Почтальон

Звонок в дверь раздался, как гром среди ясного неба. Никого не ждали, да и не приходил обычно к ним никто. Неожиданно появляется какое-то чувство беды, душа несказанно болит, пока ты идешь до двери, а когда открываешь, о чем только не передумаешь. И самое страшное, о чем столь навязчиво думается – это то, что единственный сын служит в Афганистане и что неожиданный гость очень даже может принести похоронку.
 
Мария Александровна проснулась в пять утра с неспокойным сердцем. Сходила на двор, проверила скотину, натаскала воды, постирала, приготовила мужу поесть. Тревога не прошла, более того – усилилась. Что-то зловещее ощущала она над своим очагом, что-то предвещавшее настоящую беду. По-настоящему женщина испугалась, когда на подоконник один за одним уселись два голубя и дважды ударяли клювом в стекло. В деревне издавна это поверье знали: птица в окно стучит – к покойнику. У нее и мать умерла после гостя-ворона.
 
Почтальонша Дарья стояла на пороге, отводя в сторону глаза. Без лишних разговоров (что за ней никогда не замечалось) отдала она конверт и стремглав помчалась с крыльца, успев сообщить о большом объеме работы. Мария Александровна проводила неожиданную гостью удивленным взглядом и закрыла дверь. Она долго стояла в сенях не двигаясь, тупо уставившись в конверт.
 
«Похоронка! Дождалась! С самого начала только об этом и думала. С самой отправки ждала беду. Дождалась. Дождалась, дура. Погиб видать Данилушка. Надо было взятку дать, чтобы не посылали его в Афган, надо было взятку-то дать. Надо. И возможность ведь была. Намекал тогда военком, не двусмысленно намекал. Нет же! Мы все честные! Мы все по-настоящему хотим! Мужик должен армию пройти. Мужик должен то, мужик должен се… нет теперь мужика… нету его… и что теперь этот несуществующий мужик должен? Что он должен и кому? И как нам теперь жить, когда его больше нет. Как нам теперь жить, когда всегда будем помнить о том, что могли помочь сыну и не помогли. Это же на всю жизнь камень! Это ж мы его убили. Через нас это все произошло… как же это? Да что же это? Господи, как же так?», - стремглав пронеслись мысли в голове хозяйки дома, читавшей стандартные фразы похоронки.
 
«Уважаемые Артемьевы Мария Александровна и Василий Петрович. С прискорбием сообщаю Вам, что Ваш сын, младший сержант Артемьев Георгий Васильевич выполняя боевое задание, верный военный присяге, проявив стойкость и мужество погиб 21 декабря 1988 года. Примите искренние соболезнования и сочувствие по поводу постигшего Вас горя. Военный комиссар…», - дальше женщина не читала, просто не могла, буквы расплылись, слезы потекли рекой.
 
Она простояла в тишине несколько минут чуть дыша, умываясь слезами, боясь пошевелиться или, не дай Бог, всхлипнуть, и проклиная громкие часы с ходиками и кукушкой. Еще не успев оплакать сына, Мария Александровна всерьез озаботилась жизнью мужа. И теперь тишина ей понадобилась позарез. Ведь если сейчас муж узнает о произошедшем, его слабое сердце точно не выдержит удара. Он и с работы-то ушел, так как слишком радел за производство, не мог мириться с полумерами, не понимал прижившееся словосочетание «и так сойдет». Двух госпитализаций оказалось достаточно, чтобы понять все о своем здоровье и образе жизни. Неделю как Василий Петрович вернулся из больницы и уволился по состоянию здоровья. Врачи помимо лекарств настаивали на полном покое, крепком продолжительном сне, правильном питании. И тут такое! Если он узнает, ему точно не выкарабкаться!
 
Наконец женщина смогла оторвать завороженный взгляд от страшного письма. Ее мокрые от слез глаза тут же встретились с мертвецки холодным взором мужа, стоящего в дверном проеме босиком в трусах и майке. Он услышал звонок в дверь и, так как жена долго не возвращалась, решил сам проверить, кто же там пришел.
 
Они смотрели друг на друга всего несколько мгновений. Мария Александровна навсегда запомнила этот взгляд – потерявший всякий смысл в жизни. Какая-то темная бездна навалилась на всегда ясные и жизнерадостные глаза мужа. Зрачки выцвели в одну секунду, став из ярко-голубых грязно-серыми. Конечно, он сразу все понял. Муж также как и жена, только и боялся этого. Также как и жена корил себя ежедневно о том, что не дали они взятку кому надо, чтобы отправили сына служить куда угодно только не в Афган. Но уже все случилось. И письмо в руках супруги, ее залитое слезами лицо, лишь подтверждали, что исправить уже было ничего нельзя.
 
Мужчина схватился одной рукой за сердце другой за косяк дверного проема, чтобы смягчить падение на пол.
 
- Вася!!! – вырвался истошный крик у Марии Александровны. Выронив письмо, она бросилась к мужу, которого успела подхватить и вместе с ним опустилась на старенький половик.
 
Василий Петрович пролежал в бессознательном состоянии неделю. Цинковый гроб с останками сына женщина встретила и хоронила без мужа, трудно описать пережитое ей, да, наверное, и не стоит. За три дня до смерти супруг пришел в себя и здравом уме и ясной памяти обратился к жене, которая все это время практически неотступно, постоянно рыдая, находилась при постели больного.
 
- Ну, хватит уже плакать-то… - тихонько заговорил он.

- Как?.. – застыла в удивлении Мария Александровна, не веря своим глазам и вспоминая прогнозы врачей, которые пророчили мужу скорую смерть.

- Так… - еле заметно улыбнулся пациент сердечной реанимации.

- Но… врачи… они… - язык повторить диагноз в присутствии мужа не поворачивался.

- Знаю, родная, все знаю. Тут такое дело… Я понимаю, что, наверное, не поверишь…

- После того, что я вижу (и после того, что мне сказали), мне кажется возможно поверить во что угодно. – бросилась женщина на грудь мужа и залилась радостными слезами.

- Ну-ну… успокойся, Маша, успокойся, - тяжело разговаривая, утешал ее Василий Петрович. - У нас мало времени, успеешь еще поплакать.

- Как мало? Теперь у нас времени предостаточно, ты выздоровеешь, уедем домой… - но рассказать, как все будет хорошо, ей не удалось: муж перебил ее на полуслове.

- Маш, слушай меня внимательно! – насколько громко смог произнести его измученный голос, - домой я не вернусь. Я умру послезавтра.

- Нет. Ты не умрешь послезавтра и послепослезавтра не умрешь…

- Извини, это уже не в нашей власти.

- Но…

- Прекрати перечить и слушай. Знаю, что это будет сложно и поверить в мои слова тоже будет не легко, но я все же прошу – постарайся поверить.

- Хорошо… - инстинктивно повиновалась женщина перед голосом мужчины.

- Трудно будет поверить, так как и ты, и я всю жизнь считали себя атеистами. В Бога мы с тобой не верили, верили в себя. Так вот тут такое дело… Бог-то есть… - он замолчал, обдумывая как продолжить разговор.

- Пусть есть… ладно, я согласна. Это же не важно, в конце концов, когда ты выздоравливаешь и чувствуешь себя гораздо лучше. Пусть есть, пусть, я не против…

- Я понимаю, - опять бесцеремонно перебил ее супруг, - что ты мне не веришь. И это понятно – в бессознательном состоянии чего только не причудится. Но прошу, чтобы ты поверила мне, как бы тебе сложно не было в это поверить.

- Я поверю… - сказала Мария Александровна, уступая больному.

- Сегодня приходил Ангел, который и сообщил, что жить мне осталось три дня, но перед этим Господь разрешил попрощаться с тобой. Мне дали чуть меньше часа. По истечении этого времени я снова впаду в беспамятство и послезавтра умру. О том, что Бог есть, я знаю, потому что слышал Его. Не могу описать это. Просто поверь – это не выдумки. Видел там сына. В подробностях узнал, как он погиб; в лицо видел его убийцу – ему тоже не удалось выжить. С сыном относительно все хорошо (смерть бойца на поле брани все-таки, да и мать моя окрестила его), но не до такой степени, как могло бы. Куда попаду я после смерти, сказать трудно. Скорее всего, не в самые лучшие условия. Теперь самое главное. Очень важно, чтобы ты это запомнила и еще важнее для сына и для меня, чтобы выполнила. Перед смертью мне нужно причаститься, но я понимаю, что это невозможно, поэтому данный вопрос даже не обсуждается. Далее. Чтобы вытащить сына (а, может быть, и меня) из того относительного хорошего места в хотя бы нормальное, тебе придется за нас молиться. Ведь не такое оно и хорошее, это место. В монастырях и храмах подавай записки о упокоении, подавай милостыню нищим, постись и молись дома сама. Вся надежда только на тебя, больше этого никто для нас не сделает… - Василий Петрович замолчал, внимательно вглядываясь в лицо жены.

- Слушай, Вась, а монастырь уйти не надо? – вдруг задорно рассмеялась она.

- Это был бы идеальный вариант, но я не смею этого просить… - расстроенный реакцией жены, ответил он. - Ангел так и сказал, что ты мне не поверишь… и, скорее всего, просьбу мою не выполнишь…

- Вась, да опомнись ты! Все же нормально. Ты в себя пришел. Все сны, которые тебе снились, оставь во снах, ни к чему их на явь-то тащить. Успокойся. Все хорошо. Мне тоже иногда всякие кошмары снятся, но это же не значит, что я должна, как проснусь, выполнять все, что мне вроде бы во сне поручили. И к попам бегать я не собираюсь. И бумажечки никакие подавать мне не за чем. Ты жив-здоров. Мы снова вместе. Приди в себя!

- По крайней мере, обещай, чтобы на кладбище был священник и отпевал меня очно… - теряя надежду, еле слышно произнес Василий Петрович.

- Да не умрешь ты пока еще, поживешь!

- Обещай, как умру... Когда бы не умер…

- Ладно-ладно. Будет тебе поп. Но учти, тебе еще со мной лет 20-30 мучиться. – она весело улыбнулась, но ответной улыбки не получила, так как супруг отвел взгляд о чем-то глубоко задумавшись.

- Вась, ну хватит расстраиваться. Прекращай. Надо же жизни радоваться, а ты все о смерти, да о смерти.

- Она неизбежна в любом случае. И только в такой ситуации, в которую попал я и наш сын, кстати, тоже, начинаешь жалеть о том, что всю жизнь что-то делал, куда-то бегал, к чему-то стремился, а о главном и не позаботился – не подготовился к смерти. Теперь вот там побывал – и все понял, но уже поздно, слишком поздно…

- Хватит уже… - она вновь начала плакать.

- Ладно! Ты права, действительно хватит! – ободрился Василий Петрович, решив напоследок порадовать жену сладким обманом призрачных иллюзий.
 
Он старался не думать о том, что в сознании ему осталось находиться минут сорок и что за отведенное время он не смог убедить самого близкого человека помочь. Василий Петрович не осуждал и не злился на жену, совершенно ясно понимая, что будь он на ее месте, то отнесся к таким словам примерно также. В безбожном государстве не принято было говорить о Боге, верить в загробную жизнь тоже было не принято. Было принято отвергать очевидное и опровергать неопровержимое.
 
Они вспомнили, как познакомились, как встречались, поженились, жили в убогой коммуналке, копили на дом, который через несколько лет смогли-таки себе позволить, как родился сын, как растили его, ездили на море и в горы всей семьей, как учили уроки, ходили в секции, как провожали в армию…
 
Семья, каких миллионы, заботы-хлопоты, суета-беготня вокруг повседневных обыденностей. Нужно то достать, нужно на это заработать, нужно про то не забыть, и еще это успеть. День за днем, как белка в колесе. Да, конечно, и любовь и взаимопонимание, не доставало только Бога. Именно этот недостаток не позволяет пройти мытарства сотням миллионам хороших людей.
 
Потом перешли на отвлеченные темы, которые в первую очередь поддерживала Мария Александровна, мечтая о будущей жизни, как все наладится и будет хорошо. Муж рассеянно кивал, постоянно отводя взгляд в сторону. Супруга становилась все радостнее от блефа стабильности, супруг все мрачнел, постоянно поглядывая на неумолимый бег стрелок на часах, которые безжалостно приближали к бессознательности, а там и к смерти, в реальность которой никак не хотела поверить жена.
 
Когда до обозначенного Ангелом времени оставалось пара-тройка минут, Василий Петрович попросил Марию Александровну сходить за врачом, чтобы якобы поинтересоваться своим состоянием и дальнейшим лечением. На пороге он окликнул супругу:
 
- А знаешь, я бы в подтверждение всех своих слов хотел прислать тебе весточку с того света. Наверное, по-другому ты мне не поверишь…

- Господи, - всплеснула руками она, - ну сколько уже можно эту тему обсуждать? Не надоело тебе меня расстраивать? Весточки какие-то придумал. А пришлешь-то ты мне ее как, если уж разобраться по существу, с помощью почтальона?!

- Прости. Очень не хочу тебя расстраивать… - он чуть не выронил «перед смертью», но вовремя запнулся. – обещаю больше ничего такого не говорить. Скажу лишь, что пришлю весточку именно через почтальона, и ты поверишь мне и выполнишь все мои поручения. Я тебя очень люблю и прошу за все прощения. А сейчас беги за доктором, что-то сердце защемило…
 
Как только жена вышла из палаты, Василий Петрович снова впал в бессознательное состояние. Мария Александровна вернулась с доктором, который до конца так и не поверил, что ее супруг приходил в сознание. Он долго спокойно слушал несвязный монолог женщины, понимая, как ей важно выговориться. В итоге доктор попросил медсестру выдать женщине успокоительное и ушел обратно в ординаторскую.
 
Через день Василий Петрович скончался. Врачам казалось, что его жена от горя сляжет прямо рядом с бездыханным телом, настолько она не могла поверить в его кончину. Все твердила, будто ее муж совсем недавно приходил в себя и разговаривал с ней, забыв о своих заболеваниях. Ей не верили.
 
Сообщивший женщине о кончине мужа доктор сунул ей в руку клочок бумаги с телефоном священника, который должен был все «устроить в лучшем виде». Доктор попросил не распространяться о том, кто ее свел с батюшкой, однако позвонить настоятельно порекомендовал. Почему-то она не спорила. Удивляясь сама себе, Мария Александровна набрала номер, сбивчиво объяснив ситуацию. Усталый мужской голос лишь спросил, когда и где похороны, пообещав непременно быть.
 
Священником оказался одноклассник вдовы. Этот факт был таким же невероятным, как и смерть мужа. Именно он успокоил ее, рассказал о мытарствах души, о том, что до третьего дня душа гуляет по земле, с третьего по девятый ей показывают рай, до сорокового - ад, после чего ей определяется место. Но и это место не окончательное, очень важно с этой стороны (нашей жизни) молиться об усопших, облегчая тем самым их нелегкую участь. Мария Александровна долго молча слушала слова батюшки, который воспринял ее молчание, как благодатную почву для проповеди, но он спутал его с тернием. Под конец беседы она грубо оборвала его, не дослушав до логического завершения поднятой темы:
 
- Делай, что должно и иди с миром! Я ведь только из-за того, что это зачем-то Вася просил. – резко сказала она и вышла из комнаты, где лежало тело умершего, сунув перед этим в руку священнику купюру, равную десятой части ее зарплаты.
 
Батюшка положил деньги на тумбочку, перекрестился, стараясь не думать о зря потраченном времени. Нужно было отправлять умершего в последний путь.
 
Мария Александровна не заходила в комнату, где проходило отпевание. Пахло ладаном, слышался произносящий неизвестные слова унылый голос батюшки. Все это было как из другой жизни, непонятной, чужой и всегда отрицаемой. «Зачем все это? Бестолковые слова ни о чем! Столько времени тратится на бесполезное сотрясание воздуха, столько полезных вещей можно было сделать, стольким людям помочь», - с раздражением думала вдова, ожидая окончания «процедуры».
 
Потом пришли какие-то люди, взяли гроб, вынесли его на улицу и, поставив на две табуретки, предложили всем желающим проститься с усопшим. Желающих нашлось десятка два, соседей из окрестных домов. Забили крышку гроба гвоздями, словно в сердце колотили. Поехали на кладбище на старом чуть не разваливающемся автобусе. Там-то Мария Александровна потеряла самообладание. Ей казалось, что она вместе с мужем оказалась в гробу, потому как все вокруг померкло, а перед глазами стоял только алый цвет материи обивки гроба. Вдова билась истерике, ломала себе руки и кричала: «На кого же ты меня оставил?!», «И сын ушел, и ты за ним!!!». Ее с трудом удерживали четверо, чтобы она не бросилась в яму вслед за опущенным в землю гробом.
 
Но все закончилось. Марии Александровне дали «убойную» дозу успокоительного и она утихла. На поминках заправляли соседки. Вдова безмолвно сидела в стороне, уставившись в пол. Так она сидела и после того, как все ушли, а потом все в том же ступоре прямо в одежде легла спать.
 
Вдове приснился сон, где она увидела усопшего мужа, который бодренько шагал ко входу на почтовое отделение. Женщина заторопилась за ним. Во сне, как и на яву, в отделении почты находилось полно народа. Мария Александровна торопилась найти свою вторую половину, но никак не могла. Все какие-то люди с печальными лицами, топчутся туда-сюда, будто специально мешаются. Наконец муж обнаружился: он сидел за столом спиной к ней. Из-за плеча она увидела, что Василий Петрович подписывает конверт, на котором аккуратно крупными буквами выводит их домашний адрес и индекс почтового отделения. В графе кому значились ее Ф.И.О. А потом он резко обернулся и с улыбкой произнес: «Просыпайся, я же тебе обещал весточку с почтальоном прислать».
 
Она проснулась от звонка в дверь. Еще толком не понимая, чары ли это Морфея это или явь, вдова сунула ноги в тапки и пошарпала открывать. Весь этот недолгий путь ей вспоминался столь натуральный сон о муже. Неужели он действительно умер?
 
На пороге стояла неизвестная женщина. На вид ей было чуть за сорок. Крупная с большим, но добрым и открытым лицом. Одета она была просто и дешево. Так обычно одеваются почтальоны, да еще эта сумка через плечо. Было видно, что незваная гостья очень стеснялась своего визита и переживала по не понятному поводу.
 
- Чем могу помочь? – заспанным голосом спросила Мария Александровна, жмурясь от яркого уличного света.

- Вы понимаете… мне трудно все это объяснить… вы, может, и понять не сможете… или… не захотите ничего понимать… я бы, если честно, на вашем месте, наверное, ни единому слову моему не поверила… все это как-то уж слишком… непонятно… - она потупила взгляд и уставилась в пол, о чем-то крепко задумавшись.

- И все же… - ничего спросонья не поняв из слов женщины, но, все же, вновь попытавшись узнать цель ее визита.

- Знаете… я видимо зря пришла… лучше я пойду, ладно? – и она начала пятиться с крыльца, всем видом показывая, что собирается закончить не начавшийся разговор.

- Зайдите, пожалуйста, не люблю я эти недоговорки. Сколько я потом буду о вашем визите думать. Сколько раз вы пожалеете, что не сказали, о чем собирались.

- Наверное, вы правы! – в ее голосе появилась уверенность, и она прошла внутрь.
 
Когда женщины прошли в зал, и Мария Александровна повернулась к гостье, чтобы в очередной раз спросить о цели ее визита, то хозяйка дома не на шутку испугалась бледности лица незнакомки, взор которой был направлен на сервант, где стояла траурная фотография покойного Василия Петровича с черной ленточкой в нижнем углу. Вдова усадила пришлую на кресло и дала воды, бледность спала.
 
- Рассказывайте… - по-дружески попросила Мария Александровна, заинтригованная происшедшим.

- Вы меня не знаете. Я вас тоже не знаю. Вы можете быть уверены, что мы никогда в жизни не встречались ни с вами, ни с вашим мужем. Как я вижу, покойным мужем. Но, как мне кажется, в этом и есть основной смысл. Я работаю почтальоном в десятом почтовом отделении. Поверьте, к вашему 17-му отношения никакого не имею, никого оттуда не знаю, и вообще, по совести сказать, в вашем районе, то есть на вашей улице, нахожусь впервые. Если есть желание, вы вполне можете это все проверить.

- Ничего не могу понять. К чему вы мне все это говорите?! – из-за непонятности ситуации, она даже немного повысила голос.

- Не ругайтесь. Я должна была все это сказать. Сегодня ночью мне приснилось почтовое отделение, где я встретила вашего мужа. Он сердечно попросил меня об одолжении, чтобы именно я пришла к вам. Я должна была прийти по одной простой причине – вы не знаете меня – значит, договориться заранее (теперь стало понятно, что «заранее», это до его смерти), - она кивнула на фотографию в серванте, - мы не могли.

- И зачем же он вас просил прийти? – спросила она, догадываясь об ответе, вспоминая последние слова мужа о почтальоне.

- Он передал мне конверт, на котором большими печатными буквами аккуратно был выведен ваш индекс, адрес и ваши Ф.И.О. Во сне я не хотела брать конверт, и, видимо, из-за этого просыпалась. Но как только засыпала, сон возобновлялся. Так продолжалось три раза. Когда я все-таки согласилась, он очень внятно и четко рассказал, как до вас добраться, как найти дом, кто откроет и что надо сделать при встрече с вами.

- И что же вам надо было сделать? – она медленно присела на краешек стоящего напротив гостьи кресла.

- Конверт был не запечатан. Это было сделано нарочно, чтобы я могла беспрепятственно достать само письмо и прочитать, запомнить и потом суметь пересказать. Он все сокрушался, что не может отправить конверт по-настоящему.

- Что же там было написано?.. – уже теперь хозяйка дома была бледная как полотно, доведенная словами незваной гостьи до полуобморочного состояния.

- Письмо оказалось совсем коротеньким. Я запомнила его без труда, так как состояло оно всего из одной строчки. Написано было такими же большими буквами, как и на конверте, поэтому ошибиться ни в одном слове я не могла. Да и как можно ошибиться в четырех словах всего – не потеряешься. – хотела вдруг пошутить гостья, но не к месту.

- Диктуйте! – с нетерпением перебила ее Мария Александровна.

Собеседница немедленно отчеканила ответ:

- БОГ ЕСТЬ. НАЧИНАЙ МОЛИТЬСЯ!