Глава 13. Бульвар слёз и поиски перевозчика

Глава 13. Бульвар слёз и поиски перевозчика.

Утром юные адепты проснулись бодрыми, словно и не спали вовсе. Ежели учесть их вчерашний пробег от Канны до Дьярвика сквозь засады с нежитью, то отчего ж не выспаться; от того, что хорошо поработал физически, подвигался от души, и сон крепкий, что у младенца, крепкий, попробуй разбуди. Проснувшись, как и полагается, застелили за собой кровати, умылись, да спустились в обеденный зал, где их ждали: овсяная каша, приготовленная на пару, отварные креветки, салат из морской капусты, жареный на огне белый хлеб да настой боярышника и зверобоя. И был бы этот завтрак вполне обычным, если бы он не проходил под оптимистичные вопли Гары, который в свою очередь из-за этого казался самым бодрым из собравшихся адептов. Синай с Акирой даже сквозь стену слышали, как две молодые кухарки хохотали, слушая каждое слово Гары. «Погодите, погодите, - думала Акира, словно бы разговаривала с теми кухарками с глазу на глаз – поведётся вам повстречаться с этим выскочкой, так вы обе на следующий же день хором взвоете…»
После завтрака и сдачи ключей от комнат, все адепты вышли на улицу, а Синай лично в руки передал Торвальду десяток адлеров плюс роалей семь чаевыми.
- Заходите ещё, коли снова придётся странствовать – всегда будем рады, - сказал добродушный толстяк, приняв столь щедрую плату, после поклонился и ушёл восвояси.
- Ого! Приятель, откуда у тебя столько денег?! – поинтересовался Гара, увидев добрую горсть монет сначала в руке Синая, а потом – и в руке хозяина гостиницы. Даже чуть позавидовал другу где-то в глубине души. Ещё бы, столько монет в руке.
- Мне, - отвечал Синай, - пришлось не одну кость выточить, чтобы столько наработать. Я, правда, не знаю, чем мне будут откупаться там, в «Белом кресте». И будут ли вообще… Мне этот жадина, мэр Канны, и так-то на шею петлю тугую вешает, а тут… нищете прямо в глаза смотреть угрожают. Нет, я такого нападка не выдержу.
- Да ладно тебе прибедняться-то. Все уже знают, что тебе столько канцлер вручает…
- Ты опять?!! – чуть вскрикнул Синай, и Гара от испуга руками прикрылся, да на пару шагов назад ретировался.
- Не, - говорит, - ну серьёзно…
Нехбет, шедший в это время впереди, вдруг остановился. Следовавшие за ним следом адепты тоже остановились, да давай гадать, почему и зачем Нехбет так поступил. Наконец, тот развернулся к товарищам лицом, и после непродолжительной паузы промолвил:
- Сейчас нам надо разъединиться и разойтись. Дьярвик – большой город, найти перевозчика будет непросто, поэтому будет проще разъединиться и искать его в разных уголках города. Независимо от успеха встречаемся здесь через четыре часа. Я всё сказал…
Принятое Нехбетом решение понравилось всем адептам без исключения, никто из них, предварительно хорошенько осмыслив, возразить не смел.
- П-пожалуй... ты прав, - пролепетала Акира скромно, и почему-то нерешительно.
- Слушай, - вставил Гара, - а ведь и правильное решение.
Что же до Синая, то тот молчаливо кивнул головой.
… Чуть только начали расходиться, Гара тут же схватился за плечо с Синая:
- Чур, я пойду с Синаем!
- Гара, - вскрикнул Синай, сбросив с плеча наглого товарища. – Сказано же «разойтись» - никто не сказал «идти парами».
- Ой, да ладно тебе, (нецензурное слово)! Я ж пошутил! Пошутить что ли нельзя?!.. Ну, и ладно, шиш с вами! Не очень-то и хотелось… Пойду, может, и зацеплю кого. И с тобой, Синай, поделюсь!
«Гара, ну и дурак же ты!» - подумали одновременно Синай, Акира да Нехбет, расходясь в разные стороны на поиски перевозчика. Или хотя бы того, кто отважится бы перевезти их на остров Йола.

Стоить отметить особенно примечательным похождения Синая во время поиска отважного перевозчика. Непременно бы Синай замысел Нехбета выполнил, если бы не завернул он в Слободу.
Дело в том, что Синай подумал немного о том, что среди всего населения Дьярвика не найдётся никого, смелее ремесленников, о коих на Трибальте с незапамятных времён слагают легенды и предания даже чаще, чем о мореходах и воинах, то, выходит, пожалуй, среди них можно кое-кого выискать. Вот и пошёл в Слободу, участок ремесленников. А поскольку сейчас утро, и ремесленники вовсю, с головою, погрузились в работу, то Синай решил немного потянуть время в надежде, что занятые ремесленники непременно хоть на минуту, да освободятся, и с ними тогда можно и о перевозке потолковать. Уже половину участка прошёл, а время шло ещё медленней, чем того требовалось.
Повернув очередной раз, Синай глянул на угол одного из старых домов Слободы. На нём висели две таблички. На одной из них, старой и проржавевшей, перечёркнута прототрибальтская надпись «Улица роз»; вторая висела сверху, с надписью уже на трибальтском языке - «Бульвар слёз». И Синая тут же начали душить непонятного рода сомнения. «Улица роз, - подумал он, не по одному разу пересматривая на ходу нижнюю, старую табличку. – Где я мог слышать это название? Хм… Не помню, чтобы я видел этот бульвар раньше».
Бульвар слёз – единственная улица в Слободе, имеющая множество садов и зелёные насаждения (наверное, потому он и из улицы стал бульваром). Когда-то давно здесь жили и работали множество семей садовников, делавших красивые сады даже для королей, но теперь здесь осели мастера резьбы по дереву и сапожники. И не случайно этот бульвар ранее назывался «Улицей роз» - из всех цветов чаще всего здесь встречаются розы, всякие сорта имеются, на любой вкус и цвет. И хотя Бульвар слёз давно перестал быть улицей как таковой, на нём всё ещё сохраняются напоминания о его прошлом: старые дома, узкие улицы, обилие закоулков… Бульвар слёз – пожалуй, единственная улица Дьярвика, которая лежит на равнине, а не тянется по склонам, нежели остальные. А вот почему Бульвар слёз, горожане упоминать не любят. Даже если их спросят о том, почему у столь красивой (опять же на трибальтский лад) улицы такое печальное название, они всячески будут отклоняться от этого; они могут промолчать, перескочат на новую тему, что-нибудь взамен предложат – в общем, сделают всё, лишь бы не отвечать на этот вопрос. Тсс… Зато я тебе, мой дорогой читатель, расскажу, почему так. Только позже. Жди с нетерпением.
…Так и шёл Синай по Бульвару слёз, пока неожиданно для себя не набрёл на старое здание, которое находилось на самом краю участка, у подножья крутой горы, горделиво возвышающейся над Слободой, словно бы шпиль городской ратуши возвышается над крышами. Найденное Синаем здание казалось всякому, кто проходит мимо него (если, конечно же, отважится), мрачной кляксой на сероватой стене горы. Длинный, почти во всё подножье в длину, холл с крышей, напоминавшей перевёрнутую ладью. Стены у здания ветхие, крыша вся мхом, грибами да лишайником обросла, а местами ещё и прогнила настолько, что провалилась вовнутрь вместе с черепицею. Большая часть окон заколочена досками, часть которых давно прогнила насквозь; некоторые из окон и вовсе выбиты – через них можно поглядеть, что у здания внутри делается. Все дорожки возле здания, отмостка и подходы к ней давно заросли сорной травой и раскрошились, так что теперь их просто так уже не найти. Часть кладки стен тоже обрушается; местами стены вовсе треснули, и теперь через них гуляют сквозняки, и в них давно уже царит сырость. Если подойти к тому зданию хотя бы на шаг, можно почувствовать запахи сырости и грибков, которые насквозь проели все его деревянные элементы. А на одной из стен есть надпись на трибальтском, белой краской писана: «Осторожно! Демоны!»
Мигом осмотрел Синай это здание от края до края, вдоль да поперёк, и не по себе ему вдруг стало. И он остановился возле него. Неизвестно, что за сила притягивала его к этому чёртовому зданию, но Синай уставился на него, что мраморная статуя, и за уши-то не оттянешь; словно цепь или сильный мороз, она сковала его сознание, не отпускает, да и не думает отпускать.
Поначалу Синай осматривал сие строение просто, никаких неудобств он не испытывал. Однако со временем всё стало иначе. Чем дольше он смотрел на проклятое здание (в особенности – на надпись), тем сильнее оно его затягивало, хотя Синай и не намеревался туда заходить. По мере того, с каким увлечением он любовался, его голову одна за одной начали посещать не то галлюцинации, не то иного сорту посторонние мысли. Мрачные к тому же. Вскоре этот поток мыслей упорядочился, и Синай увидел всю полноту картины своих сомнений.
Синай мысленно представил себе само здание, сначала те времена, когда оно ещё было целее, чем сейчас, а затем и нынешнее его состояние; его состояния в его голове мелькали, словно две картинки, которые проносятся перед глазами с большой частотой и скоростью. Меж тем промелькнули в его мозгах и мятежники с факелами, и огни некоего потустороннего мира. И даже какая-то таинственная дама, сидевшая перед ритуальной жаровней по-турецки; в одной руке она держит какой-то круглый предмет и что-то бормочет себе под нос, а другой водит над огнём жаровни. В ответ она слышит какие-то голоса, приземистые и зловещие – кто-то ей, значит, отвечает. И вдруг глаза этой дамы, которую Синай посчитал жрицей, загорелись ярким огнём; эти огни затем перелетели из глаз в предмет, и он засиял, словно фонарь в ночную пору. Как погас предмет в руке той дамы, из жаровни тут же появились ужасные чудовища, а самой жрицы вдруг не стало.
Зато потом мысли Синая заполонили страшные видения. Дьярвик и его окрестности погрязли в бесконечных войнах, каждая страшнее прежней; сын пошёл на отца, брат – на брата. Восстания и бунты охватили Трибальт подобно вьюну, поражающему виноградник. В перерывах между войнами Синай видел жрецов и колдунов; одни изгоняют чудовищ туда, откуда они пришли, другие сражаются с ними, третьи приносят им различные дары в обмен на небывалое могущество. Закончилось это всё тем, что тех, кто пользовался силами тех сущностей, поймали и казнили должным образом; все книги, колдовские предметы по вызову чудовищ, и даже упоминания об этом, уничтожили. Сами чудовища были изгнаны обратно в свой мир, но Трибальт захлестнула новая волна восстаний. Их, конечно, подавили потом, но после подавления последнего из них на высокой горе собрались несколько учёных мужей, которые разложили на столе карту, и начали её ножом делить, на клочки резать.
…Под конец Синай увидел, как спустя кое-какое время после того совета один крестьянин достал из сарая топор, и на глазах у ликующей публики начал сносить табличку «Улица роз», обивая её концом топорища, в то время как на остальных заменяют её на «Бульвар слёз». Каждый удар топорища по объявленной проклятой табличке для Синая был, точно удар по мозгам. И чем больше он прислушивался к этому удару, тем сильнее головную боль он ощущал.
Слушал-слушал, и в конце концов ему эти все видения порядком надоели. Услышав очередной стук, раздосадованный и замученный Синай, заорав, ударил кулаком по мостовой, и та на месте удара раскрошилась в мелкую крошку. Ударив по мостовой, Синай в таком положении и замер, будто бы скульптура. Лицо красное, весь в поту, тяжело дышит; точит его изнутри желание разнести всё, да рассудок всё, хвала небесам, держит. Можно сказать, и даже заметить, что Синай как после удара и отдышки перевёл свой взгляд с проклятого здания на расколотую им мостовую, его голову сразу же перестали посещать наваждения, он перестал слышать посторонние звуки. Как следствие того, Синай успокоился. «И что это я такое испытал? Что это было?» - спохватился он наконец. Немного погодя, он выпрямился так, чтобы не видеть того здания, развернулся, да и пошёл своей дорогой. Он твёрдо решил искать перевозчика уже где угодно, лишь снова не увидеть этот проклятый старый дом.
По дороге он вспомнил неожиданно про тот удар по мостовой. И что-то ему вдруг совестно стало. «Интересно, а зачем я её раскокал? – допрашивал сам себя Синай. - Почему именно мостовую, а не старое дерево? И какая сила подтолкнула меня на такое? У, воображаю, что Альес о моей проказе скажет, коли узнает об этом… Ну, да ладно, как-нибудь выкручусь, и не из такого выбирался. Хорошо ещё хоть по утру никто моего чудачества не увидал».

Вернёмся, пожалуй, к поискам перевозчика…
Покуда Синай мучился от мысленных нападков в Бульваре слёз, его товарищи занимались поиском смельчака, который согласится перевезти их на остров Йола. А дела у них обстояли не очень хорошо, как на то рассчитывали Акира с Нехбетом. У кого ни спросят, всё тщетно: им то откажут, то, усмехаясь, прогонят со двора. Лишь один Гара был в это время занят совсем не тем, что ему было поручено. Вместо того, чтобы искать отважного смельчака, он бродил по городу, любовался тамошними красавицами, не отрывал взора и от прилавков, в которых, по его словам, можно было бы найти что-нибудь интересное. А если заметит где-нибудь Нехбета или Акиру, сразу скроется из виду, и сидит где-нибудь в потёмках, чтобы на глаза им не попадаться.
Разумеется, единственный из товарищей, от которого ему не пришлось прятаться, был Синай. Только Гара заметил, как тот двигается в его сторону, словно идущий заданным курсом военный фрегат, не стал удирать от него, а, напротив, тут же подпрыгнул, как мальчишка при виде лакомого гостинца.
- Кого я вижу! – воскликнул Гара. – Синай, какими судьбами?! Что, нашёл перевозчика? Или, может, ну его?..
- Можешь бросить дело, если хочешь к канцлеру на ковёр, - произнёс в ответ Синай. – Тебе же ясно сказали, если что пойдёт не так, мы провалим задание.
Скис Гара, руки повесил.
- Умеешь же ты, - говорит, - настроение портить. Ты что, не хочешь под крылышко канцлера, да?
- Гара, ты же знаешь, Альес не любит подлиз.
- Эй, ты кого тут подлизой назвал?
- Разве я это сказал?! Я всего лишь напомнил тебе, что расслабляться нам ещё рано. Достанем этот камень, а там и об отдыхе поговорить можно.
- Чудно! Ты нашёл перевозчика!
- Нет. Зато я знаю, где его лучше искать. Туда-то я как раз иду.
- О, тогда я с тобой, приятель!
Дошли они до порта, а точнее – туда, где южная часть порта граничит с одной из многочисленных плавучих деревень, окружающих Дьярвик. Из всех её обитателей удаётся пока уговорить найденного Нехбетом старого рыбака. Синай видел, как его товарищи безуспешно пытаются уговорить старика, и потому ускорил шаг, чем немного напугал Гару – не ожидал тот такого поворота событий, коли по-другому это не назовёшь. Тем не менее и он ринулся следом за Синаем…
- Видите ли, - объяснял меж тем старый рыбак. – Вам другие отказали потому, что поездка на остров Йола – очень опасная затея. Я бы сказал – смертельно опасная. Дело в том, что… Поговаривают, там творится всякая чертовщина. Множество авантюристов ездили туда на поиски удачи, богатства и славы, но их всех погрыз некий… Зверь.
- А… каков из себя этот… Зверь? – поинтересовалась Акира.
- Не имею представления – из этого острова никто не вернулся живым. Скажу только, что даже вооружённому до зубов воителю не совладать с ним… Помню так же, что туда когда-то отправились путешественники. У них кончился провиант, и им пришлось поедать друг друга… Одним, словом сказать, кто туда не попадёт, эх… сидел бы лучше дома, потягивал бы эль, сидя перед камином. Печальная слава у острова Йола. Если вы, ребятки, всерьёз собираетесь на тот остров, то я вам от всей души сочувствую.
Покуда старик говорил о своих опасениях, Синай, подходя к нему, положил на белоснежную ладонь золотой адлер.
- А если подумать? – промолвил Синай, протягивая монету старому рыбаку.
Что тут говорить? Нехбет с Акирой в шок, Гара – в изумлении, а рыбак, даже не посмотрев на предложенную ему монету, сказывал:
- Вы отправитесь на тот остров все четверо? У, я вам сочувствую ещё сильнее, дети мои. Опасная дорога на остров Йола, вы можете не вернуться, вы погибнете на полпути.
- А если хорошо подумать? – спросил Синай, положив на ладонь ещё монету.
- Подумайте о своих близких. Если вас не станет – а я уверен, что именно это и случится – они не переживут вашей потери. Вас не станет, а они будут проклинать того, кто отправил вас туда, на остров этот, чтоб он под воду ушёл. Надо оно вам, а?
Синай не унимался. Ещё адлер на ладонь кладёт:
- А если очень хорошо подумать?
- Опасную игру вы затеваете, молодой человек. Очень опасную. Вас не волнует судьба товарищей? О них подумайте. Если же вам и удастся выжить, то их близкие будут не только проклинать того, кто послал их вместе с вами, но и на вас все шишки градом посыпятся. Вы же легко станете изгоем для общества, или, хуже того, - его первым врагом. И если вашим товарищам я сочувствую от всей души, то вам – и того больше.
Однако Синай сдаваться не собирался; сразу две монеты на ладонь кладёт.
- Подумайте, - молвит, - хорошенько. Возможно, появятся другие варианты.
Старик не знал, что и сказать в ответ. Синай же, не дожидаясь ответа с его стороны, ещё адлер на ладонь положил. И ещё. И ещё. У Акиры и Нехбета глаза уже стали, как чайные блюдца, когда они увидели, как Синай протягивал старому рыбаку девять адлеров. Видит старик – деваться некуда: юноша оказался настырнее, а желание заработать пересилило его упрямство и страхи перед островом Йола.
- Ну, что ж, - смиренно вздохнул старик, - ваша взяла. Дело уже ваше, я вам мешать не стану. Перевезу я вас на тот остров. Но в том, что случится, меня не вините.
Только старик развернулся и сделал шаг, Синай остановил его, взяв за сухое, аки сушёный корень лопуха, плечо.
- Это только аванс. Если мы выберемся оттуда живыми, вы получите ещё столько же.
Ополоумевший старик постоял ещё немного, а затем отправился к своей хижине подготавливать лодку к отплытию.
Нехбет отошёл от увиденного, а вот про Акиру такое не скажешь.
- Ты что такое творишь?! – рассердилась она на Синая. – Ты же пошёл на… взяточничество!
- Ничего не взяточничество! – отозвался Синай. – Это была вынужденная и необходимая мера. Нам и так многие отказали в переправе, а этот старикан – единственный, кто согласится нас перевезти. Он не меньше «Белого креста» знает, какие опасности таит в себе остров Йола. Простыми уговорами мы его будем уламывать до утра, если не до ночи. На него не подействуют иные мотивации, кроме золота. Сама погляди, в каких условиях живёт он сам (он показал Акире на дом рыбака). Его дети, внуки, земляки… Каждый из жителей тех деревень мечтает больше всего о том, чтобы покинуть их и начать жить лучше. И ради этого они пойдут на хитроумные уловки и ухищрения. Даже молодые парни уходят отсюда добровольно в армию не потому, что это престижно, или, наконец, они рвутся служить своей земле, а лишь потому, что для многих из них это – единственный способ выбраться отсюда, хотя бы на время. И капитан «Чёрной манипулы» живой пример тому.
- Мужик прав, народ, - встрял вдруг Гара. – Дай бедняку золотишко, и он сделает для тебя всё. Главное денег не жалеть, а там видно будет. Классический ход.
«Вот, как ты ведёшь переговоры! – мрачно подумал Нехбет. – Простой соблазн монетами. Интересно, а что об этом подумает канцлер, если узнает?»

1) Ретироваться – отступать.
2) Аки – как, как и; так же, как и (устар.)