Курочка по зернышку

Сама обстановка располагает. Подмосковный вечер на даче у друзей. Небо еще светлое и удивительно чистое, но уже остывает жаркий, летний воздух и костерок под мангалом, весьма кстати. Снизу, в вечереющее небо, медленно поднимаются мясные ароматы, а наверху легко парят ласточки, что-то чирикает вокруг и сверху и от земли — симфония птиц и насекомых. И голова воспринимает эти звуки как тишину и покой, ну, в сравнении с городским шумом.

Нас трое за садовым столиком в окрестности дачных растений. Мой друг Ванька, который теперь скучает, а весь день носился как угорелый по хозяйству: перестраивает кухню основного дома. А сам дом он перестраивает, кажется, всю жизнь. Сколько его помню, точно. То балкон к мансарде подвесит, то перепланеровку сделает, полы поменяет, баню пристроит, фронтон сломает и перестроет или, вот еще, подвальный этаж... Короче говоря, строительство — его основное занятие, после работы. Он сидит в рваных шортах, с грязными до колен ногами и слегка отмытыми в бочке с дождевой водой, такими же "чистыми" руками.

Настя, его супруга, подарившая ему двух замечательных сыновей, но сохранившая хорошую форму и ясный взгляд на жизнь. А я возле мангала "колдую" с мясом, нанизывая его на шампуры и переворачивая над углями, слежу, чтобы подрумянилось равномерно.

— Без зауми, — начинаю разговор, — что для вас важнее: переживаемый в настоящем момент, кусочек жизни или жизнь в её целом? Ведь кусочки, моменты жизни способны захватить в свой круговорот и поглотить человека целиком. Например, конфликт. Один человек переживает его в минуту, а другому нужны дни и месяцы, иногда годы. Прошлого нет. Но оно живет в голове человека, привязывая к определенной точке, не отпуская, стягивая воспоминанием, обидным действием, словом. Целое от того страдает. Но и от дробности жизни не уйти. Так человек воспринимает мир — последовательно, в порядке череды, фрагментарно проживая целое и не имея его разом, во всей абсолютной целости. И, все-таки, у всех по-разному. Одни более, а другие менее, но имеют свой взгляд и на целое. Думаю — это огромный дар — воспринимать мир в целостности его частей. Так мыслят гениальные режиссеры, художники, писатели. Насколько мы свободны от частей жизни и способны совершать выбор в пользу целого?

Эту тирраду я произнес не сразу, конечно, а по частям, перемежая слова нехитрыми действиями вокруг огонька. Ваня ответил, тоже не спеша. Мы разлили вино, а потом он начал, вопреки просьбе, довольно заумно:

— Не части, не целое, а фракталы. Если ты не в курсе, фрактал - это самоподобная система, части которой подобны целому. Как, например, лист папоротника, который состоит из множества подобных ему листиков. Или как, например, "белый" шум, каждый элемент графика которого так же бессистемен, как и исходный интервал. Или, например, как человечество - "коллективный Адам". Мир состоит из фракталов. И каждый прожитый человеком день - это "маленькая жизнь". Заканчивающаяся, кстати, "маленькой смертью". Так что, не частное или целое важно. А частное так же важно, как целое. Подобно тому, как важно целое, так же важно и частное. И наоборот.

Настя тоже не согласилась со мной по части того, что прошлого больше нет.

— Мне кажется, - сказала она - прошлое где-то записывается в логах безвременья, и его можно менять, тем самым влияя на будущее. Иногда, при воспоминании некоторых прошлых ошибок, бывает стойкое впечатление, что их не было, они исчезли, изгладились, словно это было не с нами и не в этой жизни... Как пройденный усвоенный опыт, растворившийся за ненадобностью. И теперь уже, исходя из нового прошлого, можно строить светлое будущее в настоящем.

— По-настоящему гениальные люди, - продолжил Ваня, - живут именно "здесь и сейчас", наверное это и называется "кусочком". Жить одновременно в прошлом, настоящем и будущем вредно и неэффективно, потому что от этого страдает настоящее, которое только у нас и есть на самом деле.

— Слушай, Вань, - перебиваю его - ты помнишь "День сурка"? Фракталы — это хорошо, но чтобы безгрешно прожить, хоть один день, герою потребовалось огромное количество ошибок совершить, разочароваться, впасть в отчаяние, придти в себя итд. Так что, это идеализм, про фракталы...

— А я кусочничаю, - вставила, улыбаясь, Настя. Это она выбирает из блюда кусочки мяса, которые я уже освободил от огня, менее жирные и складывает себе в тарелку. — Но целое само образовывает мою жизнь, я это вижу и почти не сопротивляюсь. Вань, долей мне вина, пожалуйста.

— Ну, за целое, - отозвался я, взяв прямо пальцами здоровый кусок мяса и с удовольствием, горячий, отправляя в рот, предварительно макнув в кетчуп.

Дальше пили и ели, разговор на время прервался. Периодически я подходил к мангалу, менял шампуры, Ванька подливал всем вина. Говорили каждый о своем, не вдумываясь, а просто наслаждаясь вечерней прохладой, ароматным воздухом, вкусной едой. Потом отнесли посуду, Ваня стал разжигать настоящий самовар. В темнеющее небо посыпались яркие искры из самоварной трубы. Настя возилась на временной кухне, а мы как-то само-собой продолжили.

— С возрастом фрагменты уходят, - сказал Ваня, - вытесняются из коры (после анализа происшедшего), сначала в более глубокие участки мозга (в лимбическую систему, отвечающую за эмоции и память), а потом и в ещё более древнюю, "рептильную" часть. Где прошлая обида, уже не остра и по поводу нее, где-то глубоко чуть трогает тебя сожаление, что все так вышло. Зато жизнь как раз больше начинает ощущаться в ее целостности. Особенно остро переживается конечность этого созданного, целостного полотна. Где малевал, малевал фрагменты как мог, а в итоге никому это не нужно. Сначала думаешь, вот там можно было по-другому накалякать, там что-то изменить. Но тут же сомневаешься, что изменилось бы, поскольку: "Всё на свете могло быть другим, но имело бы тот же смысл". И уже то же острое переживание страха, конечности, постепенно вытесняется в глубину себя, а остается только сожаление, что так все в целом нарисовалось. А иногда, когда настроение хорошее и ничего не болит, то уже и подумаешь, что не такая уж она и плохая, эта картина в целом получилась. Я это к тому, что "мир в целостности его частей", только через собственное "я" лично для меня и возможен. От своего "я" абстрагироваться не получается.

— Красиво, - подтвердил я. Очень созвучно и моим мыслям о прошлом. Правда настоящего еще очень много, но вместе с ним и забегающий вперед страх облажаться с тем, что есть и дано. Картина, в самом деле субъективна, но еще хуже, что автор её не ты один. И ладно бы, только объекты внешнего мира вмешивались в процесс изображения, а бывает, что ты проснулся, подошел к картине и совсем её не узнаешь. Это дело - "не—Я", - а другого субъекта, который, быть может, раньше подавал тебе кисти, а теперь решился, что-то намалевать сам, а ты потом расхлебывай... Целое теряется и уходит... и вновь возникает уже потом, когда внезапно находятся силы снова подойти к полотну.

Вскипел самовар...