Рыжий пес с бородою и усами льва

            Из летучих заметок

На своей  странице я очень часто рассказываю о псе Жорке. Может показаться некоторым моим читателям, что частое обращение к собачьему персонажу надоедливо и неуместно.

Честное слово, не знаю. Но ведь сердцу не прикажешь: раз оно прикипело к этому маленькому и преданному тебе ласковому существу, то нет уже никакой возможности оторвать его от сердца. Это есть любовь, о которой хочется поведать всему миру. Повествование выглядит, быть может, слишком наивно, но уверяю читателя, что всё, что рассказываю я о Жорке в своих «летучих заметках»,  - правда, простодушная, как восторженный детский лепет.

Жорка, у которого по собачьим меркам уже приличный возраст (ему 6 лет), воспринимается всей нашей семьёй как ребенок. И он это чувствует и, будто маленький щенок, требует, чтобы его все любили, ласкали и играли в его игры. Любимая Жоркина игра – искать по заданию хозяев приличную по размеру кость, приобретенную в зоомагазине специально для его зубов. Он мог грызть её часами. Но более всего пес любил, когда кость прятали мои внуки, а ему затем предстояло её найти.   Внуками кость была названа «нямой» (от ням-ням). Говаривали: «Ищи няму!». Жорка со всех ног пускался в поиски.  Обычного порядка и стройной жизни в комнатах как не бывало. Всё шелестело, летело, вздымалось, гремело, пока пёс не отыскивал свою добычу, которая часто по весу  была тяжелее Жорки.

В тихие вечера, когда Жорке совестно было шалить, он неистово грыз кость. Жорка в такие минуты был похож на саванного льва и рычал на всё вокруг,  свирепея от одной только мысли, что у него посмеют отнять  добычу.

Однажды я рассказывал уже, что Жорка любил деревню и деревенский домик, к которому были пристроены две террасы. Эти террасы очень высокие. Из одной из них открывается вид на огород, на луга, поросшие лозняком, на излучину речки Свапы и на синие холмы за нею.  У Жорки выработалась твердая  привычка встречать какой-нибудь поезд или одинокий локомотив, выныривающий в почти невидимой в  зарослях железнодорожной насыпи, рассекающей луг надвое.  Жоркин звонкий лай и грохот колес какого-нибудь поезда вспугивали деревенскую тишину, которая пряталась в заглохших садах  и опустелых усадьбах.  На лай отзывалась деревенская кошка по имени Манька Облигация. И тогда Жорка и Манька могли часами беседовать на террасе друг с другом, пока не заканчивался в блюдечке сухой корм.  Им угощалась Манька.
В деревню Жорку привозили на автомобиле. Езда в нем была для него штукой приятной во всех отношениях. Он переползал с сидения на сидение, где с рук  родных ему пассажиров пытался вглядеться в мелькающие за окнами предметы и немножко поругаться на них, потому что уж слишком быстро те исчезали.

 Жорка в особенности был строг, когда пассажиры выходили из автомобиля, который останавливали возле какого-нибудь магазина, чтобы «затариться» продукцией. Жорка оставался один и стерег собственность с такой героической неистовостью, что прохожие на всякий случай обходили стороной автомобиль, откуда всех поругивал рыжий пес с гривой, бородой и усами льва.