Глобальная культурная революция 2

      В Китае, с начала 1967 года реальная власть в стране также стала переходить в руки военных. В 1967 году начали создаваться новые органы партийной и административной власти, получившие впоследствии название «ревкомов».
      Из 12 провинциальных «ревкомов», организованных в период с августа 1967 по конец марта 1968 года, 9 возглавлялись военными. В других «ревкомах» они заняли должности заместителей председателей.
       В результате их создания фактически был установлен прямой контроль вооруженных сил над основными административно-территориальными единицами.
       В России почти все губернаторы и члены правительства являются бывшими военными и выходцами из спецслужб. После принятия поправок к Конституции, намечается создание Госсовета России, членами которого станут всё те же губернаторы, назначаемые президентом. Дальнейшее разъяснение такого расклада не требует дополнительных доказательств. Конституция станет вне закона, ибо Госсовет получит расширенные права на управление. Чем не маоистское управление?
       Однако в Китае проходит X съезд КПК, с 1 по 24 апреля 1969 г, который закрепил новый политический режим:
1. Первое — положение о новом порядке выборов «путем демократических консультаций». Это означало прямой подбор делегатов на следующие съезды.
2. Второе — право ЦК КПК создавать «некоторые необходимые комплексные и оперативные органы, которые в едином порядке ведут текущую работу партии, правительства и армии». Это — попытка узаконить органы власти типа так называемого «революционного (или пролетарского) штаба».
3. Третье — устав содержал беспрецедентный пункт о наследовании поста председателя КПК. Линь Бяо был объявлен в уставе «продолжателем дела товарища Мао Цзэдуна».

       Главной заботой создателей проекта было закрепление личной власти Мао Цзэдуна. В ст. 2 проекта Мао Цзэдун именуется «великим вождем всех наций и народностей всей страны, главой государства, пролетарской диктатуры, верховным главнокомандующим вооруженными силами страны.
Вождь нации — это звание мало чем уступает титулу императора. «Заместитель Председателя Линь Бяо является близким соратником Председателя Мао и его преемником, заместителем главнокомандующего вооруженными силами страны», — говорится в той же статье. (20)
       Характерно, что в проекте закреплялась не только политическая, но и идеологическая власть Мао Цзэдуна. Его «идеи» объявлялись «руководящим курсом всей деятельности народа, всей страны» (ст. 2). «Основная обязанность граждан КНР — поддержка Председателя Мао Цзэдуна и его близкого соратника, заместителя Председателя Линь Бяо» (ст. 26). В преамбуле проекта имя Мао Цзэдуна упоминалось восемь раз.
       Весь марксизм, подобно шагреневой коже, сужается и преобразуется в нечто иное — маоизм. К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин сохраняют свое место на маоистских знаменах. Их портреты можно увидеть на стенах многих официальных учреждений страны. Но идеология марксизма подменяется идеологией маоизма. Высшим критерием истины провозглашаются исключительно «идеи Мао Цзэдуна».
Никто не может, ссылаясь на Маркса или Ленина, ставить под сомнение маоистские идеи. И наоборот: любой маоистский тезис или установка закрывает дорогу для пропаганды противоречащих им марксистских идей.
       Механизм функционирования маоистской идеологии также преобразуется. Если раньше, еще возможна была осторожная полемика, направленная против тех или иных маоистских установок, то после «культурной революции» даже этот род урезанного демократизма становится невозможным. «Идеи Мао Цзэдуна» священны и неприкосновенны. Их можно только цитировать и восторженно пропагандировать.
Тем не менее после политического крушения каждый может быть немедленно объявлен врагом «идей Мао Цзэдуна». В Китае при Мао не было более опасного обвинения, чем это.
      Мао сам молчит так, как не может одновременно и успокаивать красных бунтарей и одобрять действия их оппонентов.
Совсем как у нас в России, если ты не за существующую власть, значит ты экстремист и подлежишь люстрации.

        Мао вконец запутался.

        В конце 1967 года тактика изменяется, пресекаются действия ультралевых и воодушевляется армия. Расширяется работа по воспитанию новых кадров и ограничивается деятельность по устранению старых кадров. Хунвейбины имеют большие права и должны пройти обучение.
       ЦК, Госсовет, ЦК при армии и группа по развитию культурной революции дали указание всем революционным организациям начать великое объединение. Создавались группы с целью объединения и создания Великого союза, немедленно были восстановлены занятия в школах и начался процесс реабилитации.
        Хотя хунвейбины продолжают злобные выпады против советских специалистов. Однако цифры говорят о многом. Только в течении первого десятилетия существования народной власти в Китае построено более 400 крупных промышленных предприятий:
• 12 металлургических комбинатов,
• 3 завода по производству алюминия,
• 7 заводов тяжелого машиностроения,
• 17 заводов по производству паровых, газовых, гидротурбин и турбогенераторов,
• 100 объектов оборонной промышленности,
       Как писала в то время газета Женьминь жибао «Строительство этих промышленных предприятий сыграло решающую роль в создании в период первой пятилетки фундамента индустриализации Китая. Сам Мао с трибуны 8 съезда КПК заявил, что нужно учится у Советского Союза, у всех братских партий». (20)
В марте 1926 года произошёл переворот, китайской революции был нанесён первый удар, и она потерпела поражение. Началось правление четырёх семей. Их ничто почти не разделяло, а только объединяло – ненасытное обогащение.
Какое сходство конец 2-х тысячных в России совпал с аналогичной ситуацией в управлении государством. Только с небольшой разницей семьи в нашей стране оказались далеко не родственными в генном отношении. Родство оценивалось министерским кругом.
       Ещё в 1927 году ноябрьский пленум ЦК КПК отметил один из главных недостатков имеющего огромное политическое значение. Это то, что весь руководящий актив КПК выходцы не из семей рабочих и даже не из бедных крестьян, а из среды мелкобуржуазной интеллигенции, наиболее радикальные элементы устремились к руководству.
        К тому же в Китае довольно поздно появился пролетариат, как класс и поздно появилось само марксистское учение. Однако главными были отсутствие классового подхода к кадровой проблеме, не урегулируемость классового состава и нарушение ленинских норм партийной жизни, и культ прежде всего.
       Ты можешь быть буржуа и получать свои проценты от капитала — это никто не поставит тебе в вину. Ты можешь допустить злоупотребление властью, присвоить казенные деньги, обогатиться за счет государства. Тебя будут судить, но к тебе будут снисходительны. Ты можешь быть даже уличен в уголовных преступлениях — кражах, мошенничестве, разбое, членовредительстве. Эти преступления заслуживают наказания, но это не самые тяжкие преступления.
        Если кто – то будет спорить, что в России совершается не аналогичная «культурная революция», совершаемая по единому сценарию, то это будет человек, который просто слеп и не видит ничего перед собой.
        Самый тяжкий преступник, которому нет и не может быть пощады, — это человек, выступивший против «идей Мао Цзэдуна». Такого сурового идеологического режима не знало даже европейское средневековье со всеми его религиозными войнами и инквизицией. Прецеденты подобного религиозного фанатизма можно найти, пожалуй, только лишь в китайской истории в определенные периоды.
Таким образом мы достаточно легко доказали, что и Китай, и Россия постепенно скатывается в Средневековье.
        Не только антимаоизм, но и немаоизм насильственно изгонялись из духовной жизни китайского общества. Никаких альтернатив в сфере духовных ценностей у китайца не должно было быть. Выбор один, и выбор окончательный.
С кем же мы имели дело в лице Мао Цзэдуна: со сбившимся с пути марксистом или националистом, позаимствовавшим нечто у марксизма? А также с кем мы имеем дело в руководстве России до банального легко определить.
        Из всех суждений о Мао Цзэдуне, которые нам довелось читать или слышать, самыми интересными нам показались несколько его собственных высказываний: «Во мне заключен дух тигра, и он преобладает, но вместе с ним уживается и дух обезьяны», — писал Мао Цзэдун в письме своей жене Цзян Цин. «Нам надо соединить Карла Маркса и Цинь Шихуана», — говорил он на одном из собраний партийного актива. «Наш коронный номер — это война, диктатура». (21)
По словам Мао, его самые первые политические эмоции были связаны с пробуждением чисто националистических чувств, вызванным «угрозой расчленения Китая», о которой он впервые узнал из брошюры Чэнь Тяньхуа. Речь шла о японской оккупации Кореи и Формозы, о потере сюзеренитета над Индокитаем, Бирмой и другими странами. «После того как я прочитал это, почувствовал тревогу-за будущее моей страны и начал понимать, что долг всего народа — помочь спасти Китай». (21)
Однако, разве утрата установленного цинской династией формального господства над Индокитаем, Бирмой и другими соседними государствами создала угрозу «расчленения Китая»? Ведь эти государства никогда не были собственно китайской территорией. Что же так его взволновало? Судьба народов этих стран или ослабление могущества китайской империи?
       На вопрос Э. Сноу о целях коммунистов в антияпонской войне — думает ли он о возвращении Китаю всех территорий, захваченных Японией, или только об изгнании Японии из Северного Китая — Мао ответил недвусмысленно: «Непосредственной задачей Китая является возвращение всех наших территорий, а не только отстаивание нашего суверенитета до Великой китайской стены». У него уже тогда было своеобразное представление о «наших» территориях. Но и на этом не остановились притязания Мао. Он прямо заявил Э. Сноу, что Китай претендует и на территорию Монгольской Народной Республики… «Когда в Китае победит народная революция, республика Внешняя Монголия автоматически станет частью Китайской федерации по собственной воле». (21)
        Э. Сноу, считал Мао прежде всего националистом, а затем коммунистом и еще в период гражданской войны предсказывал неизбежный конфликт Мао с КПСС и другими марксистско-ленинскими партиями. Эту позицию, в сущности, разделяет и Стюарт Шрам, хотя он и доказывает приверженность Мао Цзэдуна «ортодоксальному марксизму». «Мао, — пишет он, — был националистом задолго до того, как он стал коммунистом или революционером любого разряда». Именно С. Шрам под этим углом зрения рассматривает основные вехи становления идейной биографии Мао Цзэдуна. Сам Мао, вспоминая много лет спустя о начальном периоде своей деятельности, отмечал: «…В нашей партии… говорили, что у меня нет и капли марксизма, а они — стопроцентные большевики». (21)
        Китайцы всегда смотрели на свою страну как на «срединную империю», и это неудивительно. В течение трех тысяч лет своей истории Китай никогда не вступал в контакты с внешним миром на равных началах, в том числе с более развитыми странами. Даже более могущественные, но находившиеся на более низкой ступени социального развития соседи Китая — монгольские и маньчжурские завоеватели — быстро ассимилировались и приняли китайскую культуру. И Мао Цзэдун с полной уверенностью в своей правоте, играя на патриотических чувствах аудитории, неоднократно заявлял: «Новый Китай, народный Китай, должен занять среди народов земли по праву принадлежащее ему место — первое место». (21)
       Менее всего его интересует теоретическая база марксизма — диалектический материализм. Мы не найдем у Мао Цзэдуна никаких мало-мальски серьезных попыток не только разработки, но и популярного изложения проблем философии естествознания, теории познания, логики. Мао Цзэдун никогда даже не задавался целью с фактами и цифрами в руках проанализировать современный капитализм или развитие капитализма в самом Китае. Экономика и экономический анализ всегда составляли «белое пятно» у Мао и маоистов. Теорию классовой борьбы и революции они и не пытались связать с экономическими законами общественного развитии. Пренебрежение подлинной теорией, то есть глубинным знанием действительности, неизбежно вело руководителей КПК к крайне упрощенным формулам.
В сущности, для Мао Цзэдуна вся теория сводилась к нескольким постулатам:
1. противоречия как обоснование необходимости насилия в обществе;
2. партизанская война и крестьянская революция как универсальные способы завоевания власти;
3. стратегия «скачка», «коммунизации», «культурной революции» как путь строительства социализма и коммунизма;
4. военный коммунизм и режим личной власти как реальное воплощение диктатуры пролетариата; неизбежность мирового конфликта и развертывания гражданской войны как единственного пути мировой революции;
5. «промежуточные зоны» и борьба против «сверхдержав» как средства объединения «революционных сил» вокруг Китая и т. п.
        Известно, что в 30-40-х годах в двери Китая непосредственно стучалась антифеодальная, антиимпериалистическая революция. Все это должно было, разумеется, найти отражение в политической линии китайских коммунистов, но не в основах идеологии партии, если она хотела оставаться коммунистической.
        Мао Цзэдун же видоизменил и препарировал саму теорию марксизма-ленинизма, пытаясь приспособить ее для решения тех или иных конкретных задач, выдвигавшихся КПК. В этом, кстати говоря, сущность его высказывания о том, что из марксизма надо «впитывать то, что может сегодня пригодиться нам».
        Нетрудно понять, почему Мао сохранял на своем идейном знамени марксизм-ленинизм и при всех своих амбициях не решался оставить на знамени только маоизм. Это объясняется огромным авторитетом научного социализма в глазах передовых сил КПК, рабочего класса, китайской интеллигенции. Но кроме политических расчетов была, по-видимому, и другая причина, чисто психологическая. Мао в глубине души всегда испытывал неуверенность в себе как в идеологе. Если бы он официально отказался от марксизма, образовался бы абсолютный вакуум в отношении основных характеристик развития современного Китая и всего мирового развития. Можно представить себе, насколько нелепо выглядели бы попытки заменить маоистскими терминами такие ключевые понятия марксизма, как социализм, коммунизм, диктатура пролетариата, общенародная собственность, империализм, колониализм, и т. д. Поэтому Мао шел по пути более чем своеобразного истолкования привычных для нас марксистско-ленинских категорий, понятий, терминов.
        Аналогичная картина и в России, тема Великой отечественной войны, которая касается наших отцов и дедов победивших фашизм, временно укрывается фанерными щитами на Красной площади и ей придается откровенно циничный смысл. Как можно сохранять память о Победе, одновременно изгоняя из памяти населения о социалистической стране, за которую и погибли наши воины. Они воевали не ради возвращения капитализма. Всё это ничто иное как использование Маркса и Ленина в качестве символа маоизма.
        Независимо от символики, которую использовал Мао Цзэдун (новая демократия, диктатура мелкой буржуазии), в конечном счете дело свелось к трактовке традиционной китайской проблемы — взаимоотношения правителя и народа. При этом партия, органы государства, армия, по сути дела, рассматривались в полном соответствии с традициями китайской философии, под углом зрения их роли как инструмента взаимодействия правителя и народа. Правитель разрушает или воссоздает эти инструменты власти в соответствии со своей волей и ради наиболее адекватного их служения намеченным им целям.
«…Человеколюбие и чувство долга, рассудительность и ум — это не то, чем поддерживают государство». «Если, к примеру, желать великодушной и мягкой политикой управлять народом в напряженную эпоху, то это все равно, что без узды и плети править норовистой лошадью». «…Ясно, что человеколюбием нельзя управлять. К тому же народ прочно подчиняется силе и мало может помнить о чувстве долга». «Ведь ума у народа недостаточно, чтобы полагаться только на него, это очевидно. Поэтому-то, возвышая служилых, требовать мудрых и умных, а осуществляя правление, возлагать надежды на народ — все это ведет к смуте; невозможно посредством этого управлять». (21)
         Учитель всего человечества. Об этом не могли мечтать ни Конфуций, ни Будда, ни Христос, ни Карл Маркс. Им мог стать только простой крестьянского сын из китайской провинции, втайне мечтавший стать новым Лю Баном, новым Наполеоном, новым Бисмарком.
        Обобщим наши представления о фигуре Мао Цзэдуна как идеолога и политика. Мы уже приводили его сакраментальную фразу: «Нам надо соединить Карла Маркса и Цинь Шихуана». Эта фраза, пожалуй, дает путеводную нить для выводов о бывшем идеологическом и политическом лидере Китая.
Хотя, он и проявил себя как человек смятенный, неуверенный, непоследовательный и подверженный постоянным колебаниям и, в современном смысле, малообразованный. Он как будто бы шел по шаткому льду: шаг вперед, два назад, два вперед, шаг назад. Он провозглашал какой-то теоретический постулат, превращал его в политическую установку, торопился претворить ее в жизнь, а затем быстро откатывался назад. Как только выяснялось, что она не дала желаемого результата — отвергалась большинством в партии, не принималась массами, приводила к падению производства, престижа страны или самого автора идеи и т. д. Мы уже имели случай наблюдать за этими колебаниями при подходе Мао Цзэдуна к тем или иным вопросам экономической, политической, социальной теории и практики КПК.
Мы видели огромную амплитуду колебаний в подходе к вопросам экономики социализма, особенно роли товарного производства, в оценках значения советского опыта для Китая.
         Такую же картину мы наблюдали и в отношении самих основ его мировоззрения. Он испытывал колебания даже в вопросе о пригодности марксизма вообще в условиях китайского общества. Соотнесение значимости марксизма и тех или иных китайских школ теоретической мысли было неясно ему самому. Мао Цзэдун постоянно возвращался к вопросу о значении национальных традиций для Китая, тех или иных классических произведений для воспитания китайских коммунистов и всего китайского народа.
         Постоянные идеологические колебания Мао Цзэдуна особенно ясно обнаружились в его практической деятельности. Начало «культурной революции» как будто бы показывало намерение ее инициаторов полностью заменить существовавшие институты политической системы другими институтами. Выражалось недоверие ко всем представительным формам правления, а также к партии, к государственному аппарату, общественным организациям.
         Одна армия оставалась вне институциональной критики. А какие органы создавать взамен? Это и было неясно. Шел какой-то поиск с неопределенными целями, как будто человек бросается вплавь в реку, но не ведает, к какому берегу плыть.
         Аналогичные шатания и мотания мы наблюдаем в современной России. Разрушили социализм и социалистический образ производства, но не создали ничего нового взамен, чтобы поднять промышленную экономику. Всё то же топтание на месте за счёт потенциала старой модели, которая позволила провести индустриализацию и за счет которой функционирует военно – промышленный комплекс. Что будет впереди неизвестно и поэтому начинаются дацзыбао уже нового президента России, о «долгом государстве Путина». Почему долгом? Да потому, что нет программы и нет перспективы у этой глобализации. Потому, что она не вписывается в диалектическое развитие, в космическое развитие.
         В Мао Цзэдуне как в личности был заложен в первую очередь политик, во вторую — военный и только в третью очередь — идеолог. Эмоциональные побуждения шли впереди трезвых теоретических расчетов.
          В результате — провал за провалом: ни «коммуны», ни «культурная революция» не преодолели бюрократизма, различий в политическом и социальном положении разных категорий партийных, государственных, военных работников и в целом не привели к осуществлению идеалов военного коммунизма армейского типа, о возврате к которому мечтал Мао Цзэдун. Страна стала другой, время стало другим, задачи стали другими, чем в яньаньский период или в период гражданской войны.
Мао Цзэдун еще в 30-х годах понял, что он может преуспеть как политический руководитель лишь при условии, если сумеет выступить одновременно в роли крупного идеолога, способного наметить пути экономического и социального возрождения Китая.
         И даже тогда, когда предлагаемые им идеи оказывались явно ложными или неэффективными («скачок», «коммуна», «культурная революция»), их общая внешняя направленность на преодоление вековой отсталости, на обеспечение новой роли Китая давала Мао Цзэдуну в глазах широких масс в самом Китае индульгенцию: недостаточность, неэффективность и даже бесчеловечность средств, оправдывались величием целей.
         Подобное, создает подобных. Современная Россия является аналогом такого хождения по кругу.
        Человек, который в глазах миллионов китайцев пытался вновь воссоздать утраченный «золотой век», построить коммунию, близкую к идеальному древнему обществу «датун», наверное, заслуживал их уважения, даже если его усилия были тщетными. В конце концов, может быть, виноват был не он сам, а плохие помощники, которые его окружали, да и вся многомиллионная масса, которая не вполне понимала гениальные предначертания «великого кормчего», учителя и вождя. Не правда ли, знакомая картина?
        Появление вождя такого типа едва ли можно признать случайным. Карл Маркс и Фридрих Энгельс еще в прошлом веке указывали на мелкобуржуазных вождей подобного рода, которые нередко примыкают к коммунистическому движению, эдакие рыбы – прилипалы. Которые пользуются случаем одновременно и силы не тратить и быть сытыми, присосавшись к брюху хозяина.
Агрессивный антисоветизм с известной целью насаждается «сверху». При поддержке государства снимаются фильмы и передачи, пишутся книги, осваивается Интернет. Потребитель всегда должен помнить: что бы ни происходило, какие бы ни возникали проблемы, главное – это то, что уже нет проклятого Советского Союза.

         Антисоветизм как новая «идеология» Китая и России.

        Накал идиотизма все увеличивается, в своем желании порвать с советским прошлым и очернить его посильнее, в герои записываются уже явные преступники и убийцы собственного народа. Так кто же сейчас в моде? Рассмотрим несколько фигур.
Адмирал Колчак, который ради собственного высокого поста, запустил в Россию интервентов и активно продвигал политику белого террора. Это красный террор можно осуждать, а вот белый теперь в самый раз. Колчаку устанавливается памятник в Иркутске, в его честь снимается фильм. А ведь он до сих пор официально является военным преступником, не смотря на его успехи в стихосложении и исполнении музыкальных произведений.
Следующим в списке «героев» идет соратник Колчака – атаман Семенов. Не буду касаться их личных взаимоотношений, но коснусь того, что Семенов виновен в массовых казнях гражданских и военных лиц в Забайкалье. Затем сотрудничал с японскими фашистами по части создания белоэмигрантских диверсионных групп для заброса на территорию СССР. Он так же по сей день является военным преступником, но различные казацкие и церковные организации активно пытаются его оправдать, установить памятники в его честь, включить его в список «Великих людей Забайкалья».
Очередной «Херой», это атаман Краснов. Сотрудничал с Германией еще в годы Гражданской войны, а позже открыто служил у нацистов. Считается военным преступником, но при этом ему установлен памятник на Дону, имя его активно героизируется в националистических, монархических и казацких кругах.
Еще один «бравый защитник русского народа» это генерал Власов. Сначала служил у большевиков, но в 1941 году переметнулся на сторону нацистов, откровенный предатель, создатель РОА, пособник врагов собственного народа. Очередной военный преступник, которого изо всех сил пытаются реабилитировать, даже в либеральных кругах. О нем пишут книги, статьи, странно, что еще не установили памятник, но это, я думаю, впереди.
И, наконец, финский маршал Маннергейм. Был генералом еще в старой Русской армии времен Первой мировой войны. А вот во времена Второй мировой поддерживал блокаду Ленинграда с севера, виновен в смерти ленинградцев, советских граждан. И в этом же городе и в Ульяновске, ему устанавливается памятная доска! Да, позже ее пришлось снять, но сам факт, что до такого поступка додумались и опустились, вызывает шок.
           И не надо кричать о том, что раз большевики тоже устраивали террор, убивали белых, значит они ничем не лучше. Большевиков поддержало большинство населения, большевики не просили правительства других стран прислать им на помощь иностранные легионы, не давали им грабить страну, не служили иностранным государствам. Большевики собрали Россию заново и сделали такой мощной, какой она еще не была.
          Некоторые провокаторы могут сказать, что в РККА тоже служили иностранцы. Это так, но это были те, кто уже проживали, работали и служили на территории еще царской России и добровольно пошли в Красную армию по идеологическим соображениям. А поляки, финны и латыши были подданными Российской империи, логично, что они находились здесь. Вступали в Красную армию бывшие военнопленные и тоже добровольно. Они растворялись в общей массе красноармейцев, не грабили нашу страну и ничего из нее не вывозили. А многие из них приняли советское гражданство и остались тут жить. Так что разница с белыми есть и значительная.
          Поэтому нужно очнуться от зимней спячки и начать думать собственной головой, мыслить критически, рефлексировать, не воспринимать на веру все, что льется в уши и мозг.
          Пройдет время, уйдут, к сожалению, последние ветераны войны, потом оставшиеся поколения советских людей. И если все останется так же как сейчас, то всех вышеперечисленных и всех их соратников с радостью реабилитируют.
          Если еще 2-3 поколения будут воспитаны на современных ориентирах, то произойдет настоящая катастрофа! Да и страны Запада с радостью подковырнут Россию за реабилитацию разнообразных нацистов и фашистов. У нас ведь сейчас модно призывать каяться за «советские грехи». Вот всех таких «призывателей» потом заставят каяться уже за их собственные грехи. Люди не думают даже на два шага вперед и пилят сук, на котором сидят. Все это печально.
А что касается тех, кто ровняет коммунизм и нацизм, то у них проблемы либо с головой, либо с совестью. Либо они законченные идиоты, либо законченные лицемеры, третьего не дано!
          Тем, кто припоминает большевикам Брестский мир и обвиняет их в предательстве, советую сначала разобраться во всех нюансах этого вопроса, вспомнить, что сами же большевики аннулировали это соглашение в ноябре 1918 года и что раздираемой конфликтами стране нужна была короткая передышка. Да, были допущены ошибки, Троцкий неверно оценил обстановку, вмешался фактор независимости Украины, но в итоге был сделан такой шаг назад, чтобы потом можно было сделать два шага вперед. К военной и политической катастрофе страну привели царский режим и бесполезное Временное правительство, а не большевики, им потом пришлось разгребать завалы. Так что, какие бы бредни кто не придумывал, они все так же остаются бреднями без доказательств и логики.

              Революция продолжается.

        Для течений различного социализма, независимо от того, носили они название анархизма, троцкизма или других «измов», всегда была особенно характерной вера в насилие и культ вождя или в выдуманную теорию демократии, которой никогда и нигде не было. Сторонники этих течений уповали только на силу даже при решении чисто хозяйственных проблем.
        А для абсолютного насилия нужна и абсолютная власть, нужен культ вождя, диктатор, наделенный абсолютными полномочиями. Вот почему личные амбиции играли колоссальную роль во взглядах и Бакунина, и Троцкого, и других мелкобуржуазных идеологов. Ф. Энгельс писал о стремлении Бакунина поставить пролетарское движение на службу своему раздутому честолюбию и эгоистическим целям. Он подчеркивал, что такие люди под предлогом завоевания господства рабочим классом стремились захватить господство для самих себя.
       Лидера такого типа, как Мао Цзэдун, можно было бы назвать в его честь маоистским типом современного радикал-националистического лидера.
Не исключено, что история освободительного движения в других районах развивающегося мира еще не раз будет выдвигать на историческую арену подобных руководителей. И если перефразировать приводившееся выше изречение Мао Цзэдуна, то можно сказать, что он соединяет в своем лице вовсе не Карла Маркса и Цинь Шихуана, а скорее всего этого последнего и Троцкого. Национализм, самовластие, реакционный социальный утопизм, культ насилия — вот опознавательные особенности Мао как политического вождя.
       В течение периода, предшествовавшего XI съезду, и после его окончания по всему Китаю продолжаются чистки и расследования. Политическая обстановка во многих районах долгое время оставалась весьма напряженной.
       Разгромив оппозицию, китайские руководители приступили к постепенной замене руководства на провинциальном уровне.
        И опять спускаемся в нашу родную Россию. Не правда ли, опять вырисовывается знакомая картина по замене неугодных либеральной власти губернаторов, мэров, руководителей ещё государственных предприятий, пока государственных!
        В течение первого года после смерти Мао Цзэдуна новые первые секретари были назначены в 12 из 26 китайских провинций и в двух автономных районах.
Хотя ЦК КПК был создан недавно (в августе 1977 г.), уже пять его членов успели исчезнуть. Едва ли не главным обвинением по адресу изгоняемых людей является их участие в кампании против Дэн Сяопина.
       Одной из острых проблем внутренней борьбы в среде нового руководства КПК стала проблема отношения к прежним хунвэйбинам, особенно к тем, которые во время «культурной революции» совершали зверства. Эти молодые люди успели подрасти, и даже сейчас их фракционная борьба еще не вполне закончилась. Многие местные партийные руководители не осмеливаются трогать подпольные организации.
Поначалу сообщалось, что «герои» «культурной революции», которые унижали, бросали в тюрьмы, линчевали «старую гвардию», будут сурово наказаны. Так происходило в ряде провинций. 3 декабря 1977 г., например, на большом обличительном митинге в Ухани, в провинции Хубэй, были приговорены к смерти и тут же казнены бывшие хунвэйбины — сторонники «банды четырех».
Как указывалось, в сообщении, «все с возмущением заявляли, что эти «тухлые яйца», действуя под крылышком «банды четырех», более десяти лет выступали против народа, выступали против социализма. У них были свои программы, свои планы, свои организации. Они повергли Ухань в состояние хаоса и приложили руку ко многим сферам, саботируя революцию и производство и совершая разного рода злодеяния, вызывая тем самым глубокий гнев масс». (21)
Новые руководители КПК усиленно заняты сейчас инвентаризацией идейного наследия Мао и тщательным отбором тех положений и установок, которые отвечают, по их мнению, требованиям сегодняшнего дня. Полностью сохраняя Мао Цзэдуна как символ идеологического единства партии, они в то же время ищут способ опереться на некоторые из его установок, замалчивая и опуская другие или давая им совершенно новое толкование, не отвечающее их действительному смыслу. Но при всем том нельзя не видеть, что маоизм по-прежнему остается источником самого острого столкновения сил, позиций, мнений в КПК.
         Маоизму уже становится тесно в своей стране и Китай представляют, как центр мировой «революции». Хунвейбины прямо говорят, что скоро мы будем маршировать по улицам Москвы, Лондона, Вашингтона и Парижа.
        Обратите внимание на китайских туристов в указанных городах. Туристы ли они? Все города заполонены китайцами!!!
        Может быть это только заявления? Вот газета Пекинского университета от 21 октября 1966 года. «Мы солдаты Мао и хотим установить новый порядок в Китае и во всём мире. Уничтожим американский капитализм и советский ревизионизм. Наша революция охватит весь мир и над ним будет развиваться красное знамя МАО». (21)
Это уже программа, внешнеполитическая хунвейбинов. Она отражает официальную политику Китая. Китайский философ Шан Ян создал концепцию войне «если бедная страна, бросит все свои силы на войну, то она станет сильной и могучей. И наоборот если страна богата и не с кем не воюет, то она со временем станет слабой». «Если войну можно уничтожить войной, то позволительна война, если убийства может уничтожить убийством, то не возбраняется убийство».
(21)
        Какое поразительное сходство между мыслями, высказанными 2500 лет назад и в 60 – х годах прошлого столетия «если возникнет третья мировая война – это плохо. Но в огне термоядерной войны окончательно погибнет капитализм. Это хорошо!». (21)
        Может быть именно в этом нужно искать китайские компромиссы. 300 лет назад в 1676 году посол русский Спафарий, прибыл в Пекин с аккредитивными письмами. Ему было поручено совершить традиционную церемонию.: три раза встать перед императором на колени и трижды коснуться лбом пола. Когда посол попросил объяснить этот обычай, то ему сказали «своему императору передайте, что на небе есть только один бог, так и на земле есть только один бог в центре земли, в Китае, а вокруг него все остальные государства расположены». (21)
Для этого нужно вспомнить и недавнее изречение Мао «Легендарный герой победит страшного тигра, он страшен только внешне потому, что он бумажный (это США). Сейчас никто уже и не боится бурого медведя (СССР), ни гималайского медведя (Индия) потому, что золотая обезьяна (Китай) – умнее их всех и всех покорит». (21)
         Внешняя политика соответствует её внутренней и имеет одни и те же корни и переплетается с ней. Она выражается в стремлении установить своё влияние и свой контроль над всеми государствами, установить гегемонию, усилить международную напряжённость и разжечь малые войны. И всё это ради того, чтобы столкнуть США и СССО лбами и сидеть в стороне и наблюдать за этой схваткой.
Они ничего не поменяли с той поры!!!

             Диктат Китая.

         Произошло очередное перевоплощение. Ленинская политика мирного сосуществования признана ошибочной и квалифицируется как предательство и является антимарксистской и антиленинской. Однако пройдёт совсем немного времени и этот принцип вновь потерпит изменения.
25.10.1968 г временно поверенному США будет вручены письма о возобновлении китайско – американских переговоров. Где говорится, что, руководствуясь пятью принципами мирного сосуществования китайское руководство предпринимает максимум усилий для развития дружественных отношений.
В это же самое время в Китае печатаются новые карты и на них к Китаю отнесены: МНР, Вьетнам, Корея, Бирма, Тайланд, часть территории Индии и России и некоторые филиппинские и японские острова.
        Всё направлено к одной цели, оторвать национально – освободительное движение от СССР и всего социалистического содружества и, если удастся противопоставить их.
         Главный огонь постепенно и планомерно и сосредоточенно направляется против СССР. Мао заявил тогда: «всё живое имеет голову, СССР- глава мирового социалистического лагеря, КПСС – глава мирового коммунистического движения. Бей по голове, остальное развалится само собой». (21)
Достаточно сказать, что идеологией Мао прикрываются сейчас все ее непримиримые противники. Они настаивают на том, что каждая дает самое ортодоксальное истолкование его идей, обвиняя друг друга в явном ревизионизме. И среди нынешних высших руководителей КПК нет единства по вопросу об оценке идейного наследия Мао Цзэдуна и в особенности «культурной революции».
        Несомненно, внешняя политика в период большого скачка была поставлена на службу определенным политическим задачам. Её цель - прекратить любую возможность политических контактов с внешним миром. Остриё этой политики было направлено против СССР и стран содружества. Ухудшение отношений с этими странами должно было помочь маоистам сломить сопротивление внутри партии и государства. Однако китайскому руководству в то время не удалось разработать новый тактический ход в области внешней политики и международных отношений.
Культурная революция не принесла ничего нового китайскому руководству, так и не удалось преодолеть внутренние противоречия и разработать единую стратегию. Поэтому внутри партии развернулась острая борьба.
       И война во Вьетнаме и полёты американской авиации обостряли и без того эту борьбу. В конце марта 1965 года во Вьетнам Китай был готов отправить свой контингент, но другая группа политических соперников внутри партии была против этого и выступала за восстановление отношений с СССР. Дэн Сяопин призвал к серьёзной работе по достижению единства внутри партии и поддержания международной напряжённости везде и всюду. Вместе с тем сам Китай старался быть обособленным и не ввязывался в международные конфликты, выступать как самостоятельная сила, как центр международного революционного движения.
СССР представляется как препятствие. 
       Этим, прежде всего является его целеустремлённость, ясная политика, успехи, международный авторитет и престиж. Поэтому следует подорвать его авторитет, поколебать к нему доверие. Народы верят ему, нам нужно внести сомнение в эту веру. Одновременно запускаются жизненные тезисы «бедность есть добро», «В промышленности нужно стремиться к высоким показателям, а в жизни к низкому уровню». (21)
        Пекин захлёстывает волна антисоветских демонстраций и из него выезжают первые семьи советских дипломатов. С гневным протестом выступили практически все коммунистические партии по всему миру. Радовались только враги. Макс Френкель заявил по телевидению США: «Мы должны поблагодарить председателя Мао за то, что он разрушил гигантский китайско – советский монолит, который нам не предвещал ничего хорошего. Сенатор Джексон заявил: «Мы не должны делать ничего, что могло бы сблизить русских и китайцев, самое ценное, что мы имеем, - это раскол между СССР и Китаем. Информационные центры США получают инструкции использовать все возможности для укрепления позиций сторонников Мао, потому что в интересах США чтобы Мао со своей группой осталась у руководства страной, ибо их деятельность направлена против СССР».
 (21)
         Свыше 200 антироссийских провокаций, 2 тысячи нарушений на государственной границе и это только за 1967 год.
        В 1968 году мы впервые услышали слово социал – империализм, относящийся к СССР.  Это стало началом перехода Китая на капиталистические рельсы. Наступление этого периода ознаменовала провокация на острове Даманский. После 9 съезда КПК во внешней политике Китая начинают происходить перемены, начался возврат к общепринятым нормам международных отношений. Китаю нужно было выйти из изоляции и руководство Китая поняло, что по развязыванию пограничных конфликтов они дошли до опасного предела, когда не Китай, а США будет сидеть на горе и наблюдать за схваткой тигров.
        В отношении социалистических стран начинает применяться строго дифференцированный подход и отношение этих стран к СССР станет критерием отношения к ним Китая.
        Ещё не заглохло эхо выстрелов на Даманском, а Китай начинает активизироваться на Африканском континенте и Ближнем Востоке. Где усилия направляются на то, чтобы не допустить ослабления напряжённости, ибо ликвидация очага приведёт к улучшению международной обстановки. Война да, но подальше от Китая. В отношении национально – освободительного движения китайская политика была единая – оторвать от СССР и создать широкий фронт против главной антиимпериалистической силы современности – СССР.
Однако абсолютного большинства им так и не удалось завоевать, и они резко изменили тактику, предприняв попытку проникнуть в коммунистические партии и захватить их изнутри.
         Шанхайская газета пишет: «Чтобы добиться мирового господства американские капиталисты и советские ревизионисты строят планы нападения на социалистические страны и их разгром. Поэтому вывод один в современных условиях – это война. Обе державы готовятся к войне, чтобы разделить мир на сферы влияния и установить своё господство. Напасть на пролетариат и трудовой народ в колониях и поработить их. Мы должны быть готовы к большой войне, к ядерной войне». (21)
В 1970 году гонконговские газеты сообщили о передвижении китайских войск в провинциях, граничащих с СССР, об усилении военной подготовке, и компании по созданию стратегических запасов и строительства подземных сооружений.
В Пекине изменили социалистическому содружеству и взяли курс на капитализм.
Зачем нужна была революция?
Китайские императоры стремились увековечить своё имя, и они уничтожали своих противников при жизни и всех, кто мог бы ими быть после их смерти. Мао не император, но он не может думать иначе, ибо всю свою жизнь он шёл к этому.

            Внутренние противоречия Китая.

          В 1971 году началась новая эра Китая и началась она с визита президента США. Начались служебные поездки, а затем обмен стратегическим товаром. Затем Пекин с тайным визитом приезжает советник президента США Киссинджер. Проведённый в обстановке абсолютной секретности десятый съезд КПК вновь подтвердил антисоветский курс и был узаконен компромисс между различными группировками внутри китайского руководства.
          Состоявшийся одиннадцатый пленум подтвердил, что народы Азии, Африки и Латинской Америки являются главной движущей силой мировой революции и основная борьба, есть борьба против СССР и принятие всеми государствами идеи Мао.
Как исправить в короткое время ущерб, нанесенный политикой Мао Цзэдуна? Какой должна быть программа развития Китая, его ориентация на длительную перспективу? Пока бросаются в глаза две главные идеи нового руководства страны: твердого порядка и модернизации.
Хуа Гофэн пришел к власти под лозунгом — твердого порядка. Именно этот лозунг явился поначалу основной платформой и главным капиталом нового руководства страны. Не разобщение, не стимулирование «классовой» борьбы внутри партии, а всеобщий порядок, дисциплина во всех сферах жизни — вот что предлагает Пекин партии и стране. Правда, эта установка внешне заимствуется из того же идейного источника, что и прежние идеи «всеобщего беспорядка в Поднебесной». (20)
И победители, и побежденные, и те, кто чинит «заговоры», и те, кто их подавляет, начинаю клясться в верности одному и тому же знамени. Пятая сессия ВСНП закрепила лозунг экономического и военного строительства. Ключевой программой в осуществлении «четырех модернизаций» является экономический план развития на 1976–1985 годы, основные положения которого были одобрены этой сессией.
        Из доклада Хуа Гофэна мы получаем довольно высокие темпы развития как промышленности — 10% в год, так и сельского хозяйства — 4–5%. Хуа Гофэн сообщил, что, согласно положениям плана, КНР должна произвести в 1985 году 400 млн. т зерна и 60 млн. т стали.
Он, однако, не объяснил, каким образом намечается достижение столь высокого роста производства. Даже если учесть, что в основу плана положены завышенные оценки текущего производства, для достижения таких показателей требуются более высокие темпы прироста. Не случайно в последнее время эти планы пересматривают в сторону занижения показателей.
        Хуа Гофэн заявил о необходимости планомерного пропорционального развития, составления для этого комплексного баланса, конкретизировал требование осуществления принципа распределения по труду, рекомендовал использовать премии, сдельную оплату труда. Хотя там же в докладе он такие поддерживает догмы маоизма, как принцип «политика — командная сила». 
По завершении сессии ВСНП китайская печать снова сосредоточила внимание на продолжении дискуссии относительно путей осуществления «четырех модернизаций». Выдвигая новые установки в хозяйственной области, руководители Китая настойчиво доказывают, что они не являются повторением осужденной «ревизионистской» практики в Самом Китае, и тем более — советского опыта.
        В основе китайского подхода к данной проблеме лежит представление о том, что в социалистическом обществе имеются противоречия между производительными силами и производственными отношениями, между надстройкой и экономическим базисом.
       «Развитию производительных сил соответствует та часть производственных отношений, которая не соответствует производительным силам, и та часть надстройки, которая не соответствует экономическому базису.  Интересная постановка вопроса по принципу «где у палки начало и где конец». А дальше продолжают, чтобы мы, взявшись за классовую борьбу как за решающее звено, продолжали революцию в области надстройки для приведения ее в соответствие с экономическим базисом, продолжали революцию в области производственных отношений для приведения их в соответствие с развитием производительных сил, всемерно развертывая техническое новаторство и техническую революцию, быстро развивая производительные силы с целью создания все крепнущей материальной базы социалистического, политического и экономического строя». (21)
Можно согласиться с Хуа Гофэном в том, что в китайском обществе действительно имеются противоречия: между базисом, в основе которого лежит государственная собственность на орудия и средства производства в городе и кооперативная — в деревне, и надстройкой, которая была деформирована в последние годы под воздействием личной власти Мао Цзэдуна, что привело к волюнтаризму и произволу в экономической и социальной политике.
Имеются серьезные противоречия между формами и методами руководства экономикой в целом, между отношениями на производстве и требованиями его эффективного развития.
        Фактическая ликвидация механизма планирования в экономике КНР, руководство предприятиями через систему военизированных парткомов означали отказ от социалистических методов управления экономикой, основанных на научном подходе, требующих компетентных людей, делового анализа. Параллельно с ликвидацией плановых начал резко упало также использование социалистических форм материального стимулирования на производстве, а также участие самих рабочих в управлении. Отсюда можно видеть, что объективная потребность развития экономики требует восстановления подлинно социалистических принципов руководства производством.
        Коренная задача революции в области надстройки на предприятии, по мнению Хуа Гофэна, заключается в том, чтобы в ходе ожесточенной борьбы между двумя классами, двумя путями и двумя линиями осуществить «укрепление диктатуры пролетариата в низовых организациях». Для достижения этой цели необходимо проводить «революционную линию Председателя Мао Цзэдуна» на предприятиях, «вооружать людей идеями Мао Цзэдуна» и всемерно содействовать революционизированию сознания людей. Трудно понять, чем это отличается от тех установок, которые проповедовались в период «культурной революции».
Дацинские нефтепромыслы рассматриваются как образец для всех предприятий страны. В чем видит Хуа Гофэн их особенности? В Дацине, по его мнению, вырос и закалился революционный отряд людей типа «железного человека», воспитанного на идеях Мао Цзэдуна. Этот отряд отличает революционность и самоотверженность, способность доведения любого начатого дела до конца, непоколебимая воля в преодолении всевозможных трудностей. Самое ценное и самое волнующее у дацинцев — «переносить грузы на плечах при отсутствии механизмов», «начать революцию с пятью лопатами», и 10 «не», то есть не бояться трудностей; не бояться смерти; не гоняться за личной славой; не гоняться за выгодой; не обращать внимания на условия труда; не обращать внимания на продолжительность работы; не считаться с вознаграждением; не считаться со своим служебным положением; не ограничиваться кругом своих обязанностей не считаться с тем, «фронт» это или «тыл».
Какой же это дух? — спрашивает Хуа Гофэн и отвечает: это дух беззаветного служения революции. (21)
        Дальнейшие высказывания Хуа Гофэна оставляют еще меньше сомнений относительно направленности всей компании вокруг опыта Дацина. Главное в этом опыте то, что он перенес в промышленность методы, применяемые в армии, опыт проведения политической работы в НК. «Таким образом сформировалась промышленная армия, в высшей степени революционизированная, красная и квалифицированная… Дацинцы — это именно развитие в социалистической революции и социалистическом строительстве кипучей энергии, того революционного энтузиазма и того духа самоотверженности, которые были у нас в годы революционных войн». (21)
Итак, главное в экономической политике — это установка на революционный энтузиазм и самоотверженность. Но ради чего? Повышения производительности труда и уровня жизни народа или милитаризации? Хуа Гофэн явно отдает предпочтение последней.
        В противовес установке Мао Цзэдуна в период «большого скачка», «народных коммун» и «культурной революции» рассматривается Хуа Гофэном проблема темпов индустриализации и социалистического строительства в Китае. По его словам, именно Мао «много раз указывал на необходимость за не очень длинный исторический период превратить Китай в великую современную социалистическую державу».
Хуа Гофэн говорит, что Чжоу Эньлай выдвинул на сессии ВСНП четвертого созыва задачу модернизировать сельское хозяйство, промышленность, оборону, науку и технику и к концу столетия превратить Китай в могучее социалистическое государство, ссылаясь на указание Мао Цзэдуна. Мы анализировали эволюцию, которую проделал Мао в этом вопросе после VIII съезда КПК, и могли убедиться, что шла она как раз в противоположном направлении — в направлении скачкообразного развития и форсированного строительства не социалистического, а уже «коммунистического» общества.
         Какие же уроки предлагает извлечь Хуа Гофэн? Главный урок состоит в необходимости правильно претворять в жизнь «революционную линию Председателя Мао Цзэдуна». Необходимо, чтобы «воспрянул революционный дух у кадровых работников и широких масс». Необходимо высоко поднять «красное знамя Дацина».
Идеология «скачка» и «культурной революции» должна при таком подходе уступить место действительно социалистическому взгляду на методы руководства экономикой.
Особенно настоятельно новые китайские руководители рекомендуют перенесение военных методов в сферу управления экономикой, а также участие армии в производственной деятельности и в работе среди масс.
В 1964 году Мао Цзэдун говорил: «Есть два кулака и один крестец: сельское хозяйство — один кулак, оборонная промышленность — другой. А чтобы наносить удары кулаками, надо иметь сильный крестец. Отрасли промышленности являются этим крестцом». (21) Е Цзяньин призывает «непрерывно усиливать оборонную мощь», мотивируя это существованием империализма и «социал-империализма», под которым имеется в виду Советский Союз. Вопреки господствовавшим в последние годы жизни Мао установкам на народ как на решающую военную силу, Е Цзяньин делает упор на модернизацию обороны. «Без мощной современной промышленности не будет в достатке современного вооружения, средств сообщения и транспортировки, средств разведки, не будет развитой системы связи и управления, не будет современной национальной обороны. Нам обязательно надо ускорить развитие основных отраслей промышленности с упором на производство стали, чтобы создать опору для нашей оборонной промышленности, добиться большого ее прогресса». (21)
О чем свидетельствуют названные выступления высших руководителей Китая? Они говорят и о том, что препятствием на пути этого поиска остается преемственность идейного наследства Мао Цзэдуна. Пожалуй, несколько более свободно и раскованно излагают свое представление о новом подходе к экономической политике Дэн Сяопин и в особенности многие специалисты по экономическим вопросам из числа работников Госплана КНР, министерств и ведомств, научных учреждений. Для Дэн Сяопина характерно следующее высказывание, сделанное им во время встречи с генеральным директором европейской организации по ядерным исследованиям Д. Б. Адамсом. Он сказал, что цель развития науки и техники в Китае заключается в том, чтобы к концу XX века приблизиться к мировому уровню, чтобы известные отрасли промышленности догнали этот уровень, а отдельные отрасли — перегнали его. Чтобы достичь указанной цели, необходимо признать свою отсталость. «Лишь таким путем мы можем двигаться вперед. Мы должны прилежно и добросовестно учиться, перенимать все передовое в науке и технике, причем открывать новые формы учебы». (20)
        В то же время, рассматривая практические вопросы о темпах, строительства социализма, Госплан Китая предлагает ряд мер по их ускорению, основанных на учете объективных закономерностей социалистического строительства. К числу этих мер авторы статьи относят: хорошо урегулированные взаимоотношения между промышленностью и сельским хозяйством, а также между различными отраслями промышленности и между различными отраслями сельского хозяйства; сочетание развития промышленности в центре и местной промышленности; проведение принципов трудолюбия и бережливости; правильное регулирование накопления и потребления; забота о росте производства; улучшение жизни народа; внедрение передовой техники; развертывание технического новаторства; твердое проведение социалистического единого планирования; серьезное налаживание комплексного балансирования. Социалистическая экономика, пишут авторы статьи, в корне отличается от капиталистической тем, что она является плановой. Госплан выдвигает как первоочередную задачу создание самостоятельной целостной системы промышленности и всего народного хозяйства, обеспечивающей независимость страны в политическом отношении.
         Хотя здесь и воздается должное всей политической фразеологии, идущей от Мао Цзэдуна, но содержится больше реализма в подходе к хозяйствованию, который, по-видимому, отражает современную практику плановых органов, активизирующих свою работу.
         Показательно, что эта дискуссия разгорелась вскоре после реабилитации Дэн Сяопина, который всегда был известен как сторонник осуществления социалистического принципа материального стимулирования общественного производства. Можно только пожалеть, что китайские экономисты не вправе включить в качестве объективного материала для анализа этого и других вопросов опыт социалистических стран, которые широко разработали механизм материального стимулирования производства и распределения по труду в соответствии с требованиями социалистического производства и интересами всех трудящихся.

        Модернизация в области науки, новым руководством КПК.

       В своем докладе на сессии ВСНП Хуа Гофэн говорил, что для ускорения развития науки, просвещения и культуры, для строительства могучей современной социалистической державы огромное значение имеет полное выявление роли интеллигенции. «Абсолютное большинство нашей интеллигенции горячо любит партию и дело социализма и поддерживает революционную линию Председателя Мао Цзэдуна», — говорил Хуа.
       Утверждая, что «четверка» клеветнически называла широкие массы китайской интеллигенции «девятыми поганцами», он выдвинул задачу продолжать ширить и укреплять ряды интеллигенции из рабочего класса, чтобы создать большое количество первоклассных ученых, инженеров, профессоров, преподавателей, врачей, литераторов, деятелей искусства, журналистов и марксистов-теоретиков. Он поддержал курс «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ» как основной курс, обеспечивающий «расцвет социалистической науки и культуры нашей страны».
         Хуа Гофэн отмечал, что не следует требовать абсолютного совершенства и безупречности при проведении курса «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Требовать абсолютного совершенства и безупречности, требовать, чтобы золото было чистым золотом, человек — совершенным, безупречным человеком, есть проявление метафизики.
По словам Хуа Гофэна, «четверка» всеми силами противилась установленному Председателем Мао Цзэдуном курсу «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ», «ставить древнее на службу современности, а зарубежное — на службу Китаю», насаждала фашистский деспотизм в культуре и политику запретов. Она опечатала, говорил Хуа, все наши лучшие фильмы, выпущенные до «великой культурной революции», и все прогрессивные зарубежные фильмы, изгнала из театра великолепные исторические и традиционные пьесы, умертвила множество жанров местного театрального искусства, песен и танцев различных национальностей, много драм, а также прекрасных произведений китайского и зарубежного музыкального искусства, прекратила издание замечательных произведений китайской и зарубежной литературы, распустила общественные научные и культурные организации, произвольно наложила запрет на книжный фонд.
Как же обстоит дело с осуществлением на практике лозунга модернизации науки? В марте 1978 года в Пекине было созвано всекитайское совещание по науке. 25 марта «Жэньминь жибао» и «Гуанминь жибао» поместили сообщение с фотографиями о выступлении на этом совещании с «важной речью» Хуа-Гофэна. Он заявил о наличии пяти возможных путей модернизации капиталистического и империалистического, ревизионистского и социал-империалистического, отвергаемых Китаем, и «социалистического», которого Китай собирается придерживаться. В ходе обсуждения, говорилось в информации, выступавшие подчеркивали необходимость повышения научно-культурного уровня китайской нации, «развенчания предрассудков, раскрепощения сознания, преодоления ложного чувства собственной неполноценности, искоренения самоуничижения, развертывания не знающей страха творческой инициативы, требующей смелости мышления, смелости высказываний и смелости в действиях». (20)
       В области обороны и модернизации армии, главный упор в военном планировании — делается на ядерную программу. Приступив к ее разработке в 50-х годах, китайцы произвели более 20 ядерных испытаний. На испытании, например, в ноябре 1976 года проверялось ядерное устройство мощностью в 4 мегатонны. Однако средства доставки по-прежнему сильно отстают. Теперь развернуто производство ракет средней и промежуточной дальности действия (максимальный радиус действия 1750 миль). Около 40 ракет дальне-промежуточного действия, по утверждению газеты, расположены в Северо-Восточном Китае, поблизости от советской границы. Основным недостатком китайских ракет является то, что они работают на жидком топливе. На запуск таких ракет уходит около 36 часов, тогда как на запуск ракет, работающих на твердом топливе, — всего лишь несколько минут.
После первого запуска китайского спутника в 1970 году к настоящему времени предпринято еще шесть запусков. Сейчас китайцы уже достигли того, что могут возвращать на землю — капсулы. Но, кроме ракет, у китайцев на вооружении находятся чрезвычайно устаревшие образцы вооружения. НОАК, по утверждению «Файнэншл тайме», располагает всего лишь 10 тыс. тяжелых, средних и легких танков устаревших моделей. Китайские ВВС насчитывают 5 тыс. машин устаревших образцов. Газета предсказывает, что сейчас какая-то доля ассигнований на научные исследования, а также на закупки за рубежом, которые до сих пор всецело поглощал ядерный сектор, может быть направлена на разработку обычных видов оружия.
       Лозунг модернизации вооруженных сил Китая, был выработан под руководством Мао Цзэдуна. Здесь военным и политическим деятелям приходится иметь дело с доктриной «народной войны», которая на протяжении четырех десятилетий господствовала в китайской военной стратегии.
Выступления военных руководителей Китая показывают их стремление как-то приспособить эту концепцию к идее модернизации армии и ее оснащения современной боевой техникой. Провозглашая верность концепции «народной войны», Су Юй, известный как сторонник ускоренной модернизации армии, вносит существенные коррективы в эту концепцию. Он выдвигает тезис об условиях ведения «народной войны». Таким условием Су Юй считает оснащение НОАК самым современным оружием. «Мы с полным вниманием относимся к роли применения современного оружия и одновременно, решительно опираясь на собственные силы, улучшаем нашу оснащенность оружием. Мы должны иметь то, что имеет наш противник, а также то, чего наш противник не имеет». Такому же скрытому пересмотру автор подвергает и другие военные концепции Мао Цзэдуна. Пассивной обороне, на которой постоянно настаивал Мао, он противопоставляет активную оборону, разумеется, со ссылкой на Мао Цзэдуна, а на место позиционной войны, которую он называет «вспомогательной формой ведения боевых действий», он ставит маневренную войну. «Необходимо непрерывно изучать и осваивать самую новейшую тактику боя, соответствующую развитию техники и вооружений», — призывает автор. (21)
        В статье говорится, что «империализм может развязать агрессивную войну, особенно советский социал-империализм, который может совершить внезапное нападение на нас, поэтому надо поддерживать высокую бдительность, проводить высокую моральную и материальную подготовку». Аналогичные антисоветские выпады содержатся в статье теоретической группы Академии НОАК, опубликованной 5 августа 1977 г. в газете «Жэньминь жибао». «Советские ревизионисты ни на минуту не отказываются от мысли поработить нашу страну. Схватки между Советским Союзом и США за гегемонию рано или поздно приведут к мировой войне». В этой связи авторы призывают ускорить темпы индустриализации, модернизации китайской армии, для того чтобы «выиграть время в борьбе с врагом».
        В упомянутом докладе маршала Е Цзяньина на сессии ВСНП 1978 года о новой конституции подчеркивалась необходимость «идти по линии революционизирования и модернизации НОАК». «Необходимо, — говорил он, — усилить строительство народного ополчения и осуществить триединую систему вооруженных сил, соединяющую полевые войска, местные войска и народное ополчение». (20)
Сейчас народное ополчение в третий раз реорганизовано. Первая реорганизация была проведена в 1962 году, вторая — в 1973–1974 годах, когда группа Цзян Цин пыталась превратить ополчение в свою опорную базу. В китайской печати утверждается, что из ополчения во многих городах Китая «вторые вооруженные силы». Организовывались штабы ополчения, которые были проводниками многих политических акций «четверки». Теперь это ополчение снова находится под полным контролем НОАК.
         Летом 1977 года был опубликован документ Государственного совета КНР и Военного совета КПК, который регламентирует статус Народного ополчения. В течение 1977 года НОАК «навела порядок в народном ополчении, усилила выполнение им военных задач и резко ограничила использование ополчения для решения внутриполитических проблем». (21)
         Если говорить в целом о внутренней политике нового руководства КПК, то, судя по всему, ему особенно близки идеи и линия Чжоу Эньлая. Сейчас, пожалуй, нет более популярного документа в Китае, чем выступление Чжоу Эньлая по поводу экономических задач Китая на первой сессии ВСНП четвертого созыва, в январе 1975 г. Тогда был выдвинут лозунг модернизации сельского хозяйства, промышленности и национальной обороны, науки и техники для достижения цели — занять одно из первых мест в мире и фактически стать военной сверхдержавой.
Эта же цель составляет главное содержание намечающейся повой линии Хуа Гофэна: «Уже в нынешнем столетии осуществить всестороннюю модернизацию сельского хозяйства, промышленности, обороны, науки и техники».
        Лозунг «четырех модернизаций» означает отказ от той иррациональной экономической и социальной политики, которая проводилась в последние годы под влиянием «леваков». Но это еще не ответ на вопрос о программе, об ориентации и конкретных планах социально-культурного строительства.
Каким путем идти к модернизации экономики? Путем планомерного строительства социализма или путем использования капиталистических методов? Или каким-то третьим — не капиталистическим и не социалистическим путем, в поисках которого сломали себе шею «леваки»? Идти ли путем сотрудничества с социалистическими странами при их экономической поддержке или опереться на связи с капиталистическими странами?
        Иными словами, лозунг модернизации определяет цель, но он не содержит конкретной программы, ее еще предстоит выработать, и вокруг этого еще будет сломано немало копий. Но несомненно: главная цель модернизации состоит в том, чтобы в короткие сроки превратить Китай в могучую военную державу и тем самым коренным образом изменить его роль в современном мире. На этом сходятся все руководители КНР, что особенно наглядно обнаруживает вся внешняя политика современного Китая, носящая откровенно гегемонистский характер.
        Тяжкое бремя наследования Мао Цзэдуну особенно давит на внешнюю политику нового пекинского руководства. Но в каком направлении развиваются события?
         Главное направление, которое все более обнаруживается во всех активных движениях Китая на международной арене в последнее время, — это улучшение отношений с капиталистическим миром, в том числе с США, и попытки создания военно-политических союзов, направленных против СССР, мирового социалистического сообщества, международного коммунистического движения.
В одном из своих первых выступлений Хуа Гофэн заявил, что в международных делах Китай руководствуется стратегическими идеями Председателя Мао Цзэдуна о Делении на «три мира» и выступает за то, чтобы довести до конца борьбу против сверхдержавного гегемонизма. Он сказал, что нынешняя международная обстановка весьма благоприятна, что, однако, наравне с нарастанием факторов мира заметно нарастают и факторы войны. «Для того чтобы установить свою гегемонию над всем миром, обе сверхдержавы везде и всюду ведут между собой схватку, которая рано или поздно приведет к войне». В основу такого вывода положены стратегические установки Мао, на которые ссылается Хуа Гофэн. (21)
        Прежде всего это утверждение Мао о неизбежности и даже благотворности для «дела мировой революции» мировой термоядерной войны. «Войны не нужно бояться. — говорил Мао Цзэдун. — Будет война — значит, будут мертвые. Сидящие здесь товарищи видели смерть. Смерть не страшна. Если из 600 млн. человек половина погибнет, останется 300 млн. человек». (21)
В докладе Хуа Гофэна на сессии ВСНП пятого созыва говорилось, что в последние три года международная обстановка продолжает развиваться в направлении, благоприятном для народов мира, что все более обостряются основные противоречия на мировой арене, но «с особой силой обостряются борьба между двумя гегемонами— СССР и CШA и их противоречия со всеми народами». Небывалый подъем борьбы всех народов мира против двух гегемонов, СССР и США, в особенности против советского «социал-империализма», и широкое развертывание международного единого фронта борьбы против гегемонизма, основной силой в котором выступает «третий мир», — яркий показатель чрезвычайно благоприятной международной обстановки.
       СССР, который обычно именуется «социал-империализмом», выставляется на передний план в качестве «врага народов», хотя формально делается кивок в сторону США — для словесной преемственности с заявлениями о борьбе против «двух гегемонов».
Хуа Гофэн, как и его предшественники, запугивает народы неизбежностью третьей мировой войны и пытается возложить ответственность за это прежде всего на Советский Союз. «Два гегемона, СССР и США, не мирясь со своим поражением, по-прежнему усиленно борются за мировую гегемонию и бешено проводят политику агрессии и войны.
        Пока существуют социал-империализм и империализм, война неизбежна. Схватка между двумя гегемонами идет во всех частях земного шара. Два гегемона вовсю трубят о «разрядке» и «разоружении», однако лишь для того, чтобы обмануть народы и закамуфлировать гонку вооружений и подготовку войны».
        Дальше выступает уже совершенно неприкрытое острие «разоблачений», направленных непосредственно против СССР. «Будучи империалистической державой, появившейся позднее других, Советский Союз в своей экспансии опирается главным образом на военную мощь и, кроме того, везде и всюду занимается аферами, прикрываясь флагом «социализм» и «поддержки революции». Он является самым опасным очагом новой мировой войны. Но, поскольку положение в странах мира разное, народ каждой страны определяет задачи борьбы исходя из конкретного положения в своих странах, однако с точки зрения мировой ситуации в целом народы всех стран имеют общую стратегическую задачу, а именно: укреплять и расширять международный единый фронт борьбы против гегемонизма, бороться против политики агрессии и войны, проводимой сверхдержавами, в частности советским социал-империализмом, и добиваться отсрочки мировой войны». (21)
Отсрочка термоядерной катастрофы — это все, что обещает Хуа Гофэн народам земли. Не ограничиваясь призывами к созданию фронта народов против СССР, он адресует провокационные призывы к США, которые уже не именует носителем «гегемонизма». «В настоящее время на Западе есть люди. — говорит он, — которые проводят в отношении Советского Союза политику умиротворения в попытках уберечь себя, принеся в жертву других. Это лишь поощряет алчные устремления агрессоров и приближает войну». «Борьба народов мира сурова и длительна, путь извилист, но перспективы у мира светлые, победа непременно будет за народами мира». (21)
        Хуа Гофэн полностью воспроизводит маоистскую теорию «о трех мирах», внеся в нее некоторые новые акценты, которые еще более подчеркивают ее неклассовое, националистическое содержание. «Мы должны, руководствуясь теорией Председателя Мао Цзэдуна о трех мирах, крепить сплоченность с пролетариатом, угнетенными народами и нациями всего мира, сплоченность с социалистическими странами и сплоченность, со в. семи странами третьего мира, объединяться со всеми странами, подвергающимися агрессии, подрыву, вмешательству, контролю и третированию со стороны сверхдержав, и образовать широчайший единый фронт борьбы против сверхдержавного гегемонизма. Мы готовы устанавливать и развивать отношения с другими государствами на основе пяти принципов: взаимного уважения суверенитета и территориальной целостности, взаимного ненападения, невмешательства во внутренние дела друг друга, равенства и взаимной выгоды, мирного сосуществования. Мы поддерживаем революционную борьбу всех угнетенных народов и наций». (21)
        Хуа Гофэн называет Китай социалистической страной, но относит его одновременно к «третьему миру», с которым у Китая имеется «общность пережитого». Что касается ссылок на Мао в вопросе об отношениях с социалистическими странами, то достаточно упомянуть секретную директиву съезду Всекитайской ассоциации промышленников и торговцев, которая была направлена Мао еще 8 декабря 1956 г. Мао пишет: «Развалится ли социалистический лагерь? Я думаю, даже если он развалился бы, в этом не было бы ничего страшного, ничего неслыханного». «Сейчас еще находятся отдельные люди, которые… говорят, что можно занять позицию середины, стать между Советским Союзом и Америкой и тем самым взять на себя функцию моста. Этот метод означает: брать деньги у обеих сторон, брать здесь что-нибудь и там что-нибудь. (21)
        В этом состоит вся стратегия Поднебесной. Занять позицию середины — никудышный метод, и он не принес бы стране никакой выгоды. Дело в том, что на одной стороне оказывается могущественный империализм. Китай долгое время подвергался эксплуатации со стороны империализма. «Если бы мы стали между Советским Союзом и Америкой, это выглядело бы прекрасно. Мы были бы независимы, но на самом деле это не было бы независимостью.
        На США полагаться нельзя, американец подкинет кое-что, но опять же не очень много — можно подумать, что империализм способен накормить нас досыта. Он не станет никого кормить досыта». (21)
        Развал, по их мнению, социалистического лагеря не страшное дело. Но тогда Китаю еще было выгодно в нем оставаться: американский империализм ненадежен и платит не так уж много за выход из социалистического лагеря.
А что если впоследствии конфронтация с СССР станет выгодной для Китая? Ответ напрашивался сам собой, и он был дан всего лишь через несколько лет, когда Китай развернул ожесточенную кампанию против СССР, других стран социалистического содружества, которая продолжается до настоящего времени.
        Нападки на Советский Союз и его политику стали излюбленным занятием нового руководства Китая. Пекинские руководители чувствуют себя при этом совершенно раскованно, считая возможным использовать любую небывальщину по поводу Советской страны, которая «виновата» перед Китаем разве что в том, что на протяжении 30 лет поддерживала КПК в ее борьбе против гоминьдана и оказывала всяческую политическую, экономическую и военную поддержку народной власти после победы революции.
         «Если русские попытаются осуществить экспансию где-нибудь в мире, Китай никогда не останется в стороне», — сказал Ли Сяньнянь.
Что означают подобного рода высказывания? Они свидетельствуют о полной безответственности руководителей КНР, которые полагают возможным пускать в ход любую выдумку на манер тех, которые так часто используются во внутриполитической борьбе.
         Агентство Синьхуа передало из Токио статью, напечатанную в японской газете «Дзин мин симбун», посвященную стратегической установке о «трех мирах», выдвинутой Мао Цзэдуном. Здесь уже совершенно недвусмысленно обосновывается необходимость объединения сил не против двух сверхдержав, а против Советского Союза. Вот какие занимательные аргументы придумало. агентство Синьхуа вкупе с японскими экстремистами. «Между двумя сверхдержавами — СССР и США, — отмечается в публикации, — также существуют различия и противоречия. Советский социал-империализм есть империализм, возникший во второй половине 60-х годов. А американский империализм — империализм старого типа, начавший свое глобальное господство после второй мировой войны. Первый занимает наступательную позицию; последний — оборонительную. Американский империализм вынужден частично вобрать свои щупальца, протянувшиеся слишком далеко во все части света, в попытках собраться с силами и уцепиться за свои главные объекты». Отсюда делается вывод, что в борьбе против гегемонизма сверхдержав страны и народы мира «должны повысить свою бдительность, особенно по отношению к советскому социал-империализму». (21)
        Отличная доктрина социал – предателя. Для этой цели предлагается привлекать на свою сторону большинство стран «второго» и «третьего мира», используя тактику единого фронта, а не тактику замкнутости. Так выбалтывается основная установка Китая— беспринципное объединение и братание с любым союзником в борьбе против Советского Союза и других стран социализма.
Наибольшее раздражение у новых руководителей Китая вызывает политика разрядки международной напряженности, проводимая СССР и другими странами социализма. В современном мире нет сейчас державы, которая столь открыто, категорично и упорно выступала бы против разрядки. Известно, что успехи, которые были достигнуты в осуществлении этой политики Советским Союзом и другими социалистическими странами, дались нелегко. Они связаны с преодолением серьезного сопротивления, которое оказывает разрядке международной напряженности консервативное и реакционное крыло империалистических государств.
       Непосредственная цель внешнеполитических усилий китайских руководителей состоит сейчас в том, чтобы сорвать разрядку международной напряженности. Теперь это уже совершенно очевидно. Китай отказался присоединиться к договору о запрещении ядерных испытаний в трех средах и является единственной страной, которая активно продолжает испытания в атмосфере. Китай развертывает производство ракетно-ядерного оружия, усиленно домогаясь перевооружения армии за счет помощи стран Запада. Китай решительно сопротивляется любым инициативам, направленным на сокращение и ограничение гонки вооружений.
Деятельность КНР в Организации Объединенных Наций целиком носит деструктивный характер. На XXVI сессии Генеральной Ассамблеи ООН китайская делегация выступила против предложения о созыве Всемирной конференции по разоружению:
1. на XXVII сессии — против неприменения силы в международных отношениях и запрещения навечно ядерного оружия;
2. на XXVIII сессии — против сокращения военных бюджетов государств — постоянных членов Совета Безопасности на 10% и использования части сэкономленных средств для помощи развивающимся странам;
3. на XXIX сессии — против принятия определения агрессии; на XXX сессии — против проекта договора о полном и всеобщем запрещении ядерного оружия, а также против резолюции о запрещении воздействия на природную среду и климат в военных и иных враждебных человечеству целях;
4. на XXXI сессии — против заключения Всемирного договора о неприменении силы в международных отношениях;
5. на XXXII сессии — против Декларации об углублении и упрочении разрядки международной напряженности, а также отказалась участвовать в голосовании по проектам резолюции о всеобщем и полном разоружении, о запрещении разработки и производства новых видов оружия массового уничтожения, новых систем такого оружия, о запрещении химического, бактериологического (биохимического) видов оружия и т. д.

         В своем выступлении на специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению 29 мая 1978 г. министр иностранных дел Китая Хуан Хуа заявил, что «ни в коем случае не следует лелеять нереальную мечту о разоружении». Он решительно высказался против ограничения вооружений и разоружения, мотивируя это лживым утверждением о «советской угрозе». Китай поддерживает действия агрессивных кругов Североатлантического блока, которые утвердили на сессии совета НАТО в Вашингтоне в 1978 году программу вооружений на сумму 80 млрд. долл. Официальные представители Пекина постоянно высказываются в пользу расширения военных ассигнований США и Западной Европы.
         Он давно набил оскомину, помогая империалистическим государствам, использующим термин «советский угрозы» для безудержного наращивания вооружений. Но какими, с позволения сказать, доводами может Пекин доказать наличие «угрозы с Севера»? Таких доводов нет и не было во всей истории советско-китайских отношений.
          Хорошо известно, что не Советский Союз, а КНР заявила территориальные претензии к нашей стране и к МНР, ко многим государствам Азии. Не Советский Союз, а Китай саботирует переговоры об урегулировании пограничных проблем между СССР и КНР. Не Советский Союз, а Китай отказывается принять многочисленные предложения Советского Союза, имеющие целью осуществить принципы мирного сосуществования между нашими двумя странами.
         СССР, как всем известно, был и оставался верным другом и союзником китайского народа. И в период торжества этой дружбы в первые годы существования Китайской Народной Республики, и в период крутого поворота в сторону антисоветизма группы Мао Цзэдуна.
         В то время как мировая общественность решительно боролся против нейтронной бомбы, когда Вашингтон не решался запустить в серийное производство это смертоносное оружие, Пекин открыто высказывался в пользу «нейтронной смерти».
         Гонка вооружений, несомненно, представляет вполне определившееся и долгосрочное направление политики Китая. Формирование термоядерного потенциала и перевооружение армии страны, которая не хочет считаться ни с какими международно-правовыми решениями, направленными на прекращение наращивания вооружений, страны, которая считает войну неизбежной, страны, которая всеми силами стремится сорвать разрядку международной напряженности, несомненно создает потенциально чрезвычайно опасный очаг мирового термоядерного пожара.
Перевооружение Китая опасно и в другом отношении— оно взламывает то равновесие военных сил, которое сложилось между СССР и США, между странами социалистического содружества и мировой капиталистической системой. Этот баланс военных сил послужил одной из важных основ для переговоров об ограничении стратегических вооружений, а также всей политики разрядки международной напряженности, главной точкой отсчета в переговорах об ограничении стратегических и обычных вооружений между США и СССР, которые согласились исходить из принципа равенства в обеспечении безопасности. Перевооружение Китая, политика которого своим острием направлена против Советского Союза, служит новым негативным фактором, осложняющим всю современную систему международных отношений.
         Все более важное место во внешней политике Пекина начинают занимать взаимоотношения с Соединенными Штатами. Улучшение отношений с Китаем, а тем более экономическое сотрудничество и военную помощь, США рассматривают как важный козырь в попытках оказать давление на СССР и добиться уступок в различных вопросах, и прежде всего в переговорах об ограничении стратегических вооружений.

         Вмешательство США в гражданскую войну
       в послевоенном Китае и в культурную революцию.

       Нельзя согласиться с тем, что китайская политика Советского Союза исключительно направлялась на то, чтобы воспрепятствовать военному вмешательству Соединенных Штатов во внутренние дела Китая с целью подчинить экономику страны интересам американского бизнеса. Хотя, действительно, после II мировой войны все капиталистические державы, за исключением США, потеряли возможность для экспорта капитала в Китай. Капиталовложения американской стороны получили преимущества. Их стали проводить не частные предприниматели, а правительство США.
         Для предотвращения распространения коммунизма в Китае в Вашингтоне решили вмешаться в гражданскую войну. 30 сентября 1945 года в Тяньцзине высадилась дивизия американской морской пехоты. Со временем туда стали пребывать новые части американских войск, численность которых к концу 1945 года составила 113 000 человек. Осенью 1945 года американская армия, авиация и военно-морской флот спешно перебрасывали в Северо-восточный Китай вооруженные силы Гоминьдана (буржуазная партия), дислоцированные на тысячи километров от приморских районов.
         В начале 1946 года Соединенным Штатам казалось, что они остановили распространение коммунизма на юг Китая и укрепили позиции Гоминьдана. 10 января в Чунцине при посредничестве американцев КПК (коммунистическая партия Китая) и Гоминьдан подписали соглашение о прекращении огня, которое вступило в силу через три дня. В январе Чан Кайши созвал консультативную конференцию (единый блок коммунистов, умеренных гоминьдановцев и представителей третьих партий). На ней была принята резолюция, призывавшая к открытию национальной ассамблеи и участию коммунистов в работе нового правительства. В конце февраля был решен вопрос о создании новой армии.
         Однако непреодолимая идеологическая пропасть разделяла Гоминьдан и КПК. Да и китайский народ отвернулся от Чан Кайши. В июне 1946 года разгорелись ожесточенные боевые действия между партиями, а в июле гражданская война охватила весь Центральный и Северный Китай. Угроза вовлечения США в войну в Китае заставила Конгресс принять решение о выводе американских войск из этой страны. Уже к 1 июня 1947 года в Китае осталось 6 180 американских солдат.
В июле – августе 1947 года Вашингтон получил согласие Чан Кайши на создание военных баз на острове Тайвань, в Южном Китае (Гуаньчжоу), в западной провинции Сычуань (Чэнду), а также на Севере и Северо-западе Китая (Сиянь, Ланьчжоу и Урумчи). Последние американские солдаты покинули территорию континентального Китая осенью 1949 года, когда они вынуждены были уйти оттуда под напором коммунистической Национально-освободительной армии.
        За Гоминьданом остался один лишь остров Тайвань, удержать который ему помогли вооруженные силы Соединенных Штатов. Поначалу местные жители с раздражением отнеслись к переезду всего коррумпированного гоминьдановского правительства на их остров. Правительство Чан Кайши на Тайване эволюционировало в сторону демократизации всех сторон жизни. Вызвано это было изменениями внутри Гоминьдана под влиянием краха его политики в континентальном Китае.
В Вашингтоне в качестве одной из причин поражения Гоминьдана на материке считали допущенные просчеты собственной политики в Китае. Влияние СССР на китайские события было для Вашингтона не единственным фактором развития китайского коммунистического движения.
Рассматривая тяжелое положение Гоминьдана в 1947 – 1949 годах, американцы в качестве причин его справедливо называли и просчеты во внутренней политике Гоминьдана.
          Это означало то, что китайская модель социализма (маоизм), а не ориентация Чан Кайши на западную модель развития без учета китайской специфики и чаяний китайского народа, была приемлема для общественно-социальной структуры Китая как выход из затяжного кризиса.
          Если считать, что Советский Союз насильственно насадил идеи коммунизма в Китае, то не понять хода и итога китайской революции.
«Китайская карта» широко используется и в ООН для торпедирования важных инициатив СССР и других стран социализма, направленных на ограничение гонки вооружений, решение конкретных задач мировой политики в духе разрядки. Американский представитель в ООН «проглатывает» всю беспрецедентную антисоветскую пропаганду китайских представителей и фактически не реагирует на обструкционистскую позицию КНР по вопросам укрепления мира в тех или иных регионах и во всем мире в целом.
         Создается впечатление, что американские представители молчаливо возложили на Китай главное бремя борьбы против миролюбивых предложений стран социализма, а также прогрессивных развивающихся стран. Тем самым Вашингтон разделяет и ответственность за эту негативистскую линию одного из пяти постоянных членов Совета Безопасности.
         После установления дипломатических отношений между США и КНР обе страны все чаще оказываются партнерами, когда дело идет об острых проблемах международной политики. Это особенно наглядно проявилось в совпадении позиций и даже политических действий в Анголе, Заире и в Южной Африке. Пекин поддержал так называемые межафриканские силы, создаваемые НАТО для подавления национально-освободительных и прогрессивных движений в Африке. Он выступает на стороне тех арабских стран, которые проводят сепаратистскую и антикоммунистическую линию. Китай оказался в одной упряжке с США и в своем сотрудничестве с фашистским режимом Пиночета в Чили.
         Все факты говорят о том, что китайские руководители и администрация Белого дома все чаще поддерживают альянс, когда речь идет о борьбе против политики мирового социалистического содружества, против сил социального прогресса.
         Китайское руководство заходит так далеко в своем стремлении объединить силы в борьбе против «социал-империализма», что предлагает Вашингтону прочный союз на антисоветской платформе. 22 мая 1978 г. министр иностранных дел Китая Хуан Хуа во время приема в честь помощника президента США по национальной безопасности Збигнева Бжезинского заявил:
«Сегодняшний мир полон противоречий, и международная ситуация переживает стремительные потрясения и перемены. Борьба за гегемонию является главным источником беспокойства в мире. Тень социал-империализма можно видеть почти во всех изменениях и волнениях, происходящих в различных районах нашей планеты. Под флагом «разрядки», «сотрудничества» и «разоружения» он расширяет и готовит войну, всюду занимается экспансией и агрессией, с тем чтобы установить мировое господство. Перед лицом этой реальности все страны должны объединиться, быть готовыми к внезапным событиям и не давать себя обмануть иллюзиями о мире, они должны выступить против политики умиротворения и проводить политику «острием против острия», чтобы расстроить стратегические планы гегемонистов…» (26)
Весьма красноречив ответ З. Бжезинского. Он как будто бы принимает платформу борьбы против «гегемонизма» как общую для КНР и США. З. Бжезинский отметил: «Наше обязательство дружбы с Китаем базируется на общей заботе и исходит из долговременного стратегического соображения. США не рассматривают свои отношения с Китаем как какую-нибудь тактическую целесообразность. Мы осознаем и разделяем решимость Китая сопротивляться усилиям любой страны, направленным на установление глобальной и региональной гегемонии… Народы мира, стремятся к государственному суверенитету и соблюдению прав человека. В связи с чем мы уверены в том, что никакая попытка установить гегемонию в таком мире не удастся. Наша цель и решимость тоже подводят солидную базу под такую уверенность». (26)
         Бжезинский после своего визита в Китай, как пишет японская газета «Акахата», «выразил активную поддержку курса Пекина, проводящего специфическую стратегию в отношении СССР, и подчеркнул единство политики Пекина и США в этом вопросе». (22).
Так становится явным то, что скрывалось за дымовыми завесами слов о принципиальной борьбе КНР против гегемонизма «великих держав» — США приглашаются на роль потенциального союзника в борьбе против самих себя.

Продолжение следует . . . . .