Бес Полей 9

               


                1.

  Была неглубокая не благодарная ночь. Не знаю, кто её так не усердно копал, но часы показывали цифру три, а благодарной за саму себя, ей было быть некому, да и не зачем. Не то что не спалось, а был просто творческий подъём, подросло неуёмное желание достать перфоратор и творить дырки в бетонной стене. Так. На будущее.  Можно будет повесить разделочную доску, календарь или какую-нибудь картину, если она случайно окажется в стенах этого дома чьим-нибудь подарком, хотением  или, не дай бог, изобретением.  Особенно остро, желание проявлялось  когда уже лёг, но законы, принятые для творческих людей, предлагали не шуметь после двадцати трёх, поэтому, даже чайник отказывался свистеть на газовой плите, взывая о помощи при закипании.
 В квартире все спали, даже кошка заняла мой диван, а согнать само божество в неизвестность, даже мысли такой не возникало,  не то что не поднималась рука, так что, творческий подъём пришлось укротить кухонным одиночеством, вместо того, что бы ворочать тело в койке, взбивая под собой крем простыни...
  С первого раза было понятно, что выспаться опять не удастся и целый день я проведу, как зомби, в поисках места, где можно безнаказанно притворится мёртвым.
- Что бы выспаться, вы не пробовали ложиться раньше? Часов в десять вечера? – Мог спросить у меня доктор...
 - Ложиться пробовал. Засыпать почти никогда не получалось...


                2.


    Когда долго... ну, какое-то время не работаешь, то жизненный ритм или цикл, входит в своё нормальное русло – ночью наступает активность, а днём возвращается апатия. Просыпаешься днём и, вроде бы, надо вставать, но зачем, но, всё-таки, встаёшь. Принимаешь на грудь гантельку чая, вступаешь с ближний бой с тенью на стене, отделяющей пол от закопченного жёлтым дымом потолка, и потихоньку отползаешь обратно к, ещё тёплой,  кроватке, пытаясь довидеть, прервавшийся на чай, сон.

 Какое-то время, я уже не работал. Встал на биржу труда, что бы дома не сидеть бесплатно и честно отбывал свой биржевой срок, посещая её пределы два раза в месяц, благо, многого мне было не нужно, а без остального я мог спокойно обойтись.
Причём, чем больше я не работал, тем больше мне хотелось не работать, но, в ту же минуту, я мог бы выйти на работу хоть завтра.  Похоже, что это единственное, в этой жизни, что мне, действительно, хотелось, из категории  делать.  Критическое мышление  давало мне понять, что после стольких лет тупого и бесполезного труда, едва позволяющего свести концы с концами, я стал практически не на что не способен и предмет моего существования сводился к тому, чтобы поесть и поспать, с кем бог послал, собственно то, чего и добивалось от меня правительство.  Чтобы денег не было доехать до какого-нибудь  митинга в, каком-нибудь,  Девяткино или Выхино или, не дай бог, Купчино. То есть, я стал совершенно не уязвим.



                3.


 У трубы случился прорыв, который не прогнозировали, но с таким упорством, обещали.  Она не дождалась сильных морозов и рванула в +5. Зима слишком тёплая, но у труб свой график, заложенный в муниципальный бюджет. Сварилось заживо несколько бомжей и котов, служивших датчиками трубопрорывов.  Когда они начинали орать, то либо наступала весна, либо кипятком заливало подвал. Ничего неожиданного, впрочем. Всё, как всегда.
Неожиданность, как говориться,  имеет возможность быть только приятной, потому что, неприятностей всегда ждёшь, даже когда, их и не ждёшь. Настолько, что уже с нетерпением. И тут, главное, самому не свариться вкрутую, если где-то рванёт.

 Зима забила все рекорды положительных температур, снег выпал два раза и я два раза умудрился упасть, поскользнуться и убиться головой об асфальт, в первый раз, получив сотрясение внутренней части черепа, во второй раз, просто набив шишку. Первый раз был менее болезненным, чем второй, что подтверждает не только то, что в мозгу нет нервных окончаний, но и ставит под сомнение наличие самого мозга.
 Говорят, движение это жизнь и вот я попёрся на выгул своего бренного тела и, почти тут же, уронил его.  Во время пеших прогулок, на ум приходят  странные мысли, ну, как тут не раскинуть мозгами по снегу, к тому же, я надеялся найти мешок, а лучше,  чемодан с деньгами.  Лучше бы, лежал себе на диване, охотно переигрывая  труп и думал о вечном...

  Это могло бы сделать меня счастливым человеком, если бы под ногами не путались бы всякие странные мысли, что надо где-то искать деньги. Так, внутри возникают, взаимопротиворечащие друг другу идеи, любой выбор одной из которых, оказывается не правильным.

  Не знаю, кому могут нравятся холода. Когда уже потеплеет до приемлемых градусов, хотя бы сухого  вина, а лучше портвейна, хотелось бы мне получить ответ от гидры метео центра, но его гидра не могла определить его даже на ближайшее будущее, связно, хотя бы на привязанную неделю.

 
                4.

 По отливу, с той стороны окна, хлопотала мелкая разносортица дождя, своим цоканьем напоминающая, пытающихся зацепиться на нём, голубей.
В унисон моим размышлениям, за окном завывал ветер, залетая в щель приоткрытого окна, но без видимого ущерба для психического здоровья.  Батареи жарили, как при минус двадцати за бортом, но что делать, у поставщиков должна быть зимой хорошая прибыль, что бы летом можно было устроить себе отпуск в жарких странах, где не надо платить за отопление.
  Дворники успешно осваивали бюджет, активно имитируя уборку снега, прерывая скрежет лопат по асфальту, матом на иностранном языке. Не зря же понаехали.
Что-то громыхнуло в мусоропроводе. Кто-то вышел на работу и не сумел донести груз своих неподъёмных забот до ближайшей помойки.


  С утра, единственная цель, начавшегося с таким трудом, дня, ради которой стоит просыпаться, это дождаться вечера и, забравшись под одеяло, убедиться, что сумел его скоротать без последствий для психики и, какого-либо, существенного ущерба для окружающих.

Можно, конечно, и с ущербом, но у каждого на это свой лимит совести, которая, как онанизм души, зависит от темперамента или отсутствия, приобретённого воспитанием, стыда...
  Тут же, почему-то,  вспомнился, случайно подслушанный, разговор в трамвае, одного мужичка
с молодым человеком, начавшийся с того, что тот недовольно промямлил, что раньше вот за Родину воевали, а сейчас обещают сделать армию контрактной.

 - Вот ты пойдёшь за шмотки воевать? – дорвался он вопросом до молодого парня.
Тот что-то пытался возразить...
 - В любом случае, ты пойдёшь воевать за шмотки, не свои, так буржуев, до последнего патрона, что перепродадут тебе эти же буржуи. Купят у твоего врага и тебе же перепродадут. А потом они  введут санкции на продажу нам патронов, и война закончится.
 - Моисей сорок лет водил евреев по пустыне, а мы всего за тридцать лет хождения превратили всё вокруг себя в пустыню.  Охотится с луками уже разрешили, как и валежник собирать. Осталось разрешить копать землянки в лесах и вот он - шестой технологический уклад, прямо за углом, на следующей остановке.   
 - Выходите?
 - Но, на электрический стул мы никого сажать не будем – слишком дорогое электричество. Скажите спасибо, что трамваи ещё ходят.
 От его слов пахло жареным.
  И если не нормативную лексику можно отрегулировать нормативной базой, то думать и мечтать матом,  запретить совершенно нельзя.
   Как милы эти люди, которые до сих пор верят, что кто-то ещё строит  коммунизм и не догадывающиеся, что воевать можно только за свои шмотки, или шмотки буржуев миллиардеров, ибо Родина, давно превратилась в их вещь, которую они выбросят, как только она износится совсем и купят себе другую.
               

                5.


 Кофеварка – не позволительная роскошь, особенно в ночное время, когда все спят, поэтому приходится, иногда, пить вино. Не так часто, как хотелось бы, из-за финансового положения, лёжа. И потом, всегда оставался шанс, что кто-то внезапно проснётся, а я же не пью... Шутка.

  Да и здоровье напоминало о себе знать. Как говориться, то лапы ломило, то хвост отваливался.
  Но, даже к врачу не хотелось идти. С трудом, можно было верить, что оно само пройдёт, но хотелось было надеяться, что удастся сдохнуть до того, как придётся  идти к врачам или на работу.  В тайне, я конечно надеялся, что спасут, но вот зачем мне это необходимо было себе объяснить. Ведь для буржуинского государства и то и то будет только в плюс – либо я буду ему приносить прибыль, либо от меня ему не будет никаких убытков. И пока можно было не работать – можно было не работать. На самом деле, для них  это глобальная задача, сделать человека самому себе лишним.


                6.


Светало. На кухню первым выполз  кот, с первым лучом заглянувшего в форточку Солнца, наглым, но всё ещё сонным,  взглядом окидывая её пространство, словно вспоминая, как он тут оказался и что теперь с этим делать, но тарелка сухого корма успешно сбила его с курса и задней мысли. Совершив транзит к миске, через трение о мои штаны, он уселся хрустеть «подушечками», не отвлекаясь на моё существование.
Потом он затащил свою ленивую задницу на подоконник и упёрся холодным носом в, такое же холодное, стекло.
 Из окна кухни открывался прекрасный вид на мою любимую помойку, но кот относился довольно прохладно к подобной городской лирике, так как с другой стороны, по ямам рельс, ползали трамвайные монстры, что занимало его куда больше. Его не смущал скрежет лопат по голому асфальту, его смущало отсутствие снега на протяжении всей зимы. Его недоумевающий взгляд в мою сторону, как бы намекал – «Эй, басист, что мы делаем здесь?»
Этот же вопрос я читал в его глазах, когда сосед сжёг нашу дачу и два лета он вынужден был жить в городе, глядя на всё зелёное вокруг, должно быть, не понимая, почему его не отвозят на природу.  Пришлось купить новый участок земли, исключительно для матушки и кота и вот теперь, когда он вынужден был сидеть с ней в прокуренной комнате и смотреть с ней телевизор, и я ничего не мог ему ответить на его томный кошачий взгляд. Казалось бы, какая разница, где целый день матушке смотреть телевизор, но и этого коту было тем более не объяснить.

 Ещё одна ночь, спровоцировала новый день, требуя изобретения новых способов его самоубийства, но с фантазией и воображением у него было хуже некуда.
 Нужно было пойти пройтись, посмотреть на месте ли магазины. Раньше я точно также выходил погулять по магазинам, в святые, для некоторых, девяностые, теперь денег хватало только на то, что бы ходить вдоль. Но, мы же не хотим, как в девяностые? Тут, конечно, мне пришлось соврать, так как коту и матушке требовалась еда. Если бы не они, так я и из дома выходить не стал по пустякам. Где-то я прочитал, хотя и сам наверняка  это откуда-то знал сам, что сон – это идеально вместо еды. Принимать нужно  вместо еды два раза в день.  Лучше – три. Тем более, что ночью совершенно не спалось...

                7.

Я улыбнулся коту и потрепал его по загривку, предлагая немного потерпеть. Скоро уже весна. Уже совсем скоро.
Я даже когда-то помнил, как улыбаться, но, с некоторых пор,  совершенно забыл зачем.


-------------

От добрых дел
   
Болтаясь в хлам, по закоулкам тёплых улиц,
Я так добром и не добрёл до модной мысли,
Что все воздушные  шары конечно сдулись,   
А все молочные продукты  точно скисли. 

Стоял январь, но ощущался, как октябрь.
Выход на лёд, как суицид, был невозможен.
Воздушным замком, возвышался дирижабль,
Но, как и всё, что в голове, был уничтожен.

Зима крепилась, в показаниях дивана, 
В косую сажень, с оправданием извилин,
Что выдавало к настроению сверх плана,
Как мотылёк, что для любви был обескрылен.

Содрав все вывески с обшарпанных канатов,
Сняв все запреты на портреты и на лики,
От поведения представленных салатов,
Зависит то, какие могут быть улики.

Но, вопреки  всех оберегов и заступниц,
Затеяв собственных сомнений передел,
Болтаясь в хлам, по закоулкам тёмных улиц,
Я, по-здорову, отошёл от добрых дел.