Цепная реакция

  Толпа людей занесла её в вагон подошедшей электрички. Наметанным глазом Надежда «выхватила» свободное местечко, протиснулась и, усевшись, привалилась тяжелой головой к стеклу окна. С безразличием она смотрела на разворачивающийся за окном и уносящийся со скоростью поезда невеселый пейзаж. Просевший снег на полях уступал место проталинам с прошлогодней травой. Мелькание черных мазков на белеющих стволах берез усугубляло и без того плохое настроение.
Рядом кто-то начал кашлять, и Надежда словно возвратилась в реальность. «Нет, – мысленно произнесла она. – Надо переключиться, иначе сойдешь с ума». Так говорила она себе уже целую неделю, ходила в церковь, просила Бога, чтоб он успокоил её душу. Хотелось думать о наступающей весне, ярких красках лета, о стихах…
А случилось с ней вот что. Однажды она переступила порог издательства и протянула свои стихи женщине с крепким орлиным носом и немигающими глазами. Возможно, милый внучёк этой особы и ещё собака с женским именем «Дуся», носившая ключи в зубах, умилили её настолько, что Надежда сама полезла в открытую пасть. И отдала потенциальной издательнице все свои сбережения, не взяв даже расписки, под честное слово. Она была уверена, что её стихи наконец-то увидят свет, а она – книгу. Издательница хвалила её творчество, обещала несказанный успех, а когда оставалось совсем ничего, объявила: «Этой суммы недостаточно. Надо ещё столько же». Надежда попыталась призвать к совести зарвавшегося издателя. Но, убедившись, что та обесточена и никакая тирада её не проймёт, решила забрать свои «кровные». Без книги со стихами, только бы вернуть деньги…
Но не тут-то было!
– Я потратила на вас время, а оно для меня – деньги, – не моргнув глазом, сообщила прожжённая дама.
Уже не помнит Надежда, как она кричала, сначала поминала Бога, потом Иуду, не помнит, как два молодца вывели её под белые рученьки и «дали пинка», пригрозив расправой. Остались только обида, стыд и досада.
Вот и сейчас, кругом народ, а Надежда чувствует себя так, словно одна в целом мире. Случилось нечто более страшное, чем потеря денег...
Рядом снова послышался кашель. Надежда нервно поменяла позу, закрыла глаза. Вдохновение покинуло её и возвращаться не торопилось. Веселый, рвущийся на ниточке нерва, шарик, где ты?
Кашель…   О Господи, неужели нельзя… Надежда резко повернулась. Рядом с ней сидела женщина, на плече которой лежала головка спящей девочки лет десяти. Возле них стояла детская коляска. Женщина одной рукой слегка покачивала её, подавая ласковые знаки ребенку.
Словно извиняясь за причиненные неудобства, женщина пристыжено улыбнулась, и опять осторожно, но продолжительно, закашляла, прикрываясь ладонью.
Надежда обвела взглядом дремавших пассажиров. Сидевшая напротив женщина интеллигентного вида, безошибочно прочитав мысли Надежды, озвучила их следующим образом:
– Я, например, когда болею, беру такси.
– Хотя бы повязки надевали! – охотно поддержала её Надежда. Вся желчь, скопившаяся в эту злополучную неделю, наконец-то нашла выход. – В Японии, Китае это – норма. Не то, что у нас в стране.
– Мне работать надо, заменить некому, а скоро отчет, – продолжала подливать масла в огонь интеллигентка, видимо, бухгалтер. – До чего же у нас низкая культура, особенно это заметно в общественном транспорте.
– Я лечиться не могу, аллергия на лекарство. Берегусь, берегусь, а тут… – Надежда ушла в тему, как алкоголик в запой. Хотела еще что-то добавить, но тут женщина, ставшая притчей во язицех, поднялась и сказала тихо, спокойным голосом, от которого Надежде стало как-то не по себе:
– Это не простуда, не волнуйтесь.
Девочка помогла матери развернуть коляску в направление к выходу. Неожиданно взгляд Надежды встретился со взглядом ребенка в коляске. С недетской тоской смотрел на неё мальчик, маленький обездвиженный страдалец. На бледном худеньком лице его глаза были похожи на горячие угольки.
Не покидавшие Надежду ни днем, ни ночью мысли о человеческой подлости вороньем вспорхнули, и, сделав свое черное дело, унеслись прочь. Рассуждая о человеческой несправедливости, она, Надежда, сама оказалась в волчьей шкуре. Вот она, цепная реакция зла, о которой предупреждал её священник! И еще он сказал: «Самое тяжкое – груз собственных грехов. Покаянием можно облегчить муки совести, но стереть с киноленты человеческой памяти – невозможно. Люди, люди, берегите душу»!
Электричка в заведенном порядке разносила по станциям и полустанкам человеческий поток, людей в вагоне становилось меньше. И тут Надежда увидела в тамбуре женщину с девочкой, прилипшей к руке матери. Значит, они не вышли! Надежда ещё не знала, что скажет, но с облегчением рванулась вперед. В тамбуре было несколько молодых ребят, которые курили и держали в руках недопитые бутылки с пивом. В такт движения поезда девочка то закрывала, то открывала глаза.
Увидев Надежду, женщина отвернулась к окну. Ребята на остановке вышли, дверь захлопнулась, они остались в тамбуре одни.
Лязгают буфера, стучат колеса, заглушая слова. Надежда складывает лодочкой ладони, затем прижимает их к груди. Вот рука её судорожно протягивает что-то женщине, та отводит её руку, машет «не надо» и опускает голову. Девочка оправилась ото сна и удивленно смотрит то на мать, то на незнакомую женщину.
Потом все наклоняются к ребенку, и рука Надежды незаметно кладёт под розовую пеленку смятую купюру.