Оттенок 30 - цвет нестиранного носка

Ранним утром Петрович проснулся от того, что на его впалую грудку приземлилось пушечное ядро. Так спросонья подумал наш герой. Однако, это был всего лишь Карма, всем своим видом намекающий – смотрите, как похудел котик за ночь, его срочно накормить, иначе он умрет отощавшим. Сняв восемь с половиной килограмм пушистости, Петрович с трудом поднялся. Болела грудь и голова. Грудь от прыжка, а голова – потому, что Петрович вчера много думал о превратностях жизни, судьбы и прочей галиматье.
Накормив страдающее животное, Петрович заглянул в холодильник – на него грустно смотрели глаза тощенькой белой мышки, которая держала в лапках веревочку.
- Привет, Аниська, снова от хозяина сбежала? – Весело поприветствовал гостью наш герой. Осторожно взяв ее в ладоши, он отнес ее хозяину – соседу-ботанику-лаборанту Грише, от которого эти мыши периодически сбегали.
- Спасибо большое, Иван Петрович! Это моя самая лучшая мыша, - нежно поцеловав зверушку в темечко, ботаник закрыл дверь.
- Эх, что за молодёжь пошла, - сокрушался сантехник, снова открывая холодильник. На верхней полке лежал засохший кусочек сыра, имевший признаки покуса мышой и два яйца. Перекрестившись и вспомнив Будду, Петрович сварганил яишенку, посыпав ее тертым сыром. Умяв ее с кусочком не менее сохлого хлеба, наш герой был готов к подвигам, что тот Геракл. Тишину прервала трель мобильного.
- Ванюша, - сочный голос Аннушки вонзился штопором в несчастные мозги мужчины, - заявочка тут пришла, в соседнем доме. Записывай. – Адрес не вызвал в Петровиче негативных воспоминаний, и он, прихватив свой верный саквояжик, отправился поработать.
Дверь в квартиру открыла женщина, похожая на печеное яблоко, вся в морщинках, смуглая и с хитринками в глазах.
- Как зовут Вас, сударь?
- Иван Петрович, - опешил мужчина.
- Ванечка, значит. Не против будете, если я Вас так буду называть?
- Ннне против, - пробормотал почему-то засмущавшийся сантехник, - что у Вас произошло?
- Видите ли, Ванечка, сим утром вот это дьявольское изобретение просто перестало пропускать через себя воду, - она открыла дверь в туалет. Легкое амбре окончательно разбудило Петровича. Он засучил рукава и принялся за работу. Правда, одна мысль, и только она терзала мозг героя с утра – как сантехник, он уже давно состоялся, и, возможно, пришла пора добавить к своей основной специальности еще одну. Он обратил внимание на стиральную машинку, которая каким-то чудом была втиснута между унитазом и стеной. На ней лежала любовно связанная салфеточка, а на передней панели одиноко мигал огонек.
- А с машинкой у Вас что, сударыня?
- Ой, Ванечка, не знаю. Моргает что-то, а трогать я ее боюсь, потому как дарил внук, рассказал, на какие кнопки нажимать, а час назад пробки выбивало, и с тех она так и мигает. Ты уж подсоби старой! Я заплачу!
Воображение Петровича моментально нарисовало новый кинескоп – телевизор сломался еще в прошлом году, но то с премией обманут, то не рассчитаешь, и всё руки не доходят… А телевизор почти новый, да и родители еще покупали. Вещь!
- Не бойтесь, я сейчас починю всё вмиг, - с этими словами он схватился за технику, на которой тут же проявились пятна того, от чего Петрович только что прочищал унитаз. Убедившись, что хозяйка не смотрит, он попробовал затереть эти пятна рукавом, однако только больше их размазал. Мысленно перекрестившись, он попытался дернуть дверцу машинки, внезапно его шандарахнуло током, от чего пробки и старая проводка окончательно перегорели, из нутра адской техники на него выплыл ворох белья, в том числе, и нижнего, и венчал сие сооружение носок, чей запах перебивал даже легкое амбре. Петрович сделал мелкий шажок, и, запнувшись обо что-то, упал задом, пребольно его отбив, в кучу тряпок и лужи воды, при этом задев машинку, и с нее  на многострадальную его голову спикировала та самая любовно связанная салфетка. На автомате подхватив ее, мужчина вытер изгвазданное лицо. Сие действо окончательно вывело старушонку из ступора, в который та впала, увидав, ЧТО происходит – поломанная машинка, подаренная любимым внуком, из унитаза бьет содержимое, которое этот трудяга запихивал до этого, и теперь еще и ЭТО. Плюс неисчислимые литры воды устремили волны в сторону входной двери. Старушка схватила первое, что попалось под руку – веник с уже истерзанными прутьями и замахнулась на горе-работника:
- Ах ты ж, анчутка, бисов сын! Что ж ты устроил-то мне на старости лет, окаянный? Я ж Сталина живьем видела, эту салфетку в подарок ему вязала, да он вернул назад, сказавши, что не может принять столь дорогой подарок, ручкалась с ним!  Нет его на тебя, голозадый! – С такими криками гнала хозяйка Петровича веником, умудряясь попадать по тощему его заду.
Придя домой, Петрович с размаху засадил стакан горькой и, ругая, на чем свет стоит, непросвещенных старух, принялся жаловаться Карме.
- Итить твою сиську налево, сама унитаз засрала, а всё в технику лезет! – Взгляд его остановился на стареньком телевизоре.
- Не судьба пока, - пробормотал Петрович и завалился спать. Карма упал рядом с ним, и вскоре квартиру наполнили звуки двойного храпа.