Книга Тайных Знаний-2. 9. 4. Абреакция

серия "ИГРА в ИНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ"

роман "КНИГА ТАЙНЫХ ЗНАНИЙ"

Часть 2. Книга Знаний

День ДЕВЯТЫЙ
ГЛАВА 9.4. АБРЕАКЦИЯ

После ужина РАМ предложила устроить мой маленький творческий вечер. Все расселись. А я… я уже знала, что сейчас буду делать, прежде чем почитаю стихи. Я решила вскрыть свой Чёрный Ящик. В зале, где собрались люди, которые сами прошли через многое, и у каждого из них — своя боль.

Я должна прокрутить свою жизнь с рождения до «здесь и сейчас». То, что я смогу произнести вслух, — уже пройдено и отпущено. А то, что останется за кулисами…

И вот я начинаю вспоминать. Шаг за шагом. Год за годом. Кадр за кадром. Я сознательно вызываю у себя абреакцию.

***

Декабрь. Падает снег. Внезапно на небе появляется молния. И гремит гром… Я понимаю, что это значит. Я плачу. А они смотрят и ничего не понимают. Мне двенадцать. У нас только что начался первый урок. Учительница математики строго смотрит на меня поверх очков.

— Мама умерла… Только что… — тихо произношу я, а учительница думает, что я сошла с ума.

Второго урока у нас в тот день не было. Я могла бы пойти домой, но мне страшно. Мы бредём с подружкой к метро — гуляем до третьего урока. Навстречу идёт мамина сестра. Я знаю, что она сейчас должна быть на работе, но… Мы останавливаемся и смотрим друг на друга. Молча. Она ничего не скажет. Я всё понимаю. И мы идём с подругой к метро.

Декабрь. Падает снег.

После уроков я возвращаюсь домой. Подхожу к подъезду. Соседи стоят у лавочки и при виде меня замолкают. Кто-то плачет. Я не останавливаюсь и молча захожу в подъезд. Нажимаю на кнопку лифта. Вхожу в него. Лифт поднимается на шестой этаж. Я боюсь выходить — думаю, что там уже должна стоять та самая крышка… Заставляю себя сделать шаг из лифта на лестничную клетку. Поворачиваюсь направо к квартире с закрытыми глазами. Заставляю себя открыть глаза. Крышки нет. Вздыхаю с надеждой, что мне всё показалось. Звоню в дверь. Открывает бабушка. Вся в чёрном. И много незнакомых людей. Они все что-то говорят. Кто-то произносит: «Девочка пришла». Я молчу. Все стоят в коридоре и смотрят на меня. Молча. Я хочу войти в комнату, где мама. Но бабушка встаёт прямо перед дверью, держит её закрытой и произносит:

— Помой руки…

Я ещё отказываюсь верить в то, что… Открываю дверь в ванну и вижу завешанное полотенцем зеркало… Я тут же выхожу обратно. Они все смотрят на меня, а я медленно опускаюсь по стене вниз:

— МА-МААААААА!!!

Декабрь. На улице падает снег. Мне хочется выть…

***

После смерти мамы в этой большой квартире я ни с кем не говорю. Я ушла в себя. Здесь каждый — сам по себе. Каждый — в своей комнате. Каждый — внутри себя. А в школе я тоже всегда молчу. Они ничего не поймут из того, что я могу им сказать. Они играют в куклы и в мячик. Дома меня мучают кошмары и наяву, и во сне. Дверь в комнату постоянно открывается настежь, даже когда закрыты все форточки и остальные двери. Я слышу шаги, скрип половиц, дыхание за спиной, вижу Человека в Чёрном, стоящего у окна. Иконы падают со стен, хотя они и прибиты гвоздями. Никакие булавки в одежде и иголки, воткнутые в раму двери, не помогают. Я боюсь засыпать — мне снятся страшные сны, и большинство из них сбывается. И постоянно снится мама. Она говорит, что это бабушка всех убивает. А бабушка утром жалуется: мама опять душила её ночью. Бабушка зловеще хихикает и спрашивает, что я вижу. Она знает, что я — вижу.

Я встаю на подоконник распахнутого настежь окна. Я тщательно изучила все способы уйти отсюда. Через окно — проще. Мне не хочется жить. Я не знаю, зачем. Не знаю, как. Мне некуда пойти. У меня никого здесь нет. И ничего нет. Я не знаю, почему я всё-таки тогда не умерла. Зачем врачи вытащили меня Оттуда?

Музыка звучит всё громче. Я смотрю в Небо. Через пару минут я шагну в него. К маме. Внезапно чувствую, как открывается дверь в комнату за моей спиной. Оборачиваясь, я поскальзываюсь на заснеженном подоконнике, и моя правая рука стремительно летит вниз по раме. Там висит градусник, которым измеряют температуру на улице. На какое-то мгновение он задерживает моё падение и будто отталкивает меня назад в комнату, а сам падает вниз. Вместо меня.

Бабушка неслышно подходит сзади:

— Шестой этаж — слишком низко, дорогая…

Декабрь. Ночь. Падает снег. Горят фонари. Мне хочется выть.

***

Декабрь. Ночь. За окном падает снег. Горят фонари.

Он пытается вывести меня из себя. Его раздражает, что я — такая, какая я есть. Он хочет, чтобы я была такой, как все. Чтобы я ничего не рисовала. Ничего не писала. Не работала бы где-то. Варила бы суп. И ела бы его раз в день. Потому что денег в доме нет. И их никогда не будет, если я не буду работать. Я пошла работать, когда стала падать в голодные обмороки на улице.

Он хватает расписанные мной вазы, тарелки и швыряет их в стены. Они разбиваются. Я молчу. Он берёт мои стихи и в ярости рвёт их на мелкие кусочки. Я молчу. Он хватает меня и бросает на кафельный пол в коридоре. Топчет меня ногами. Кричит, что хочет, чтобы я умерла. Я молчу. Я пытаюсь выйти из квартиры, но он не пускает меня. Я иду в комнату. Ложусь на кровать лицом к стене. Беззвучно плачу. Он заходит. Берёт подушку. Бросается на меня и душит. Мне нечем дышать. И кажется, что на этот раз не хватит дыхания. Я пытаюсь отвести его железные руки от своего горла — я задыхаюсь. В одной из его рук — нож. Лезвие ножа скользит вдоль моего мизинца. Кровь льёт рекой. Он хватает меня и тащит к балкону. Кричит, что хочет, чтобы я выбросилась из окна. Он говорит, что я здесь такая никому не нужна. И что у меня никого нет. Он закрывает меня на балконе. Босую. В ночнушке. Он уходит из комнаты. И гасит свет.

Я стою на балконе. Горят фонари. Падает Снег. Ночь. Декабрь. Я закрываю глаза и беззвучно плачу. Мне не хочется жить. Я не знаю, зачем. Не знаю, как. Мне некуда пойти. У меня здесь никого нет. И ничего. Я не знаю, почему я всё-таки тогда не умерла. Зачем врачи вытащили меня Оттуда? Я смотрю в Небо. «Шестой этаж — слишком низко, дорогая…» И опять — шестой. Проклятье! Я опускаюсь на холодный бетонный пол, и кровь заливает его. Этот шрам вдоль мизинца на правой руке останется навсегда.

Декабрь. Ночь. Снег. Фонари. Балкон. Мне хочется выть.

***

Декабрь. Ночь. Снег. Фонари…

Рэй молчит уже несколько недель. Он похож на сомнамбулу в состоянии глубокого гипнотического транса. У меня не получается вывести его. Он постоянно молчит. Он не слышит меня.

— Давай уедем, — предлагаю я. — Ты всё забудешь. Пожалуйста.

Он долго молчит, потом кивает головой, смотрит на календарь, молча показывает на следующую неделю.

Учитель приезжает в пятницу днём. Рэй ничего не знает о приезде Учителя. Мы сидим с Учителем в моём бывшем и теперь уже пустом кабинете.

— Алиса, ты не должна никуда ехать. Вы разобьётесь. Не делай этого, слышишь?

Вечером захожу к Рэю. Он смотрит на меня странным взглядом и произносит не своим голосом:

— Что он сказал тебе?

— Кто?

— Что ОН тебе сказал?

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Ты знаешь, о чём я говорю.

Я молчу. Тогда Рэй хватает меня за плечи, трясёт и кричит:

— Что он тебе сказал?!!

— Что всё будет хорошо, — спокойно отвечаю я.

Рэй отпускает меня, снова садится в кресло и уходит в себя.

В выходные мне звонит Гера:

— Ты не должна никуда ехать. Ты не должна умирать вместе с Ним. Не смей никуда с ним ехать! Ты поняла меня?

Я вздыхаю. Будущее многовариантно. Мне плевать на то, что они видят. Мы должны уехать отсюда. Этот кошмарный сон должен закончиться.

В понедельник вечером Рэй произносит отрешённым голосом:

— У меня тормоза сегодня отказали. Надо сдать машину. На ней нельзя больше ездить.

Я выдерживаю паузу и спокойно произношу:

— Значит, мы поедем на моей машине.

Рэй кивает. И опять уходит в себя.

Во вторник впервые за последние месяцы он наконец-то соглашается побродить со мной по городу. Я знаю, куда мы пойдём. Чем ближе мы приближаемся к тому месту, тем чаще он останавливается и подозрительно смотрит на меня.

За несколько домов Рэй не своим голосом спрашивает:

— Куда ты меня ведёшь?!

— Я покажу тебе место, которое мне очень дорого. Пожалуйста, пойдём. Пойдём, всё будет хорошо.

Я беру его за руку и веду дальше. Рэй идёт всё медленнее. А потом… видит то, куда я его веду, и останавливается:

— Я не пойду туда.

— Пожалуйста, сделай это ради меня. Пожалуйста. Мы ничего не будем там делать. Мы просто подойдём к…

Я тащу его за руку к ступеням. Рэй замирает на первой же и не идёт дальше.

— Я не могу… Я не хочу… Я не пойду туда… Я подожду тебя здесь.

— Нет. Мы пойдём туда с тобой вместе. Я прошу тебя. Там нет ничего страшного. Я обещаю, мы только зайдём и выйдем. Я всего лишь хочу тебе показать, где я тогда…

— Я не пойду.

Я тяну Рэя за руку ко входу. Он упирается.

— Я обещаю: мы только зайдём и сразу же выйдем через другую дверь. Пожалуйста, пойдём. Всего две минуты!

Я уговариваю его как ребёнка. Мне кажется, проходит вечность.

— Хорошо, — тяжело вздыхает Рэй. — Только если… мы сразу выйдем.

Мы заходим в Храм, где я когда-то пела. Я подвожу его к своей любимой иконе — «Взыскание погибших». Рэй опускает глаза и тянет меня за руку к выходу. Мы проходим к алтарю, чтобы выйти через левую дверь. Рэй почти бежит к ней. Я пытаюсь замедлить его шаг, всей силой сжимая его руку и удерживая рядом. Рэй произносит с упрёком: «Ты же обещала!» — и рывком открывает дверь у левых алтарных врат, вырываясь вовне, как птица из клетки, и глубоко и облегчённо вдыхает уличный воздух. Я выхожу вслед за ним. Теперь он спокоен. Мы медленно и молча идём прочь.

Вечером мне звонит крёстная. Я молчу. Я уже полгода ни с кем не разговариваю вообще. Я не знаю, что говорить. И как говорить. Никто же ничего не поймёт. Крёстная предлагает мне встретиться с ясновидящей. И в среду утром мы встречаемся в кафе. Она молча берёт мою руку. Я так и не произнесла ни слова, а она рассказала мне даже то, что Рэй скажет мне только завтра и что подтвердится им же много-много лет спустя. Ясновидящая говорит, что единственное доказательство происходящего — записная книжка в коричневом кожаном переплёте, спрятанная в другом городе, в доме с эркером, в днище кресла-кровати, рядом с которым на полу что-то типа дерева в кадке.

— Ты ничего не сможешь изменить. И никогда не окажешься в том доме, чтобы найти и показать ему книжку, в которой записаны заклинания. Та женщина обращалась к трём сильным колдунам. Ты не веришь мне, но попробуй сделать так, чтобы он выпил хотя бы глоток Святой Воды или церковного вина, и желательно при свидетелях…

Марина — мой единственный свидетель, и то нетронутое им церковное вино, и Святая Вода, которую Рэй несколько раз подряд заменял на обычную воду… Но это случится позже. Впрочем, много лет спустя Рэй узнает правду, но не от меня и не от Марины, и он станет расспрашивать меня про тот кошмарный год, который был напрочь стёрт из его памяти.

В среду вечером я еду отвозить подарок на другой конец города. Декабрь. Ночь. Падает снег. Я оставляю машину на улице. Выхожу через сорок пять минут. И… останавливаюсь посреди дороги. Машины нет. Я стою здесь одна. Падает снег. Горят фонари. Ночь. Декабрь. Я поднимаю глаза в Небо. И… заливаюсь истеричным хохотом…

— Что произошло? — спрашивает Рэй утром.

— У меня угнали машину.

Он смотрит молча. Тяжело вздыхает — понимает, что мы никуда не едем. Я пытаюсь заговорить с ним, а он начинает кричать:

— Оставь меня! Отойди от меня подальше! Разве ты не понимаешь, ЧТО происходит? Нам нельзя быть вместе… Я — …, я — …, я — убийца… Не пачкай своих рук. Ты умрёшь рядом со мной!

— Мне всё равно… Хочешь, мы уедем из этой страны… навсегда?

Рэй смотрит на меня недоверчиво.

— Я могу попросить друзей, они помогут купить там квартиру. Или дом.

— Попроси…

Через полгода Рэй скажет, чтобы я озвучила дома, что уезжаю отсюда. Только этого не произойдёт. Потому что… не произойдёт никогда.

Мы встретимся через несколько лет. И будет Декабрь. И будет падать Снег. И будут гореть Фонари. Я, как и он когда-то, буду находиться в состоянии глубокого гипнотического транса. Рэй не спросит меня ни о чём. Он и так всё знает. Он всегда всё знает про меня. Он обнимет меня и будет целовать… А потом скажет:

— Ты должна жить, Лиля. Ты — Великая Женщина, и не должна умирать из-за того, кто недостоин тебя… Хочешь… уедем?

Рэй должен будет забрать меня на машине. Он заедет всего на пару часов в одно место. Я буду ждать его звонка в кафе. Он позвонит мне и… Когда я увижу его определившийся номер, я уже буду знать, что он сейчас произнесёт. Рэй скажет «Привет» и замолчит. Я вздохну и скажу ему: «Привет». А потом он многозначительно выдохнет: «У меня сейчас угнали машину…» И мы ещё долго будем молчать. А потом Рэй тихо спросит: «Ну… пока?» И будет Декабрь. И будет падать Снег. И будут гореть Фонари. И мне захочется выть.

***

Конечно, то, что я сейчас рассказала, — далеко не всё из всплывшего в памяти. Но теперь я знала, что уже пройдено, а что осталось за кадром и до сих пор болит. А потом я читала им свои стихи. И после они все долго молчали.