Код. Глава 2. 1 Джон

Воспоминания о финальном собеседовании были нечёткими, обрывочными и большей частью эмоциональными.

В них практически отсутствовали лица, действия и обстановка. В основном они состояли из каких-то общих впечатлений.

Наиболее вероятной причиной этого мог являться ментальный блок. Очевидно, его сознание не хотело вновь испытывать то, что испытало тогда, когда он услышал непонятную фразу, сказанную неизвестно кем.

Она определённо не была произнесена тем человеком, который проводил собеседование – тот в этот время молчал, ожидая ответа на заданный вопрос, а кроме него и Джона в комнате больше никого не было.

Потому другие версии исключались. Услышанные Джоном слова принадлежали какому-то постороннему голосу.

При том этот голос почему-то показался ему знакомым, но вспомнить, где и при каких обстоятельствах он мог слышать его раньше – не получилось.

Было уже не до воспоминаний. Его накрыла паническая атака.

Все мысли мгновенно исчезли. Сознание впало в ступор.

Даже «особые условия» отошли на дальний план, хотя незадолго перед этим и заставили его заметно напрячься.

У него уже возникали некоторые подозрения по поводу данного контракта, а после того как ему дали прочесть специальное приложение они подтвердилось полностью – практически всё было под грифом «секретно». Категорически запрещалось не только публиковать фактические данные заказанного ему исследования, но даже просто кому-то о них сообщать.

Кроме того, предполагался определённый контроль его действий, включающий регулярные проверки отчётов и наблюдение. Ему прямо сказали о том, что за ним будут следить.

Более того. После прочтения этого приложения с него взяли отдельную подпись о неразглашении «особых условий», а также отдельно объяснили возможные варианты последствий их несоблюдения.

Он не помнил, что ему тогда говорилось дословно, но примерно, сказанное звучало так: «Если данное соглашение будет нарушено, то…Всякое может произойти…Вы же понимаете, что есть разные способы избежать ненужной огласки… В том числе – и самые радикальные».

Притом всё это было сказано по-деловому и практически без эмоций. Так – как будто речь шла об уборке мусора, а вовсе не о судьбе человека.

В другой ситуации нечто подобное вероятно могло бы его даже, и напугать, но тогда почему-то ощущение, возникшее от голоса, показалось ему гораздо страшней. 

Он уже не думал о контракте. В тот момент у него имелось только одно желание – как можно скорей оказаться дома.

Его психическое состояние было на грани срыва. Поэтому он без лишних вопросов подписал все необходимые документы (включая контракт) для того, чтобы быстрей закончить эту неприятную процедуру.

Вот собственно и всё, что осталось в его памяти о том собеседовании и непосредственном подписании контракта.

Хотя, пожалуй, не всё. Помимо этого, было и кое-что ещё, из того, что к ним напрямую не относилось, но вероятно являлось их следствием – ему хорошо помнились дальнейшие события и ощущения того дня, после того как он вернулся домой, а также начало следующего.

Дома его страх заметно уменьшился, хотя и не исчез полностью. Несколько успокоившись и без аппетита поужинав, Джон даже попытался посмотреть новости, но смысл того что говорил диктор ускользал от его понимания.

Осознав бесполезность этого занятия, он выключил телевизор и лег спать.

Заснуть сразу тоже не получилось. Джон долго лежал с закрытыми глазами и впервые за несколько лет сожалел о том, что у него дома нет снотворного.

К страху добавилось чувство беспомощности – причина происходящего была ему непонятна.

Данное состояние не имело рационального объяснения. Поэтому он не знал, что следует делать и соответственно – никак не мог повлиять на текущую ситуацию.

Также его почему-то беспокоило то, что фраза, которую на собеседовании произнес голос, напрочь вылетела из памяти и упорно не хотела возвращаться обратно.

На часах было уже за полночь, а сон всё не шёл. Возможно, так продолжалось бы и дальше, если бы он не вспомнил про свой талисман.

Джон крепко зажал его в руке и начал молиться. После чего – практически сразу же почувствовал себя несколько лучше.

На этом кризис закончился. Неприятное ощущение стало стихать, и вскоре ему удалось уснуть.

Проснувшись утром, он с облегчением обнаружил, что изводивший его накануне страх полностью исчез.

Джон вновь был самим собой и чувствовал себя на удивление хорошо. К нему полностью вернулась способность рассуждать, и ему очень хотелось понять, что именно произошло с ним накануне.

Первая же мысль, возникшая по этому поводу, рационально предполагала наличие некой причинной связи между загадочным голосом, вызвавшим неприятные чувства и фактическими событиями вчерашнего дня.

Простая версия объяснения представлялась очевидной. Вероятно, именно собеседование вызвало стресс, который спровоцировал данную негативную реакцию.

Так как других объяснений на тот момент не имелось, он остановился на этом.

Дальше – требовалось принять какие-то меры для того, чтобы не столкнуться с аналогичной ситуацией на будущее. Ему определённо не хотелось когда-либо ещё испытывать подобные эмоции и ощущения.

Поэтому им было принято решение постараться как можно скорее забыть вчерашние события или по крайней мере задвинуть их в самый дальний угол памяти.

Во-первых, из соображения профилактики. Травмирующий фактор требовалось исключить или хотя бы свести к минимуму во избежание возможного обострения депрессии.

Во-вторых, по причине иррациональности любых мыслей на данную тему. Ему не следовало вспоминать об этом ещё и потому, что контракт по факту был им подписан, и соответственно – никакого смысла в каких-либо сомнениях теперь уже не имелось.

Несмотря на видимую правильность такого решения реализовать его в отношении голоса у него не получилось.

Он оказался ему неподвластен. Впоследствии произносимые им отдельные слова и даже целые фразы ещё раз причинял Джону беспокойство.

Кроме того, его появление почти всегда сопровождалось неприятными ощущениями. Поэтому неудивительно, что Джон разными способами пытался от него избавиться.

После ряда неудач ему всё-таки удалось найти способ уменьшить его влияние – когда он давал о себе знать Джон начинал мысленно петь песни или декламировать стихи.

К сожалению, получаемый при этом эффект решал проблему только частично. Хотя произносимые голосом слова в таком случае практически не различались, сопутствующее им ощущение не исчезало и не становилось менее неприятным.

Позже, анализируя его, Джон пришёл к выводу, что испытывает даже не одно, а целый комплекс различных эмоциональных состояний, среди которых явно выделялись страх, чувство невосполнимой утраты и сожаление.

Кроме них также периодично присутствовали обреченность, гнев и даже ненависть. Все эти чувства обычно сливались воедино и образовывали поистине адскую смесь.

Он пытался определить их природу, но даже подробный анализ мало что прояснил. Очевидно, они принадлежали ему и в то же время почему-то были как-то связаны с голосом.

Природа этой связи пока оставалась для него непонятной.

Разумеется, Джон рассматривал и другие объяснения. Альтернативными вариантами могли являться некие внутренние или внешние причины, действующие на его восприятие и мышление.

Какие именно? Выбор был невелик.

Стимуляторы – исключались.

Алкоголь присутствовал в жизни Джона крайне редко и притом – в незначительных количествах. О наркотиках – речи не было. Фармакологические препараты последний раз принимались им несколько лет назад.

Кофе и чай – он пил в ограниченном количестве. Табак – не курил. Поэтому тема психических и психосоматических отклонений, индуцированных какими-то поступающими извне веществами однозначно отпадала.

В связи с отличным физическим самочувствием и регулярными медосмотрами также с большой вероятностью исключались из возможных причин и внутренние патологические процессы.

Из простых вариантов объяснений вероятными оставалось только два. В крайнем случае, можно было предположить скрытно прогрессирующее психическое расстройство или какое-то (пока не определённое) внешнее воздействие.

Версию о психическом заболевании он тоже отверг, как несостоятельную, на всякий случай, всё же предварительно проверив – для этого двумя независимыми специалистам (он мог себе это позволить) параллельно были проведены тщательные обследования.

Их результаты – оказались одинаковыми. После прохождения всех необходимых тестов и сдачи анализов заключения обоих врачей были следующими: по результатам проверки Джон признавался психически здоровым.

При этом практически на все вопросы, задаваемые ему в ходе обследования, им давались предельно откровенные ответы.

Исключением являлась только та малая часть правды, которая даже на его взгляд представлялась не совсем обычной. Он скрыл лишь то, что касалось голоса.

Почему? Потому, что не сомневался в его субъективности – тот определённо не являлся бредом, галлюцинацией или навязчивой идеей.

Хотя Джон и не мог объяснить его природу, у него имелось стойкое убеждение в том, что за ним стояли не «игры разума», а что-то другое.

Дальнейшие события это подтвердили. Вскоре ему удалось найти более простой и эффективный вариант решения связанной с ним проблемы – он перестал заглушать голос и начал внимательно слушать то, что тот говорит.

Результат оказался удивительным – неприятные ощущения исчезли.

Более того – они подверглись инверсии. Теперь он испытывал нечто совершенно противоположное.

Притом изменились не только чувства. Заметно быстрее и продуктивнее стал осуществляться процесс мышления – как будто у его сознания появилась дополнительная интеллектуальная мощность.

И это было только начало. Дальше – начали приходить различные интересные мысли.

Некоторые из них на первый взгляд представлялись необычными и даже странными, но как показывала дальнейшая проверка, в итоге – они оказывались вполне рациональными.

Необычными были и связанные с ними ощущения. Он буквально чувствовал, что эти мысли приходят откуда-то извне.

Откуда? Этого он пока не знал. Объяснения отсутствовали, но ощущения были именно такими – данная информация появлялась в его сознании неожиданно, самопроизвольно и явно не принадлежала ему.

При том практически всегда её появление давало положительный результат. Приходящие мысли несли в себе ответы на многие вопросы, и потому Джон ещё больше заинтересовался ими, а также прочими связанными с голосом обстоятельствами.

Он уже не видел во всём этом признаков патологии.

Скорее – наоборот. Особенно, после сопоставления с дальнейшими событиями. 

Кроме того, в происходящем явно прослеживалась определённая взаимосвязь. Таинственный голос, новые способности и приходящие мысли – подозрительно походили на последовательные этапы некого процесса.

Как учёный, Джон не мог пройти мимо подобной загадки.

К тому же происходящее непосредственно затрагивало его. И потому ему очень хотелось понять природу данного явления.

Для этого прежде всего следовало выяснить его причины.

Вначале гипотез было несколько, но потом они начали отсеиваться. После того как он вспомнил и проанализировал всё то, что произошло с ним за последние несколько лет, у него осталось только одно рабочее предположение.

Согласно ему произошло (а возможно и всё ещё происходит) какое-то пока неопределённое внешнее или внутреннее событие, которое активировало некий неизвестный процесс.

Дальше – последовало его развитие. Сначала – появились изменения, а позже – к ним добавился голос и приходящие мысли.

Какое событие могло оказать такое воздействие? Когда оно произошло? Как именно осуществилась активация? Какова природа предполагаемого процесса?

Ответов на эти вопросы у него пока не было, но он рассчитывал их найти.

Предпосылки для этого были. Переведя проблему из категории непознаваемого в категорию рационального мышления, Джон почувствовал себя более уверенно и начал собирать необходимую информацию. 

Теперь происходящее его уже не пугало, а наоборот – даже в чём-то радовало.

Новая реальность определённо имела положительные тенденции. За последнее время заметно повысился его жизненный тонус, а также явно улучшились внимание и память – теперь он замечал и мог запомнить гораздо больше, чем раньше.

Появился давно не испытываемый интерес. И всё это постепенно начинало ему нравиться.

Кроме того, наблюдаемые изменения явно оказывали положительное влияние и на развитие его личности – благодаря им он начал получать новые знания.

Разумеется, при этом не обходилось без когнитивного диссонанса. Поступающая информация нередко противоречила той, что уже имелась.

Поэтому ему приходилось всё тщательно проверять, а затем – и что-то пересматривать в своих знаниях.

Таким образом хотя и не сразу, но постепенно и понемногу его мировоззрение претерпевало заметные изменения. Притом – буквально по всем направлениям.

Какое-то время непреодолимым оплотом его прежних представлений о мире ещё оставались система знаний специального биологического и фармацевтического образований, однако дальнейшие события затронули и эти бастионы.

Процесс развивался. Изменения становились всё более значительными.

Постепенно начали появляться ответы.

Первый из них относился к вопросу «когда?». Проанализировав и сопоставив имевшиеся факты, Джон пришел к выводу, что скорее всего изменения возникли после необычного первого сна, а второй – только ускорил их и сделал видимыми.

Причём не сразу. Постепенно, шаг за шагом восстанавливая хронологическую последовательность происходивших с того времени событий, он смог подробно вспомнить многое из того на что раньше почему-то не обращал внимания.

При этом интерес представляли не только сами факты, но и возникающие по их поводу мысли – тогда и сейчас они были разными.

Теперь некоторые эпизоды воспринимались им совсем по-другому. Например, как в том случае с журнальной публикацией, который произошёл примерно через год после поездки в Египет

В то время у него неожиданно проявился активный интерес к получению информации.

Что характерно – к разной. Возникшая потребность в знаниях не ограничивалась его текущей работой или генетикой вообще.

Не ограничивалась она и какой-то определённой областью знания. Ему почему-то вдруг стали интересны физика, медицина, психология, психиатрия, социология, теология и даже экономика.

Тогда он не придал этому обстоятельству особого значения. В тот момент изменения ещё не были настолько заметными, и потому такое желание повысить свою общую информированность не показалось ему подозрительным.

В итоге – он подписался на новостную рассылку целого ряда научных изданий и понемногу начал знакомиться с электронными библиотеками.

В том эпизоде предметом интереса являлась психиатрия. В одном из журналов описывался необычный клинический случай, наблюдаемый у пациентки, которая лечилась от расстройства психики приводящего к раздвоению личности.

Необычность описываемого случая заключалась в том, что одна из этих личностей явно страдала от соматического заболевания с соответствующей клинической картиной, в то время как другая – указанного заболевания не имела и клинически оно не подтверждалось.

Хотя Джон и не был психиатром, приведённые данные показались ему интересными. Статья вызвала у него сразу несколько мыслей и воспоминаний. 

Первым делом ему почему-то вспомнилась фармакология и конкретно – препараты, применяемые в психиатрии.

Все эти пилюли, таблетки и растворы для инъекций, которыми принято лечить душевнобольных. По данному поводу у него практически сразу же возникли некоторые мысли.

В переводе с греческого языка «психология» – это знание (учение) о душе. Соответственно – под «психиатрией» понимается лечение души.

Первая из пришедших мыслей относилась непосредственно к слову «душа» –  Джон впервые обратил внимание на связанное с ним явное логическое несоответствие.

Фактически объект не определён. Точного значения для этого термина нет, но он активно используется.

Следующая мысль была о лечении.

Как вообще это возможно? Что такое «душа» точно никто не знает, но есть целый раздел науки, изучающий её расстройства и болезни.

Причём, как показывает практика, это не только возможно, но и вполне нормально.

Так же, как и подмена понятий. Сегодня говорят уже не о душе, а о некой малопонятной психике, которая тоже по сути не имеет даже единого понятного определения.

Тем не менее – в вопросах её лечения современные технологии явно на высоте.

Они могут многое. Даже несмотря на отсутствие точных знаний.

С этим Джон сталкивался на собственном опыте.

Всё так. Действительно существуют лекарства, от которых любые проблемы связанные с внутренним миром человека становятся малозначительными или даже совсем исчезают.

Есть правда один нюанс – нередко они исчезают вместе с частью личностью, создающей данные проблемы

Впрочем, это тоже мало кого беспокоит. Главное – имеется результат.

Научно-технический прогресс конкретно в лечении болезней души очевиден – ещё пару столетий назад их лечили лоботомиями, электротоком и прочими негуманными методами.

Тогда отклонения от нормы корректировались безжалостно, радикально и нередко даже с летальным исходом – пациентам буквально выжигая и вырезая мозги. Теперь – всё обстоит иначе – такие болезни лечат при помощи высоких технологий и притом массово. 

Раньше так не могли.

Джон с колледжа помнил известное латинское изречение: “Medica mente non medicamentis”. Древняя врачебная заповедь гласила: «Лечи умом, а не лекарствами».

Вероятно, в те времена лекарств было мало, и они использовались только в особых случаях.

Фармакологической промышленности тогда ещё не было. Возможно именно поэтому врачам приходилось лечить умом.

С тех пор многое изменилось. Теперь умом лечить не требуется – на сегодняшний день существует огромное количество различных лекарств.

От самых разных болезней. В том числе –  и от болезней души.

Фармакологическая наука не стоит на месте. С каждым годом лекарств производится и продаётся всё больше.

На смену используемым – приходят ещё более эффективные. В огромных количествах разрабатываются новые, а уже имеющиеся – постоянно улучшаются.

Отчасти это обусловлено тем, что предыдущие препараты постепенно теряют свою эффективность, или при их применении обнаруживаются значительные побочные эффекты.

Зачастую такие эффекты обнаруживаются не сразу. Иногда – через несколько лет массового применения, как было, например, с препаратом «Талидомид».

Подобные случаи не всегда получают широкую известность – например, история всем известного аспирина тоже имела резкие повороты, но об этом мало кто знает.

Наводит на размышления и другое. Нередко такие препараты впоследствии опять возвращаются на рынок, только уже с изменёнными показаниями к применению.

Размышления на эту тему были прерваны неожиданно возникшим вопросом, напрямую касавшимся прочтённой статьи.

Притом даже – не одним. Ему в голову пришла необычная идея, относящаяся к общей этиологии патологических состояний.

Что если многие болезни первично формируются сознанием?

В первый момент данная мысль показалась ему абсурдной, но после сопоставления с имеющимися фактами, он счёл её интересной. Исходя из описываемого в статье случая, получалось, что, как минимум, некоторые из патологических состояний как-то связаны с личностными особенностями.

Могут ли эти состояния обуславливаться конкретной личностью?

Собственно, ничего нового в этом не было. Подобные болезни науке известны.

К тому же многими исследованиями доказано влияние стресса (точнее – дистресса) в качестве пускового механизма для большинства соматических и психических заболеваний.

Указанное влияние имеет социальный характер. В большинстве случаев оно напрямую связано с взаимодействием людей в обществе, а, следовательно – с их личностью и сознанием.

Упрощённо такое состояние можно представить, как негативную пост оценочную реакцию конкретного индивидуального разума, который не хочет мириться с каким-то фактом, событием или обстоятельством и потому пытается сформировать адекватную (по своим меркам) модель ответного действия, нивелирующего возникающий диссонанс.

Притом это справедливо не только для организма в целом, но и для отдельных органов, тканей и клеток. В том числе – на уровне базовых процессов, потому что мозг, которому приписывается разум, управляет также и ими.

Кажется, что никаких противоречий в данной модели нет. Однако подобное рассуждение представляется простым и понятным только на первый взгляд.

В действительности – всё значительно сложней. 

Почему? Современная наука утверждает, что разум и личность, определяются мышлением.

При этом неокортекс или новая кора головного мозга, которой уделяют основную роль в мыслительных процессах, эволюционно считается младше нижележащих отделов мозга.

А именно они (по утверждениям той же науки) отвечают за обеспечение основных процессов жизнедеятельности. Соответственно – если не допускать предположения наличия дублирующей или (что более вероятно) основной управляющей системы в коре, то можно прийти к неким определённым выводам.   

К ним и пришли. Принято считать, что базовые функции организма не регулируются корой и следовательно – не контролируются сознанием.

При том это утверждение вроде бы даже доказывается на практике – на нём построен принцип действия полиграфа или детектора лжи.

Казалось бы, вопрос закрыт, но нет. Имеются также и другие данные.

Причём прямо противоположные. Согласно им, при соответствующей тренировке обмануть полиграф вполне возможно.

Разумеется, такие возможности доступны не каждому и предполагают наличие соответствующих знаний, но, тем не менее, они всё же существуют.

Джон не стал развивать данную тему дальше, хотя в тот момент у него и возникла идея о том, как можно обмануть полиграф. Он просто зафиксировал эту мысль и продолжил рассуждать дальше.

В конечном счёте общепринятые выводы могут быть и ошибочными. Вопреки распространённым утверждениям кора всё же как-то влияет на базовые функции.

И это тоже уже было доказано.

Сознательность и объём такой регуляции определяется определёнными методиками и тренировками. Помимо такой общеизвестной вещи как гипноз, нечто подобное, например, практикуется индийскими йогами и буддистскими ламами, а также (по непроверенным данным) различными спецслужбами.

Исходя из последней категории понятно, что такого рода знание не является массовым.

Его не обсуждают на научных конференциях. Соответственно – в официальном научном мире его как бы и нет. Хотя оно наверняка изучается в закрытых лабораториях.

Интересно. Если, заведомо зная обратное, человек сознательно лжёт, то с какими отделами коры это может быть связано?

Джон не являлся специалистом в нейрофизиологии, но всё же попробовал что-то предположить исходя из имеющихся у него знаний и формальной логики.

Ему не пришлось долго думать. Ответ появился буквально через несколько секунд. 

Скорее всего в таких процессах должны быть задействованы те участки коры, которые отвечают за творчество.

Следом за первым предположением возникло и второе. Вероятно, в них также принимают участие и центры некоторых эмоций.

Впоследствии он пытался проверить свои догадки, для чего даже обращался к тематическим научным трудам, но потерпел неудачу.

Оказалось, что об этом практически ничего не известно. Данная область знания не вызывала видимого интереса в научном мире и потому представлялась малоизученной.

После пришедших предположений его рассуждения неожиданно прервались.

Тогда Джон не понял, что именно с ним произошло. Возникшее при этом ощущение весьма приблизительно можно было охарактеризовать как своеобразную эмоциональную вспышку.

Имевшиеся у него на тот момент мысли мгновенно куда-то исчезли, а вместо них возникло необычное яркое чувство – он испытал восторг от осознания того, что узнал нечто очень значимое.

К сожалению, это чувство было недолгим. Короткий миг просветления, практически сразу же сменился разочарованием.

По факту – информация отсутствовала. Знание не имело определённой формы и было недоступно его пониманию.

К разочарованию добавились бессилие и досада.

Он решил не обращать на них внимания, но у него ничего не получилось. В отличие от просветления эти негативные эмоции оказались более стойкими и продолжали раздражать его даже на следующий день.

Для того, чтобы хоть как-то от них отвлечься, он решил поискать информацию о сознании и его влиянии на организм.

Данное решение оказалось правильным. После нескольких часов поиска и изучения того, что ему удалось найти, неприятные ощущения стали заметно слабей.

Джон отметил это обстоятельство, но в тот момент не придал ему особого значения.

Почему? Возможно, потому что посчитал его совпадением или решил, что на самом деле отвлёкся. Тогда у него действительно возник интерес к теме сознания, и появилось много различных вопросов.

К сожалению большинство из них осталось без ответов.

Той информации, которая у него имелась, оказалось явно недостаточно. Через некоторое время его рассуждения снова зашли в тупик, и он вновь испытал знакомое ощущение разочарования.

Для борьбы с ним был использован тот же метод.

Результат – оказался таким же как в первый раз. Отвлечение опять помогло.

После чего он уже обратил на это внимание. Подобное совпадение вряд ли могло быть случайным.

В поисках его объяснения у него возникла ещё одна гипотеза.

По факту явно прослеживалась определённая закономерность. Когда активность поиска и обработки информации увеличивалась – ощущение становилось менее интенсивным.

И – наоборот. Получалось, что он мог влиять на него своими действиями.

По имеющимся признакам наблюдалась система с обратной связью.

Для проверки этих предположений им был проведён эксперимент. Некоторое время Джон сознательно варьировал свою информационную активность и сопоставлял с интенсивностью ощущения.

Судя по анализу полученных в результате этого данных его предположения подтверждались.

А дальше всё стало ещё интересней. В какой-то момент неприятное ощущение исчезло, а вместо него появилось другое – ему стало нравиться заниматься подобным самообразованием.

Почему? Пришедшая по этому поводу мысль вначале показалась ему необычной, но впоследствии позволила многое объяснить.

Благодаря ей его гипотезы начали связываться между собой и трансформироваться в общую теорию.

Она пока не давала ответа на вопрос о субъекте, но ответы на вопросы объекта и механизма действия уже выглядели вполне правдоподобными. В рамках второй гипотезы её коротко можно было представить так:

Первичная цель (если допустить что она существует) – формирование потребности получения определённой информации (а именно так получается исходя из наблюдений и данных эксперимента) – очевидно достигнута.

Его больше не нужно было заставлять совершать нужные действия. Теперь он добровольно делал то, что от него требовалось.

Полученный результат следовало закрепить.

Для большего эффекта – с другим раздражителем. Вероятно, именно поэтому стимул изменился (кнут заменили пряником).

Вывод представлялся очевидным – происходящее с ним подозрительно напоминало стандартную выработку условного рефлекса.