Актёр

          Он проснулся за пять минут до будильника, но лежал с закрытыми глазами, обдумывая: «А был ли у человека, в чей образ он входил, будильник вообще, кто его будил, генерал-адьютант или супруга Ева, а может быть он просыпался всегда в одно и то же время сам, приученный с самого детства к дисциплине и пунктуальности, как истинный ариец?».

         Актеру, ведущему беспорядочный образ жизни, с частыми ночными гулянками, было крайне трудно свыкнуться с необходимостью просыпаться каждое утро в одно и то же время, делать зарядку и питаться только овощами и фруктами, но... таковы издержки профессии актера, и он делал над собой громадные усилия чтобы вжиться в нужный образ.

          Наконец, зазвенел будильник, Актёр встал, включил магнитофон и бодро зашагал на месте под любимый фюрером марш Баденвайлера, стараясь высоко поднимать ноги. Периодически поглядывая при этом на свое отражение в большом настенном зеркале Актер усиленно строил гримасы, придавая своему лицу то гордо-величественное, то смиренно-покорное, то злобно-истеричное выражение. При этом он ещё и успевал вскидывать руку в вялом и небрежном нацистском приветствии, как и положено вождю.

          Затем, сделав несколько резких движений руками и корпусом, умылся и почистил зубы, успев задаться вопросом: «А чем он это делал?». Расчесав свой чуб справа налево и придав ему характерную уникальность, подстриг свои усики, придав им четкую квадратную форму и ещё раз, глядя в зеркало, вскинул руку, приветствуя свое отражение и отправился на кухню, готовить себе привычную яичницу.

           В это время за окном послышалось привычное «Каймааак! Кисло-пресно молокооо», Актер, выглянув за дверь, поздоровался со знакомой вот уже много лет, молочницей и купив у неё продукты, сел было завтракать, как раздался звонок в дверь - это продавец лепешек привез свой хлеб.

          Сидя за завтраком и уплетая горячие лепешки с каймаком, Актер не переставал думать о фюрере, представляя себе его завтрак и усмехаясь про себя: «Сметану-то хорошую ему, наверно, подносили, а вот горячих ташкентских лепешек он никогда не пробовал!».

          Позавтракав, Актёр надел китель, застегнул его на все пуговицы и вышел на улицу.

          Сделав несколько шагов, он, вдруг, обратил внимание на то, что китель, купленный в прошлое воскресенье на барахолке и показавшийся при примерке великоватым, стал ему впору и чувствует он себя в нем очень комфортно.

          У того же продавца на барахолке Актёр присмотрел и перстень с изображением двух молний на лицевой стороне. «Не золото, не серебро - я проверял,— заявил продавец, — наверно, нержавейка! Дешевая бижутерия!».
И отдал бесплатно в придачу к кителю.

         Перстень легко оделся на безымянный палец Актёра, свободно вращался на фаланге, но сниматься категорически не хотел.

          С этого дня что-то изменилось в жизни Актёра. Постепенно он стал чувствовать чьё-то присутствие в себе. Ему стало казаться, что он теряет власть над собой и его мыслями, словами и действиями стал руководить кто-то другой, сидящий в его
теле, вместе с ним.

          И, однажды, он понял, что это он -тот, в чей образ он с таким усилием входил.

          Теперь Актер ел, то что хотел фюрер, одевался так, как диктовал фюрер, слушал только его любимую музыку и даже говорить стал с его интонациями в голосе.

           У Актёра появилась тяга к немецкому языку, немецким военным маршам, нацистской символике и военной технике, он стал собирать макеты нацистского вооружения.

          В Ташкенте всего этого не было и он зачастил в Москву, на «блошинные» рынки.

           Между тем, Актёр осознавал, что фюрер захватывает всё большее количество «командных пунктов» в его голове и ему становится всё труднее и труднее быть собой.

          Однажды, на Арбате, трое бритоголовых молодых людей, совсем юнцы, увидев его, вытянулись в струнку и вскинув руки в нацистском приветствии, прокричали: «Хайль Гитлер!».

           Актёра поразила его собственная реакция на это происшествие - он подошёл к замершим юнцам, вяло вскинул руку в ответном приветствии и потрепал по щеке самого молодого из них.

          Окончательно прояснил ситуацию уже в Ташкенте соседский мальчишка, которого Актёр знал с самого рождения.

          Встретив на улице Актёра, он вместо обычного приветствия пролепетал: —«Ассалом алейкум, Гитлер-амаки» — и с испугом в глазах прижался к стене, пропуская соседа.

          И тогда Актёр понял, что он настолько изменился, что его перестали узнавать даже соседи.

         Понял, что надо выходить из образа.

          Но, сделать это оказалось нелегко, фюрер бешено сопротивлялся не желая покидать сознание Актера.

          И, однажды, Актёр умер прямо на сцене, в костюме фюрера, играя его роль.

         Произошло это 30 апреля 1995 года, ровно через 50 лет после смерти Гитлера.

          Это была последняя схватка, которую Гитлер выиграл, а Актёр стал его последней жертвой.