мир, всю вселенную, и дальше неё я ничего не видел.
         Вахтанг   Меипариани, сотни   раз    виденный    мною    на    экране   телевизора, оказался   очень   милым   и интеллигентным человеком с неожиданно грустными глазами и тихим, усталым голосом.
             -   Я, собственно, пригласил вас даже не по поводу ваших стихов, - сказал он, с любопытством  разглядывая меня,  -  хотя,  естественно,  если   бы  не  они  и  не  ваш  друг,  мы  бы  с  вами  вряд  ли познакомились. Дело  вот  в  чём. В  молодости  я  тоже  пописывал стишки, но очень этого стеснялся и конечно же нигде  не  публиковал. Как  могло  получиться так, что одно из моих старых стихотворений, - тоже кстати написанное по-русски, - почти буквально совпадает с вашим?
         От удивления я не мог раскрыть рта. Вахтанг Меипариани в молодости писал стихи? Пожалуй, даже известие о его банкротстве произвело бы на меня меньшее впечатление.
             -   И  это  имя - Вика... - продолжал  он. - Должен  вам  признаться, что,  несмотря  на общепринятое мнение, успех  и  деньги  не  испортили меня и в душе я остаюсь человеком немножко сентиментальным. Я знаю, что такое нужда и лишения, знаю и, надеюсь, понимаю, что такое любовь. Всю жизнь я боялся, что деньги изменят меня в худшую сторону и всю жизнь, как мог, противился этому. Простите за нескромный вопрос, но кто такая эта Вика?
         Я замялся, но вынужден был ответить откровенностью на откровенность:
         -   Это девушка, которую я очень люблю, но с которой мы никогда не сможем быть вместе.
         -   Вика,  Вика... - не  обращая  внимания  на  меня, словно  заклинание, произносил  Вахтанг Меипариани. – Поверьте,  у меня были те же проблемы... Разве  я  смел  надеяться на взаимность? Ведь Виктория Борисова была первой красавицей факультета.
         Я привстал и с удивлением в голосе спросил:
         -   Как?.. И она тоже?
         -   Что значит - тоже?.. - опешил он.
         -   Её... моей Вики фамилия тоже - Борисова.
         С полминуты мы смотрели друг на друга.
             -   Что   за  чертовщина, - проговорил  он и забарабанил пальцами по массивному дереву кабинетного стола  -  Я просто   назвал   вам   фамилию  девушки, которую любил больше сорока лет назад... Таких совпадений не бывает.  Одинаковые - почти - стихотворения, и одинаковые имена и фамилии.
         Вахтанг Меипариани явно нервничал, но его положение было всё равно предпочтительнее моего, ведь он мог в любую минуту  выставить меня из своего кабинета, хотя моей вины в этих странных совпадениях было  ничуть  не  больше, чем его.
             -   Сколько ей лет? - задумчиво спросил он.
             -   Почти двадцать.
             -   Когда у неё день рождения?
             -   Седьмого января.
             -   На сей раз совпал только возраст.
             -   Слава богу, - выдохнул я.
         Вахтанг Меипариани рассмеялся:
             -   Вы тоже волнуетесь?
             -   Да... немного.
             -   Не  надо. Скажите,  а  почему  вы  с  Викой  никогда  не  сможете быть вместе? Ну, раз у нас  уже  такой откровенный разговор? Она замужем?
             -   Нет.
             -   Может, вы женаты?
             -   Нет, я не женат.
             -   Тогда в чём дело? Она вас не любит?
             -   Не знаю. Я не могу признаться ей в любви.
             -   Почему? Из-за разницы в возрасте? Моя жена младше  меня  на  пятнадцать  лет  и - ничего, живём.  Для любви, знаете ли, не существует границ, национальностей, возраста и прочего.
             -   Вы правы.
             -   Что же вам всё-таки мешает?
         Я смутился.
             -   Может, отсутствие материальных средств?.. Не обижайтесь... но, судя по тому, как вы одеты? Вы не обиделись? Мы же с вами вроде как... ну, товарищи по несчастью.
             -   Простите, господин Вахтанг, но... почему не получилось у вас?
             -   Деньги снимают многие проблемы, но не все... Вы попробуйте,  с чем чёрт не шутит, скажите ей о вашей любви. Одному из нас ведь должно повезти?
         Вахтанг Меипариани закурил, чем ещё раз удивил меня.
             -   Вы курите?
             -   А что здесь странного? Многие люди курят.
             -   Курение - удел бедных людей.
             -   Уж не думаете ли вы, что богатым я был всегда?
         Он протянул мне пачку «Парламента».
             -   Спасибо, у меня есть свои.
             -   Гордость - удел бедных людей?
             -   Нет, гордость - удел людей порядочных.
         Он задумался, посмотрел на часы и сказал:
             -   Вот что, сделаем так: вы, надеюсь, знаете, где я живу?
             -   По-моему, об этом знает каждый тбилисец.
             -   Завтра вечером я жду вас в гости вместе с Викой Борисовой.
             -   Вы... - нас?
             -   Что вас так удивило?
             -   Не знаю... мы же для вас посторонние люди.
             -   Вы мне симпатичны, да  и  на  Вику  взглянуть  мне, честно  говоря,  интересно. И  ещё: я  вам предлагаю пари.
             -   Пари?
             -   Что для вас дороже: Вика или, скажем, сто тысяч евро?
             -   Вы хотите меня оскорбить,  господин  Вахтанг? Вики  не  стоят  все  сокровища  мира, все  звёзды  во Вселенной.
             -   Вот это мне нравится, я и сам был когда-то таким. Если  она вам  откажет и  завтра  вы  не  придёте - я плачу вам сто тысяч евро. А вы уж постарайтесь сделать так, чтобы она вам не отказала.
             -   Мне не нравится это пари потому, что... потому, что я не уверен...
             -   В ком? В себе или в ней?
             -   Не знаю.
             -   Вот где собака зарыта! Посмотрим, насколько у вас хватит  мужества... Итак, завтра  в  восемь  у меня. Охрана будет предупреждена.
         Я вышел от Вахтанга Меипариани в состоянии, которое, мягко говоря, можно было назвать угнетённым.  Отказываться от приглашения было, по меньшей мере, невежливо, хотя я никогда не отличался особой любовью к сильным мира сего, да и пари казалось мне немного провокационным. Что Вахтанг Меипариани подумает обо мне, если мы с Викой не придём? Что я позарился на его сто тысяч евро? Конечно, я и не думал брать эти деньги, но ситуация всё равно была достаточно двусмысленной. Впрочем, всё это были мелочи в сравнении с проблемой Вики. Я, у которого, что говорится, язык был подвешен, в общении с ней становился глухонемым, тупо бубня нечленораздельные звуки. «Надо будет взять себя в руки, - с раздражением подумал я. - Не мальчик же я, в конце концов, и Вика Борисова меня не съест».
         Наутро я,  - правда, с некоторой дрожью в коленках, но достаточно решительно, - подошёл к её столу.
             -   Вика, мне надо с тобой поговорить.
         Всё-таки она была очень красива, и я с горечью подумал, что мне никогда, ни в одном стихотворении не будет дано описать её красоту. Очень стройная, высокая, с прямыми, чёрными как смоль волосами, бархатистой смуглой кожей и глазами, - вот что поражало меня больше всего, - глазами слишком чёрными, слишком грустными, искрящимися и излучающими тепло.
             -   Я тебя слушаю.
             -   Если можно - наедине... Выйдем, пожалуйста, в коридор.
         Вика была немного удивлена, но без промедления встала, бросив секретарше:
             -   Лика, я ненадолго.
         Сразу же взяв быка за рога, я начал так:
             -   Дело в том, Вика, что я давно и безнадёжно в тебя влюблён. Я ни за что на свете не признался бы тебе в этом, поскольку понимаю, как я смешон в твоих глазах, но просто так получилось, что стихи, которые я посвятил тебе, очень понравились одному моему другу и он решил пригласить сегодня вечером нас с тобой в гости... пойми, для меня дело чести быть сегодня у него вместе с тобой. Почему - я объяснить не могу. Обещаю, что подобных просьб с моей стороны никогда больше не будет и надеюсь, что за всё это время, как мы работаем вместе, у тебя не было причин усомниться в моей порядочности. И ещё: я сказал тебе о своих чувствах только потому, что считаю нечестным скрывать их от тебя, обращаясь с подобной просьбой.
         Вика казалась потрясённой:
             -   Я... я ничего не поняла. Любовь, стихи, друг... Это так неожиданно... Я вечером иду в театр. Какие стихи? Какой друг?
         Она спросила просто так, машинально, как бы размышляя вслух.
             -   Вахтанг Меипариани, - ответил я и сам не поверил, что такое возможно.
             -   Ты шутишь?
             -   Да нет же!
         И я рассказал вкратце о том, что произошло вчера, естественно, опустив историю с пари.
         Бледная и взволнованная, Вика всё никак не могла прийти в себя.
             -   Ты... и я? Нет, это  невозможно! У  меня  есть  парень, и  я  его, по-моему, люблю. Что  с  тобой стряслось сегодня, мы ведь уже больше года работаем вместе, а ты меня даже не замечал.
             -   Вика, я не сомневаюсь, что ты меня не любишь и не полюбишь никогда: параллельные прямые никогда не пересекаются... но один вечер, всего один вечер!
             -   Пойдём, присядем где-нибудь... Столько информации  за  пять  минут! У  меня  голова  идёт  кругом... Не знала, что ты способен писать стихи, в редакции ты всё время шутишь, подсмеиваешься надо всем. А что за стихи?
             -   Разные. «В  чём  причина колдовства?», «Я  слишком  молод, чтоб  не видеть, но  слишком  стар  тебя любить», «За что даётся красота, за чьи заслуги в прошлом»...
             -   Чья красота? Какое колдовство? Ты это обо мне?
             -   Извини, я не нарочно.
         Мы спустились в вестибюль и сели в кресла.
         Вика спросила:
             -   Слушай, у тебя с психикой всё нормально?
             -   До встречи с тобой было нормально.
             -   Что за ересь ты плёл о Вахтанге Меипариани? Вчера он был в парламенте, выступал на заседании Совета промышленников... Давай ещё раз: расскажи всё, как было. Без иронии, самоиронии и прочих твоих штучек.
         
        В пять часов вечера какой-то мужчина в костюме с иголочки спросил меня у секретарши.
             -   Да вот же он, - насмешливо произнесла Лика.
             -   Господин Вахтанг, - мужчина мне улыбнулся, - прислал за вами и госпожой Викой машину.
         Вика умоляюще вскинула на меня свои большие чёрные глаза:
             -   Но я... я ещё не готова...
             -   Я специально приехал пораньше, - мужчина в костюме всё ещё улыбался. - Могу  отвезти вас, куда надо. Машина внизу, у подъезда.
             -   Спасибо, - сказал я. - Мы скоро спустимся.
         Секретарша озабоченно смотрела на нас.
             -   Куда это вы собрались?
             -   В гости, - ответил я.
             -   С таким почётом? - усмехнулась она. - И к кому же?
             -   К Вахтангу Меипариани, - небрежно  бросил я  и, кажется, даже  зевнул. - Вика, если  надо, мы  можем заехать вначале к тебе домой, может ты хочешь переодеться?
         Мы оставили секретаршу стоять с отвисшей челюстью и спустились вниз.
             -   Ты мог бы избрать и другой способ признания в любви, - едко заметила Вика. - Менее претенциозный.
             -   Я вовсе не признаюсь тебе в любви, - возразил я. - Я спасаю свою честь. Признаваться в любви имеет смысл только тогда, когда рассчитываешь на взаимность. С равным успехом я бы мог признаться в любви к солнцу, луне или какой-нибудь понравившейся мне звёздочке на небе.
             -   Боже, он опять за своё! О какой чести речь? Пустое бахвальство и гордыня!
             -   Уверяю тебя, что это не так. Придя сегодня с тобой к Вахтангу Меипариани я, тем самым доказываю всем - и себе в первую очередь, что твоя красота - это воплощение божественного на земле, бесценный дар, неоценимое сокровище...
             -   Понесло-поехало! Слышала бы тебя моя мама, она вечно ругает меня за подгоревшую картошку.
         Банально чёрный «Мерседес» Вахтанга Меипариани тронулся с места.
             -   Куда ехать? - оборачиваясь к нам, спросил водитель.
             -   Если можно, в Посёлок VIII полка, - попросила Вика. - Только там очень плохие дороги.
             -   У нас, как в России, - заметил образованный шофёр и хмыкнул. - Главные проблемы - дураки и дороги.
             -   А почему вы со мной  разговариваете   по-русски? - поинтересовалась  Вика. -  Я  закончила  грузинскую школу. 
         Шофёр с улыбкой пожал плечами:
             -   Зато я закончил русскую. Обожаю Пушкина, хотя, надо признаться, в этом я не оригинален.
         Вика была права: колдобины, рытвины и ухабы, которые нам пришлось  преодолеть  по  пути к  её  дому, мало
напоминали дорогу, и я ненароком подумал, как бы эта чудесная машина не развалилась на запасные части.
             -   Ладно уж, - вздохнула Вика, когда мы, наконец, подъехали к её дому. - Поднимайся, познакомлю тебя с мамой... А вы? - она обратилась к водителю. - Вы не пойдёте с нами? Я сварю вам кофе.
             -   Нет, спасибо, я подожду. Такова шофёрская доля.
             -   Мне неудобно подниматься с пустыми руками, - сказал я. - Здесь можно где-нибудь купить цветы?
             -   В следующий раз, - ответила Вика.
             -   А разве он будет - следующий раз?
            Мама Вики была она на вид чуть постарше меня. Пока Вика переодевалась, мы мило побеседовали в лоджии, а я, немного осмелев,  спросил без обиняков:
             -   Скажите, это правда, что у Вики есть жених?
             -   Что вы! - засмеялась она. - Кто ж её в жёны  возьмёт, только  о  тряпках  и  думает, яичницы - и той нормально приготовить не может.
             -   Напротив, я слышал, что Вика - непревзойдённый специалист по жареной картошке.
             -   Не надо сплетничать! - крикнула из комнаты Вика.
         Мама Вики покачала головой:
             -   Всё видит и всё слышит, да не то, что надо.
             -   Знаете, я очень люблю вашу дочь.
             -   Это в каком смысле?
             -   В прямом. О такой жене можно только мечтать.
             -   А вы... разве вы не женаты?
             -   Был. Но хочу попробовать ещё раз.
             -   Это так неожиданно...
             -  Жизнь полна неожиданностей и парадоксов. Девушка, не умеющая  готовить, ведёт  в  журнале рубрику «Уголок гурмана», а мужчина, потерявший голову, считается в редакции чуть ли не ходячей энциклопедией.
             -   Вы на самом деле её  любите?
             -   Это не любовь, это хуже. Жаль, что я не могу рассчитывать на взаимность.
             -   Почему вы в этом так уверены?
             -   Вика любит другого.
             -   Ах, да у неё семь пятниц на неделе!
         Расстались мы с предполагаемой, но несбыточной тёщей очень тепло.
             -   Перестань нести чушь о моём замужестве, - очень строго сказала мне  на  лестнице Вика. - Я  замуж  не собираюсь, и уж, тем более, за тебя.
         Водитель снова улыбнулся нам и спросил:
             -   У нас есть ещё немного времени – может, отвезти вас куда-нибудь?
             -   Пожалуйста, в Пантеон, на Мтацминду, - попросил я. - Если только Вика не против.
             -   Вика не против, - грустно улыбнулась она. - А почему именно туда?
         Я перешёл на шёпот:
             -   Пантеон - это место  посвящённое  богам  и  усыпальница  великих  людей. Я  хочу  посетить  Мтацминду именно с тобой, ведь ты моя Муза.
             -   В этом нет моей большой заслуги, - мрачно произнесла Вика. - Ею могла быть любая другая.
             -   Ты  слишком  прозаична. То,  что одному человеку  вдруг  начинает  нравиться   другой - одна  из  самых больших загадок на земле. Посмотри, видишь вон ту девушку в красном плаще, - я указал ей на магазин у метро «300 арагвинцев», - она тебе нравится?
             -   Нравится. Вполне симпатичная девушка
             -   В том-то и дело. А мне нравишься только ты и никто другой мне не нужен.
         Позже, в уже сгущавшихся сумерках, мы бродили по Пантеону и остановились у могилы Грибоедова.
             -   Я знаю, о чём ты думаешь, - сказала Вика. - Не сравнивай себя с Грибоедовым, да и я тоже не Нино.
         Она взяла меня под руку - только потому, что ей трудно было спускаться на высоких каблуках по вымощенной брусчаткой дороге.
             -   Я немного нервничаю, - призналась  Вика. - А мы действительно едем к Вахтангу Меипариани?
             -   Он такой же человек, как и мы с тобой, - ответил я, - просто у него чуть-чуть больше денег, чем у нас.
             -   Чуть-чуть! - фыркнула Вика. - Он же миллиардер!
             -   Зато у него нет тебя.
             -   У тебя меня нет тоже.
             -   Ошибаешься. Ты можешь выйти замуж, уехать  в  Америку, переселиться  на  Марс, но  любить  тебя  мне никто запретить не в силах.
             -   Я вовсе не такая, какой представляюсь тебе.
             -   Мне всё равно, какая ты. Я знаю, что у тебя есть недостатки и вижу их, но  даже  твои  недостатки мне нравятся.
             -   А если я скажу тебе, что я... ну, не совсем девушка?
             -   «Не совсем» - очень удачно  сказано. Ты,  наверно, хочешь  сказать, что  у  тебя  имеется  некоторый сексуальный опыт?
             -   Да, ты меня правильно понял.
             -   Пусть  ты «не совсем» девушка, для меня важно, что я  «совсем» мужчина.
         Вика улыбнулась:
             -   Знаешь, я думала, что ты - другой... Ты мне казался старым.
             -   Состояние  души  человека  вряд  ли  зависит  от  количества прожитых лет. Рядом с тобой я всегда смогу
быть молодым.
         Мы подошли к «Мерседесу».
             -   Какие впечатления? - спросил водитель.
             -   Всё время что-то новое, - ответил я. - Иногда здесь хочется побродить одному, но совсем другое, когда
приходишь сюда с любимым человеком.
         Дом Вахтанга Меипариани, с которого открывалась панорама на Куру и старую часть города, был окружён высокой стеной и «домом» его можно было назвать лишь с большой натяжкой. Издали он напоминал ракету-носитель без головного обтекателя, а многоступенчатые крылья окаймляли его с двух сторон, словно не давая взлететь ракете своей основательной монументальностью. К дому вела широкая тополиная аллея, а в глубине двора, за зелёным бассейном, я заметил несколько берёзок, странно смотревшихся на фоне звёздного грузинского неба.
         Надо отдать должное Вахтангу Меипариани: его дом-дворец, хоть и утопал в роскоши, но роскошь эта не была вычурной и нарочито дорогой. Меня и Вику встретила какая-то девушка и, улыбнувшись Вике, провела нас в комнату за тяжёлыми дубовыми дверями, где висела огромная люстра и под картинами неизвестных мне художников горели светильники в виде бра. Из мебели был стол, кресла и что-то вроде барчика с напитками. Вика села вначале через два кресла от меня, потом пересела поближе: в этом чужом сказочном мире мы были с ней заодно и держаться нам следовало вместе.
             -   Лучше не надо, - Вика опасливо покосилась на дым от моей сигареты. - Как-то неудобно...
             -   Если я курил в твоей двухкомнатной квартире, почему бы мне не покурить в этом дворце?
             -   В моей двухкомнатной квартире! - вздохнула она и что-то хотела сказать ещё, но вошла наша знакомая девушка и сказала, что господин Вахтанг приносит свои извинения и будет с минуты на минуту.
             -   Может, вы хотите выпить? – спросила она, указывая на бар. - Не стесняйтесь.
             -   Этого ещё не хватало! - возмутился я, когда она ушла. - Не будем мы с тобой пить без хозяина!
         Вика промолчала, но взглянула на меня с пониманием. Я снова подумал, что после того, как мы переступили порог этого дворца, я стал чувствовать в ней союзницу.
         Вахтанг Меипариани действительно пришёл довольно скоро: улыбающийся, пахнущий одеколоном, в тёмно-сером костюме. Прищурив светлые глаза, он взглянул на Вику и поцеловал ей руку. Потом поздоровался со мной и сказал:
             -  Я рад, что вы всё-таки  пришли. Надеюсь, Вика, в  этом  есть  и  ваша  заслуга? Вас  ведь никто не принуждал?
             -   Нет, - смутилась Вика.
             -   Вы верите в реинкарнацию?
         Вика вопросительно посмотрела на меня.
             -   Не думаю, - пришёл ей на помощь я, - но мы с Викой ещё поговорим об этом.
             -   Странная получается история, - Вахтанг Меипариани жестом пригласил нас сесть. - Мы  с  вашим  другом, Вика, пишем похожие стихи и любим похожих девушек, но только у меня это было сорок с лишним лет назад, а у вас всё происходит сейчас. Его величеству случаю было угодно когда-то познакомить меня с однокурсником вашего друга, журналистом Одинцовым, который, будучи со мной в хороших отношениях, попросил меня во время своего последнего визита в Тбилиси прочитать стихи своего друга. И что вы думаете? Та же Вика, те же признания, та же печаль и, что поразительно, как мы выяснили позднее - та же фамилия. Ведь вы - Борисова?
             -   Да, - наконец-то улыбнулась Вика.
             -   У нас ничего не получилось, - продолжал Вахтанг Меипариани. - Я учился в Москве, был влюблён, но мои родители не хотели невестку из другого мира, с другими традициями, с другими взглядами на жизнь, а я... я оказался недостаточно силён, чтобы бороться за свою любовь... вы понимаете?
         Вика опустила голову.
             -   Извините, а потом... что было потом? - нерешительно спросил я.
             -   Потом... потом ничего  не  было. Много  лет  спустя, когда  у  меня были и возможности, и  средства,  я пытался отыскать её, но тщетно. Иногда я думаю, что, возможно, оно и к лучшему - даже если тебе кажется, что ты можешь купить полмира, ты всё равно не в состоянии вернуть прошлое.
             -   Я не думала, что вы... такой, - вдруг сказала Вика, а на её смуглом лице появился румянец.
             -   Какой? - улыбнулся олигарх.
             -   Я не знаю, - Вика окончательно смутилась. - Человечный, что ли...
             -   Это всё - мишура, - сказал он, делая круговой жест рукой. - То, что вы видите  вокруг - ничего  не  стоит. Знаете, Вика, что мне вчера сказал ваш друг? Что вы для него дороже всех сокровищ мира, всех звёзд во Вселенной.
         Вика взглянула вначале на меня, потом - на Вахтанга Меипариани. Наступило молчание. Потом она, как-то по детски сжав губы, неожиданно расплакалась.
             -   Ну, вот! - сокрушённо развёл руками Вахтанг Меипариани. - Почему ты плачешь?
             -   Мне жалко...
             -   Кого?
             -   Вику.
         Владелец многомиллионного состояния встал и достал из барчика бутылку «Столичной». Я не верил своим глазам, но девушка, вкатившая в комнату столик на колёсах, положила на стол тарелки с чёрным хлебом, дымящейся картошкой и селёдкой, обильно посыпанной луком, добавив ко всему вышеперечисленному баночку килек в томатном соусе. Олигарх разлил водку, приготовил себе закуску в виде бутерброда с селёдкой и луком и, чокаясь со мной, сказал:
             -   За нашу любовь: мою прошлую и твою настоящую.
         Вика, вконец растерявшаяся и явно не знающая как себя вести, то и дело, словно в ожидании указаний, поглядывала на меня.
             -   Поешь картошки, - сказал я. - Ты ведь любишь.
         Вика послушно съела одну картофелину и положила себе на тарелку несколько килек в томате.
             -   Жаль, что  вы  не  видели  Москву  в  конце  пятидесятых, - сказал  Вахтанг  Меипариани, ослабляя  узел галстука. - Открытие фестиваля молодёжи и студентов, автомобильные гудки, радостные лица на улицах, Поль Робсон, Робертино Лоретти... 28 июля 1957 года. Давайте выпьем за дни, которые остаются в нашей памяти на всю жизнь... А вы... за какие дни хотели бы выпить вы?
             -   За 1 октября 2003 года, - сказал я.
         Вика тоже выпила и шепнула мне:
             -   Ведь это тот день, когда Лика привела меня к вам в редакцию.
         Счастье невозможно ощущать долго. Защитные реакции организма противятся сильным и продолжительным эмоциям: как отрицательным, так и положительным. Мне было просто хорошо, и тихо журчащие ручейки разливались во мне, уже не образуя океан бурлящего счастья: это же Вика, просто Вика, моя несчастная любовь - она сидит рядом со мной и так же, как я, ест селёдку с картошкой. Ведь так просто должно быть. А этот мужчина с седыми усами - никакой он вовсе не олигарх, известный всему постсоветскому пространству, а просто мой друг, с которым мы пьём водку и говорим о прошлом.
         Вахтанг Меипариани вспоминал:
             -   Она так мечтала побывать в Венеции и увидеть Дворец Дожей! Не помню, почему - то ли открытка была у неё в детстве, то ли фильм она какой-то видела, но это было её сокровенным желанием. В те времена, конечно, мы об этом даже подумать не могли, а сейчас... Как жаль, что в жизни почти ничего не бывает вовремя: тогда мы не могли найти уголка, чтобы уединиться, а сейчас у меня столько домов, что я сбился со счёту, да и номер я могу снять в любой гостинице мира, только для чего?.. Давайте выпьем за стихотворение «Вика»... «И целый мир  казался  мал, чтобы  вместить  мою  любовь», - процитировал  он  то  ли  мои, то  ли  свои строчки.
         Вика, уже немного освоившаяся с обстановкой, осмелела настолько, что попросила разрешения произнести тост.
             -   Конечно, - обрадовался наш хозяин, - дама всегда имеет право высказаться.
             -  Мне всего двадцать лет, - с грустью в  голосе  произнесла  Вика, - но  даже  я  уже  понимаю, что  мужчин, способных любить по-настоящему, не так уж много. Вы разрешите мне, господин Вахтанг, выпить за вас? Вы почему-то стали мне очень близким человеком и я никогда не забуду сегодняшней встречи  с вами.
         Не обращая внимания на мои строгие взгляды, она выпила до дна.
         Вахтанг Меипариани был растроган.
             -   Ну что ж, за нас с тобой, - сказал он, чокаясь со мной. - Я тебе ещё вчера говорил, а сегодня только повторю: дай Бог, чтобы у тебя получилось то, чего не вышло у меня.
         Около одиннадцати, поблагодарив хозяина за прекрасный вечер, мы стали прощаться.
             -   Ты выиграл пари, - сказал Вахтанг Меипариани и уточнил: - Будем считать, что выиграл.
         Мы решили отказаться от услуг водителя, нам почему-то захотелось поехать домой на метро. Едва мы вышли на тополиную аллею, Вика взяла меня под руку, уже просто так: ведь здесь не было ни спуска, ни вымощенной булыжником улицы.
             -   Смотри, - сказала она, - берёзки.
             -   Я их заметил ещё вечером.
             -   Какие красивые! Правда, они красивые?
             -   Да.
             -   О чём ты думаешь?
             -   О чём бы я ни думал, Вика, это всегда как-то связано с тобой.
             -   Даже если ты видишь перед собой вагон метро?
             -   Да, потому что в этом вагоне могла когда-то ездить ты.
             -   Видишь, - сказала она спустя пять  минут, посмеиваясь и  заглядывая  мне  в  глаза,  - сейчас  мы  уже  в вагоне метро... Странный был ужин, правда? Но селёдка была очень вкусная... Все эти люди смотрят на нас и даже не догадываются, откуда мы возвращаемся.
         Она долго говорила о своих впечатлениях: возбуждённая воспоминаниями, алкоголем, необычностью ситуации – идти со мной под руку по так хорошо знакомой ей дороге к дому.
         Домой я пошёл пешком - до Варкетили было не так уж далеко. Даже если Вика никогда меня не полюбит, воспоминаний после сегодняшнего вечера мне хватит на всю жизнь, - думал я по дороге.
         Однако на следующий день я ехал на работу с замиранием сердца: Вику я любил ещё больше, если вообще возможно было её любить больше, и  чувствовал, что вчерашний вечер всё-таки сблизил нас, связав ирреальностью, сказочностью того, что мы пережили.
         Секретарша сразу же спросила:
             -   Ну, как?
             -   Как обычно, - мне не хотелось обсуждать с ней тему Вахтанга Меипариани. - Спроси лучше у Вики.
         Вика приехала через полчаса, мельком взглянула на меня и села за компьютер. Через некоторое время я вышел в коридор покурить, а Вика вышла вслед за мной.
             -   Ты со мной не разговариваешь?
             -   Мы же поздоровались.
             -   И только? Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
             -   Говоря простым языком, я обещал, что больше не буду приставать к тебе.
             -   А может, я хочу, чтобы ты ко мне приставал?.. Скажи честно, ты ведь меня любишь?
             -   Это не имеет значения, потому что ты меня никогда не полюбишь.
             -   Я сегодня приехала на работу только из-за тебя, - она взяла  мою  ладонь и приложила  к  своему  лбу. - Чувствуешь, у меня высокая температура?
             -   Мне тяжело к тебе прикасаться.
             -   Почему?
             -   Я думаю, ты должна понять это.
             -   Давай уйдём: делать нам сегодня всё равно особо нечего.
             -   А твой парень не будет ревновать?
             -   Смотри, я обижусь.
         Она отвернулась.
             -   Не обижайся, Вика. Так куда мы пойдём?
             -   А куда бы ты хотел?
         На улице она сказала:
             -   А ты, оказывается, жестокий... Почему ты сегодня так ведёшь себя со мной?
             -   Как? Мы с тобой сотрудники, мы гуляем по проспекту Руставели и глазеем на прохожих.
             -   И ты думаешь, что после вчерашнего вечера ничего не изменилось?
             -   Для меня - многое, но не знаю, что изменилось для тебя.
             -   Ты не догадываешься?
         Я не догадывался. Я боялся догадываться. Вика значила для меня слишком много, чтобы делать какие-нибудь неверные предположения.
             -   Я не спала всю ночь и поняла, что мне будет очень плохо без тебя. Ты какой-то другой, таких, как ты сейчас нет: я, во всяком случае, не встречала. Только не считай меня легкомысленной, но я согласна стать твоей женой.
         Был октябрь 2004 года, около двух часов пополудни. Какой-то мужчина покупал сигареты с лотка у станции метро «Руставели», девушка останавливала такси, а школьники шумной гурьбой вываливались из  «Макдональдса». Внешний мир не изменился, но внутри меня родилась новая вселенная: она заполняла всю мою душу и, не помня себя от нахлынувших чувств, я тронул её за плечо и тихо спросил:
             -   Вика, что ты сказала?
         В глазах у неё блеснули слёзы:
             -   Я на самом деле полюбила тебя... Я ведь не виновата, что это случилось только вчера ночью. Я знаю: ты мне не веришь, но я очень постараюсь, чтобы ты был со мной счастлив... Ты правда на мне женишься?
         Я купил полевые цветы у какой-то старушки и сказал:
             -   Поехали к тебе. Я возьму такси.
             -   А когда ты меня поцелуешь? 
         За арками Академии Наук, у здания давно не работающей канатной дороги стоит старинный особняк, выкрашенный в грустно-синий цвет. Там мы в первый раз поцеловались с Викой.
         Потом, как и положено в сказке,  я позвонил Вахтангу Меипариани, чтобы пригласить его на свадьбу.
             -   Хорошо, что ты позвонил, у меня у самого было к тебе дело... В субботу? - олигарх  расстроился. - К сожалению, я улетаю в Будапешт, но сегодня вечером я свободен. Ты можешь зайти ко мне в офис?
         Вахтанг Меипариани не протянул мне руки, не поздравил и был очень печален. Повертев в руках зажигалку, он исподлобья взглянул на меня:
             -   Должен сказать тебе, что пари выиграли мы оба. В сущности, «пари» - неудачное слово... Ты достиг в жизни того, о чём я мечтал всю жизнь, но... - он сделал паузу, - тебе не помешает иметь хотя бы малую толику того, что имею я. Сто тысяч евро - мой свадебный подарок. И без всяких возражений. Ещё вот что. Я помогу вам с визами, куплю билеты, забронирую места в гостинице - сейчас не сезон, но медовый месяц вы должны провести  в Венеции.
         ... Если по Канале Гранде доплыть до вокзала, то оттуда уже рукой подать до Понте ди Риальто и совсем недалеко до Дворца Дожей, переливчато-розового даже в тот дождливый полдень, когда мы с Викой сидели на Пьяцетте за столиком кафе.
             -   Как странно, - сказала Вика, заглядывая мне в глаза. - Мы находимся на  другом  конце  земли, а  дождь совсем такой, как у нас в Варкетили.