1. 2. 1 Демонизация и универсальность техники Б

1.2.1 Демонизация и «универсальность» техники (Окончание)

Монография: А.В. Миронов "Философия социо(техно)-природной системы" разослана мною в библиотеки профильных Вузов, крупные городские и областные библиотеки. Ищите у себя в городе!!!!


Об авторе

Андрей Витальевич Миронов кандидат философских наук, доцент Кафедры философии естественных факультетов Философского факульет МГУ им. М.В. Ломоносова.

Сфера интересов: социальная философия науки, техники и технологий; этические проблемы техники и технологий (техноэтика); эволюция технократизма; философия архитектуры, философия почвоведения.
Результаты исследований отражены в ряде журнальных публикаций и  монографиях:

1. Миронов А.В. Введение в историю науки: математика, физика, химия, биология, геология: учебно-методическое пособие по курсу «Концепции современного естествознания». – М.: Институт открытого бизнес-образования. Научные труды, 2002 г. – 5,5. п.л.

2. Миронов А.В. Концепции современного естествознания: математика, физика, астрономия, химия, науки о Земле, биология, человек, синергетика (учебное пособие для юридических вузов). М.: Институт государства и права Российской академии наук, Академический правовой университет, 2003. – 13 п.л. ISBN 5-94073-050-7.

3. Миронов А.В. Технократизм – вектор развития глобализации. – М.: МАКС Пресс, 2009. – 131 с. – 8,3 п.л.

4. Миронов А.В. Философия архитектуры: Творчество Ле Корбюзье. – М.: МАКС Пресс, 2012. – 292 с. – 11,8 п.л. ISBN 978-5-317-03961-5.

5. Миронов А.В. Философия социо(техно)–природной системы: Монография. – М.: МАКС Пресс, 2013. – 192 с. – 8,5 п.л. ISBN 978-5-317-04350-6 (Есть свободно распространяемая электронная версия).

6.Миронов А.В. Философия науки, техники и технологий: Монография. – М.: МАКС Пресс, 2014. – 272 с.ISBN 978-5-317-04749-8 (Есть свободно распространяемая электронная версия).

7. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.1 - М.: МАКС Пресс, 2018. - 76 с. (Серия философского юмора).ISBN 978-5-317-05802-9.

8. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.2 - М.: МАКС Пресс, 2019. - 76 с. (Серия философского юмора).  ISBN 978-5-317-06109-8.
 
9. Миронов А.В. Лев Толстой (сказки из недр Ясной Поляны). Опус 1.3 - М.: МАКС Пресс, 2019. - 76 с. (Серия философского юмора). ISBN 978-5-317-06110-4.


Отзывы и предложения пишите автору, e-mail: avmmsu@yandex.ru

Страх перед техникой, ее демонизация, имеет близкородственные связи с другими мифами в истории человечества. Наделение любых сущностей самостоятельным существованием происходило неоднократно. И всегда наделенные свободой воли сущности лишали человека его собственной свободы. Неприятие человека – вот первоначальная и единственная причина «демонизации техники, науки и технологий». Вытесненное, по З.Фрейду, стучится обратно в сознание и начинается процесс прописки собственных «демонов» по месту их временного места жительства. «Демоны», «страхи», «скрытые угрозы» – весь этот психоаналитический антураж не более чем плоды технофобии, прорвавшейся в философский дискурс.

Утверждение М.В. Ломоносова: «Если где-то пребудет, где-то убыть должно» – работает неукоснительно, и не только как закон сохранения энергии – это общефилософский принцип.

27
 
Демонизации техники необходимо противопоставлять другие философские концепции. Развитие представлений о системном взаимодействии общества и геосфер при помощи технической реальности является одной из альтернатив бездумному поклонению техники и всему тому, что с ней связано. Практическим результатом системных представлений будет обоснованное управление технической реальностью, ответственность за которое будут нести люди, а не обезличенные объективные законы развития.

Противовесом бездумной демонизации техники, а также, более широкой тенденции – рассматривать общественные и личностные отношения как технические коммуникационные акты (технократизм), необходимо развивать антропоцентрическую социальную философию технической реальности.

Поиск способов контроля над ней лежит в плоскости социального управления, развития этики, других разнообразных гуманитарных исследований. В демократичном обществе постоянно возникает вопрос: «Как и при помощи каких форм волеизъявления могут быть сбалансированы интересы общества? Как организации свободных граждан, отстаивающих свои интересы, цели и ценности, с одной стороны, и организаций, юридически владеющих техникой, применяющих технологии и финансирующих научные исследования, с другой?». Поиск ответа на него бесконечен и зависит от эволюции техники и социума. Но это развитие не должно останавливать движение в сторону философского горизонта. Напомню В.С. Высоцкого: «Узнай, а есть предел – там, на краю Земли, И – можно ли раздвинуть горизонты?» [33. C. 358].

В результате такой работы будет формироваться обоснованный философский фундамент для общественного контроля над техническими объектами. Такая форма социальной организации необходима, равно как и важен учет мнения членов общества относительно направлений развития техники и технологий. Когда ниже я буду писать о тех-

27
 
ническом контроле за производственными процессами, о невозможности человеческой психики принимать мгновенные в нашем масштабе времени решения, то, конечно, это не означает отказ как от внешнего контроля со стороны обывателей, так и о специфическом профессиональном контроле со стороны надзорных органов или технических служб.

Исключительно технического контроля за техникой без участия человека быть не может. Само создание систем контроля осуществляется проектировщиками, которые, как не крути, остаются людьми. Результат их работы учитывает не только технические сбои и неполадки, но и предполагаемые нарушения регламента обслуживающим персоналом. Исключить полностью «человеческий фактор» из техники или из ее части невозможно.

Печальный пример роли человека продемонстрировала авария на Чернобыльской АЭС. Несколько систем защиты были нарушены в результате действий персонала. Такие события подкрепляют мечту всех технократов о полном и тотальном контроле техники над техникой, а заодно и над обществом (последняя мечта редко озвучивается и уж записывается еще реже).
Необходимо признать, что потенциальные возможности контроля человеком техники в полном объеме реализованы быть не могут . Как невозможно полностью исключить человека из техники, так и невозможно полностью технику подчинить человеку. Причины заключаются в следующем: усложнение технических систем делает невозможным ана-

29
 
лиз информации обо всей системе как о целом, поведение отдельного человека (соответствующее требованиям эксплуатации или нарушающее их) может определить деятельность всей технической системы [38]. Скорость необходимой реакции и контроль над потоком информации в современных системах выходят за рамки психических возможностей человека.

Стремление полностью отказаться от человеческого фактора в системе контроля означает не что иное, как устранение человека из системы социо-технических отношений. Эта конструкция в своей идеальной форме нереализуема. Именно человек разрабатывает критерии, по которым будет осуществляться подобный контроль и человек все равно остается интегрированным в систему как проектировщик, наладчик, потребитель. Идеологическая основа активно пропагандирует «преимущества» такого способа организации, маскируя то, что конечным пунктом развития будет превращение человека в биологический объект, неотличимый от других представителей животного мира. Только в этом случае возможен полный и тотальный контроль над биосферой, в явной форме, и за человеком, в скрытой. Причины, исходя из которых будут пытаться создать такую систему, понятны. Во-первых, даже не имея злого умысла создать тоталитарное геосферное образование, значимо влиять на биосферу, мы начали еще в эпоху неолита, теперь уже поздно останавливаться. Лучше учиться это делать с минимальными опасностями как для нее, так и для себя. Во-вторых, одним из элементов подобного управления является контроль над человеческим поведением, без которого выполнять любые природоохранные мероприятия невозможно. В-третьих, все формы контроля являются источниками власти, что привлекает людей в сферу деятельности по созданию новых форм контроля. Несмотря, на то, что полностью управляемая биосфера невозможна, а элементы управления возникали и будут возникать, делать из этого

29
 
вывод о том, что ноосфера образуется в ближайшем будущем, считаю преждевременным.
Этот конец цивилизации вряд ли будет достигнут. Мы не только не сможем управлять биосферой, но даже наши технические порождения не находятся под целокупным нашим контролем. Появление Интернета создало среду для распространения компьютерных вирусов. Развернувшаяся борьба между вирусами и антивирусами, за которыми как олимпийские боги стоят программисты, свидетельствует, что тотальный контроль невозможен даже и на существующем уровне развития техники и технологий, а досужие фантазии о грядущем оставлю без рассмотрения.

Рациональным подходом к решению данной проблемы было бы ограничение использования техники и результатов научно-технического прогресса на основании базовых для каждой культуры ценностей. Очевидно, что ценности, сформированные на основании использования техники, не могут служить критерием для оценки техники. Оценить ее возможности необходимо исходя из существующих в данном регионе и культуре норм и правил. В противном случае получится тавтология, не позволяющая понять хорошо или плохо применение техники.
Самая предельная из обнаруженных мной форм демонизации техники принадлежит П. Козловски, утверждавшего: «…вещи независимо от наших технических целей и интересов – обнаруживают собственную имманентную телеологию и целесообразность» [60. С. 13]. Надо очень самому перепугаться, чтобы подобное отношение к технике включать в «окультуривающий (вводящий в культуру) подход к действительности» [60. С. 12]. Описание современного мира, даваемое П. Козловски, проникнуто религиозной апокалипсической составляющей, а точнее «оккультизмом техники». Такая «культура» с демонами, вылетающими даже не в сумерках, а при ясной погоде, будет культурой технократии. В ней проповедуется повсеместное распространение техни-

30
 
ки и ее превосходство в силе и интеллекте над человеком. Несчастному человечеству остается только подчиниться нависающей над ним внешней «телеологии и целесообразности». В таком мире только Сверхчеловек – бравый техно-герой – окажется способным совладать с демоном техники. Ему и будут принадлежать лавры и слава спасителя человечества, а равно и тяжелое бремя безраздельной и неоспоримой власти над миром. И тогда наложит он на нас широко известную числовую печать. Я же задамся вопросом; почему этот демонизм обыватель должен разделять, отдаваясь во власть не техники, а технократии? Бурной фантазии надо противостоять, чтобы иллюзии не обрели реальной силы. Нет никаких независимых от нас присущих технике ни целей, ни интересов. Даже компьютер не умеет думать. На рубеже тысячелетий суперкомпьютер, наконец, смог обыграть Г.К. Каспарова в шахматы. Но на основании того, что при помощи молотка человек лучше забивает гвозди не вызывает у нас подозрений о господстве молотков во вселенной. Почему совершенно аналогичная ситуация с электронным устройством вызывает уныние в собственных способностях? У человека их гораздо больше. Суперкомпьютер не может пробежать стометровку или сыграть на бильярде. Не вызывает сомнения, что кандидат в мастера спорта по шахматам сможет забить гвоздь, даже и повредив себе пальцы, но супершахматной приставке подобное действие принципиально недоступно. Это еще Р. Декарт понимал: «Во-первых, такая машина никогда не могла бы пользоваться словами или другими знаками, сочетая их так, как это делаем мы, чтобы сообщать другим свои мысли. […]. Во-вторых, хотя такая машина многое могла бы сделать так же хорошо и, возможно, лучше, чем мы, в другом она непременно оказалась бы несостоятельной, и обнаружилось бы, что она действует не сознательно, а лишь благодаря расположению своих органов. Ибо в то время как разум – универсальное орудие, могущее служить при самых разных обстоятельствах, ор-

31
 
ганы машины нуждаются в особом расположении для каждого отдельного действия» [49. С. 283]. Механическая модель функционирования органов человеческого тела, никогда не превращалась у великого философа в механистическую трактовку человека [50. С. 6-7].

Есть одно следствие демонизации о котором следует упомянуть. Это секуляризованный эвфемизм, призванный замаскировать страх перед техникой. Точка зрения П. Козловски позволяет перекинуть мостик между демонизацией и представлением об универсальности техники. Якобы имманентно присущая технике телеология (целесообразность) в ином лингвистическом контексте называют универсальным свойством техники.

Не смотря на широкое распространение мифа об «универсальности техники», обнаружить его ясную документальную констатацию оказалось не просто. Большинство предпочли спрятаться за интуитивно понятным лишь для них понятием. Четко понятие «универсальности техники» расшифровано лишь А.А. Ворониным: «Инструкции к машине могут быть написаны на любом языке, но сама машина – это универсальный язык, понятный без переводчика, объединяющий людей из разных стран, времен и культур (выд. мной. – А.М.) одинаковыми пользовательскими процедурами, символическими значениями, записанными в «генотипе» машины, производственной, социальной, моральной и эстетической инфраструктурами, имплицированными машиной» [30. С. 8]. Из-за употребления этого мифа вкупе с биологической аналогией социальная и культурная роль техники оказалась искажена до легкой узнаваемости. С одной стороны, машина представляет собой универсальный язык, а с другой стороны – язык имплицирован машиной. С одной стороны, предписывается универсальность вне времени пространства и культуры, а с другой – пользовательские процедуры и даже символические значения, которые зависят от социо-культуры. Дикарь

32
 
племени Мумба-юмба носил консервную банку, придавая ей символическое значение , неужели такое же значение ей придавал Э. Уорхал в своей картине, запечатлевшей консервы? Поверить и проверить это сложно, и, замечу, совсем не обязательно. Достаточно вспомнить отношение римлян к штанам, считавшим их за варварское одеяние, и сравнить с современной одеждой генетически родственной древнегерманской. В первые века нашей эры одежда такого типа разъединяла людей, сегодня джинсы их объединяют. Поэтому за полным отсутствием доказательств миф об внеисторической и культурной универсальности техники необходимо отбросить. В этом случае философия техники лишится массы привнесенных этим мифом противоречий, но обретет широкое поле для исследований культурных и национальных особенностей, связанных с техникой и ее применением (технологиями).
Для использования множества технических устройств необходимо получить специальное образование или быть воспитанным в культуре, имеющей специфические особенности применения данной техники. Иллюзия того, что мы все можем пользоваться техникой, возникает из забытого детского опыта. Мы с первых шагов сталкиваемся с электрическими приборами, наряду с обучением языку и усвоением невербальной информации мы получаем навыки их применения. А потом ошибочно полагаем этот навык универсальным и чуть ли не врожденным.

 Пользователь должен понимать язык инструкции, а те случаи, когда инструкция отсутствует, а машину все же используют, возникает лишь культурологическая ошибка.

33
 
Накопленный багаж знаний об использовании сходных машин порождает иллюзию о существовании «универсального языка машины». Если я вижу шнур с вилкой на конце, то глаз автоматически ищет источник энергии. Но любой, выросший без применения электричества человек не будет понимать каким образом использовать эту технику . Давно замечено, что женщины, прежде чем использовать прибор, читают инструкцию, а мужчины, опираясь на свой богатый предшествующий опыт, включают его в сеть. Стоит ли после этого удивляться их подверженности бытовому травматизму и преждевременной «смерти» технического устройства. Даже на уровне гендера в одной и той же культуре можно обнаружить много интересного, за исключением универсальности «языка машин».

Еще один источник иллюзии универсальности происходит из-за того, что многие технические устройства распространены в мире, либо из-за сходства задач в разных культурах были созданы сходные орудия труда. Аналогичные процессы известны в биологии, когда у китов (морских млекопитающих) и у рыб в результате эволюционных преобразований сформировались плавники. Но внешнее сходство плавников не позволяет говорить об их едином происхождении и некоторой «универсальности». Подобно этому археолог обнаруживая в раскопе иголку, не сомневается

34
 
относительно способа использования данного объекта. Со времени неолита до патента И.М. Зингера на швейную иглу этот предмет не претерпел значительных изменений формы, разве что менялся материал, из которого он изготавливалась. Сталкиваясь с каменным топором или черепком древней керамики, мы обнаруживаем их прямых потомков в нашем мире. Но вот когда аналога нет, то идентификация объектов крайне затруднительна, а иногда невозможна. В эпоху неолита широкое распространение получили микролиты, маленькие осколки кремня, зажимаемые в костяных или деревянных держателях. Эти микролиты были разных типов, и догадаться каким образом они использовались, кроме самых общего наименования «скребки», не получается. Наличие в одном культурном слое множества скребков нескольких типов однозначно наводит нас на мысль о специфике их применения, но она неразличима и далеко не очевидна.

Относительно проблемы универсальности науки вообще и научного знания в частности было сломано много копий. В классическом представлении научное знание было представлено как независимая от культуры и индивидуальных пристрастий информация, обладающее, как это и следует из мифа, независимым существованием. В явном виде этот миф олицетворял К.Р. Поппер, за что ему отдельный поклон. Величие этого философа до сих пор затмевает для многих принципиальную ошибочность такого представления. Критики указывали на вовлеченность ученого и его персональную заинтересованность в результатах собственной исследовательской деятельности, на невозможность создания универсального метода для познания разнообразного мироздания. А так же на невозможность формальной вербализации всего объема научного знания и научной методологии [105]. Много писали и о социо-культурном влиянии, но все без толку, и мифолюбы поют свои старые унылые песни об объективном научном познании.

35