Сонное утро

          «Смерть, в сущности, то же, что жизнь, ибо только время, ничтожное,
          служит для них различием».
          (А. Шопенгауэр)

     Покачиваясь в такт вагону метро, я ехала на работу и, несмотря на утро, засыпала.
     Ночью спала плохо: под окнами небольшой коллективчик пьяненьких мужиков шумно выяснял, кто кому должен. Дело завершилось мордобоем, но – не насмерть, а на реплику моей соседки из окна нижнего этажа: «Прекратить безобразие!» компания сплотилась под девизом: «Против кого будем дружить!» и пообещала не только перебить ей окна, но и немедленно начистить физиономию.
     Я смотрела в темное окно: толпа медленно и шумно передвигалась к другим домам, намереваясь продолжить шумовые экскурсы в квартиры на других улицах, а сон ушел и не возвращался. Несколько страниц «Капитала» Маркса не дали никакого эффекта; овец посчитала до пяти тысяч, а под утро, как дура, выпила снотворное и... вот – результат.
     Серое хмурое утро маячит за окном вагона. Наша Филевская ветка метро обладает тем уникальным свойством, которое отсутствует у всех других: она пролегает не под землей – можно наблюдать за окнами смену времен года: то летящую от ветра золотую листву осени, то кружащийся снег, то проливной дождь, а то бьющий в глаза солнечный закат.
Обычно в дороге я читаю, но сегодня, ущипнув себя за нос, прогнала сон и рассматривала окружающий мир, наделяя персонажи фантастическими судьбами.
Напротив меня сидел немолодой мужчина, ухоженный и аккуратный, он был одет со вкусом с головы до ног. Я сделала вывод, что он женат и находится в очень хороших руках. Брюки отглажены, со стрелочками, из недешевой полушерстяной ткани типа твида, в тон брюк куртка, правда, немного тесновата. Мужчина склонен к полноте, и жена, видимо, борется с ней, как может, но недостаточно. Модный шарф петлей на шее немного небрежно рассыпан меланжевой бахромой, кепка тоже в тон куртке, модная, с металлическим крошечным лейблом сбоку.
Мужчина читает небольшую книжку, сейчас все читают электронные, а он – бумажную, и, когда толпа немножко разошлась, я увидела, что он читает Шопенгауэра.
Когда-то я зачитывалась этим философом и помню, что Шопенгауэр считал наш мир «наихудшим из миров». Он полагал, что счастье иллюзорно, так как, даже достигнув желаемого, человек не испытывает счастья, а получает лишь пресыщение и скуку. Таким образом, мир не создан для счастья человека, а оптимизм – насмешка над страданиями людей. За свои сочинения Шопенгауэр получил прозвище «философа пессимизма».
Выражение лица у мужчины сосредоточенное и грустное. В какое-то мгновение он покраснел, потом лицо приобрело геморроидальный, серо-желтый цвет, он схватился за шарф, рванул его и сполз на пол, подергивая руками и ногами. Рядом стоящие люди отхлынули, в это время состав остановился и все разом вышли из вагона. Я бросилась к нему. «Помогите, кто-нибудь!» – кричала я. Никого не осталось, я боялась, что сейчас закроется дверь, и что я буду делать с упавшим человеком? Он оказался  невыносимо тяжелым, я не могла даже приподнять его голову. Мне на помощь подбежали молодые ребята, и мы вынесли его безжизненное тело на перрон.
Я подняла его книгу, открытую на странице со словами Шопенгауэра: «Смерть одним ударом разрушает всё, чего хотел человек, и таким образом увенчивает то назидание, которое дала ему жизнь с её препонами, обманутыми надеждами, неосуществлёнными стремлениями и вечным страданием».
 А Конфуций добавляет: «Как мы можем знать, что такое смерть, когда мы не знаем еще, что такое жизнь?»