Музыка на курсе

На фотографии: Боякин, Явдак, Бердышев, Захаров, Хиленко, Шапкин.

Курс наш был невероятно богат талантами: певцы, танцоры, акробаты, гимнасты, чтецы-декламаторы, художники, фотографы, поэты, писатели, музыканты… Многие ребята играли на музыкальных инструментах. Шапкин в совершенстве владел баяном, прекрасно играл на кларнете Юра Боякин, а на скрипке – Хиленко. Мы с Витей Подоляном активно осваивали фортепиано. Леша Захаров и Кент Явдак неплохо играли на аккордеоне. Увлекался мандолиной старший лейтенант Меерсон. И даже вездесущий Толик Баранчиков с усердием осваивал курсовую гитару и к концу первого курса уже мог довольно свободно исполнять курсантский вариант общеизвестного в то время произведения под названием «Гоп со смыком».

В первые месяцы жизни в казарме мы частенько собирались в ленкомнате и давали импровизированные концерты, включавшие модные тогда мелодии, а также музыкальную классику. Аккомпанировали скрипке и кларнету либо Шапкин, либо Боб Межевич на фортепиано. Боря обладал абсолютным слухом и молниеносно подбирал на пианино необходимые аккорды в любой тональности. Он мог играть по слуху любые вещи и однажды сыграл на спор десять танго и фокстротов, приобретя, к тому же, недельную порцию сахара у двоих или троих сомневающихся в его способностях.

Порой ребята просили и нас с Витей Подоляном сыграть что-нибудь из классики. Витя редко садился к инструменту, возможно, потому что у него в программе были слишком длинные и сложные произведения: концерт и баллады Шопена. Я же с удовольствием еще и еще раз повторял «Жаворонка» Глинки-Балакирева, Полонез Шопена и Вальс Дюрана, выученные в детстве.

Следует отметить, что командование и, в первую очередь, замполит курса в целом поощряли наши музыкальные увлечения, однако жестко пресекали распространение в курсантских массах «буржуазной лжекультуры» и «аморальных произведений собственного производства». Чаще всего воспитательные беседы на эту тему в кабинете замполита проводились с курсантом Баранчиковым (и его гитарой), а также со Славкой Филипцевым, который частенько не в том месте и не в то время вдохновенно исполнял быстро распространявшуюся по стране мелодию Besame Mucho. Хотя это была всего лишь гениальная, завоевавшая весь мир песня о забытой любви, написанная юной мексиканской пианисткой Консуэло Веласкес Торрес.

Начиная со второго курса, наши музыкальные старания в ленкомнате постепенно сошли на нет. Шапкин, Хиленко и Боякин готовили сольные программы. Витя Подолян больше занимался музыкой дома. Я же облюбовал для занятий третью аудиторию, где стояло неплохое пианино, и по вечерам уединялся там, наслаждаясь любимым Шопеном, бутылочкой лимонада и халвой, купленными в киоске на Рузовской…

Репертуар того времени я помню до сих пор. И пусть он напомнит друзьям-ветеранам о светлых годах нашей курсантской юности («Жаворонок» Глинки-Балакирева, Полонез Шопена и Вальс Дюрана).