И так бывает. Глава 4

          После ухода соседки, Матвей Захарыч налил в электрический чайник воды и нажал «включить»:

          - Чайку что-то захотелось с пирожками! Знатные, я вам скажу, печёт Анисимовна моя пирожки с кислой капустой – от души рекомендую!

          - Ой, дед! Ты словно турецкий паша тут проживаешь. Прямо, как в той песне: «Если б я был султан, то б имел трёх жён!» Колись, сколько их в твоём гареме?

          - Постоянных – три и ещё четыре в весенне-летнем периоде значатся. Зимой они по своим городам разъезжаются, а как только чуть пригреет, так сразу же с перелётными птахами спешат сюда, к родным своим гнездовьям.

          - Ни фига себе! – присвистнул Антон – И каждую любишь?

          - Не свисти в хате – достаток просвистишь! – пристрожил дед – А то, но, правду сказать, не всех одинаково… И потом, что значит - люблю? Уважаю, да и конечно, и - бесспорно! А вот они просто обожают вашего покорного слугу – каждая норовит и словом обласкать, и накормить повкуснее – грех обижаться!

          - Из чего можно сделать вывод, что ты не особо и горевал-то после смерти тёти Сони, так что ли?

          - Ду-р-р-рак ты, Юрка! Стопроцентный дурак! С Соней у нас совершенно по иному принципу отношения строились.

          - Это как? – не сдавался, продолжал ерничать Митрофаныч.

          - Так… - тяжело вздохнув, покрутил тот рукой – Собственно говоря, женой в прямом смысле, ну вы понимаете, Соня никогда для меня и не была.

          - Во как… А если не женой, то кем же она была?

          - Кем угодно - помощницей, сиделкой, нянькой, если хотите, особенно первое время, пока я ещё не научился осознавать себя инвалидом. Сам для себя я её считал просто надёжным боевым товарищем. Да и она, наверно, тоже… Вот, как обратилась сразу, в первую встречу, «братишка», так им и остался… Чтобы вам понять почему нас обоих такое положение дел устраивало, нужно хотя бы в общих чертах обсказать, что из себя представлял этот мужественный человечек героической судьбы, не побоюсь произнести такие высокие слова в её адрес.

          - А что мешает это сделать?

          - Да, вроде, как бы и ничего - зимняя ночь долгая… Ну, коль готовы слушать, слушайте. Сразу скажу, по большей части рассказ мой построен будет с её слов – за что купил, за то и продам. Но, опять же, на враках её не единого раза поймать мне не пришлось, так что и сомневаться повода не было. Что-то, понятное дело, домыслил, поскольку женщина она была немногословная, так что и вы выводы делайте сами…

          Его величество Случай самым что ни на есть навязчивым образом сопровождал Софью, почитай, прямо с первых часов от рождения. Двоим её сёстрам повезло гораздо меньше – не дожили и до года, а вот она, будучи обречённой с первого момента непонятным образом ухитрилась выжить и прожить разнообразными событиями наполненную жизнь, устоять там, где ломались в разы более крепкие мужики.

          Родители. Вот второй парадокс в её судьбе, о котором стоит сказать хотя бы несколько слов. По матери Соня украинка, а по отцу, да и по внешнему виду – еврейка. Но странность совсем не в этом, а в полной противоположности социальных слоёв. Мама закончила всего лишь семилетку, да и то с грехом пополам и не в городе, а каком-то небольшом посёлке близ Киева. Крепко стояла на земле, так сказать, обеими ногами. Прекрасно готовила и, вообще, вела дом, не транжира, даже в чём-то можно было обозвать и скупердяйкой - знала цену каждой копеечке, даже тогда, когда в этом просто отпала необходимость. А вот отец… Тут картинка совершенно другая: единственный сынок из интеллигентной высокообразованной семьи. Папа мальчика был известным врачом-стоматологом где-то на Львовщине. Мама… ну, о еврейской маме столько уже сказано, что нет смысла повторяться – это нечто особенное вообще! Отец очень рано заметил у своего сына тягу к музицированию, а потому сделал всё возможное и невозможное, чтобы наследник окончил музыкальную школу, после чего последовало обучение в консерватории по классу фортепьяно и композиции в Киеве, и стал преподавателем в том же самом музыкальном учреждении, которое в последствии закончила и его собственная дочь – Софья, но уже по классу скрипки. Как, каким образом и, главное, где эти два человека нашли друг друга – тайна, так и оставшаяся таковой даже для их единственного ребёнка, Сонечки.

          - На мой вопрос о том, как они познакомились, - рассказывала Соня мне – мама всегда отшучивалась: «А никак! Да, он и не на мне вовсе женился, а на тёщиных борщах да колбасах!»

          Перед самым началом войны Софья уже год как служила в одном из оркестров музыкального Киева. Война перечеркнула всё: понимание того, что хорошо, что плохо, планы на будущее и даже отношения с соседями, которых знала с самого детства, поскольку среди них обнаружились и такие, кто встречал фашистов с хлебом-солью. Дом, вернее большая его часть, был разрушен при первых же бомбёжках. Но в оставшихся нескольких квартирах не пойми как продолжали жить те, кому не удалось (или не захотелось) эвакуироваться на восток. Главным неудобством подобной жизни было отсутствие воды и канализации - приспосабливались кто как мог. Среди этих оставшихся была и семья Сони. Ни мать, ни отец не аплодировали приходу немцам, но что из того, если уже вскоре они оказались среди тысяч евреев, расстрелянных в Бабьем Яру? Как удалось избежать их участи дочери? Опять же неизвестно чьим промыслом – случайно! Одним из новоявленных пособников захватчикам, практически на другой день нацепившим на рукав повязку со свастикой, стал бывший одноклассник Софьи, претендовавший, так сказать, на роль воздыхателя – некто по имени Тарас. Вот он-то и выдернул девушку за руку из общего потока евреев, наивно поверивших в то, что их ждёт всего лишь депортация в Германию, в признанный очаг мировой культуры и цивилизации. Но если вы подумали, что он сделал это из чисто благих намерений, то, должен вам заметить, что это далеко не так! Совсем не так.

          - Как это? Почему? Ведь в итоге она же осталась жить!

          - Да, осталась, но опять же как бы вопреки… Он самым варварским, жутчайшим образом, как только мог придумать, насиловал её более шести суток в маленькой хате на самой окраине города и бил. Бил, не жалея… А потом исчез…   

          - Как это? – вновь удивлённо перебил его Митрофаныч.

          - Вот, что ты заладил: как, как? Кверху каком, вот как. Откуда ей было то узнать? Просто однажды не появился и – всё! А она ещё больше суток оставалась под замком. А потом, обрядившись в какие-то лохмотья, вылезла в окошко и ушла. Передвигалась, в основном, ночами, а днями пряталась, где только было возможно: в оврагах, заброшенных хатах… Но однажды оказалась в расположении наших войск. Не ждите от меня каких-то подробностей - их не будет, хотя бы потому, что она, как я уже вам говорил, была не слишком многословной, да и воспоминания эти радости не добавляли.

          - А потом?

          - Потом курсы снайперов, фронт, ранение, ампутация кисти левой руки и одной почки… Плюс ко всему приобретённый навсегда страх прикосновений, тактильный – так, что ли, теперь говорят?

          - Есть такое понятие… - откликнулся Антон – Окончательно и бесповоротно, что ли?

          - Вот именно, что бесповоротно, представьте себе! Но, честно говоря, тогда меня  это вовсе не пугало – я же не видел в ней женщину! Я же любил Олю! Но и бросить Соню уже не мог – кем бы я выглядел после всех её откровений? Не подскажете? Впрочем, и без вас знаю – последней сволочью, вот кем! Особенно если учесть то, что она по сути спасла меня от смерти, а и то ещё, что возвращаться ей было некуда… вот и позвал с собой.

          - И ты, что же, пока она была рядом ни одной самоволки «налево» не сделал?

          - Было… Но она не особо и возражала. Единственно о чём просила, так это чтобы всё не слишком уж наглядно… Но вы ещё учтите и тот факт, что сам-то я тоже не сразу мог… Безногий… Думал, что вообще уже вместе с ногами мне ампутировали данные счастливые моменты… Но года через два всё как-то само собой и наладилось! Мужиков-то война повыбивала, а бабы они же тоже… как бы… да, что я тут перед вами? Вы, что, попы, что ли? Не хрена меня на исповедь разводить, щенки белогубые… - и замолчал, смутившись собственной откровенностью, но потом всё же продолжил – Если бы вы могли себе только представить, сколько я думал… Сколько было сомнений – как стоило поступить? А потом Ольга исчезла, всё решив за меня, оставив записку в два слова: не ищи! Может, останься она, всё как-то сложилось бы иначе, но случилось так, как случилось.

          Сдавленные рыдания в соседней комнате враз оборвали совсем непростой разговор за столом и Антон, конечно же, опрометью бросился туда, не зная вовсе чего ожидать.

          - Что такое? – одолел он расстояние до кровати с Гульнарой чуть ли не в прыжке – Что-то болит?

          Она лежала, отвернувшись к стене, и вместо ответа лишь повела головой – нет…

          - Но ты же плачешь… Почему?

          - Дело вовсе не во мне. Просто я слышала о чём вам рассказывал дед. Его последняя фраза… Ну, когда он предположил, что если бы моя бабушка Оля не уехала отсюда, то всё бы в их судьбах сложилось как-то иначе… Вот я и не выдержала, расплакалась… Война эта проклятая…

          - Я не совсем понял, что именно тебя так огорчило? Согласись, ведь если бы она осталась, не было бы тебя, понимаешь? И мы бы никогда не встретились, и у нас не появилась бы то, пока ещё совсем крохотное, но уже чудо, самое настоящее – наша дочь! Кстати, а ты уже думала над именем для неё?

          - Даринка… Я с самого начала знала, что будет девочка и сразу же назвала её Дариной, твоим даром для меня.

          - Ну, ты даёшь! А если бы всё-таки родился парнишка?

          - И что? Стал бы Дарием – красиво! Дарий Антонович – класс! – улыбнулась, повернувшись к нему Гуля.

          - Во всяком случае, оригинально! – притянул её к себе Антон – С Новым годом, любимая! Подарок за мной!

          - С Новым годом всех! – вновь улыбнулась она, заметив в дверях деда Матвея с Митрофанычем -  Странно она начался, правда?

          - Нет, не правда! – возразил ей дед – Замечательно он начался, как и ждать того невозможно было! Во-первых, человек родился – что же может быть прекраснее этого? А, во- вторых, ужель не чудесно то, что эта маленькая Дашенька сумела так сотворить, что её замечательная мама вновь оказалась в объятиях любимого мужчины в столь судьбоносный для всех момент?

          - О, дед! – воскликнул Митрофаныч, поражённый столь пафосными словами, услышанными от того, от кого и не ждал вовсе – Да ты у нас не поэт ли часом?

          - Уймись, зуда! – нисколько не смутившись, огрызнулся тот – Я, чтоб ты знал, как тот кот по фамилии Матроскин, ещё и на машинке шить умею! Жизнь протянется, всего достанется! Но если даже и так, то – что?

          - Нет, ничего… Просто сегодняшняя ночь и в самом деле чрезвычайно богата на сюрпризы – и это здорово! Гуля, – обратился он к молодой мамочке – ты есть не хочешь?

          - Господи! – усмехнулась та – Ну, хоть один догадался спросить… Хочу! И если бы вы только знали – как!