Людские пересуды Глава 4

Всю неделю, что Лидия пролежала в роддоме, Фёдор и Аглая пребывали в любовном угаре. Мужчина навещал подругу жены каждую ночь, а уходил от неё только под утро, когда начинало светать.

При свете дня, Аглая корила себя на чём свет стоит и каждый раз обещала себе, что положит конец своей преступной связи с Фёдором, но стоило только мужчине обнять её покрепче и она тут же забывала обо всём на свете, уговаривая свою совесть, что это будет в последний раз.

Она продолжала ежедневно ходить на работу и проводить репетиции своего коллектива. Многие из тех, кто приходил к ней петь, наперебой делали ей комплименты, замечая, что она стала ещё более прекрасно выглядеть.


В глазах Аглаи появился блеск, интерес к происходящему вокруг неё. Так бывает только тогда, когда у женщины появляется личная жизнь. Она поняла, что влюбилась в Фёдора по уши, хотя голос разума на все лады увещевал её, что он чужой муж и не просто чужой, а муж подруги.

Фёдор днём тоже работал. Он трудился на комбикормовом заводе, здесь же, в Нечаевке. На работе его уважали и ценили. Пожалуй, что его единственным недостатком была неистребимая жажда облагодетельствовать всех женщин разом.

Очень часто за эту неделю маленькая Глафира ночевала в доме у подружки Маши. Аглая же каждую ночь приходила к Фёдору на сеновал. Правда погода на улице была явно не для свиданий, всё холоднее становились ночи, но жар тел двух любовников не давал им замёрзнуть.

Они почти не разговаривали между собой, а просто любили друг друга не отрываясь, на протяжении всего свидания. Не было между ними никаких обещаний или уверений в любви до гроба, верности на всю оставшуюся жизнь, нет. Этих слов избегали оба, понимая, что они лишние.

Но в последнюю ночь меж ними всё же произошёл диалог, который немного отрезвил Аглаю. Если выражаться фигурально, разговор с Фёдором был для неё попросту вылитым на голову ушатом холодной воды. Он произошёл в перерыве между очередным забытьем в объятиях друг друга.

- Завтра выписывают Лиду, ты об этом помнишь?

- Помню, с утра поеду за ней. Я уже договорился насчёт машины.

- Что теперь будет с нами?

- А чего бы тебе хотелось? Чтобы я ушёл к тебе?

- Нет, ну что ты. Лида не заслуживает такого отношения. То, что мы сейчас творим - это неправильно. Наверное я сошла с ума, раз позволяю себе такое.

- Ничего мы такого не творим и бросать жену я не собираюсь. Одно дело обжиматься на сеновале и совсем другое дело семья. Она моя семья и я люблю её, хоть и гуляю. Но я мужик, мне можно.

- Значит со мной ты просто потому, что я тебе подвернулась тогда под руку?

- Ну ты же сама этого хотела? Разве нет? Стояла и зыркала на меня своими глазищами, а в них тоска. Так и манила, чтобы приласкал. Баба без мужика, что курица на улице, отошла со двора на метр и уже ничья.

- Кобель ты, Федя, знатный кобель.

- Даже не сумлевайся, кобель и есть, я же не отрицаю.

- Тебе уже домой пора, а то вдруг проспишь и опоздаешь на встречу со своей семьёй?

- А ты никак ревнуешь? Сама же сказала, что это всё неправильно.

- Кто, я? Ревную тебя? Очень мне надо. Уходи и чтобы я тебя здесь больше не видела.

- Как скажешь, уйду, только ведь врёшь ты всё сейчас, сама же позовёшь.

- Никогда этого не будет, слышишь?

На этом они расстались. Фёдор вразвалочку покинул её двор, почти не прячась во тьме. Аглая проплакала всю ночь, она чувствовала себя оскорблённой.

Женщина в глубине души надеялась, что Фёдор тоже влюбился, как и она сама. Ведь любовь прощает многое, даже можно сказать всё. А тут, по словам Фёдора, выходит, что она лишь одна из многих, кого он посчитал своим долгом приголубить. Любит-то он Лиду, она его семья.

На следующий день она шла с работы домой на обед, когда какая-то машина подъехала к дому Фёдора и Лидии. Из неё вышел Фёдор и подал руку жене, которая держала в руках ребёнка. Сердце Аглаи сжалось от обиды.

Она и сама понимала, что ведёт себя, как последняя дура, но вместо того, чтобы подбежать к подруге и поздороваться, обнять и поздравить её, она сделала вид, что не заметила их и продефилировала мимо, завернув к себе во двор.

Глафира уже бежала от них, навстречу матери и отцу, Маша было дёрнулась следом за ней, но Аглая запретила дочери выходить со двора. Меж тем, Лида была очень удивлена, что подруга не заметила её приветственного жеста и прошла мимо.

Она озабочено спросила у мужа, не в курсе ли он, что творится с Аглаей, на что тот резонно заметил, что он вовсе не обязан знать, что творится в бабьих головах, разбирайтесь мол сами. Вот и весь ответ.

Потом заботы по дому и уход за ребёнком полностью поглотили женщину. Она вспоминала о подруге только время от времени, изумляясь, что Аглая так и не нашла времени, чтобы забежать к ней поболтать о том, о сём. Не иначе, как обиделась на что? Вроде ведь не ссорились никогда.

Маленькая дочка была намного спокойнее Глаши и в свободное ото сна время, лежала и смотрела на этот мир любопытными глазками. Родители назвали её Любашей. Старшая сестра души в ней не чаяла и сразу же с уроков стремглав бежала домой, чтобы помочь матери с ребёнком.

Фёдор со временем смирился, что у него опять дочь, а не сын и невольно улыбался, наблюдая за маленькой Любовью. Он малость поутих и прекратил свои визиты на сеновал, как о том в последний раз потребовала от него Аглая.

Она же ждала его все ночи напролёт, а потом, так и не дождавшись, до утра ревела в свою вдовью подушку, изводя себя ревностью. Аглая рисовала в своём воображении, как Лидия каждую ночь растворяется в объятиях своего мужа. Почти так же, как, до её приезда, это делала она сама.

Фантазии её воспалённого мозга были настолько реалистичными, что она иногда разговаривала с ними, попеременно с Фёдором, а потом с его женой. Ей уже стало казаться, что Лидия в курсе произошедшего и сейчас смеётся над ней, с превосходством более удачливой соперницы.

Аглае снился один и тот же сон, повторяясь снова и снова, каждую ночь, после того, как наплакавшись, она засыпала. В этом сне Лидия открыто хохотала над подругой, обнажая свои белоснежные зубы:

- А ты думала, что он тебя любит? Я его семья, слышишь? Я. Никогда он не будет твоим, он только мой.

Потом в этом сне появлялся Фёдор. Он подходил к жене и начинал жарко её целовать и обнимать. Оба красивые и статные, муж и жена были просто созданы друг для друга. Аглая всякий раз просыпалась в холодном поту.

После сна она подолгу всматривалась в своё отражение и мысленно вела с собой диалог, чувствуя, что ещё немного и эта дурацкая ревность к чужому мужу, сведёт её с ума. В этом каждодневном диалоге благоразумия и безумства, пока побеждало второе.

Так незаметно прошёл месяц. Семья Лидии и Фёдора стала намного крепче. Лида летала всё это время, будто на крыльях. Она всё никак поверить не могла, что муж наконец остепенился, хоть жена и не оправдала его чаяний и родила дочь, вместо сына.

В тот день, когда эти крылья надломились, Лидия перестилала их с Фёдором постель. За то время, что прошло с момента её выписки, она проделывала это уже несколько раз, но только сейчас заметила, что в небольшой выемке между стеной и кроватью что-то блестит.

Заинтересовавшись, она полезла в щель и достала оттуда длинную блестящую шпильку с женским волосом, замотанным вокруг. Её только что радостное лицо враз посерело.

Женщина села на кровать и тихо заплакала. Она поняла, что Фёдор никогда не изменится, но таскать баб в их супружескую кровать было с его стороны верхом наглости.