Простая девушка Мари-Маша

Простая девушка Мари-Маша
не поняла, почему её идею встретили молчанием.

Долго же Людмиле пришлось уговаривать маму перебраться из райцентра в Омск. Клавдия Тарасовна только выставляла преградой сухую ладонь:

- И-и, Людочка, да ни в жизнь я с этого места не тронусь. Тут мои корни, тут твой отец на кладбище лежит...

- Мама, - в сотый, наверное, раз и по возможности терпеливо говорила Людмила, - я всё это знаю и учитываю. К папе мы будем обязательно наведываться. А ты одна уже не можешь: тебе ведь под восемьдесят!

- Это я-то не могу? - сердилась мать. - А кто картошку посадил? Кто огород всё лето обихаживал? Ладно, убрать урожай вы мне помогли - ну так и дальше помогайте, я же не против, - и хитренько улыбалась.

- А обо мне ты подумала? Я ведь работаю, не могу часто у тебя бывать, понимаешь? Случись что...

- Не каркай, - махала на неё Клавдия Тарасовна. - Я ещё всех вас переживу. Разговор окончен.

Иногда, правда, она выбирала другую тактику, если Людмила, кое-как вырвавшись к матери из города, заводила «старую пластинку».

- Да я тоже иной раз думаю: как же хорошо-то там у вас. Краны включил - вот тебе и холодная, и горячая водица. Туалет дома. Только вот...

- Что ты опять сочинила, мамочка?

- Детки твои, мои внуки... Вдруг я, Люда, лежачей буду, а? С нами, старьём, ведь тяжело. Запах от нас, говорят, нехороший. Ухаживать надо. А Натуське с Андрюшей это может не понравиться. Начнут злиться, ненавидеть... Что за жизнь в доме будет?

- Натуська уже большая, двенадцать лет, разреши напомнить. И любит она тебя, ты же знаешь. Андрея его отец, светлая память, правильно воспитал: детей, женщин и стариков обижать не смей! Мам, он ведь в десятом классе. Взрослый парняга.

- Ой, не знаю, не знаю, - кручинилась Клавдия Тарасовна. - Вот так взять и сорваться в чужие...

- Мама, мы-то тебе не чужие! - возмущалась Людмила. - Поверь, тебе у нас будет хорошо. Мы ведь уже всё продумали. Даже комнату отдельную выделим. Я к Наташке переберусь.

- Вот-вот, - огорчалась Клавдия Тарасовна, - внученька, поди, так только согласилась, чтоб тебе не перечить...

 

Всё решил её очередной приезд к матери. По дороге от автостанции Людмилу остановила серьёзная женщина:

- Добрый день. Вы ведь, кажется, дочь Клавдии Тарасовны Егоровой? Что ж мать-то бросили? Хорошо, что соседка дня три назад вовремя к ней заглянула, врача вызвала, то есть меня, извините, не представилась сразу.

- Да вы что?! - испугалась Людмила.

- Должна вам сказать, что вашей маме нельзя надолго оставаться одной. Она, конечно, бодрится, от обследования отказывается, но сердчишко уже не то. Будет лучше, если вы или сюда переберётесь, или её к себе перевезёте.

Никаких объяснений врач и слушать не стала. Людмила почти бегом устремилась по улице, рванула калитку. Мать стояла на крыльце, щурясь от яркого солнца. Удивилась:

- Ты чего такая? Гнался, что ль, кто-то?

- Так, мама, я всё знаю. Мне ваша врач только что выволочку сделала. В общем, даю тебе неделю, чтобы разобрать вещи. Надеюсь, ты их все с собой не потащишь!

Людмила впервые говорила почти приказным тоном. И так же впервые Клавдия Тарасовна не стала возражать. Оглядела тоскливо дом, двор, сараюшки... Что ж, придётся прощаться. Дочери она не сказала, как сильно запаниковала в тот вечер, когда внезапно помутилось в голове - и осела на пол прямо у плиты, где её и нашла такая же старая подружка.

 

Людмила, не понадеявшись на мать, взяла три дня отпуска и сама тщательно перебрала, беззлобно ворча, хлам, накопившийся за долгие годы. Клавдия Тарасовна то вскрикивала жалобно, хватая её за руку, то обречённо отворачивалась, чтобы не видеть, как доченька складывает в мешки разные вещи, дорогие как память о чём-то, чтобы выбросить на помойку. Дом и крепкую мебель продали быстро, может, потому что просили дёшево. Старушки пришли проводить. Клавдия Тарасовна, вытирая глаза, улыбалась им:

- Скоро свидимся, ждите в гости.

 

В квартире Людмилы она, конечно, раньше бывала, но выдерживала в городе от силы дня два-три. А теперь ей предстояло здесь жить.

- Бабуль, пойдём, я покажу тебе твою комнату, - радостно вцепилась в неё Наташка.

Ей не терпелось - ведь готовились, продумывая всё так, чтобы бабушке было удобно. Купили новую кровать, подушки-одеяла, весёленькое постельное бельё, сменили шторы. Людмила освободила полки в своём платяном шкафу. У окна стояло кресло, которое Наташа перенесла из своей комнаты. Клавдия Тарасовна поначалу на всё просила разрешения, даже вот посидеть в этом кресле, вызывая недоумение и смех, но попривыкла, понемногу освоилась на кухне, даже в магазин стала ходить без провожатых. Внучка, прибежав из школы, усаживалась с ней рядышком и делилась страшными секретами, тайными от мамы. Бабушка то успокаивала, поглаживая по плечу, то советовала ни за что не сдаваться. В общем, шептались, как лучшие подружки. Андрей был, понятно, посдержанней, но стоило ей случайно положить руку на грудь, как он бледнел: «Сердце?! Где твои таблетки?».

Да, Людмила подавила её сопротивление и поводила по докторам, так что таблеток теперь было много. И все старательно следили, чтобы бабушка не забыла их принять. Но вся эта разноцветная груда если и помогла, то не очень: с приступом Клавдию Тарасовну однажды увезли в клинику. При выписке лечащий врач сказал: «Ваша мама ограничена в движении, но проживёт ещё долго, если будет уход, уход и ещё раз уход». Дома быстро сделали перестановку, и Людмила переселилась в комнату матери, чтобы и ночью быть поблизости. Клавдия Тарасовна очень переживала, что так оно и случилось, что доставляет столько хлопот, однако ничего поделать было нельзя. Она лежала всегда в чистой сорочке на чистых простынях и смахивала слезинку, когда Наташа, примчавшись после уроков, целовала её и предлагала:

- Давай я тебя с ложечки покормлю? А то тебе же трудно.

И кормила, а потом сидела с ней до прихода матери, читала вслух книжку или включала телевизор, если шёл старый фильм. Андрей учился уже в университете, возвращался вечером и первым делом заворачивал к бабушке, неловко пытался поправить подушку: «Так лучше? Может, тебе что-нибудь надо, ты скажи - я мигом». Клавдия Тарасовна благодарно смотрела на него: «Ты же голодный, иди поужинай, потом поговорим, ладно?».

И вот «потом» Андрей тихонько признался, что влюбился в девушку и даже хочет жениться, но не знает, как сказать об этом маме: вдруг она будет против?

- Не рано ли? - так же тихо спросила Клавдия Тарасовна.

- Да мне ведь почти двадцать, - удивился Андрей, - и раньше женятся.

Буду доучиваться и где-нибудь подрабатывать, всего делов.

- Девушка-то хорошая?

- Очень красивая, бабуль, - он даже зажмурился, будто не было сил и мысленно созерцать такую прелесть. - Вспыльчивая только.

- Ну, молодая ещё, - засмеялась бабушка.

- Так что мне делать, а?

- А приведи её к нам. Мать у тебя не зверь - не съест. Если понравится, может, и согласится. Как зовут-то твою кралю?

- Она называет себя Мари. А вообще - Маша.

 

Любопытная Наташка немедленно высунула голову из своей комнаты, услышав смущённое восклицание мамы в прихожей:

- Андрей, что ж ты не предупредил, что будешь не один?

Он ничего не успел ответить, как раздался громкий голос девушки («Симпатичная», - оценила Наташа):

- А вы, наверное, мамочка моего жениха? Отлично выглядите. Разве что не помешало бы килограммов пять сбросить - и хоть на подиум, - она засмеялась не то своей шутке, не то странноватому комплименту. - А я Мари, то есть Маша, если хотите.

Клавдия Тарасовна у себя хмыкнула, а Людмила тут же вспомнила, что у неё разогревается пирог: как кстати!

Маша оказалась весёлой и простой девушкой. Пока на кухне шли поспешные приготовления к ужину, она вместе с Андреем обошла квартиру, щёлкнула по лбу ошалевшую Наташку:

- Ну, что, много двоек нахватала? А здесь у нас что? А-а, бабушка, да, ты говорил... Здрасьте-здрасьте, бабушка. Тяжело бревном-то лежать?

Не повезло...

Андрей за её спиной делал какие-то отчаянные знаки Клавдии Тарасовне: мол, не обращай внимания, такая вот она, всё в глаза говорит и слов особо не выбирает.

За столом Маша, попивая чай, сразу объявила:

- Людмила... э-э... Петровна, мы с Андреем хотим пожениться. Да, Андрей? И жить, скорее всего, будем здесь. У моих не квартира, а... - она даже затруднилась сказать. - Вот только... С бабушкой вашей хорошо бы вопрос заранее решить, до свадьбы.
Простая девушка Мари-Маша
не поняла, почему её идею встретили молчанием.

- Какой вопрос? Как решить? - Людмила напряглась.

- Есть же эти, как их, приюты для престарелых. И за ней там присмотрят, и нам будет просторней. У нас ведь бэби может появиться, - она лукаво покосилась на Андрея.

Повисла тягостная тишина, лишь Наташка, чуть не уронив табуретку, убежала из кухни. Маша, мельком глянув ей вслед, отставила кружку:

- Спасибо. Музычку у вас, как я понимаю, не послушаешь пока. А что так сидеть? Андрей, пойдём погуляем?

 

Он вернулся скоро, мрачный и как будто уставший.

- Мама, я ей всё сказал. Что она была здесь первый и последний раз...

А зайдя к Клавдии Тарасовне, присел на краешек постели:

- Прости, бабуль... Ты только не расстраивайся, ладно? Тебе нельзя. Мы никогда с тобой не расстанемся...