Сияй как сумасшедший бриллиант

Вспомни, когда мы были молоды. Полупрозрачные свечения октябрьского солнца сквозь листву напоминали трассеры пуль, но паники не было – только мальчишеский хохот, а порой и хрюканье – Парнас наслаждения детской безмятежности, невинности и наивности. Наивности, которую мы потеряли с годами, как и те ощущения, что были так дороги нам с тобой тогда, в Кембридже.
Вспомни тот день, когда мы убежали глубокой и темной ночью, как заброшенные угольные шахты, наводящие страх своими пустыми глазницами, упертыми именно в тебя, из родительского дома. Эта июльская ночь была прекрасной, тогда ты сказал: «Полли, если родители узнают, что мы сделали, то нам крепко достанется. Но это будет потом, а сейчас давай, кто первым добежит до речки. Ставлю 5 пенсов, что это будешь не ты!». Тогда нам казалось, что мы совершаем самый безумный поступок в своей жизни и считали, что так будет всегда. Конечно, дома нас ждал нагоняй от родителей, но наши отцы ехидно подмигивали нам, когда остальные взрослые читали нам морали. Я гордился собой, я гордился тобой, Роджер. Я гордился своим папой за то, что, несмотря на его возраст, он все еще оставался в душе тем же мальчишкой, какими были мы. Я гордился мамой, которая отчитывала меня, а потом говорила шепотом отцу на ушко, каким я стал взрослым. Я чувствовал буквально все вокруг, как змея чувствует любое колебание ветра в знойной пустыне.
После купания мы просто лежали на траве, влажной от росы и воды, стекающей с наших тел.
- Роджи, о чем ты думаешь? – спросил я.
- Интересно, а Дженнис из твоего класса будет со мной танцевать, если я приглашу ее на танец? Не знаю, почему ее называют дурнушкой. Из-за рыжих волос? Ха-ха, вот болваны. Ведь рыжий – самый редкий цвет волос, значит, я выбрал особенную девчонку.
- Она тебе не по зубам. Ты видел ее старшего брата? Этот чертенок никогда не оставит тебя в покое.
- А ты?
-Что я? – спросил недоуменно его в ответ.
- Ну, ты… Ты будешь рядом, если начнется взбучка? Я не хочу упасть лицом в грязь перед Дженнис. Хотя, забудь…
-Роджи, я всегда буду рядом. Запомни это навсегда. Только дай мне знак, и этот негодник пожалеет, что связался с нами. А сейчас давай-ка еще искупаемся.
Ночь была приятной и теплой, как домашний ягодный пирог миссис Долли. Она всегда готовила его нам, когда мы хорошо заканчивали учебу перед очередными школьными каникулами. Наверно, у вас возник вопрос, почему я везде пишу «мы». Может, мы братья? Нет, мы с Роджером были лучшими друзьями, вот и все. Все, что давали мне, я делил с ним. Все, что получал Роджи, он делил со мной. И никаких других альтернатив не могло быть, так мы были запрограммированы.
После очередного заплыва мы с Роджером не могли отдышаться и рухнули на то же место, где лежали еще десять минут назад. Мышцы вздулись от напряжения, и греческим скульпторам пришлись по вкусу наши юношеские фигуры, сияющие, как…
- Роджи, луна сегодня как будто особенная. Мы переливаемся…
- А если все же Дженнис откажет..?
- Опять взялся за свое! Куда она денется, брат? Многие считают, что этот обормот Джошуа красавчик, если бы не одно «но»: Как можно быть красавчиком с именем Джошуа??
- Ой, прекрати, пожалуйста. Остановись! – Роджер хохотал от всей души, со всей своей силой и незнанием завтрашнего дня. – Прекрати, Полли. Ну, вот, ик-ик, я начал икать из-за тебя.
- Знаешь, Родж, ты – бриллиант!
- Какой такой бриллиант, ик-ик? Опять взялся за свои цитатки из книг?
- Да нет, ты бы видел себя со стороны. Ты сияешь, как бриллиант. А твое желание пригласить Дженни на танец. Знаешь, что, Родж? Я хочу, чтобы во время танца с ней ты сиял, как сумасшедший бриллиант. Кстати, нет у Дженни хорошеньких подруг?  - И снова этот синхронный смех. Смех, который отлично дополнял тишину той ночи и сливался с ней, как любовники, познавшие длительную разлуку и вновь оказавшиеся вместе.
Еще совсем чуть-чуть оставалось до сочельника 1962 года. В твоем дневнике оставалось еще достаточно места для переживаний, которые ты вносил туда исправно каждый день. Надеюсь, и та летняя ночь тоже нашла отклик в твоей душе. Да, ты так сильно любил свой дневник, но не терял возможности подколоть меня за мою страсть к книгам. Признаюсь, это бесило меня, но это было частью тебя. А же любил тебя всего целиком, Родж, я так любил тебя. И люблю до сих пор.
Твой отец всегда вызывал у меня уважение. Сдержанность, скупость на похвалы, стойкость духа и любовь к твоей маме, Мэри, - так я могу охарактеризовать его. Даже теперь я не понимаю, как он мог скрывать все происходящее только в себе, как самый надежный сейф скрывает грязное белье своего хозяина от назойливых сыщиков, репортеров или любознательной горничной, которой выпал свободный час, и она решила «узнать кое-что интересненькое».
Ты не отвечал на звонки 3 дня подряд. Когда я приходил к тебе домой, твоя мама говорила, что ты готовишься к экзаменам. Странно, еще ни одна из мам не говорила подобных слов с заплаканными глазами…
Скоро я узнал, что твой папа умер 11 декабря от рака. Этот 1961 год стал для тебя первым потрясением в жизни. В тот день ты что-то потерял в себе, ты стал другим. Нет, наши с тобой отношения стали только крепче, но это был уже не ты. С каждым днем Роджера вытеснял Сид. Тело осталось, осталась отцовская фамилия – Баррет, но ты перестал быть прежним. Я не знаю, как объяснить это. Помню, что пустоту от утраты своего отца ты начал заполнять наркотиками. Я не хочу говорить про это, Родж. Я действительно не хочу. Пусть это останется только между мной и тобой. Это слишком интимно, чтобы я смог рассказать об этом каждому, кто может прочитать это. Это не достойно тебя, мой сумасшедший бриллиант, и это ниже меня. Такого не было и не будет никогда!
- А знатно мы его поколотили, Полли. Видел, как я ему врезал справа? Ха-ха!!! Кстати, ты как?
- Да, Роджи, ты отличный боец. Особенно, если учитывать, что все удары пришлись по мне. Чертов тактик! Что теперь скажет мама? Я порвал джемпер, который она связала мне.
- Да, брось, Пол! Зато все девчонки теперь твои. Ты бы видел, как смотрела на тебя Кэлли из параллельного. Ооо, Полли, что это был за взгляд.
- Как? Как она смотрела? Нуу, Рооодж, расскажи! Ну, пожалуйста.
- Помнишь, как смотрела Моррис О’Хара на Алека Гинесса в «Наш человек в Гаване»? Это был именно тот взгляд.
- Не врешь? Серьезно? Да, наверно, я был таким же крутым. Ха, Родж, пойдем в кафе, съедим по мороженому. Эй, Родж, ты куда?
Но Родж уже бежал к Дженнис и не слышал меня. Уж не знаю, о чем они там болтали, но через пару недель на вечерних танцах в клубе он танцевал с ней, а я – с ее лучшей подругой Кэлли. Видимо, синяки действительно делают мальчиков привлекательнее. Два друга и две потрясающие девушки. Боже, как это было прекрасно! Это было, это было… Это было страшно до дрожи в коленях; это было познавательно, как журналы о дикой фауне далекой Африки; это было, как горячая ванна после зимней прогулки; это было, как дыня, которая моя мама загодя покупала для меня и хранила до моего дня рождения в подвале, и доставала ее, хотя в конце октября они уже не продавались; это было, как включенная ночью в тайне от родителей радиостанция на приемнике. Одним словом – это был мой первый поцелуй.  Мы были словно две стороны одного драгоценного камня. Мы сияли, как сумасшедший бриллиант. Я обязан этому тебе, Роджи!
Вспомни 1963 год. Дженнис переехала в другой город, и ее место заняла официантка из местной забегаловки «В гостях у Джека» - Либби Госден. Именно в тот год ты побывал на концерте The Rolling Stones, а после со взглядом котенка, которого взяли домой добрые хозяева из продуваемого ветрами тупика, смотрел на Джаггера.
Вспомни, как ты начал писать свои собственные песни и стихи после этой встречи с Миком. Ты только и мог говорить об этом.  Наверно, это был первый укол ревности, который я ощутил. Кто такой этот Мик и я, человек, знавший тебя вдоль и поперек? Кто знал, что ты окажешься тем человеком, которого теперь принято называть загадкой и легендой? Так мы и взрослели, нам было 22 года, мы были молоды и безрассудны. Я не был зол. Я хотел, чтобы ты нашел самого себя в этой суете британского официоза и правил, которые приняты старыми дамочками, начитавшиеся сопливой «Джейн Эйр» сорок лет назад. Но я хотел, чтобы ты потерял меня, я не хотел быть вычеркнут из твоей жизни мимолетными встречами и увлечениями. Я чувствовал себя, как… Мне не стыдно признаться в этом: я чувствовал себя брошенным на свалку. Но мы все еще были вместе, но уже порознь, как валяются рядом обычный камень и бриллиант, сумасшедший бриллиант.
Наверно, все остальное и так уже знают люди, которые копаются в твоей биографии, как вшивые собаки в помойке с надеждой откопать что-нибудь для пропитания. Ничего больше я не хочу говорить. Я люблю тебя, Роджер. Я ненавижу тебя, Сид!!! Для каждого из нас приготовлено свое место в этом мире. Это банально, но так оно и есть. Порой я смотрю на небо и представляю, что одна из звезд освещает мне путь. Освещает, как сумасшедший бриллиант. Я люблю тебя, Роджер, мой друг и брат. Я ненавижу тебя, Сид, наркоман и псих. Тебе уготовано особенное место на полке гениев и друзей. Пусть земля станет тебе блюзом, мой друг! Я до сих пор помню тебя, я до сих пор люблю тебя, ты до сих пор со мной, мой… Нет, наш бриллиант!

Посвящено Сиду Баррету