Милая и смешная жизнь

Здесь опять будет друг детства Петька (см. рассказы "Одноклассники" и "Медовый месяц"), и появится Галька, с которой я сидел на одной парте со 2-го по 8-й класс.

Итак, 1958 год. Я иду во второй класс. Годом раньше, в конце августа, сестра с подружками (они пойдут в четвёртый) заботливо интересуются: "Шурка! Ты считать умеешь?" Я оттараторил с одного до десяти. "А таблицу умножения?" - продолжили девки. Я, входя в драйв, наврал: "Знаю!" Девки подняли брови и спросили, сколько пятью пять? "Двадцать пять!" - выпалил я и опасливо покосился на девок, а те ещё выше подняли брови. Я не знал таблицу умножения, "ни строчки"! Но... был уже, видимо, поэт и автоматом нашёл рифму. Девки спросили про шестью семь, и я, конечно, сказал неправильно; они всё поняли, махнули рукой и отстали. И вот я стал учиться во втором классе.

Большая каменная школа, постройки 1926 года, была против нашей избы. В деревне учеников набралось около двадцати, и с этого года нас решили учить в своей деревне (до того ходили в соседнюю), прислали учительницу, подготовили одну (меньшую) классную комнату, и Зоя Алексеевна стала пестовать нас всех вместе, разом; так дирижёр руководит оркестром, зная, когда чьё будет соло.

Старые проекты... В классе было два окна высотой каждое 2,5 метра, до потолка 4 метра, в углу круглая печь-голландка, за которой мы все умещались на перемене в зимнюю стужу, плотно прижавшись кто - к печке, кто - "друг к дружке". Когда, ещё осенью, ставили какие-то прививки, и дошла очередь до девок, парней "благопристойно" выгнали. Мы через окно залезли в соседнее помещение (это был "рекреационный зал" с остатками колхозного зерна) и по очереди заглядывали под заколоченную дверь на наших девок в одних рейтузах, как они "морщили" свои тонкие спины, когда врачиха со зловещим шприцем тёрла ваткой и врала про "просто укус комарика". Потом свысока смотрели на девок, мол, мы вас видели...

И вот я, Петька и Галька - в четвёртом, на правом ряду из двух парт; по несколько человек во втором и третьем, а в левом ряду четыре парты с первоклассниками и стол учительницы. У меня, Петьки и Гальки - математика, решаем задачу. Я и Галька - четвероклассники, и соответственно четвёртый год в школе; Петька уже восьмой год учится, ибо в каждом классе "сидел" по два года, и многому уже научился: Галька решила на черновике, положила его в парту и стала аккуратнейше аыписывать вензеля в тетрадке: "Классная работа". Пока она это делала, Петька, сидевший за нами, сползал под парту, брал её черновик, быстро переписывал себе решение, возвращал черновик на место, и пока мы, стараясь не делать клякс, переписывали свои решения "на чистовик", Петька нахально поднимал руку, мол уже решил, и победно относил свою тетрадь Зое Алексеевне; попутно стирал задачу с доски, а мел клал на верх, садился на место и ждал - ждал вот чего.

Учительнице нужно было что-то написать на доске для какого-то класса, но она не могла достать мел, удивлённо смотрела вверх, садилась обратно за стол и просила "Петю" достать мел. Петька был наготове, подходил и поворачивался к доске и начинал неистово вертеть задом, выпятив, умело "отдонив" его:  две шевелящиеся разноцветные круглые заплаты на ягодицах пленили внимание всех; класс дружно взрывался смехом, а Петька был уже снова за нашими спинами. (Новую форму Петьке покупали, когда он переходил в следующий класс, поэтому он всегда был в обтягивающих смешных штанах с заплатами).

Едва начался следующий "всеобщий" урок, первоклассница Наташка встала и пошла мимо учительницы "на выход". "Наташа, ты куда?" - спросила, конечно, учительница.

- С...ть!!! - возмущенно ответила Наташка (через "я" - согласно месному говору).

Наташка продолжила было путь, но Зоя Алексеевна остановила, чтобы преподать всем урок, случай сам подвернулся.

- Наташа! Надо сначала поднять руку. Я спрошу: "Что, Наташа?" А ты ответишь, что... хочешь в уборную. Но лучше говорить так: "Мне нужно выйти по нужде". Я разрешу, и только тогда ты выйдешь из класса. Поняла?

- По какой нужде?!.. Да я просто с... ть хочу! - непонимающе ответила Наташка, переминаясь, и рванулась из класса. Может, даже успела...

Ещё начало октября. Из окон, хоть они и высоко (90см от пола) можно видеть, как в двухстах метрах пастух гонит колхозных коров на пастбище; некоторые коровы вскакивают одна на другую: "в охоте". Пастух запоминает корову, чтобы сказать бригадиру, а тот - осеменатору; или просто завтра коров выгонят вместе с быком, и тот сделает своё нескромное дело. Второклассница, ответив Зое Алексеевне на вопрос "по предмету", нашлась спросить со своей стороны, почему корова скачет на другую корову (правда ведь, где ещё спрашивать про разные неясности, как не у учительницы в школе?!) Учительница не долго собиралась с ответом на этот "скользкий"вопрос: видимо, в педагогическом сообществе в то время ответ был "приемлемо подобран" - из народной лексики ("Весна!.. Щепка на щепку лезет...").

- Ребята! - начала обстоятельно Зоя Алексеевна. - Вспомните весенние ручейки, которым вы помогаете пробиться; несёт травинки, щепки, одна застревает, а другая из-за напора ручейка наскакивает на другую, и говорят "щепка на щепку"; вот и коровы, перед снегом, вспомнили весну и... и вскакивают одна на другую...

Зоя Алексеевна (а ей уж было почти шестьдесят) закончила ответ, взялась за какой-то учебник, продолжая всеобщий урок и продолжая стоять, а Петька, заражая нас смехом за спиной, почти на весь класс наигранно прокомментировал:

- Садитесь, Зоя Алексеевна! Пять!!! - но, подумав, изменил оценку. - Нет, единица, кол! Только кол, Зоя Алексеевна!..

На следующий год мы с Галькой пошли в пятый на центральную усадьбу совхоза, а Петька - на нашу деревенскую ферму, пастухом. Впрочем, потом он окончил вечернюю и поступил в техникум. В деревне была уже другая учительница. Зою Алексеевну отправили на пенсию и, поговаривали, даже лечиться. А жизнь продолжалась, милая и "местами" смешная. По вёснам текли ручьи, правда не такие, как в детстве.