Жизнь и Смерть Владимира Ульянова-Ленина. Глава 23

     1917 год. Преследование большевиков после июльского вооружённого
               выступления. Установление диктатуры «Временного правительства».
               Подготовка Ульянова-Ленина, большевиков к реваншу, VI съезд
               РСДРП(б). Совещание общественных деятелей.


      2 июля 1917 года, «Временное правительство» признало украинскую «Центральную Раду». 3 министра-кадета, Александр Мануйлов, Александр Коновалов, Андрей Шингарев, вышли из состава «правительства», не согласившись с решением большинства министров, «О признании».


      В Петроград были подтянуты верные «правительству» добровольческие формирования, ударные батальоны. Одновременно 6 полков, в том числе запасные пулеметные полки, выступившие на стороне большевиков, получили приказ выступить на фронт. Это было нарушением мартовского соглашения «Совета» с «Правительством» о не выводе войск Петроградского гарнизона из столицы. Полки выступили с протестом, «пулеметчики» разослали агитаторов по полкам и заводам с призывом к выступлению. Это застало руководство большевиков якобы врасплох, Ульянов-Ленин в это время находился в Финляндии, отдыхал, но к назревающим событиям срочно вернулся в Петроград, в дом Кшесинской, где располагался Петербургский комитет РСДРП(б).

 
       Подготовку к предстоящим событиям вооружённого выступления Ульянов-Ленин начал загодя, уже 16 июня 1917 года. В этот день он созвал «Всероссийскую конференцию фронтовых и тыловых военных организаций РСДРП(б)», «Военка». На ней присутствовало 167 делегатов от 43 фронтовых и 17 тыловых военных организаций, которые представляли 26 тысяч членов партии, состоящих в этих организациях. Руководители «Военки» Владимир Невский (Кривобоков) и Николай Подвойский были готовы к решительным действиям, они считали, что возможен немедленный переход власти к «Советам» и предлагали «конференцию» превратить в штаб вооруженного восстания. Собрав заседание ЦК партии Ульянов-Ленин, якобы преодолев сопротивление руководителей «Военки», добился решения о проведении «мирной» демонстрации.

 
    Однако события, сопутствовавшие «мирной» демонстрации, развивались не мирно, не в соответствии с заявлениями Ульянова-Ленина. Успеха выступление-восстание не имело из-за отсутствия у руководителей опыта управления большими массами людей и отсутствия самих средств связи, для оперативного управления на местах.


       4 июля, многотысячные отряды солдат и матросов с оружием, прибывших из Кронштадта и вооружённых отрядов рабочих, заполнили центр Петрограда. Основным лозунгом вооруженной демонстрации был «Вся Власть Советам!», целями которого были, создание советского правительства и оказание давления на проправительственную позицию «ВЦИК Совета». Однако «ВЦИК» отклонил это требование.


       Командование гарнизона, заранее разместило на чердаках зданий, по маршруту движения манифестации, пулемётные расчёты. Агрессивно настроенные демонстранты-анархисты, получив информацию об этом, начали стрелять по чердакам зданий. Этот приём разжигания массовых беспорядков, применялся боевиками эсеров с 1905 года при организации вооружённых выступлений, с чердаков отвечали пулемётными очередями. По официальным данным, во время массовых шествий было убитых 16 человек, 40 человек умерло от ран и около 650 человек было ранено.


         С фронта были вызваны поддерживавшие «Временное правительство» войска под командованием генерала Краснова. В газеты было передано и опубликовано сообщение по обвинению «Ульянова-Ленина, Ганецкого и К°» в шпионаже в пользу Германии.


          5 июля, с рассвета, сводные отряды георгиевских кавалеров и юнкеров начали разгон большевистских частей и аресты их руководителей. Юнкера заняли редакцию и типографию газеты «Правда». Они обыскали здание, избив при этом нескольких сотрудников, поломав мебель и выкинув на улицу свежеотпечатанные газеты. Ульянов-Ленин бежал из здания издательства за несколько минут до нападения юнкеров. Телефонная связь в Петрограде работала исправно.  Как впоследствии утверждала «Петроградская газета», в издательстве при обыске было обнаружено неизвестное письмо на немецком языке.


         Большевики, во главе с Ульяновым-Лениным, не удавшееся восстание 3-5 июля объявили сначала, как первую пробу сил. Статья в газете «Правда», опубликованная по итогам восстания, заявила об этом гласно. Фактически июльское выступление «захлебнулось» от большого количества участников, что свидетельствовало о неподготовленности руководителей этого выступления. Руководители отрядов потеряли связь друг с другом в многотысячных толпах, средств оперативной связи между ними не было, технические средства, которые были в наличии, были растоптаны толпой. Выступление утонуло во всеобщем хаосе, верхушка руководителей не смогла наладить управление происходящими событиями.

 
      Были и положительные для большевиков итоги восстания. Произошла дальнейшая дестабилизация государственной власти, замена в составе «Временного Правительства» министров-капиталистов на министров-социалистов, за исключением Александра Керенского. Борьба между министрами-социалистами и министрами-«капиталистами» происходила и в самом правительстве. Открыто был поставлен вопрос, «о ликвидации остатков влияния «Государственной Думы» и её «Временного комитета», на «Временное правительство».

 
      Ульянов-Ленин понял, что технически захват власти осуществить возможно, нужна чёткая программа действий, разработанная квалифицированными специалистами, высокая готовность вооружённой силы и возможность быстрого её передвижения, и её ограниченное количество, в рамках реальной потребности. Такие воинские подразделения, «военные революционные комитеты», были подготовлены и тактика их действий была в последствии названа «спецоперациями», в последующем октябрьском перевороте.


       Фактическое влияние буржуазного социалистического большинства в «Советах» на городские массы резко снизилось. Это показали новые выборы, прошедшие в «Советы» крупных городских центров. Соответственно усилилось в «Советах» влияние депутатов-экстремистов, большевиков, но также усилилось и влияние представителей радикальной буржуазии. Несмотря на выход из «Временного правительства» министров-кадетов из «Партии Народной Свободы», «ПНС» и после подавления восстания 3–5 июля, идея коалиции в правительстве не только не была отвергнута, но и приобрела ещё большее влияние, чем имела прежде.


        Произошло дальнейшее «полевение» февральской революции. Первое коалиционное правительство, по существу, занималось не укреплением революционных завоеваний, а разрушением государственного управления.


        При первом правительстве начался распад государственной власти в стране, разрушение промышленности, денежная инфляция, разложение армии на фронте и усиление социалистических партий в «Советах», которые объявляли себя «органами демократии», активизировалось обособление национальностей в самостоятельные государственные формирования, началась интенсивная деятельность по разделу Российской империи.

       7 июля, в отставку подал министр юстиции, эсер Павел Переверзев, заменивший на этом посту Александра Керенского. Переверзеву вменили в вину преждевременную публикацию документов, раскрывавших механизм финансирования Ульянова-Ленина, большевиков германским правительством. За Переверзевым ушёл в отставку и председатель «Временного правительства» князь Львов.


        Начальник контрразведки «Генерального штаба» российской армии Борис Никитин, занимавшийся сбором информации о «немецких деньгах большевиков», для «Следственной комиссии Временного правительства», пришел к выводу, что деньги в руках Ульянова-Ленина всегда были важным политическим инструментом. Члены ЦК РСДРП(б), писал следователь Никитин, получали за рубежом жалованье от Ульянова-Ленина. Неугодные Ульянову-Ленину члены ЦК, жалованья лишались. Деньги, поступавшие в его кассу разными способами, пожертвования, от издательской деятельности, экспроприаций, поставили Ульянова-Ленина в исключительное положение «кормильца-хозяина» в партии. Этими деньгами оплачивались его печатные издания и штат его партийных работников. Деньги делали его хозяином РСДРП(б) не только за границей, но и в России.


       Позже, по вопросу финансирования русских социалистов-экстремистов германским правительством, Эдуард Бернштейн, германский политический деятель и депутат «Рейхстага», писал, «я из абсолютно достоверных источников выяснил, что речь шла об очень большой, почти невероятной сумме, несомненно больше пятидесяти миллионов золотых марок, о такой громадной сумме, что у Ленина и его товарищей не могло быть никакого сомнения насчет того, из каких источников эти деньги шли. Одним из «плодов» этого финансирования, стал Брест-Литовский договор», который многократно окупил затраты германского правительства на большевиков.


       Бернштейн опубликовал в газете «Форвертс», еще одну статью, где бросал вызов коммунистам Германии и Ульянову-Ленину, он объявил, что готов предстать перед судом, если они находят, что он оклеветал Ленина и большевиков. Но ЦК обеих социалистических партий, российской и германской, предпочли промолчать, фактически признав подлинность утверждений и аргументов Эдуарда Бернштейна. Но причина уклонения от судебного расследования заключалась ещё и в том, чтобы не раскрывать источники выделения денег, поскольку само германское правительство было только каналом для расходования этих денег.


       Мятежные полки Петроградского гарнизона были разоружены и расформированы воинские части, принимавшие участие в восстании 3-5 июля 1917 года на стороне большевиков.  Части были выведены из Петрограда, некоторые отправлены на фронт.  Была возобновлена смертная казнь на фронте.


          «Временное правительство» и «ВЦИК Советов» обвинили Ульянова-Ленина, большевиков в заговоре, с целью захвата власти. Начались аресты большевиков, аресту подлежали, Ульянов-Ленин, Луначарский, Каменев, Зиновьев (Апфельбаум), Александра Коллонтай, Мечислав Козловский, Семашко, Парвус (Гельфанд), Ганецкий, Евгения Суменсон, Фёдор Раскольников, Семён Рошаль, двадцатиоднолетний, несовершеннолетний, председатель Кронштадтского комитета РСДРП(б).


      В этот же день, 7 июля, Ульянов-Ленин, уходя от ареста «Временного правительства», скрывался сначала в Петрограде, сменив до десятка конспиративных квартир, изменив свою внешность гримом, потом он был перемещён, вместе с Григорием Зиновьевым в местность возле Сестрорецка, укрывался на сенокосе в шалаше за станцией «Разлив».


       Ульянов-Ленин сразу из особняка Кшесинской, где располагался центр управления вооружённым выступлением, после провала выступления «растворился», ушёл на конспиративные явки и кардинально изменил внешность, побрил голову, удалил остатки кудрей, сбрил «красу и гордость» всех мужчин Российской империи, усы и бороду. На голый череп одел парик. Даже родные не смогли бы его узнать, можно было опознать его только по разговору, вместо звука «р», упрямо выскакивал звук «гэ», картавил. Поэтому рядом с Ульяновым-Лениным, в это время его бегов, постоянно находился сопровождающий его человек. По легенде изменения личности, Ульянов-Ленин был немой чухонец, отвечать на вопросы посторонних ему было запрещено, картавость его сразу бы выдала, за него отвечал сопровождавший его «чухонец», роль которого исполнял Григорий Зиновьев, когда перевозил Ульянова-Ленина в Сестрорецк, на станцию «Разлив».

 
      Здесь их переправили на другой берег озера, где они и отсиживались вместе, под видом косцов-чухонцев, нанятых для заготовки сена местным жителем, рабочим Путиловского завода Николаем Емельяновым, который был командиром рабочих-боевиков с 1905 года. Пропитание и газеты с новостями им привозили сыновья владельца сенокоса, они же скрытно осуществляли вооружённую охрану «работников сенокоса».

 
      В это время приходилось Ульянову-Ленину писать статьи для газет, в перерывах между косьбой травы, которой приходилось заниматься для конспирации. Отсюда, из «Разлива», из шалаша, Ульянов-Ленин руководил работой VI съезда РСДРП(б), который состоялся в Петрограде, в августе. Здесь он писал основополагающую свою работу, «Государство и революция», в которой обосновывалась необходимость революционной «диктатуры пролетариата», в предстоящем «государстве рабочих и крестьян», используемой для подавления враждебных пролетариату слоёв населения, аристократов, помещиков, чиновников, буржуазию и крестьян, которые по словам Ульянова-Ленина, «…давно уже создали элементы крестьянской буржуазии».


    После разгона июльского выступления-восстания большевиков, «Временное правительство» ввело в Петрограде военное положение, началось судебное преследование большевиков. Для этого была сформирована «Следственная комиссия», по расследованию июльского выступления большевиков, было вынесено постановление об аресте Ульянова-Ленина. Фактически все действия «Комиссии» ограничились только заявлениями и постановлениями.


         Прокурорский надзор, за действиями «Следственной комиссии», осуществлял адвокат Виктор Крохмаль, все свои действия комиссия могла осуществлять только в соответствии с действовавшим «Уголовным Уложением Российской Империи», которое никаких «трибуналов» не допускало и в соответствии с указаниями «Временного правительства», то есть лично Александра Керенского.


       Обвинение против Ульянова-Ленина судом так никогда и не рассматривалось.


         Виктор Крохмаль и Ульянов-Ленин, сотрудничали по совместной революционной работе, созданию сети распространения газеты «Искра», со времени появления Ульянова в Уфе, в 1891 году, при его возвращении из Шушенской ссылки. Это был глубоко законспирированный, личный агент-крот Ульянова-Ленина, который контролировал процесс следствия по его делу.


     Ульянов-Ленин, не ждал, когда его арестуют, в квартире у Елизаровых после провала восстания он больше не появлялся, со дня начала восстания была арестована на квартире у Елизаровых и подверглась допросам Надежда Крупская. В конце концов, Крупскую отпустили, поскольку в её действиях состава преступления не было обнаружено, она перешла жить на конспиративную квартиру на Выборгской стороне. Все конспиративные квартиры где скрывался Ульянов-Ленин были с телефонами, что позволяло быстро и во время получать и передавать нужную информацию.


      Все сторонники Ульянова-Ленина, в том числе и Лев Каменев (Розенфельд), и Лев Троцкий (Бронштейн), арестованные на первом этапе следствия и заключённые в «Крестах», вскоре были выпущены под денежные залоги. «Кресты», тюрьма в Петрограде, состоящая из двух комплексов 4-х корпусов, расположенных в форме креста с центральной башней в центре.


      Ульянов-Ленин писал в Разливе, в шалаше, юридически обоснованные протесты по поводу ведения следственных действий против большевиков и передавал эти протесты в «Следственную комиссию» с посыльными, для применения.


      Через несколько дней после начала июльского выступления большевиков против «Временного правительства» началось немецко-австрийское контрнаступление на фронте.


     9 июля, Русская армия быстро теряла боеспособность. Положение на фронте было очень напряженным. Комитет 11-й армии 9 июля послал на имя «Временного правительства, Верховного главнокомандующего и ВЦИК» телеграмму, «Начавшееся немецкое наступление разрастается в неизмеримое бедствие, угрожающее, быть может, гибелью революционной России. В настроении частей, двинутых недавно вперед героическими усилиями сознательного меньшинства, определился резкий и гибельный перелом. Большинство частей находится в состоянии всевозрастающего разложения. О власти и повиновении нет уже и речи. Уговоры и убеждения потеряли силу. На них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них, здоровых, бодрых, потерявших всякий стыд, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Члены армейского и фронтового комитетов и комиссары правительства единодушно признают, что положение требует самых крайних мер. Сегодня, главнокомандующим Юго-Западным фронтом, генерал-лейтенантом Деникиным и командиром 11-й армии, с согласия комиссаров и комитетов, отданы приказы о стрельбе по дезертирам. Пусть вся страна узнает правду, пусть она содрогнется и найдет в себе решимость беспощадно   обрушиться на тех, кто малодушием губит и продает Россию, и революцию».


      Такова была картина на фронте. Александр Керенский в ответной телеграмме «горячо одобрил» расстрел бегущих «свободных граждан». При таких условиях естественно и неизбежно на очередь становился вопрос «о диктатуре», не только у буржуазной, но и у советской части коалиционного «Временного правительства» возникало стремление к сильной власти. Диктатура была объективно необходима. Вопрос был только в том, чья именно диктатура требовалась при данных условиях, и кто должен стать диктатором.


      При Керенском, речь могла идти только о буржуазной диктатуре. Но тут возникал другой вопрос, возможна ли действительная диктатура Керенского, удастся ли ему установить свою диктатуру. И в результате, через три дня после назначения Александра Керенского премьером, представители президиума «ВЦИК», во главе с Чхеидзе, выступили перед членами «ВЦИК», которых было избрано на I Съезде Советов 320 человек, с требованием установления диктатуры.


       В воскресенье, 9-го, к вечеру, в Белом зале Таврического дворца началось объединенное, с крестьянским-эсеровским «ВЦИК», заседание и продолжалось всю ночь. Представители «Временного правительства», сторонники Александра Керенского и Ираклия Церетели, выглядели хозяевами положения. Когда Владимир Войтинский, правительственный комиссар Северного фронта, докладывал итоги «июльских событий», он сказал, что их не вызывала и в них не виновна ни одна советская партия. Но это была вступительная часть заседания. Главную часть заседания, вопрос «о диктатуре», провел, Ираклий Церетели.


       Церетели вернулся к кризису власти, отметил, как благополучно и удачно он был разрешен, а затем нарисовал мрачную и страшную картину внутреннего и военного положения России. Он огласил телеграмму командующего генерала Деникина с фронта. В заключении был сделан вывод, что необходимо сделать новое правительство сильной властью, снабдив его неограниченными полномочиями.


      На подмогу Ираклию Церетели выступил и член исполкома «Петросовета» Фёдор Дан (Гурвич). Исходя из левых соображений, он поставил, в интересах правых, все точки над «и», «Мы не должны закрывать глаза на то, сказал он, что Россия стоит перед военной диктатурой. Мы обязаны вырвать штык из рук военной диктатуры. А это мы можем сделать только признанием «Временного правительства» комитетом общественного спасения. Мы должны дать ему неограниченные полномочия, чтобы оно могло в корне подорвать анархию слева и контрреволюцию справа. Не знаю, сможет ли уже правительство спасти революцию, но мы обязаны сделать последние попытки. Только в единении революционной демократии с правительством спасение России».


    Резолюция, принятая объединённым заседанием, гласила, «Признавая положение на фронте и внутри страны угрожающим военным разгромом, крушением революции и торжеством контрреволюционных сил, объединенное собрание «ВЦИК Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» постановляет, «Страна и революция в опасности. Временное правительство объявляется правительством спасения революции. За ним признаются неограниченные полномочия для восстановления организации и дисциплины в армии, решительной борьбы со всякими проявлениями контрреволюции и анархии и для проведения той программы положительных мероприятий, которая намечена в «Декларации от 8 июля». Обо всей своей деятельности министры-социалисты докладывают объединенному ЦИК, не менее двух раз в неделю».

 
      Соединение «диктатуры» правительства с «подотчётностью» его «ВЦИК», только усилили разброд и шатания в стране, «диктатура» осталась в лозунгах и призывах.


      На следующий день, после тех же примерно докладов и речей, та же резолюция, «О придании неограниченных полномочий Временному правительству», была принята в «Петросовете». Официальные формулы об «опасности» и «спасении» были совершенно бесплодны, и в деловой своей части, «о передаче правительству неограниченных полномочий», резолюция не имела никакого значения. Даже кадетская газета «Речь», отметила никчёмность и фактическую бессодержательность резолюции «о диктатуре».


        Юридически «диктатура» была не доделана, так как часть министров правительства обязывалась постоянной отчетностью перед «Советом». Кроме того, правительство по-прежнему не имело ни авторитетного аппарата, ни авторитетного диктатора, ни реальной силы в своем «свободном» и «независимом» распоряжении для реализации своей «диктатуры».


        «Правительство» не могло ни водворить в стране порядок, ни восстановить дисциплину в армии, ни реставрировать диктатуру капитала, в соответствии со своей фактической программой. Такая фиктивная «диктатура» правительства не могла удовлетворить требования верхушки финансовой и промышленной буржуазии.


        Президиум «ВЦИК Совета» настоял на устранении от командования Петроградским гарнизоном генерала Петра Половцева, назначенного командующим войсками Петроградского военного округа 22 мая 1917 года и сменившего на этом посту генерала Лавра Корнилова. Пётр Половцев руководил ликвидацией июльского выступления большевиков и который со своим штабом и верными частями казаков был единственным источником силы и защитником правительства.


        После подавления большевистского выступления, наступила депрессия и среди матросов-анархистов Кронштадта. Ультиматум Александра Керенского о подчинении и выдаче зачинщиков июльского мятежа был принят ими с полной покорностью. Флотские организации и общие собрания кораблей, включая базу в Гельсингфорсе, вслед за частями гарнизона, стали обращаться с повинными просьбами, просили назначить следственные комиссии, чтобы те сами нашли зачинщиков июльского выступления и объявляли о полном своём доверии и полную готовность беспрекословно подчиняться правительству.


       Так поступил и Кронштадт. В соответствии с ультиматомом, предъявленным Кронштадскому «Совету», прокурором «Временного правительства» Александром Зарудным, «Совет» направил делегацию кронштадцев, во главе с председателем Совета, Фёдором Раскольниковым, на суд к первому помощнику морского министра, капитану 1-го ранга Дудорову, автору телеграммы о потоплении судов из Гельсингфорса, подводными лодками, в случае их движения в сторону Петрограда, и обвинявшего Кронштадский «Совет» в защите интересов Германии. Воспользовавшись таким настроением, правительство потребовало от «кронштадтцев» освобождения ранее арестованных флотских офицеров из кронштадтской тюрьмы, и на этот раз требование было немедленно исполнено.


       Ультиматум прокурора имел смысл только в качестве показательной и жестокой экзекуции. В Гельсингфорсе (Хельсинки) весь гарнизон и флот поддерживались финнами. Попытка «прибегнуть к силе» в Гельсингфорсе была бы конфузом для «Временного правительства» на всю Европу. Но «июльские» министры были готовы на все, чтобы угодить биржевикам, их кадетским идеологам и «революционной» буржуазии. При данной ситуации, кронштадтских вождей можно было арестовать просто и без затей, как Каменева, Коллонтай и других. Фёдор Раскольников и Афанасий Ремнев, пехотный капитан, предводитель солдат гарнизона, были арестованы волею собрания на Якорной площади. Семён Рошаль, председатель горкома РСДРП(б) и член «Исполкома Кронштадтского Совета», сначала последовал примеру Ульянова-Ленина и Григория Зиновьева, скрывался, но передумал и сам сдался в руки властей.


        Реакция и депрессия, после июльского провала, глубоко проникли и в массы петроградских рабочих, в самый авангард, в единственную надёжную опору Ульянова-Ленина, большевиков. В самые июльские дни, фабкомы Петроградских заводов издавали резолюции против содействия большевикам. После июльских событий стало ещё хуже. Целый ряд заводов, вслед за воинскими частями горячо поддержал новую коалицию «Временного правительства», отказывая в поддержке большевикам.


       Атмосфера глубокой реакции явственно ощущалась всеми. Возможность для реальной диктатуры стала фактом. Правительство получило новые полномочия, «неограниченные» права. Теперь Россия уже не была «революционной страной», а влилась в ряды «великих демократий Запада», где революционные элементы, противники войны, сидели по тюрьмам.


     11 июля, Борис Савинков, известный боевик-эсер, состоявший при генерале Корнилове, правительственным комиссаром Юго-Западного фронта, с двумя не столь известными своими товарищами, со своим помощником Гобечиа и комиссаром 8-й армии Филоненко, послали на имя Александра Керенского телеграмму. Ее перепечатали во всех «правительственных» изданиях жирным шрифтом. Телеграмма требовала восстановления смертной казни на фронте «изменникам, покинувшим боевые позиции и тем, кто отказывается выполнять приказания командиров в боевых условиях».


     Одновременно и генерал Корнилов опубликовал в печати своё требование введения смертной казни, «Армия обезумевших темных людей, не ограждаемых властью от систематического развращения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит. На полях, которые нельзя даже назвать полями сражения, царит сплошной ужас, позор и срам. Необходимо немедленно, в качестве временной меры, введение смертной казни и полевых судов на театре военных действий».


     12 июля, «Временное правительство» восстановило смертную казнь за неповиновение приказу на фронте. Александр Керенский занял пост премьер-министра, после ухода князя Львова в отставку. Одновременно Керенский, сохранил за собой и пост военного и морского министра. Формирование второго коалиционного правительства заняло почти месяц. В конце июля его составили 8 представителей буржуазии, 7 социалистов и 2 беспартийных. Решение «Временного правительства» о переходе в наступление на фронте, а также его компромиссное соглашение с украинской «Центральной Радой», требовавшей широкой автономии для Украины, спровоцировали очередной политический кризис, последствия которого привели к окончательному разрушению государственной системы власти в стране. Июльские события коренным образом изменили ситуацию. Подтянув к столице верные ему части, «Временное правительство» получило вооруженную опору в Петрограде. «Советы», согласившись на разоружение и вывод из Петрограда революционных полков, эту опору потеряли. Мирный период сотрудничества демократического «Временного правительства» и социал-демократических «Советов», двоевластие, а вместе с ним и мирный период февральской революции закончились.

 
      Ульянов-Ленин использовал затянувшееся бездействие «диктатуры» и Александра Керенского для укрепления рядов своих сторонников. Росла и крепла «третья власть», вооружённые отряды рабочих, и сторонники большевиков, в разложенной большевистской агитацией солдатской массе, пришедших в Петроград полков.


      Примечание: Добровольные вооружённые отряды рабочих, которые стали называть «Красная гвардия», начали создаваться территориальными партийными организациями РСДРП(б) для осуществления переворота по захвату власти ещё в марте-апреле 1917 года. Ульянов-Ленин, обосновывая создание вооружённых отрядов «Красной гвардии» писал, «Не в "новых мотивах" нехватка, почтеннейшие Маниловы, а в военной силе, в военной силе революционного народа, а не народа вообще, которая состоит, «в вооруженном пролетариате и крестьянстве, в организованных передовых отрядах из представителей этих классов, в готовых перейти на сторону народа частях войска.  Взятое все вместе, это и составляет революционную армию».

 
     Ульянов-Ленин стремился отделить рабочих от крестьян, противопоставить их друг другу, хотя российские рабочие были тесно связаны с крестьянами и деревней семейными узами, большая часть рабочих происходила из крестьян. В России этого периода, и рабочий, и солдат имел тесную связь с деревней, с крестьянским населением, где у большинства оставались их семьи и родственники. Это был единый русский народ.

 
      До сентября 1917 года, рабочие отряды были сформированы в 104 промышленных центрах, общая численность рабочих вооружённых формирований насчитывала 250 тысяч человек. Отряды «Красной гвардии» прошли боевую подготовку, приняли участие в подавлении августовского «мятежа» генерала Корнилова, отряды существовали при «Временном правительстве» на законных основаниях, получали вооружение из разных источников.


    В этот же день, 12 июля, Сейм княжества Финляндского, в разгар июльского кризиса, провозгласил независимость Финляндии от России во внутренних делах губернии, и ограничил компетенции «Временного правительства» вопросами военной и внешней политики.  Сейм направил в адрес «Временного правительства» требование, признать «неотъемлемые права Финляндии». «Временное Правительство» отказало Финляндии в самоопределении, до принятия решения «Учредительным собранием», и разогнало Сейм. Сейм перевёл свои заседания в другое место, недоступное для контроля представителями «Временного правительства».


        Нужна была «демократическая платформа», которая внешним образом прикрыла бы разногласия между буржуазным правительством и социалистами, руководившими «Советами», и дала бы социалистам фикцию буржуазной поддержки, для осуществления социальных планов, как они понимались «международным социалистическим сообществом».


       Очередное, вновь сформированное, после очередного кризиса, правительство, прежде всего, энергично продолжило обыски, аресты, разоружения и всякие другие преследования сторонников Ульянова-Ленина, большевиков. Оно делало это руками советского лидера и министра внутренних дел в правительстве Керенского, меньшевика-социалиста Ираклия Церетели. В этих операциях принимали активное участие и представители «Исполкома Петросовета», особенно активно, Михаил Либер (Гольдман), свояк одного из руководителей большевиков Феликса Дзержинского, который так же подлежал аресту, но ареста избежал. «Преследования» большевиков носили демократический характер, после задержания обвиняемые отпускались из заключения «под денежный залог» или «за отсутствием состава преступления».


      Военные власти, во главе с «представителем демократии», диктатором Александром Керенским, также активно действовали против большевиков. Взятый правительством курс развязал широкую частную инициативу. Самочинные группы офицеров, юнкеров, и «передовой молодежи» стали «помогать» новой власти, которая стремилась проявить себя в качестве «сильной власти». Разоружались не только мятежные полки и батальоны. Едва ли не большее внимание было устремлено на рабочие районы. Там разоружалась рабочая «Красная гвардия». Конфискованного оружия набиралось огромное количество. Попутно производились аресты, но большинство задержанных отпускались, «из-за отсутствия состава преступления».


       Александр Керенский и его соратники демонстрировали стремление устранить Ульянова-Ленина, большевиков из легальной политической жизни общества.


       «Советы» противодействовали объявить формально социалистов-экстремистов, большевизм за пределами легальности, была опубликована резолюция «ВЦИК Совета», не допустившая этого. Из большевистских руководителей, в июльские дни, был арестован, один Каменев, затем через несколько дней, при возвращении из Стокгольма, была арестована на границе Александра Коллонтай, та же участь постигла Семёна Рошаля.

 
     Ульянов-Ленин и Григорий Зиновьев успешно скрывались, недалеко от Петрограда, в Финляндии. Троцкий, Сталин, Стасова не ночевали дома и находились тоже «неизвестно где». Фёдор Раскольников отсиживался в Кронштадте, под охраной своего отряда матросов-анархистов.


     Ульянов-Ленин из своего «подполья» прислал в газету «Новая жизнь» письмо, подписанное и Львом Каменевым (Розенфельдом). Это было письмо-оправдание против обвинения большевиков в мятеже. Редактор газеты сделал к письму Ульянова-Ленина резолюцию, которая гласила, что «имеется следственная комиссия, которая и разберет существо дела», в газету письмо не поместили.


     Когда подошло время, Ульянову-Ленину подготовили путь для отхода с «сенокоса», для переправки его в Финляндию. Граница с княжеством Финляндия, в то время, проходила в Белоострове. Ульянов-Ленин был нужен финляндцам, поэтому они всячески его оберегали, обеспечивали его личной охраной и скрывали от «Временного правительства». Ульянов-Ленин постоянно меняя место пребывания в Финляндии, переместился в Гельсингфорс, так в Российской империи, по-шведски называли Хельсинки. Он разместился на квартире местного начальника полиции. Ульянова-Ленина сохраняли, как гаранта будущей независимости финляндского государства. Два раза, Надежда Крупская «тайно», навещала Ульянова-Ленина в Хельсинки, привозила ему свежие новости и увозила его указания, почему то, агенты «Временного правительства», при этих её поездках, не смогли выследить место нахождения Ульянова-Ленина.


      Причину июльского восстания большевиков, можно объяснить возникшей необходимостью дестабилизировать политическую обстановку в Петрограде и в России, и обеспечить успех боевых операций немецкой армии на фронте. Ульянов-Ленин, принуждая «ВЦИК Совета» взять власть в свои руки, под угрозой уничтожения членов «ВЦИК» и его бюро, в Таврическом дворце, способствовал ослаблению влияния эсеров в солдатских комитетах воинских частей на российско-германском фронте. В это время русские войска проводили успешные наступательные операции против германо-австрийских войск в Галиции.

 
      Почти все большевистские вожди, после июльских событий исчезли с легальной арены, ушли в подполье. Действовать в Петрограде оставались Луначарский, Давид Рязанов, а для представительства во «ВЦИК», был прислан Виктор Ногин, одна из важнейших фигур «Московского Совета», верный соратник Ульянова-Ленина. «Временное Правительство», возглавленное Александром Керенским, не препятствовало деятельности «Советов», сохраняя в стране «двоевластие» и оставляя возможность укрепляться и расти «третьей власти», власти большевиков.


      В Москве и в провинции, с их полу-крестьянским, эсеровским пролетариатом, большевизм в местных «Советах» прирастал за счет значительного увеличения представительства солдатских делегатов. И в июльские дни, эти солдатские делегаты в местных «Советах», поддержали выступления большевиков.


      Внешне «антиправительственное движение» повсюду было подавлено довольно легко. Командующий войсками Московского военного округа, ставший военным министром очередного состава «Временного правительства», полковник Александр Верховский писал, «В полном согласии с Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, я пушками беспощадно подавил контрреволюцию в Нижнем Новгороде, Липецке, Ельце и Владимире и так же я поступлю со всеми, кто с оружием пойдет против свободы, против решений всего народа».  Он состоял в партии социалистов-революционеров, эсеров. Был произведён в полковники Александром Керенским. С 31 мая 1917 года, командовал войсками Московского военного округа.


        В июле 1917 года, находившиеся под его командованием войска, подавили антиправительственные выступления в Нижнем Новгороде, Твери, Владимире, Липецке, Ельце и других городах. Эти действия Верховского получили поддержку со стороны «ВЦИК Совета рабочих и солдатских депутатов», большинство в котором составляли эсеры и социал-демократы меньшевики.

 
        12 июля, Временное правительство постановило, «предоставить в виде временной меры военному министру и управляющему министерства внутренних дел, закрывать повременные издания, призывающие к неповиновению военным властям и содержащие призывы к насилию и к гражданской войне». На этом основании были закрыты 14-го числа большевистские газеты, «Правда», кронштадтский «Голос правды», «Окопная правда». Эти действия были произволом, никакого следствия не проводилось, закрытие было проведено «явочным» порядком, по приказанию Александра Керенского.


       Несмотря на разгром, большевистские издания быстро возобновили свою деятельность и продолжали выходить под другими названиями.


        Тогда же правительство распорядилось о восстановлении военной цензуры. Две власти, «Временное правительство» и эсеро-меньшевистские «Советы» совместно принимали меры, по уничтожению «третьей власти», сторонников Ульянова-Ленина, большевиков, но она только разрасталась и крепла.


      13 июля, в газетах было опубликовано Постановление «О восстановление смертной казни на фронте». В нём писалось, «В полном сознании тяжести лежащей на нем ответственности, Временное правительство учреждает «военно-революционные суды» и устанавливает смертную казнь, через расстреляние, за нижеследующие преступления: за измену, за побег к неприятелю, за бегство с поля сражения, за уклонение от участия в бою, за подстрекательство или возбуждение к сдаче, к бегству или уклонению от сопротивления и тому подобные деяния».


      Все эти вызывающие акты, демонстрирующие введение «диктатуры», публиковались главным образом для цели умилостивления фабрикантов, биржевиков-финансистов и общественного мнения. Их доверие надо было заслужить. Это были законные действия власти, поскольку «диктатура» буржуазного правительства была утверждена и «Временным правительством» и «ВЦИКом». Социал-революционер Керенский, как буржуазный министр, проделывал все это «по убеждению», считал это своим государственным и «революционным» долгом, не видя во всем этом никакого противоречия. Но лидеры «Советов», Церетели, Чхеидзе, Дан, Чернов осознавали, ради чего проводилась политика уступок буржуазии, ради завершения буржуазной революции и требовали от «Правительства» отчёта в их действиях. Такая политика властей не устраивала Ульянова-Ленина.


     Вторая коалиция «Временного правительства» организовалась «самочинно». Но она была недоделана, нескольких министров в ней не хватало. После июльского мятежа Керенский, став главой кабинета, поставил себе целью сформировать совершенно новый кабинет, коалицию «под себя». Формируя этот кабинет, Керенский бросался портфелями и назначениями, как мячиками. Министры на пять минут стали сменяться одни другими. Этим расшатывалась его «диктаторская» власть, принимать «диктатора» всерьез стало невозможно. Керенский уже не желал замечать этого и продолжал свою «потеху».


     14 июля, на заседании правительства, в целях реорганизации землевладения, совершенно внезапно был принят правительством декрет, «О запрещении земельных сделок без разрешения земельных комитетов и без утверждения их министром земледелия». Это был акт, который был предметом ожиданий и волнений огромных крестьянских масс, это было требование «Совета». И коалиция наконец пошла на встречу министру земледелия Виктору Чернову.


     «О продовольственных делах», докладывал министр Пешехонов, который в своём докладе, с первого же слова объявил положение угрожающим. Об этом писали и говорили очень много. Армия уже давно снабжалась кое-как, и огромное дезертирство было в основном связано именно с голодом. На местах, в провинциях, начинались голодные беспорядки. Снабжение крупных центров ухудшалось с каждым днём. Рынки быстро пустели и требовали огромных средств, из-за раскручивающейся денежной инфляции, деньги империи начали заменяться «денежными суррогатами», которые легко было подделывать на обычном типографском оборудовании.

 
       Продаваемый по карточкам паек был уже вполне голодным. В Петербурге он равнялся тогда для лиц, занятых физическим трудом, хлеба 600 грамм в день, крупы 1200 грамм в месяц, мяса 400 грамм в неделю, масла 150 грамм и 5 яиц в неделю. Но это была норма, которая на практике не исполнялась. Население Петрограда и его воинский гарнизон «загоняли» в голодовку.


    15 июля, бюро «ВЦИК» избрал комиссию во главе с Чхеидзе «для руководства предстоящими похоронами воинов, павших при исполнении революционного долга в дни 3–5 июля». Эти воины были семь казаков, погибших при подавлении июльского выступления большевиков. О других жертвах июльских дней, речи не было, их похоронили безо всякой торжественности. Но казаки заведомо стреляли в отряды большевиков. «Совет съезда казаков» и «Думский комитет» видели в павших казаках героев, погибших от руки большевиков, «германских агентов», и настаивали на особо торжественных похоронах. Керенский, как представитель «Думского комитета», который открыто требовал разгона «Совета», Церетели, который был представителем «Совета» сотрудничал с Керенским, который вёл свою тайную политику.


      Церемониал похорон был разработан и утвержден «Советом съезда казаков» и комиссией «ВЦИК». Этот церемониал начинался с божественной литургии в Исаакиевском соборе, затем продолжался шествием с певчими, духовенством, венками.


      Похороны казаков, погибших при подавлении июльского восстания, вылились в огромную, проправительственную манифестацию. Торжественный крестный ход, погребальный звон, два хора певчих, гимны «Коль славен», ничего «красного» на плакатах, только черный цвет. В собор прибыли председатель «Думского комитета» Родзянко с товарищами, дипломатический корпус, иностранные послы, Александр Керенский со всеми высшими военными и гражданскими властями. Делегации и венки, от всевозможных общественных организаций, от кадетской партии, от союза георгиевских кавалеров и от обоих ЦИК, рабочих и солдат, и крестьянского. Гробы из собора, после «отпевания» выносили на руках Керенский, Львов, Милюков, Родзянко. Министр-президент, по выходу на паперти произнёс революционную речь, в которой «во имя крови невинно погибших» клялся впредь «беспощадно пресекать анархию и беспорядки». Невский проспект был запружен толпой горожан, любовавшихся давно невиданным зрелищем, и принимавших его, как поворот в политике в сторону возврата к старым порядкам.


     16 июля, Сессия пленума «ВЦИК Совета» открылась в воскресенье. Белый зал Таврического был почти заполнен депутатами объединенных центральных исполнительных комитетов. В порядок же дня, бюро «ВЦИК», для начала поставила безобидную тему, доклады с мест. Был выслушан доклад меньшевика Венгерова, специалиста по военным делам, прибывшего из армии. Как и другие представители фронта, от утверждал, что армия не может ни наступать, ни воевать, совсем не по причине злонамеренной большевистской агитации, а в силу всеобщей разрухи в государстве и на фронте. Начавшиеся репрессии, расстрелы, аресты, смертные казни и преследования армейских комитетов, только усиливают общую разруху. Были и доклады из провинции. Они открывали картины полнейшего безвластия, разрухи и начавшегося разочарования масс в революции, в способности правительства отвечать на чаяния народа одними репрессиями, что совсем не спасает страну и революцию. Провинциальные члены «ВЦИК» принадлежали исключительно к правящему блоку эсеров, но они принуждены были по факту происходящих событий на местах делать выводы. Они призывали «Совет» к твердости, а массы к сплочению вокруг него. Бюро «ВЦИК» слышало все эти доклады без восторга, такой пленум был ему ни к чему.


       Центральным пунктом стал вопрос о власти, который снять было нельзя. Вопрос этот был поставлен на следующий день. Взяв слово по повестке обсуждаемого вопроса, Лев Троцкий, председатель «Петросовета», начал обсуждение июльских дней, «неправда, говорил он, что большевики организовали выступление 3 и 4 июля. Единственным нашим лозунгом был, «Вся власть Советам!». К вооруженным выступлениям, к авантюрам мы не звали. О восстании тут говорить не приходится. Создается невыносимая атмосфера клеветнических обвинений. Раздались голоса из зала, «Правильные обвинения!». Здесь, в зале, есть люди, бросающие обвинения Ленину и Зиновьеву в том, что они, наемники Вильгельма. Ленину, революционеру, всей жизнью своей доказавшему свою преданность пролетарскому делу. Дело революционной диктатуры, расправиться с большевистскими вождями, если они совершили преступление против революции. Но не позволяйте в этом учреждении говорить об их подкупности. Ибо это голос подлости». Лев Троцкий, воспользовался трибуной для озвучивания своего отношения к большевистской политике, что официально засвидетельствовало о его переходе на сторону Ульянова-Ленина.

 
       с 18-го июля, «Временное правительство» обосновалось в Зимнем дворце, а первый министр, Керенский, там и поселился, в покоях императрицы. После этого, острословы-петербуржцы стали его называть «Александрой Фёдоровной». Для охраны своей персоны в Зимнем, Александр Керенский выставил «1-й Петроградский Женский Батальон Смерти», под командованием лейб-гвардии Кексгольмского полка, штабс-капитана Лоскова.


       С этого же дня и «ВЦИК Советов» начал переезжать из Таврического дворца в Смольный, поближе к Финляндскому вокзалу.


        19 июля, было опубликовано торжественное «Обращение» «Временного правительства» к союзным державам по случаю третьей годовщины войны. Этот документ был подписан министрами-социалистами «Временном правительстве», членами «Петросовета» и «оборонцами» Ираклием Церетели, Матвеем Скобелевым, и Виктором Черновым. В «Обращении» не было ни намека на мир или на что-либо подобное. В нём были только одни клятвы, «в непреклонной решимости продолжать войну, не отступая ни перед какими трудностями», и «с новым мужеством делать все нужные приготовления для дальнейшей кампании». В документе неудача провалившегося наступления русской армии перекладывалась на, «забывших свой долг под влиянием агитации безответственных элементов, использованных неприятельскими агентами и вызвавшими восстание в Петрограде», то есть на большевиков.

 
      «Первая и вторая власть», валили все свои промахи и провалы в управлении государством, на большевиков, на «третью власть», на «несознательные» народные массы.


      21 июля, в борьбе за власть Александр Керенский прибегнул к своему излюбленному приёму, провокации. Он подал прошение «об отставке» и немедленно уехал в Финляндию, поехал отдохнуть в свою усадьбу на берегу залива, в предместье города Ханко. Подал письмо-прошение с просьбой освободить его от всех занимаемых должностей, заместителю премьер-министра Некрасову, с которым они состояли, по совместительству, в одной масонской ложе. Одновременно с Керенским подали в отставку и прочие министры-капиталисты, включая премьера князя Львова и самого Некрасова. Россия была «обезглавлена», Отечество было в опасности. На кого Александр Керенский мог оставить Россию. Как он мог добровольно, так вдруг покинуть вожделенную верховную власть, за которую он постоянно боролся, со многими стремящимися к ней. Но это была очередная «потеха». Было проведено срочное совещание правительства, по вопросу кризиса власти и по формированию новой коалиции. С подачи всё того же Некрасова, в премьер-министры был рекомендован Александр Керенский, и решение вопроса формирования правительственного кабинета, было возложено на него. За 5 месяцев участия в правительстве, Керенский получил третью должность, на этот раз, высшую, премьер министр, сохранив за собой и пост военного и морского министра. Всё время рядом с ним оставался Некрасов, сохранивший пост товарища премьер-министра и получивший дополнительно пост министра финансов.


     К тому же, накануне «отставки», Керенский уволил главнокомандующего   генерала Брусилова, назначив на его место главнокомандующим генерала Лавра Корнилова.


     Деятельность «брошенного» Временного правительства протекала под руководством и присмотром министров-социалистов. В «Советах», по-прежнему бессменно руководил, не управляя, Чхеидзе. При нем же, как и раньше, неотлучно состоял фактический управитель «Советов», «правительственный комиссар», министр почт и телеграфа Ираклий Церетели, он совмещал обязанности в правительстве с делами в «Совете».


      21 июля 1917 год, в «Следственную комиссию» поступило сообщение из Главного управления Генерального штаба о новой партии политэмигрантов в количестве 135 человек, включая женщин плюс 44 ребенка, прибывающих в Россию из Швейцарии, через Германию.


        Примечание: После объявления «Временным правительством» в России политической амнистии, началось массовое возвращение политических эмигрантов из-за границы. Общее их количество только в Европе исчислялось до 11 тысяч человек, не считая членов их семей. Существовали многочисленные эмигрантские колонии и в Англии, Франции, Италии. Часть эмигрантов возвращалась в Россию морским путем через Англию, политэмигранты, находившиеся во Франции, Италии и Швейцарии, не желали подвергаться опасности со стороны немецких подводных лодок, поэтому получали в немецких консульствах разрешения на пропуск в Россию через Германию. Разрешения консульства охотно выдавали. Именно этим способом прибыл в Россию Ульянов-Ленин и его ближайшее окружение.


     Швейцария была главным центром деятельности германской разведки и германофильской пропаганды в Европе, в силу многочисленности немецкоговорящего населения. Сюда так же стекались все российские экстремистские элементы, удалявшиеся английскими, французскими и итальянскими властям со своих территорий. Здесь издавались на русском языке газеты «социалистов-пораженцев», распространявшиеся затем в лагерях военнопленных для русских. Здесь имела место и вербовка агентов и эмиссаров для иностранных разведок.


     Для характеристики положения, создавшегося в Швейцарии в момент объявления амнистии в России, можно привести сообщение российского военного агента от 30 марта 1917 года, переданное в Главное управление Генерального штаба, «22 марта в Женеве состоялся митинг русских эмигрантов, на коем присутствовали неприятельские агенты, усиленно агитировавшие за окончание войны. Из выступавших лиц некая Балабанова состоит австрийским агентом, а некий Луначарский является сотрудником выходящего с марта месяца в Женеве «Обозрения», издаваемого на субсидии от австрийского правительства. Сотрудниками журнала состоят главным образом австрийские и мадьярские журналисты, итальянские дезертиры и польские «социалисты-австрофилы». Прибывший на это собрание германский представитель из Цюриха заявил, что желающие ехать через Германию должны обратиться в Центральное собрание в Цюрихе, где они получат средства на дорогу. Поездка предполагается через Германию и на немецкие деньги. Некоторые из желающих ехать жили до сего в Швейцарии на германские и австрийские деньги».


   Российская военная разведка, получавшая финансирование в твёрдой валюте и золоте, эффективно работала во всех нейтральных государствах и государствах союзниках, регулярно пересылая оперативную информацию в Главное управление Генерального штаба.


     После прибытия в Россию Владимира Ульянова-Ленина и Троцкого со своими сторонниками, партии эмигрантов в сотни человек, с регулярной периодичностью, со своими семейными и близкими   стали прибывать в Россию. В составе этих прибывавших партий доставлялись в Россию и граждане Германии, которые выступали на митингах с немецкой речью, с призывами к заключению мира с Германией.

 
      Невыдача политэмигрантам русских паспортов русскими консулами, не мешала въезду политэмигрантов в Россию. Эмигрант, как русский подданный, прибывший на границу России без паспорта, в силу действовавших принципов международного права, допускался в пределы России, так как пограничные власти соседнего государства требовали его принять. Попав таким образом в Россию, следующий из Германии эмигрант не нёс никакой ответственности по закону. Германские власти содействовали доставке политэмигрантов в Россию, особенно «социалистов-пораженцев», чтобы усилить лагерь сторонников заключения мира с Германией. «Временным правительством» не принимались меры, карающие тюрьмой и ограничивающие права всякого русского гражданина, проехавшего в Россию через Германию или Австрию, находящиеся в состоянии войны с Россией. Ряды сторонников «социалистов-экстремистов» в органах управления «трудовой социал-демократии» России стремительно пополнялись подготовленными, закалёнными в предыдущей революционной борьбе с самодержавием кадрами.


      22 июля, с утра, «полномочный глава страны и правительства», как стал называть себя Керенский, вернулся в Петербурге из Финляндии. И в тот же день он выпустил прокламацию, где писалось, «Александр Керенский приемлет на себя тяжкий долг, возложенный на него историческим «Совещанием» партий. Он предполагает при этом «исходить из тех начал, которые были преемственно выработаны и изложены в декларациях». А затем еще прибавил кое-что, непредусмотренное ни «историческим», ни каким-либо другим «Совещанием». «Вместе с тем», объявляет он, «я как глава правительства нахожу неизбежным ввести изменение в порядок и распределение работ правительства, не считая себя вправе останавливаться перед тем, что изменения эти увеличат мою ответственность в делах верховного управления».

 
      Это не вызывало ни у кого, никаких сомнений, появился русский «Бонапарт».

 
      При формировании очередного, третьего по счёту, второго коалиционного правительства, Керенский обратился, не в официальные органы партий и союзов, а персонально к лидерам кадетов и биржевиков. Керенский поступил так потому, что он желал сформировать независимое правительство, свободное от всяких партийных влияний, чтобы ни одна организация не могла навязывать ему их волю. Представители кадетов, и биржевиков стремились к тому же, только в отношении самих себя. Они «в принципе» согласились с данным предложением Керенского, с полной готовностью приветствуя такой оборот дела.


        Верховный главнокомандующий, генерал Лавр Корнилов, после назначения на пост, выступил со своей собственной «декларацией». Тон его телеграммы на имя Керенского не соответствовал тону доклада, адресуемого «солдатом» верховной власти. В своей телеграмме генерал Корнилов, выходец из низов российского общества, фактически предъявил ультиматум Александру Керенскому. Он потребовал полного невмешательства в свои оперативные распоряжения и в назначение командного состава. Так же потребовал распространения смертной казни на тыл и выдвинул прочие условия. Главное его требование состояло в том, что он объявил себя, «ответственным только перед собственной совестью и всем народом». Лавр Корнилов игнорировал всех, и «Временное правительство», и «Думский комитет», и «Совет».

 
         В ночь на 23 июля, на своих квартирах были арестованы Лев Троцкий и Анатолий Луначарский. Им предъявили обвинение за участие в июльском восстании. Троцкий и Луначарский в заключении в «Крестах» оставались не долго, оба были выпущены из-под ареста, под денежный залог.


         23 июля, очередной состав министров «Временного правительства» был уже сформирован.

 
         24 июля, 1917 года, в результате произошедших выходов министров из «Временного правительства», было образовано второе коалиционное правительство.  Во второе коалиционное правительство, вошли 7 эсеров и меньшевиков, 4 кадета, 2 радикальных демократа и 2 беспартийных.


        Вторая коалиция организовывалась «самочинно» и она была не в полном составе, нескольких министров в ней не хватало. Керенский и те, кто за ним стояли, постоянно сохраняли и поддерживали кризис государственного управления в России. После июльского вооружённого выступления большевиков Александр Керенский, став главой кабинета, поставил себе целью сформировать совершенно новый кабинет, третью коалицию, «под себя». Формируя этот кабинет, Керенский бросался портфелями и назначениями, как костями. Министры «на пять минут» стали сменяться один за другим. Этим расшатывалась вся структура государственного управления в России, а не только «диктаторская» власть Керенского, как «диктатора» его всерьез перестали воспринимать. Александр Керенский уже не ощущал этого и продолжал свою «потеху».


      После всех предыдущих министерских постов, юстиции и военного, Александра Керенского выдвигают на пост министра-председателя «Временного правительства», и по совместительству, вручают пост военного и морского министра, как носителю высшей власти. Назначение эсера Александра Керенского министром-председателем «Временного правительства» и военным министром, привело к принятию «ВЦИК Совета рабочих и солдатских депутатов» решения, «О признании за правительством неограниченных полномочий», социалисты назвали сформированное Керенским правительство, «правительством спасения революции». Численный перевес в этом правительстве был у социалистов, но, так как оно приняло к реализации кадетскую программу, то и кадеты вновь вернулись в правительство. Александр Керенский получил «диктаторские» полномочия.


     Июльские события нарушили неустойчивое равновесие сил между «Временным правительством» и «Советом», явно проявила себя «третья сила», сила народной массы фабричных рабочих и солдат Петрограда и гарнизона, организованная и возглавленная сторонниками Ульянова-Ленина, большевиками.


     24 июля, Керенский назначил эсера-боевика Бориса Савинкова своим помощником, который стал управляющим делами военного министерства и товарищем военного министра. Кроме того, Керенский перенес резиденцию правительства из Мариинского дворца в Зимний дворец и разместился сам на жительство в покоях императрицы, за что сразу получил от острословов-петербуржцев прозвище, «Александра Фёдоровна». Формируя этот кабинет, Керенский бросался портфелями и назначениями, как мячиками. Министры «на пять минут» стали сменяться одни другими. Этим расшатывалась «диктаторская» власть, ибо принимать «диктатора» всерьез не было возможности. Керенский уже не замечал этого и продолжал свою «потеху-утеху».


         Все обратили внимание на исчезновение из нового правительства лидера «Совета» Ираклия Церетели, который якобы отказался от министерского поста.   
  В понедельник, этого же дня, для выяснения этого вопроса было созвано в Александрийском театре заседание «Петросовета». Правительством был командирован на заседание Матвей Скобелев, министр труда и одновременно заместитель председателя «ВЦИК Совета», эсер. При его выступлении в «Совете», Скобелева прерывали криками, «Почему в министерстве нет Церетели?» Но Чхеидзе очень сердился на эти выкрики и резко пресекал их. Ираклий Церетели выступил с объяснениями сам. Он сказал, «Александр Керенский предложил мне вступить в состав нового кабинета, но в результате переговоров стал на мою точку зрения и согласился, что теперь, когда необходимо объединение всех сил демократии, мне лучше всего посвятить себя деятельности в рядах «Совета». Прежняя организация власти должна быть перестроена. Внешняя опасность готовит гибель самому существованию страны. Для восстановления армии нужно дать армейским организациям возможность возродить в армии дисциплину.  Великая Россия, свободная Россия не погибнет. Мы глубоко верим в это. Рабочие, это огромная часть населения, но это не вся страна, а мы должны идти под знаменем общенациональной платформы. Полномочия революционных организаций должны быть ограничены». Это говорил, товарищ председателя «Петросовета».  Это говорил человек, который готовил и стремился к отторжению Грузии от России. О гибели страны «от внутренней опасности» никто не говорил.

 
     «Совет» принял резолюцию, предложенную меньшевиком Борисом Богдановым от имени бюро и принятую «Советом». Резолюция в общем соответствовала речи Церетели. И еще прибавляла, «Никаких посягательств на органы революционной демократии, никаких отступлений от демократических принципов в   международной политике, недопущение борьбы с целыми политическими течениями, решительная борьба с контрреволюцией, скорейшее проведение ряда аграрных, социально-политических и финансовых реформ на основе декларации от 8 июля». Всё это способствовало ускорению развала империи «от внутренней опасности».


       На этом заседании не было ни одного штатного большевистского оратора. Все они сидели в тюрьмах «Временного правительства» или ушли в «подполье», скрывались. На этом заседании от объединенных интернационалистов, межрайонцев выступал Константин Юренев, член «Исполкома Петросовета», а от большевиков, новый, неизвестный для всех молодой человек, с сильным акцентом, но со складной речью. Это был В. Володарский (Моисей Гольдштейн), приехавший с Львом Троцким из США, и выдвинутый Еленой Стасовой, секретарём ЦК РСДРП(б) и поддержанный Ульяновым-Лениным, в лице Надежды Крупской и Александры Коллонтай.


      Володарский, Юренев и десятки маленьких, безымянных, неизвестных никому, прибывшие кто с Ульяновым-Лениным, кто с Львом Троцким, а кто и с последующими караванами политэмигрантов, продолжали вести революционную агитацию на заводах и в казармах, где их слушали.


    Примечание: В. Володарский, Моисей Маркович Гольдштейн, родился в декабре 1891 года в Волынской губернии. Участвовал в революционном движении с 1905 года, с 14 лет подростком, член партии Бунд, потом украинской «Спилка», «Союз». В 1913 году, в 22 года эмигрировал в США, где вступил в «Социалистическую партию Америки» и «Международный профсоюз портных», работал закройщиком на швейной фабрике в Филадельфии. Во время Первой мировой войны, сотрудничал в еженедельной газете «Новый Мир», вместе с Львом Троцким и Николаем Бухариным. Газета издавалась в Нью-Йорке и распространялось для русских политэмигрантов в Америке. Владельцами газеты были Григорий Вайнштейн и Исаак Гурвич.


      В мае 1917 года, после Февральской революции и объявления амнистии политэмигрантам, «Временным правительством», В. Володарский прибыл в Россию в команде Льва Троцкого, на корабле. В начальном периоде своей деятельности в Петрограде, он присоединился к партийной группе меньшевиков-«межрайонцев», лидером которых был Троцкий. Они выступали за объединение меньшевиков и большевиков в РСДРП, на позициях центризма. Затем он быстро перешёл к большевикам, вместе с лидером и был введён в РСДРП(б), и назначен руководителем агитаторов Петербургского комитета РСДРП(б).


     Володарский был кооптирован в президиум «Петросовета» и в Петроградскую «городскую Думу». Участвовал как делегат на VI съезде РСДРП(б). На 2-ом «Всероссийском съезде Советов» был избран в Президиум «ВЦИК». Участвовал в Октябрьском перевороте. Заседание «ВЦИК Совета», состоявшееся в тот же день 24-ого июля, было пышно и многолюдно, но по составу присутствующих не отличалось от заседания «Петросовета». Вслед за тем же докладчиком Матвеем Скобелевым, выступили по очереди, некоторые министры-социалисты, Авксентьев, Пешехонов, Виктор Чернов, который был встреченный с восторгом за издание декрета «О запрещении земельных сделок, не зарегистрированных в местном «Совете»». Этот «Декрет» фактически способствовал оформлению данных сделок. Но на этот раз Фёдор Дан (Гурвич), идеолог «революционного оборончества» и член «Исполкома Петросовета», предложил другую резолюцию, отличную от резолюции «Петросовета». В своей резолюции «Петросовет», призывал демократию к самой активной поддержке правительства», но забыл о главном, «о поддержке «ВЦИК Советов», новая резолюция этот недочёт исправила.


      Судьбы революции и страны были поручены Александру Керенскому и десятку его министров-подручных, являвшихся представителями капитала. Их полномочия были ничем не ограничены. По крайней мере, на основании существующей писаной и неписаной конституции, на основании соглашения или «легального» давления не было ни малейшей возможности ограничить произвол правительства, обосновавшегося в Зимнем дворце. Это была диктатура не только Александра Керенского, но и буржуазии.


    Диктатура буржуазии была формальной, так как реальной силы у правительства не было. Правительство, имевшее в своем распоряжении малочисленные полицейские силы из офицеров, юнкеров и «свободных» групп, по-прежнему было способно на всякого рода «эксцессы», аресты, разгром газет или смертную казнь. Но оно не обладало силами, способными «водворить в стране порядок», или создать боеспособную армию, ни выполнять настоящую государственную работу. На всё то, что было необходимо для сохранения страны Россия, кабинет Александра Керенского заведомо был не способен.


     с 26 июля по 3 августа, прошёл VI съезд РСДРП(б), проходил он полулегально в Петрограде.  В открытой печати объявлено было только о созыве съезда, но не было указано место его заседаний. Угроза закрытия съезда со стороны «Временного правительства» была реальна, поэтому пришлось не только скрывать место открытия съезда, но и менять всякий раз место заседаний съезда и провести выборы членов ЦК задолго до окончания съезда, а также сократить продолжительность работы съезда. Ульянов-Ленин был объявлен почётным председателем этого съезда.


      На съезде присутствовало 267 делегатов, из них 157 с решающим голосом и 110 с совещательным, представлявших 162 партийные организации со 177 тысячами членов, всего в партии, на тот момент, числилось 240 тысяч членов, цифры явно завышенные.


      Во время съезда Ульянов-Ленин и Григорий Зиновьев скрывались от следствия, а Троцкий и Каменев были арестованы, находились в «Крестах», съездом руководили Иосиф Сталин и Яков Свердлов. Все скрывавшиеся делегаты съезда, либо находившиеся в заключении, были заочно избраны в почётный президиум съезда.

     Юлий Мартов (Цедербаум) от лица своей фракции социал-демократов  интернационалистов обратился к съезду с приветствием, в котором подчеркивал свои разногласия большевиками, но выражал свою солидарность в борьбе против правительственной коалиции и протест против преследования фракции большевиков. Этот съезд был уже объединительным съездом, на котором формально слились фракции социалистов-экстремистов, сторонники Ульянова-Ленина, Зиновьева и Каменева с фракциями Троцкого, Юлия Мартова, Луначарского и Урицкого. Вождей группировок не было на этом съезде, они издали направляли своих сторонников. На этом съезде социалисты, прибывшие с Ульяновым-Лениным из Германии и прибывшие из Европы, слились с социалистами, прибывшими с Троцким из Америки, «старые мировые деньги» объединились с «молодыми мировыми деньгами», цель у них была общая, ликвидация Российского самодержавия и самой Российской империи.


    Поражение после июльского выступления коснулось, главным образом, большевистских руководителей в Петрограде и Москве, но очень мало затронуло в провинции. Провинциальные делегаты «Съезда» своими докладами о продолжающихся успехах на местах влили в присутствующих на съезде достаточно энергии и бодрости. Большевики вновь собирали силы и опять готовились продолжить борьбу. Политика Ульянова-Ленина посеяла семена, которые попали на отлично подготовленную почву. Революционная работа в массах не прерывалась и шла полным ходом.


     Восстанавливалось влияние большевиков и внутри «Петросовета», хотя в этот момент делами руководили второстепенные лидеры, В.Володарский, Василий Кураев, делегат от «Совета» города Пенза, Григорий Фёдоров и другие. Рабочая секция «Петросовета» в эти июльские дни создала свой президиум, которого раньше не имела. И этот президиум возглавил большевик Григорий Федоров. Состав секции оставался прежним, имел огромное большинство депутатов, избранных под большевистскими лозунгами.


      Примечание: Фёдоров Григорий Фёдорович. Родился 19 ноября 1891 года в Санкт-Петербурге в семье чернорабочего Невского судостроительного завода. В 1907 году, как отец, поступил чернорабочим на городскую водокачку и вступил в нелегально действовавшую, при культурно-просветительном обществе «Наука», большевистскую организацию. В 1908 году, работая слесарем на телефонной станции, был избран уполномоченным в профсоюз металлистов. Затем участвовал в создании газеты «Звезда». За принадлежность к большевистской партии был арестован. После 4 месяцев тюрьмы, поскольку имел возраст 18 лет и по российскому законодательству считался несовершеннолетним, был освобожден под гласный надзор полиции. Выйдя, от надзора скрылся, уехал в Гельсингфорс (Хельсинки), где работал в порту. В 1912 году вернулся в Санкт-Петербург, поступил на завод «Промет», избирался в райком, затем в горком РСДРП(б). В 1914 году вторично был арестован и выслан из Санкт-Петербурга. После освобождения переехал в Москву, где работал в Московском комитете РСДРП(б). Здесь вновь был арестован за антивоенную пропаганду. Освобожденный для отправки в солдаты, скрылся с поддельными документами, переехал на Урал, затем возвратился нелегально в Петроград.


      После Февральского переворота 1917 года, был избран депутатом «Петросовета», вошел в состав первого легального Петербургского Комитета РСДРП(б). Ульянов-Ленин, «в пику» царю Николаю II, оставил название большевистских организаций в Петрограде без изменений. От Петербургского Комитета РСДРП(б) Фёдоров был выдвинут в Исполком «Петросовета», где возглавил рабочую секцию «Совета», стал членом комиссии отдела труда «Исполкома» и членом президиума «Совета».


     В дни Октябрьского переворота был членом Петроградского «Военно-революционного комитета», «ВРК», затем входит в коллегию Наркомата труда, через два месяца назначается помощником народного комиссара. В годы гражданской войны вел партийно-политическую работу в качестве начальника политотдела 13 и 14 армий Южного фронта.

 
     1 августа, глава Британской империи король Георг и глава Российской республики гражданин Александр Керенский, обменялись дружественными телеграммами, касающимися судьбы их народов, в телеграммах кроме взаимных любезностей они обещали друг другу вести войну с Германией до победы, «до конца». Англичане всегда умели «загребать жар» для себя чужими руками. Патриотам было приятно это слушать, а народам России полезно было понимать, «братания» с врагом не будет.

 
      «О войне до конца» ставленник «Совета» Александр Керенский, известный демократ и социалист, еще не говорил публичных речей до этой телеграммы королю Георгу. А затем возобновились планы французских социалистов Рибо и Тома по созыву «Стокгольмской мирной конференции» созыв которой намечался 2 августа. В это время к французским социалистам присоединилась и британская «Рабочая партия», постановившая на своём конгрессе принять участие в Стокгольмской конференции. Это был существенный успех противников продолжения войны, вся социалистическая печать Европы и России трубила об этом успехе. Но тут правительства стран «Согласия» стали заявлять, что они не допустят аннулирования всех принесенных жертв по воле неразумных элементов, которых надо решительно обуздать во имя общественного блага, а проправительственные социалисты, вроде Альбера Тома, убеждали не говорить на конференции, если она состоится, ни о чем, кроме ответственности Германии за развязывание войны. Георгий Плеханов также обратился к французскому социалистическому большинству, убеждая его совсем не ехать на конференцию, вопреки уже принятому решению.


         В очень секретной обстановке, 1 августа из Царского Села был вывезен лично Александром Керенским, бывший император Николай II, с семьей, с приближенными и челядью, в числе 40 человек. Керенский сопроводил Романовых до поезда где, помог Николаю Александровичу взобраться на ступеньку вагона и отправил в поезде под флагом Японской миссии Красного Креста в Сибирь. Только через неделю объявили, что семью императора перевели в Тобольск, ввиду происков и спекуляций контрреволюционных, монархических групп. Семью бывшего императора переместили подальше от центральных районов России, цель этого перемещения ещё не была известна даже исполнителю.


      5 августа, «Временное правительство» присвоило министру внутренних дел, эсеру Авксентьеву, право внесудебных арестов. Практически тут ничего нового не было, но дело заключалось в создании нового «революционного» права диктатора.

      
        Кадеты вели упорную кампанию за отсрочку «Учредительного собрания», это время помогло Ульянову-Ленину пополнить ряды своей партии и провести подготовку к вооружённому реваншу. В Правительстве кадеты убедили министра внутренних дел Авксентьева, что его ведомству не справиться с организацией выборов к 30 сентября. Авксентьев убедил в этом же бюро «ВЦИК». И созыв «Учредительного собрания» был отложен на 12 ноября.


      6 августа, на десятый день жизни новой коалиции, на бюро «ВЦИК» явился вызванный «диктатор» Керенский. Его пригласили для «серьезных объяснений». Произошло невиданное, премьер-министра встретили гробовым молчанием, ни приветствий, ни оваций. «Тронная речь» Керенского была набором трескучих фраз безо всякого содержания. Самым повторяемым элементом в его речи было заявление, что он, Керенский, «пока обладает властью, не допустит никаких попыток к возвращению самодержавия». А затем, констатируя «какое-то смущение, сомнение в рядах демократии», в его верности демократии, он просил оставить это и «верить» ему.


       «В ближайшем будущем», сообщил Керенский, «в Москве будет созвано совещание всех общественных групп и слоев. На этом «Всероссийском совещании» Временное правительство обратится с призывом и требованием спасения государства и революции. На это совещание будут приглашены общественные организации, представляющие всю Россию. Я обращаюсь к «ВЦИК» с просьбой, чтобы он в полном составе прибыл на это совещание, где будут представлены также «Государственная дума», петроградская и московская городские думы, университеты, представители торгово-промышленного класса, всероссийские кооперативные и профессиональные союзы и еще другие общественные организации. С полной откровенностью, Временное правительство сообщит Всероссийскому совещанию о действительном положении в государстве. Мы категорически указываем, что управление государством должно строиться на коалиционном принципе. Мы полагаем, что в настоящий момент все живые силы государства, враждебные реакции, должны объединиться вокруг Временного правительства, послав в его состав своих представителей. Через несколько дней совещание состоялось, его назвали «Государственным совещанием».


    Александр Керенский постоянно избегал исполнять данные ему диктаторские полномочия.


     Боевые большевистские лозунги тоже претерпели характерные изменения. Лозунг «Вся власть Советам!» был снят с очереди. Этот лозунг, уже ставший до «июля» привычным и своим для масс, был заменен более расплывчатым и более привлекательным для рабочих и крестьян, «Да здравствует революционная диктатура рабочих и крестьян», хотя по программе Ульянова-Ленина «диктатура» предусматривалась пролетарская, а крестьян он считал зародышем буржуазии. Причина смены лозунга была двусторонняя. Во-первых, «Вся власть Советам» стал не актуален, и неизбежной стала для большевиков борьба против существующих эсеро-меньшевистских «Советов». Советы в лице «ВЦИК» определенно вступили на путь поддержки февральской революции. Ульянов-Ленин понял, совсем не стоит требовать власти для таких «Советов».


    Репрессии в июле против большевизма коснулись, главным образом Петрограда и Москвы, но очень мало затронули провинцию. Провинциальные делегаты «VI Съезда РСДРП(б)» своими докладами о продолжающихся успехах большевиков влили в партию много энергии и бодрости. Работа в массах продолжалась, партия росла и была опять готова развернуть борьбу за «диктатуру». Ситуация в стране этому благоприятствовала во всех сферах деятельности «революционной» власти.


        Процессы, происходившие в рабочих и солдатских организациях, были неразрывно связаны с агитацией большевиков, которые используя тяжёлое положение рабочих и солдат, подносили им простые и понятные для них лозунги, обещающие быструю ликвидацию всех их бед, призывающие их к вооружённой борьбе. Представители «двоевластия» Александр Керенский и Ираклий Церетели призывали массы к самопожертвованию, терпению и к продолжению войны, что резко контрастировало с лозунгами большевиков.


       6 августа, в Смольном открылась вторая конференция фабрично-заводских комитетов. Собравшаяся вскоре после VI съезда РСДРП(б) конференция прошла под руководством большевиков. На конференции присутствовало около 400 делегатов, представлявших 241 предприятие с 387 тысяч рабочих. 6 августа на заседании ЦК РСДРП(б) было решено послать на конференцию представителя ЦК Милютина, поручив ему руководить работой конференции и сделать на ней доклад о текущем моменте. Заслушав этот доклад, конференция большинством 213 голосов против 26 при 22 воздержавшихся приняла резолюцию, полностью совпадающую с резолюцией VI съезда партии «Об экономическом положении».    Руководство рабочим движением оставалось целиком в руках партии Ульянова-Ленина.

 
      Конференция завершила организационное оформление фабрично-заводских комитетов, приняв разработанный Центральным советом «Устав фабрично-заводского комитета». «Устав» рассматривал фабрично-заводские комитеты как массовые боевые организации, охватывающие своей деятельностью все стороны классовой борьбы пролетариата. Карл Маркс в своих работах раскрывал классовую борьбу как право рабочего класса на защиту своих интересов перед капиталом.


       Одной из основных задач фабрично-заводских комитетов «Устав» считал, «участие в рабочем контроле над производством предприятия и распределением выпускаемых им продуктов».


       Представители заводчиков и фабрикантов потребовали ограничения прав фабрично-заводских комитетов, выступили против их вмешательства в процесс производства, против контроля над деятельностью администрации и участия в найме и увольнении рабочих и служащих.


     Требования капиталистов против фабрично-заводских комитетов поддержал министр труда меньшевик Матвей Скобелев.

     7 августа, рабочая секция «ВЦИК», под предводительством большевиков, приступила к делу подготовки нового выступление. В этот день, когда открывалось совещание «ВЦИК» по обороне, рабочая секция приняла резолюцию, «Об отмене смертной казни на фронте».

     С 8 по 10 августа 1917 года, в Москве было проведено «Совещание общественных деятелей». Торгово-промышленные и финансовые круги России и политические силы, их представлявшие, были разочарованы развитием русской революции, которая привела к хозяйственной разрухе, развалу Русской армии и усилению левых партий.

    «Совещание» было созвано по инициативе крупнейших банкиров и предпринимателей Рябушинского, Маклакова, Третьякова, Смирнова, Львова. В подготовке «Совещания» приняли участие представители «Временного комитета Государственной думы», партий кадетов и октябристов, земств, деловых кругов, вузов, духовенства, старообрядчества, кооперации, Крестьянского союза, Союза землевладельцев, Союза инженеров, Союза офицеров армии и флота, юриспруденции, свободных профессий. По итогам «Совещания» были приняты резолюции, осуждающие курс «Временного правительства» и избран постоянный орган, получивший название «Совет общественных деятелей».


      На «Совещание» прибыли делегаты, объединённые стремлением довести войну до победного конца и наладить народное хозяйство путём восстановление сильной государственной власти. Председателем «Совета» был избран председатель «Госдумы» Родзянко. «Совещание» послало в Ставку приветственную телеграмму, где заявлялось, что «всякие покушения на подрыв вашего, генерал Корнилов, авторитета в армии и в России «Совещание» считает преступным и присоединяет свой голос к голосу георгиевских кавалеров, офицеров и казачества в вашу поддержку. В грозный час тяжкого испытания вся мыслящая Россия смотрит на вас с надеждой и верой».

 
      Шла подготовка Лавра Корнилова на роль военного диктатора, спасителя Российской империи.


     До Октябрьского переворота, данный «Совет» ничем себя не проявил, деятели Совета поддерживали тесные контакты с «Правым центром» и «Национальным центром». В апреле 1919 года Совет вошёл в «Тактический центр», а в 1918 году, члены его бюро были арестованы и высланы из Советской России.


      Общенациональная платформа предусматривала только одно, восстановление силы и единства власти, чтобы сохранить для «Учредительного Собрания», представительство всех слоёв населения, свободу решений коренных вопросов организации политического и социального строя российского общества. Дальнейшее управление страной без применения силы, со стороны «Временного правительства», прикрытое только революционной фразой, потерявшей при этом всякое конкретное содержание, было потерей времени. Это фактическое бездействие власти способствовало быстрому разложению во всех областях жизни государства и ускоряло давно начавшийся распад Российского государства на территории по национальному признаку.


      11 августа, в очередной раз был ликвидирован центральный орган большевиков газета «Рабочий и солдат», несколько номеров которого вышло после разгрома «Правды». Это было проведено безо всякого юридического оформления, хотя большевики после июля писали статьи сдержанно и осторожно, без экстремистских призывов. Ликвидация была произведена в административном порядке, за противоправительственное направление.


       Допуская решительно всё, реабилитировав вместе с политическими осужденными и националистов, боровшихся с Российской империей, и допустив их прибытие к месту событий, в Россию и Петроград, «трудовая демократия» в лице Александра Керенского, фактически поддержала тенденцию к распаду государства, начавшуюся после падения монархического режима.


       Первое «революционное» «Временное правительство» сохранило структуру царского «Совета министров», образовав 11 министерств, упразднив лишь «Министерство императорского двора и уделов», которое управляло гигантским финансовым состоянием и имуществом императорской фамилии рода Романовых, накапливавшееся в течении более чем 300 лет. Только зарубежные банковские вклады представителей семьи Романовых давали им многомиллиардные долларовые дивиденды, курс российского рубля составлял до 1917 года 50 центов, после февральской революции 30 центов, после октябрьского переворота он составил 15 центов. Российский рубль Николая II, после денежной реформы Витте, обменивался мировыми банками на золото по курсу 0,774 грамма за рубль.


       Первое «Временное Правительство» «де юре» получило властные полномочия от «Государственной Думы», через его «Временный Комитет» и было цензовым преемником монархического государства, сохранило старый государственный аппарат, «Государственную Думу» и только «де факто» именовало себя «революционным правительством».

 
       Через полторы недели после февральского переворота, 9 марта 1917 года, «Временное Правительство» России было признано правительством США, 11 марта, правительствами Великобритании и Франции, и стало законным представителем России в международных отношениях.


      Первая задача мировой войны «союзниками» и врагами Российской империи была выполнена, империя пала, монархия ликвидирована, страна покатилась к своему развалу на отдельные государства.


       Александр Керенский, в первом «Временном правительстве» занял пост министра юстиции. Оставаясь заместителем председателя «Петросовета», он объявил себя «заложником демократии» в буржуазном правительстве. Основная его работа заключалась в пресечении попыток новой, революционной власти сохранить империю. В начале революции, «Временное правительство», пользовалось широким признанием всех слоёв населения Российской империи и его поддержкой. Весь старший командный состав армии и флота, всё офицерство, многие войсковые части, буржуазия и демократические элементы, не сторонники социалистов, были на стороне «Временного правительства».


    В первом коалиционном «Временном правительстве», Александр Керенский участвовал уже в качестве военного министра. Он принял на себя роль восстановителя боевой мощи армии, используя лозунги революционного энтузиазма, призывая к победе над врагами за счёт «революционного сознания» каждым, при этом не обеспечивая эти победы материальными и человеческими ресурсами. Фактически он армию разложил, пропагандируя в войсках развитие демократических отношений между рядовым и офицерским составом, призывая военных к «революционной дисциплине», ликвидируя воинскую дисциплину и организуя боевые операции на фронте, не обеспеченные материальными ресурсами для наступления.