Собачья жизнь. 11. Собачья выходка

               

   Охота — это когда дома сидеть не охота.
   Как-то в ноябре, в середине недели, позвонил мой друг Володя и предложил на выходные съездить  на охоту, на зайчика, тем более в полях ещё снега намело немного и можно  было обойтись без лыж. Начало месяца выдалось на редкость тёплое, охотничий  сезон только начался и я, подумав, согласился. В субботу рано-рано утром Володя заехал за мной на своей «Ниве» и был  очень удивлён, когда  увидел, что я взял с собой на охоту свою собаку, американского стаффордширского терьера по кличке Маня, или Маша, хотя на самом деле её по паспорту звали Ника. Но когда мне её подарили, я, глядя на неё, понял, что это Маня.   Маше было чуть больше двух лет, и она была очень резвая и сильная, на месте  усидеть никогда не могла. Когда я её выводил гулять, она или лазила по деревьям, или таскала и грызла  какой-нибудь дрын. Могла спокойно с разбега забежать метров на шесть, а то и  на семь по вертикальному стволу дерева, схватиться за крепкий сук и на удивление любопытствующих прохожих, рыча, болтаться на нем по полчаса. Сила у неё была неимоверная. Очень любила  нырнуть в снег и прокопаться несколько метров. А вот что Маша не любила, так это мороз, потому что была гладкошерстная и из-за этого подмерзала, а ещё не любила сидеть дома. Ей бы носиться целый день по улице и радоваться жизни. Не квартирная собака, не квартирная. Вот потому я, пожалев её,  решил попробовать взять с собой на охоту. Натянул на её тело старенькую шерстяную кофточку сына, предварительно подрезав рукава, и подпоясал,  чтобы ей было теплее. Заскочив в салон, она уверенно уселась на заднее сиденье посередине и стала смотреть в окно, куда её везут.
   До места охоты было километров семьдесят и когда мы приехали и экипировались, уже расцвело. Мы припарковали машину на обочине и, осмотревшись, пошли через поле к первому околку.  Маша, выскочив из машины, тут же понеслась кружить по полю и радоваться свободе. Она останавливалась, осматривалась, принюхивалась к старым следам птиц и зверей на снегу и опять неслась вперёд. Первый околок оказался пустым и мы решили обследовать следующий. Следующий тоже результата не принёс, но зато, судя по свежему следу,  зайца мы подняли.  Широкие лапы, раздвинутые пальцы - это явно был крупный беляк. Теперь надо было набраться терпения и гнать его по следу. Я показал Маше на чёткий след на снегу и она, обнюхав его, побежала по следу, как бы поняв, чего от неё требуется. След вёл нас по короткой прямой в следующий лесок. Но не тут-то было, заяц оказался хитрей и повёл нас дальше из леса в овраг, заросший кустарником. Силы ещё были и мы договорились разделиться:  я решил, что пойду с Маней по верху, а Володя по намётанному снегу  спустится в овраг и будет гнать зайца на меня. Минут через сорок мы сидели с другом на поваленной берёзе мокрые от пота и тяжело дышали. Опять ушёл гад, опять перехитрил.  Володя достал из рюкзака свой знаменитый китайский термос, который держал кипяток не меньше трёх суток и разлил по кружкам травный чай.  Ещё он достал из кармана хорошую гроздь замёрзшей калины, сорванной в овраге, и протянул мне. Волшебный  напиток разливался по нашим внутренностям и, согревая нас, придавал  новые силы. Ягода тоже была кстати - и вкусна и полезна. Мы наслаждались напитком, смакуя его, и радовались прекрасному зимнему дню на природе. Маша, сидя на подстеленном под неё рюкзаке, смотрела на нас и тоже радовалась, хотя и устала с непривычки, бегая по снегу. Минут через двадцать мы опять были в порядке и, найдя заячий след, пошли по нему.  Идя по ходовому следу, мы видели, что заяц петляет, иногда пересекая свой след.  Володя, как более опытный охотник, предположил, что где-то недалеко заячья лёжка и нужно быть внимательнее.  Каково было наше удивление, когда мы поняли, что заяц, гад такой, повёл нас назад в тот околок, из которого мы его выгнали.  Перед леском мы увидели, что заяц  делает петли двойки и большие прыжки-скидки.  В этот раз мы решили быть умнее и распределили роли. Володя обошёл околок и встал на выходе, а я с Машей осторожно стал заходить по следу. Маша уже поумнела и плелась сзади по моим следам. Видать, охота ей поднадоела и она решила силы не тратить, тем более я постоянно выковыривал снег, налипавший между её пальцами.
  След оборвался в середине леска, перед  засекой.  Несколько берёз были навалены друг на друга и перед завалом  виднелся лаз.  Я осмотрелся, снял с предохранителя ружьё и начал шуметь, надеясь, что заяц выскочит. Володя, услышав шум, начал приближаться. Через несколько минут мы уже вместе осматривали место предполагаемого укрытия беляка.  Показывая Мане на след, я пытался  заставить  её «нырнуть» под завал, но, попытавшись один раз, она наотрез отказалась это делать.  То ли слишком тепло было, то ли заяц опытный оказался, но выгнать его так и не удалось, да и мы почему-то решили, что он под шумок уже ушёл.
   К сожалению неудачи не способствуют  поднятию настроения и мы решили вернуться к машине и переехать подальше. И то, что случилось потом,  неожиданно очень подняло нам настроение. Поставив ружья на предохранители, мы стали выходить из околка,  разговаривая и потеряв бдительность. Володя шёл впереди, а я, из-за Маши, которая еле плелась, немного отставал. Между нами было метров семь, не более. Уж не знаю, как это объяснить, но заяц решил поиздеваться над нами или рискнуть. Когда он пролетел между нами,  в трёх метрах от меня, Маши и Володи, я даже ружьё не успел вскинуть, а Володька, как более опытный, всё же «пальнул», но промахнулся. Маша вообще сделала вид, что ничего не видела. Что она, дура что ли, за зайцем по заснеженному полю бегать. Не видела и всё тут.   
   Мы стояли и ржали на всю округу, такого позора у нас ещё не было. Мы пожелали зайцу удачи и направились к машине, насмехаясь друг над другом.
    Переехав на несколько километров дальше, мы вышли из машины и осмотрелись. Солнце ярко отражалось от чистого загородного снега и немного ослепляло. Полное безветрие создавало тишину и спокойствие белого безмолвия. Казалось, что кроме нас вообще никого не было. Вдруг тишину нарушило стрекотание сороки из ближайшего леска, метров сто пятьдесят от дороги.
– Интересно, что это сорока в зимнем лесу делает? – проговорил Володя. – Кушать-то там нечего, а она стрекочет. Видать, кто-то по лесу шастает, кого-то приметила. Надо бы нам, Женя, прогуляться, проверить.
– А с Машей как быть? Может, в машине оставим?
– Да пусть с нами идёт, хоть нагуляется вдоволь. Ночью лучше спать будет. Погода-то тёплая, а машина уже остыла. 
   Мы сняли с плеч ружья, разошлись друг от друга метров на семьдесят и направились к лесу. Сорока, качаясь на вершине берёзы, продолжала стрекотать, как будто разговаривала с нами. Подойдя к крайним деревьям, мы сняли предохранители и стали заходить в лес. Маша, понурив голову, плелась за мной, потому что ей просто всё надоело, но деваться было некуда. Иногда она останавливалась, скулила, поднимала лапу, показывая что она якобы замёрзла и, видя, что я не реагирую, плелась дальше за мной. Я, конечно, был не бесчувственный, но потрогав тёплые Машины лапы, понял, что она симулирует. Вроде собака, а хитрит. Умная тварь всё-таки.
  Вдруг я услышал: «Женя,  сюда».
  Я резво «подлетел» к Володе и увидел возле него, на спуске в низину, лежащую на снегу косулю. Тело было ещё тёплое и из брюшины текла кровь. Кто-то  подранил её и она сколько могла уходила, но потеряла много крови и слегла.  А сорока,  видать, «пасла» её  и сдала охотникам. Вот как в природе бывает.  Мы ещё раз очень внимательно осмотрели подранка и убедились, что животное мертво. В это время Маша припала ртом к кровоточащей ране мёртвого животного и, шумно сопя, начала  лизать кровь и возбуждаться. Её шерсть на затылке стала дыбом, появился лёгкий звериный рык и какое-то не естественное настораживающее поведение. Она как будто бы перестала кого-либо замечать, а полностью сконцентрировалась на мёртвой туше. Её мышцы заходили ходуном, тело напряглось и она, чуть отойдя назад, тут же злобно вцепилась пастью в тело животного. Я, ничего не подозревая, схватил Машу за шиворот и немного отбросил в снег. В туже секунду я напрягся, потому что увидел дикий взгляд  моей собаки. Зрачки были мутные и очень неприятные, тело её тряслось и, как мне показалось, от собаки исходил специфический  запах. В ту же секунду она кинулась на меня и я, благодаря многолетнему опыту инструктора по обучению дрессировки служебных собак, каким-то чудом увернулся. Володя от неожиданности выставил ружьё вперёд и попятился назад. Маша, промахнувшись, слетела в небольшую низину,  резко развернулась, пошла навстречу и приготовилась к новому броску. Я кричал команду «стоять», но собака совсем не реагировала, она словно обезумела от запаха свежей крови. В этот момент Маня сама была похожа на дикого лесного зверя. И снова прыжок, но я уже был готов и, стоя к ней полубоком, нанёс ей ногой, обутой в зимний ботинок, встречный удар в грудину. Маша отлетела в яму, в ту же секунду я подскочил к ней, схватил её за холку и хвост, приподнял как можно выше и бросил в ближний овраг, занесённый снегом. Она несколько раз перевернулась, пока катилась вниз, упала, заплакала и начала жалобно скулить, как будто опомнилась, пришла в себя и поняла, что «папа» её обидел. Мы  с Володей не понимали, что происходит, что творится с собакой и растерянные стояли и смотрели то на Машу, то друг на друга.
– Слушай, да она у тебя озверела, я  такого ещё не видел, чтобы со щенка вырастили и на хозяина пошла. Я, честно говоря, так перетрухнул,  хотя мы с Маней  и друзья. Что, первый раз такое, или уже подобное было?
– Ну, бывало, порыкивала иногда, когда кушала. Так я её с рук кормил. Понимал, что собака серьёзная и, чтобы она не жадничала, опускал руки в чашку с едой и кормил, и сына заставлял так делать, чтобы собака понимала, что хозяйским рукам надо доверять. А тут, видно, свежая кровь ей мозг помутила. Чего смотришь? - обратился я к собаке,  – Прибью, гадина, в следующий раз.
   Маня, поскуливая,  закрыла лапой глаза, всем своим видом давая понять: «Бес попутал».
   Но нам надо было что-то делать дальше, ведь кто-то же подстрелил косулю. Я выбрался на бугор и в бинокль осмотрел окрестности. Кроме нас - никого.
   Достав нож, я стал делать надрезы на теле мёртвой косули, чтобы снять шкуру. Маня, внимательно за всем наблюдая, лежала в стороне и иногда дрожала.  Разделав добычу, мы сложили мясо по пакетам, набили рюкзак, снова осмотрелись и пошли к машине.
   Уже дома,  нарезав мелкими кусочками мясо, так сказать Машину долю - охотились ведь вместе, я  кормил собаку с рук, разговаривая с ней и, судя по её глазам и поведению, она меня понимала.