Часть 5 Володя

Глава 1

  Они стояли одни на автобусной остановке. Не успели всего на пять минут. Теперь придется ждать, по крайней мере, час. Виталик никак не мог успокоиться. На все строгие замечания матери он лишь отмахивался. Мальчик был охвачен детской страстью – любознательностью. Тем более он впервые ехал так далеко – в областной центр к стоматологу. Он не знал, почему этот врач называется именно так, а не иначе, но не показывал своего неведения. Наоборот, вчера друзьям он хвастался о предстоящей поездке.
- Мам, вон машина идет. Давай просигналим.
Мальчик в очередной раз обратился с вопросом, на что мама лишь отрицательно покачала головой.
- Виталик, не выходи на дорогу.
Женщина сказала это уставшим голосом, потому что знала – все ее замечания напрасны. Она лишь молила бога, чтобы сын, действительно, не попал под колеса визжащих и рвущихся машин. Еще одна пронеслась мимо, но вдруг резко затормозила, проехав мимо метров пятнадцать. Женщина строго взглянула на расплывшегося в улыбке сынишку (он в последний момент все-таки махнул ручонкой). Увидев движущуюся задом машину, она неприятно поморщилась, но Виталик подбежал к передней двери и что-то говорил шоферу, сразу радостно замахал руками.
- Ма, нас дядя подвезет.
Он уже залезал на заднее сидение.
- Виталик!
Женщина, испугавшись не  на шутку, поспешила подойти.
- Садитесь. Я не кусаюсь.
Она услышала спокойный голос мужчины. Ей ничего не оставалось делать, как сдаться. Всю дорогу мальчик радостно смотрел по сторонам. Набравшись смелости, он обратился с вопросом к шоферу. Получив положительный ответ, стал рассказывать о себе, о маме, о цели своей поездки. Восторг, которым дышал Виталик, никоим образом не трогал его маму, которая за дорогу не проронила ни звука. Она не пыталась остановить сына. Спокойно наблюдая за видом из окон машины, слушая вполуха трескотню Виталика, она, казалось, думала о своем. Через сорок минут шофер спросил у нее:
- Анна Сергеевна, куда ехать? Я не здешний, дороги не знаю.
- Высадите на ближайшей остановке, пожалуйста.
- Ну что вы. Ваш сын не дал мне свалиться в кювет. Я боялся заснуть за рулем.
Анна назвала адрес.

  Анна с Виталиком стояли на обочине и голосовали. На последний автобус они опоздали. Не трудно догадаться, из-за кого. Виталик, в отличие от утра, стоял смирно и не досаждал маму вопросами, осознавая свою вину. Анна устало махнула рукой, сняла туфли и села на обочину. Она сидела спиной к шоссе, а Виталик растерянно смотрел на несущиеся машины, но руки не поднимал. Он боялся самого главного – расплакаться. Машина остановилась сама.
- Анна Сергеевна, Виталик, - позвал шофер.
Анна обернулась и увидела человека, который подвозил их утром. Виталик молча забрался на заднее сидение.
- Спасибо, - Анна захлопнула дверцу.
- Опоздали на автобус?
Молодой человек насмешливо посмотрел в стекло заднего вида и встретился с грустными глазами малыша.
- Да, - последовал лаконичный ответ.
- Давайте все-таки познакомимся, а то уже столько километров проехали вместе.
- Анна.
- Владимир Владимирович Измайлов.
- Откуда вы? - спросила Анна.
Ей было неловко совсем молчать.
- Издалека. Я здесь по делам.
- Ясно… - неопределенно протянула Анна, думая о своем.
- Анна Сергеевна, извините, что прерываю ваши размышления, но у вас все в порядке?
Анна посмотрела в зеркало и увидела небритое лицо незнакомца.
- Заметно, что не все?
- Да.
- Ох. Было бы замечательно послать всех и все и махнуть, куда глаза глядят, - с горечью ответила Анна.
- Так в чем дело?
- Поздно гоняться за счастьем, Владимир Владимирович. - Анна провела рукой по волосам сынишки.
- Это вы зря, - размышлял мужчина. Потом вдруг предложил. - Поедемте ко мне? Отдохнете сами, и сынишка получит острые ощущения.
- Что вы подразумеваете под острыми ощущениями? - поинтересовалась Анна.
- Вот и узнаете.
- Спасибо за приглашение.
- Спасибо да или спасибо нет?
- Спасибо нет.
Анна устало прислонила голову к стеклу, она решила последовать примеру сына: подремать.

  Анна была в замешательстве, пытаясь спросонья сообразить, где она. Виталик разговаривал с Владимиром Владимировичем, оживленно размахивал руками, округлив глаза. Анна вылезла из машины.
- Потрудитесь объяснить, что это значит? - резко спросила она.
- Вы же хотели отдохнуть, а сами бы не решились.
- Ну, знаете…
- Анна, не спешите с выводами. Поживите хотя бы день, не понравится – уедете. Я же не буду вас насильно удерживать.
- Достаточно того, что вы насильно привезли нас сюда.
- Ну, хорошо. Будь по-вашему - я, действительно, насильно привез вас сюда. Может, хватит пререканий на сегодня? Идемте в дом, познакомлю с родственниками, покажу комнату.
Анне ничего не оставалось делать. Она познакомилась с родителями Владимира, его двумя сестрами, старшей – Лидой, младшей – Леной. Казалось, поступок сына и брата не вызвал никакой реакции. Володя коротко представил Анну и Виталика, сказал только, что они поживут здесь некоторое время (сколько именно, уточнять не стал).
Пройдя в комнату, предназначенную для них с Виталиком, Анна спросила:
- Вы часто привозите сюда незнакомых женщин?
- Впервые. Почему спрашиваете?
- Ваши родственники не удивились.
- Просто у нас часто бывают гости. Располагайтесь, устраивайтесь, отдыхайте. Здесь есть телефон, если нужно позвонить домой. Что понадобится – спрашивайте, не стесняйтесь.
- Это ваша комната? - перебила Анна.
- Да, но летом я меняю место жительства: в саду есть маленький летний домик.
- У вас много книг, - Анна осматривала шкафы.
- Если любите читать, подберете что-нибудь по вкусу.
- Спасибо.

  На следующее утро Анна проснулась от пения соловьев. Виталика рядом не оказалось. Она накинула халат, который накануне одолжила Лида, и вышла на улицу, по тропинке прошла в сад и вышла к реке. Виталик с новым знакомым ловили рыбу.
- Ловится? - поинтересовалась Анна.
- Т-ш-ш, - зашикал на нее Виталик.
- Да, - Володя встал со стульчика. - Присаживайтесь. Как спалось?
- Здесь красиво. Даже чересчур, - Анна не стала отвечать на вопрос, зато задала свой. - Как отсюда добраться до трассы?
- До трассы? - Володя чуть заметно приподнял бровь. Он присел на корточки сзади мальчика. - Так, теперь будь внимателен. Не дергай понапрасну… хорошо... тяни… плавно... не бойся – не сорвется… Поймал. Молодчина…
- Мам, глянь, какой большущий.
Виталик просиял от радости, крепко прижимая карася, только что снятого мужчиной с крючка, к себе.
- Да, очень хорошо, но….
Анна встретилась взглядом с Володей и смутилась, почувствовав, что сейчас нельзя нарушать детскую идиллическую гармонию с жизнью.
- Ты весь испачкался, а переодеться не во что, - продолжила она.
Володя, между тем, насадил нового червя и закинул удочку.
- Есть, мам. Дядя Володя привез одежду, и тебе тоже.
Виталик внимательно следил за поплавком.
- Благотворительностью решили заняться?
- Не лишайте ребенка удовольствия радости. В ваших невзгодах он не виноват.
Анна молча смотрела на воду в реке. Солнце показалось из-за леса на противоположном берегу. Стало теплее. Никто не нарушал молчания, кроме радостного Виталика по поводу пойманной рыбы.

  Через два дня Володя предложил Анне с сыном съездить половить щуку. Она не успела и рта раскрыть, как Виталик со скоростью молнии помчался собираться. Казалось, мама для него перестала существовать. Есть только дядя Володя. Надо есть, как дядя Володя, ходить, говорить, делать.
- Уж не присушили ли вы моего сына? - с тревогой спросила Анна.
- Нет. Просто он эмоциональный и подвижный мальчик. Стоит направить его энергию в нужное русло – и все будет замечательно. Так, значит, едем? - Анна пожала плечами. - Хотите, останьтесь дома, но там красота неописуемая. Я заметил, вам нравится красивая природа.
- Всем нравится красивая природа. - Анна неопределенно посмотрела вдаль.
- Многие ее просто не видят.
Володя смотрел на Анну, но она этого не замечала. Каждый думал о своем.
  Вечером отправились на рыбалку. Володя сидел на веслах. Он не стал брать моторную лодку: много шума, хотелось тишины и покоя. Через час были на месте.
  Места, действительно, замечательные. После долгого дня и река, и лес отдыхали. Водная гладь была прозрачной и чистой, как слеза ребенка. На дне отчетливо виднелся песок и камешки-голыши. Лес начинался не сразу от реки, он давал возможность по весне разливаться ей во всю мочь. Пригорок усеяла земляника. Она, налитая красным соком, готовилась к тому, что ее соберут и бережно положат в душистую корзинку. Сосны устремили вершины высоко вверх. Солнце не доставало до них, оно уже спряталось, отдыхая до следующего дня, поэтому у подножия деревьев расположилась прохлада. Угомонился ветер, смолкли голоса птиц.
  Анна, не нарушая тишины, наблюдала за всем происходящим, предоставляя право говорить сыну, что он и делал: не умолкал ни на минуту. В какой-то момент Володя подозвал мальчика к себе и что-то шепнул ему на ухо. Виталик по-прежнему задавал много вопросов, но шепотом - ответы тоже были шепотом.
  Поздно вечером, поев ухи и запеченной щуки, Володя хлопнул в ладоши и сказал:
- А теперь пора спать: завтра рано вставать.
Виталик с готовностью сбегал к реке помыть руки.
- Мам, спокойной ночи.
- Спокойной ночи, родной.
Анна проводила взглядом сына до палатки, но вставать не стала. За несколько дней, проведенных в незнакомом доме с незнакомыми людьми, Виталик стал самостоятельным. Сам разденется. Не надо сидеть битый час у его кровати и отвечать на миллион вопросов. Под вечер у него у самого язык отнимался. Анна сидела у костра. Замечательная ночь, погода, природа, сын не надоедает вопросами, спутник молча моет посуду в реке. Что может быть лучше! Анна поежилась от набежавшего ветерка. Подошедший Володя подбросил сучьев в костер и накинул свою куртку поверх свитера Анне на плечи.
- Спасибо.
Он молча курил, смотрел на огонь. Так они просидели до тех пор, пока Анна не стала клевать носом.
- Действительно, пора идти спать, - проговорила она осипшим голосом. - А как же вы?
- Обо мне не беспокойтесь...

- Анна, - позвал Володя через раскрытое окно.
- Да, - она отложила книгу и подошла к подоконнику.
- Я сегодня обещал Виталику прогулку, но подвернулась срочная работа. Вы не против, если Виталик пойдет с моим отцом?
- Нисколько.
- Может, и вы к ним присоединитесь?
- Нет. Я перелистываю историю Спартака.
- И чем же она вас привлекает? - Володя оперся о подоконник.
- Стремлением самому распоряжаться своей судьбой.
- Понятно, - протянул Володя и добавил, - так  я скажу Виталику…

  Володя сидел в своем летнем домике и работал, когда в дверь постучали. По привычке убрал бумаги в стол, закрыл панель, сказал:
- Да.
- Не помешала? - Анна заглянула в дверь.
- Нет. Проходите, - Володя поднялся из-за стола.
- Работаете? - остановилась она в нерешительности, все еще держась за ручку двери.
- Да.
- Я все-таки помешала.
В ответ Володя засмеялся. Анна смутилась. Мужчина предложил сесть, что она и сделала.
- Анна Сергеевна, - обратился Володя.
- Я вас слушаю, - женщина распрямила плечи.
- Не хотите поменять привычную обстановку?
- На что?
- Знаете, у вас замечательный сын - я хотел бы иметь такого... Переезжайте с Виталиком ко мне.
- На каком основании? - Анна подняла на мужчину глаза, пытаясь найти в нем признаки помешательства.
- Будете работать в больнице (Виталик говорил, что вы врач), жить здесь, в этом доме. Часть забот о сыне я возьму на себя…
- Весьма своеобразное предложение, - перебила Анна, нахмурившись, - спасибо.
- Спасибо да или спасибо нет? - Володя смотрел на красивую женщину.
- Спасибо нет.
- Можно узнать причину отказа?
- Мы с вами знакомы два дня, - Анна начала злиться не столько на него, сколько на себя.
- Неправда, не два, а четыре.
- Это говорит о том, что нам с Виталиком пора... Заморочили всем голову… Я бросила дом, работу… Обо мне близкие беспокоятся. А вы тут со своим дурацким предложением. А что вы, собственно, смеетесь? - Анна смотрела на улыбающегося Володю.
- Прав мудрый человек, сказавший, что женщина думает одно, говорит другое, делает третье.
- Неправда, - крикнула Анна.
- Правда, правда.… Не перебивайте, пожалуйста, меня две минуты. Я, думаю, уложусь в этот срок.
1) Уважаемая Анна Сергеевна, ничьей головы я не морочил. Просто подружился с замечательным парнишкой.
2) И до дома, и до работы, а уж тем более до близких вам дела нет. Не перебивайте, - Володя поднял палец и погрозил им Анне, которая хотела что-то возразить. - Будь это не так, вы в первую очередь позвонили бы домой или отослали телеграмму. Ничего из этого вы не сделали.
3) Вы сами хотите изменить вашу жизнь, и я вам искренне предлагаю помощь.
- Вы закончили? - спросила Анна.
- Да.
- Так, значит, искренне, от всего сердца и т. д.?
- Не стану скрывать, вы мне нравитесь. В этом я искренен. Вы умная, красивая женщина. Это тоже правда. Я не против за вами поухаживать, да и вы не против. Не протестуйте. Я наблюдал за вами эти дни. Анна, признайтесь, вы ведь ждали с моей стороны знаков внимания. Я красивый мужик. Больше пока вы обо мне ничего не знаете. Вы были удивлены, раздосадованы, почему я к вам холоден. Даже подумали, что я неравнодушен к детям, а не к женщинам. Да-да. Не пытайтесь перебивать. Испугались за Виталика. Это естественно. Просто знаете что…. Можно ухаживать месяц, год, пять лет, а в итоге – ничего не получится. Давайте попробуем наоборот. Вам, в самом деле, надо сменить обстановку. У вас измученный вид, совесть, как червь, грызет изнутри. Мы попытаемся наладить отношения, какие захотите: дружеские, семейные. Не понравится, не получится – разойдемся. Во всяком случае, жильем и работой я вас обеспечу.
Анна, наконец, обрела дар речи:
- Володя, кем вы работаете?
- Служу военным.
- У вас бесподобное логическое мышление.
- Я служу в разведке.
- А… Понятно…. Спасибо за предложение – искреннее… Да нет. Не думайте, что я заядлая феминистка…. Просто так сложились обстоятельства. Второй раз не хочется разочаровываться.
- Мне это знакомо... А давайте с вами почаевничаем…
Движения мужчины были точны, размеренны, без суеты, лишних движений. Он вскипятил чай, на предложение Анны помочь покачал головой. После чашки ароматного чая женщина расслабилась, предложение Володи показалось не столь уж и дурацким, даже несколько привлекательным, весьма привлекательным, чрезвычайно привлекательным. После второй чашки глаза Анны подозрительно заблестели: почему не попробовать, терять все равно нечего. Она с удовольствием отправила в рот очередную конфету.
- Вы любили? - спросила Анна.
- Да,- ответил он.
- А вас?
- Да.
- Но не получилось?
- Да, не получилось…
Володя внимательно наблюдал за тем, как Анна присматривается к оставшимся конфетам. Он не подозревал, что коньяк в шоколаде может творить подобные чудеса: женщина пьянела на глазах. Вообще-то он не пытался соблазнить ее подобным образом, на коробке черным по белому: с коньяком. Может, не обратила внимания, или делает вид, что не обратила. Поди пойми женщин.
- Ничего, что я все доем? Обожаю конфеты с коньяком, - она облизывала пальцы, испачканные шоколадом.
- Еще чаю?
- Можно и еще. Только вам придется проводить меня до дома. Когда пьянею, теряю ориентацию.
- Не волнуйтесь.
- И вы не станете ко мне приставать, - Анна погрозила пальцем, совсем как Виталику, когда тот воплощал очередную свою фантазию в реальность.
- А вы?
Оба рассмеялись. Володя снова разлил чай по чашкам. Откинувшись в кресло, он наблюдал за женщиной напротив. Нет, она не играла. Тогда он решился:
- Однажды к нам в село приехали две практикантки. Мы с другом познакомились с ними. Они приняли нас за этаких деревенских увальней. На улице зима. Мы с Олегом для шика ходили в телогрейках и валенках. Видок, я вам скажу, тот еще. А ради смеха самосад курили, делали из себя совсем уж придурков. Приходили к ним с самогоном…
- Могу себе представить, - улыбнулась Анна.
- По молодости многое кажется в ином свете, - продолжил он. - Мы их смешили, дурачили… своим выговором, разговорами, манерами. Но с другой стороны, два крепких красивых парня. Обнять могут так, что кости хрустят, на танцах все расступаются. Приходим в школу - с нами все здороваются. Откуда им знать, что причина в другом. Олег с Жанной дружили, собственно, чтобы составить нам компанию. А я полюбил Татьяну. Она, между прочим, казалась проще. Как потом выяснилось, хотела меня облагородить, а потом влюбилась. Я уж было хотел ей признаться, как жарко и пылко люблю ее. Но…
  Как обычно вечером отправляемся с Олегом в гости - жили они на соседней улице. Подходим к дому – машина стоит. Олег тянет за рукав, мол, пошли отсюда. А меня черт под руку толкает. Хорошо, если родители Татьяны приехали – сразу попрошу ее руки. Стучимся. Открывает Жанна, увидела нас, впускает.
 За столом сидит Танин отец (она на него похожа была), ее мать стоя (если сесть – вдруг клопы) осматривает обстановку. Все воззрились на нас. О! Замечательная сцена! Гоголь отдыхает! У папочки генеральские погоны. Таня вся красная. Мать фыркнула, у отца глаза чуть не на затылке. Жанна стоит, улыбается. Оценив обстановку, понимаю, что речь шла о нас, и я явно в проигрыше: решаюсь на первое, что взбрело в голову. Говорю: «Тань, я к тебе свататься пришел».- «Очень мило с вашей стороны, молодой человек, осчастливить нас таким родством. Вместо приданого  у вас валенки с телогрейкой?» - фыркает мать. Я в ответ: «Приданое за невестой дают, а я и так сойду. Вашей «Волги» мне хватит». Смеюсь и в глаза Татьяне смотрю: еще сильнее покраснела. Тут отец как заорет: «Вон, негодяй». Я снова в ответ: «Зачем же так орать. Я и сам уйду, а то, действительно, много чести для надутого индюка». Разворачиваемся с Олегом и выходим. На пороге еще постояли, покурили, а потом пошли.
- Вы виделись потом? - спросила Анна.
- Нет. Она уехала с Жанной на следующий день. Даже практику бросили.
- Ну, вы тоже хороши! - возмутилась Анна.
- Не все ли равно, во что я одет?
- А девушке каково?
- Для вас главное – внешнее? - спросил Володя.
- Нет! Но это для меня. Мне уже двадцать пять, у меня семилетний сын и много чего еще.
- Ладно, оставим это.
- Володя, возможно, вы и хороший человек. Действительно, спасибо вам за предложенную помощь, но принять я ее не смогу.
- Почему?
Анна внимательно посмотрела на собеседника. Вряд ли поймет: мужчина. Но выговориться необходимо: наболело, ведь она никому, ни единой душе... А он совершенно посторонний человек, завтра она уедет, и все забудется.
- Рано или поздно все ухаживания заканчиваются одним и тем же, а я не переношу близости… Кажется, теперь моя очередь. Знаете, я тоже любила и была любима. Он сын директора совхоза, мать – начальник РАЙПО, а у меня мама с папой простые колхозники. Но мы дружили с шестого класса, и наши родители привыкли. Мы планировали нашу совместную жизнь. Его родители помогли поступить в мединститут. После первого курса решили, наконец, расписаться. За два дня до свадьбы отдалась ему… Он оказался извращенцем… Свадьбы не было. А ребенка я все же оставила. Так и живем. Родители, и мои, и его, во всем винят меня. Я не распространялась о причине отказа. Мы с Виталиком живем у моей бабушки.
- Анна, но это же глупо.
- Глупо!? - переспросила она с жаром.
- Да, глупо. Из-за одного мерзавца ставить крест на всей жизни, действительно, глупо. Хотите, я докажу вам?
- Как?
Володя показал на диван.
- Ну, знаете, - возразила Анна.
- Боитесь оказаться неправыми.
- Я права!
- Так что же вам мешает попробовать?
Если бы не коньяк, не жалость к себе, не желание попробовать ласки...

  Через два дня Анна рассчиталась с прежней работы и перевезла вещи в дом Измайловых. Еще через месяц они расписались. Отметили тихо: вдвоем в ресторане.
  Выходя замуж, Анна плохо представляла, что предстоит ей в жизни. Спустя много лет она скажет, что в тот вечер бросилась головой в омут, не раздумывая, не загадывая на будущее.
  Впервые увидев окровавленного мужа (она только что вернулась с дежурства, а Ольга Васильевна хлопотала около дивана, на котором без сознания лежал Володя), она оторопела. Позже она пыталась привыкнуть и к многочисленным гостям, которые приходили, когда им вздумается, и к неожиданным отлучкам мужа, и к его манере класть пистолет под подушку каждый вечер, когда он дома, и к окровавленным гимнастеркам. Она прощала ему многое. Со стороны казалось, что и прощать нечего. У нее была работа в больнице. Была устроенная жизнь: машина, квартира в гарнизоне. Она не стала там жить (в доме Измайловых народу больше, а одной жутко ждать и гадать: жив или нет). Сын, который души не чаял в новоявленном отце, дочка-красавица – любимица деда. В новой семье ее любили, уважали так, как никогда в своей. Но все оборвалось. Сын вырос, и его желание поступить в кадетский корпус ЭСВ Анна не смогла понять. Она устроила скандал впервые в жизни, но и это не помогло: Виталий сделал по-своему. То, что муж ежедневно ходит по острию бритвы, Анна еще могла как-то понять, но хоронить сына было выше ее сил. Она была на похоронах в ЭСВ. Тогда ее охватил животный страх. Надо было спасать хотя бы дочь. Не раздумывая больше, она собрала вещи и уехала с Настей…

Глава 2.

  Ольга Васильевна перебирала в памяти свою жизнь. Где, в каком месте она ошиблась? Не досмотрела, упустила? Горько сознавать, но за ее промахи расплачивается сын. Мать видела, как он страдает, пыталась поговорить – не получилось. Он лишь засмеялся: «Мам, мне не восемнадцать лет, сам справлюсь». Как бы не так. Без сомнения, ей надо было быть более внимательной, хотя в том, что Анна ушла от Володи, виноваты не столько люди, сколько ЭСВ. Это чудовище подавляло силы и подчиняло себе человека, который становился зависимым, как наркоман!!!
  Володя рано повзрослел. У него не было детства: в десять лет остался за главного в семье.
  Владимир Николаевич Измайлов, начальник полигона, и его заместитель Москвин Алексей Иванович, в 19... г отказались перебросить войска в Н., другими словами, не выполнили прямой приказ сверху. Более того, они не подготовили машины к переброске. Когда военный трибунал стал разбираться, в чем суть да дело, Владимир Николаевич всю вину взял на себя, понимая, что, если сядут оба, семьям не подняться, а у Лешки и так дети без жены – умерла при родах. Ему дали десять лет колонии строгого режима («Как убийце», - шутил он, скрипя зубами). Спустя годы его реабилитируют, вернут звание, даже наградят, т.к. он не допустил военного конфликта. А пока Владимир Николаевич хлебал баланду, рубил лес с настоящими убийцами и ворами и гадал, кто у него родился: дочь или сын. Переписка была запрещена, так что близкие не знали о его месте нахождения. Больше всего его выводила из себя не тюрьма с колючей решеткой, а неизвестность, что дома, невозможность связаться с родными. Только спустя пять лет он сможет передать первую весточку домой с освободившимся зеком.
  За старшего и главного остался Вовка. Пока длился процесс, он надеялся, что отца вот-вот выпустят. Но шли дни, недели, а в военной прокуратуре все также не говорили, где находится полковник Измайлов. Ничего не говорила и военная комиссия, которая приехала на полигон с проверкой на следующий день после инцидента и торчала здесь уже несколько недель. Складывалось ощущение, что полковника Измайлова, героя-афганца не существовало в природе.
  Ольга Васильевна понимала, что на мужа повесят всех собак, тем более что они с Лешкой давно под прицелом у высокого начальства: оба несговорчивые. Она категорически запретила Москвину выгораживать мужа: оставшись одна, не вытянет пятерых детей. Алексей возмущался, но понимал: придется на этот раз смириться и проглотить горькую пилюлю. Не даром следователь на допросах всячески пытается вывести его из себя. Надо держаться: честь честью, но случись что с Олей – дети попадут в детдом. Вовке не отвертеться: он начальник – мог и приказать Москвину, а тот не имел права не подчиниться. Это и спасло Москвина. Его понизят в звании, но спустя год назначат начальником полигона – никто не хотел ехать в такую дыру.
  Приговор суда обрушился, словно молот. Оля понимала, что срока не избежать, но надеялась на условный, а не на «десятку» строгача. От волнения, нервного стресса последних недель у нее начались преждевременные роды. Так на свет появилась Аленка. Беда была в том, что у Оли отказали ноги. Она их попросту не чувствовала. Будучи сама врачом, не понимала, в чем дело, ведь она здоровая женщина, уже родила двоих детей, здоровых и нормальных. Но…
  Маленькую уже выписали неделю назад, а она все находилась в областной клинике на обследовании, и по недоумевающим лицам врачей Ольга понимала: хорошего ждать на приходится. Душа болела за детей: старшему Вовке 11, Лидочке - 8. Что, ну что они сделают с младенцем? Лешка успокаивал, что все хорошо, что общим миром они справляются. Приходит тетя Катя, приглядывает за маленькой, пока ребята в школе, потом они несут вахту по очереди: Вовка, Лида, Олег, Рита. Ему, мол, даже и не достается. Оля смотрела на осунувшееся Лешкино лицо и натянуто улыбалась. Спустя два с половиной месяца ее выпишут из больницы со странным диагнозом: посттравматический синдром. Ходить она сможет научиться, как и жить, только спустя два с половиной года.
  А пока бремя забот легло на плечи сына. Он умудрялся успевать все: учиться в школе, ухаживать за матерью, обихаживать маленькую, помогать сестре, вести хозяйство. Спустя несколько лет он переведется на вечернее обучение, с отличием окончит школу, институт, военную академию. Разумеется, большой груз ответственности давал и большие полномочия в семье. Голос Владимира становился решающим, и все слушались его беспрекословно. Девчонки, особенно Аленка, воспринимали его не как старшего брата -  как отца.
   В 1981 году Володя первым познакомится с полуслепым калекой. Дружба станет настоящей, взрослой, мужской. Естественно, он будет у истоков всех начинаний в ЭСВ, правой рукой Бланки. Обожженный судьбой отца, Володя не станет занимать никаких постов. Он даже на бумаге долгое время будет числиться рядовым. Этот момент создаст вокруг него ореол загадочности. Будут ходить упорные слухи, что есть в ЭСВ рядовой, который в свободное от работы время замещает командующего ЭСВ. То, что он замещал Ритуса, было правдой, а вот про остальное поначалу больше выдумки, но со временем Володя решил и их сделать правдой.
  Владимир Владимирович Измайлов был в курсе событий, происходящих в мире. Для этого ему всего лишь пришлось научиться пользоваться современной техникой. Он умудрился влезть в базу данных  военных разведок мира. Отследить его было невозможно, потому что он создал (не без помощи Иоганна Бланки) защиту, за которую впору вручать Нобелевскую премию. Так как он был одним из ближайших друзей Ритуса, положение обязывало следить и за собой. На протяжении года он брал уроки борьбы у самого Смита, общение с которым дало Володе множество познаний не только в области фехтования, восточных единоборств, но и в области языков, литературы, культуры, истории мира.
  Вовка любил опасность. С годами она стала его страстью. Ощущать себя на гребне волны, на краю пропасти, на острие ножа – вот настоящая жизнь с неподдельными чувствами. Он стал играть со смертью: кто кого. Поначалу ставки были не очень высоки. Осмелев, стал рисковать собой, самонадеянно считая, что останется в выигрыше. Лишь раз, один только раз, он вынужден был прибегнуть к помощи Ритуса.
  Встретив Анну, он полюбил ее с первого взгляда. Не детской, трепетной любовью, как Татьяну, а умудренной опытом жизни, спокойной и ровной. Он сразу решил, что добьется благосклонности Анны. Так оно и случилось. В браке они жили ровно, без бурных всплесков лавы и извержений вулканов. Этих природных  явлений у них хватало вне дома: у Анны на операционном столе, у Володи – в ЭСВ. Он щадил жену, не распространялся о своих делах. Анна, со своей стороны, старалась не касаться темы ЭСВ, понимая, что знание многих вещей нарушит их семейную гармонию. Как ей казалось, она была счастлива.
  Володя был красив, статен собой, умен. Ей, порой, приходилось ловить себя на мысли, что она не разбирается в некоторых вещах, в которых он чувствует себя как рыба в воде – истории, например, особенно древней. Володя мог часами рассказывать легенды, мифы, приводя данные (столько цифр и дат – в уме не укладывается). С ним не стыдно показаться в обществе, потому что он воспитан. Всегда знает, как себя вести, что сказать вначале, что – в конце. Володя - замечательный любовник: сильный и нежный. После истории с Игорем Анна поставила жирный крест на своей личной жизни. Оказалось, напрасно. Как тогда он сказал: «Стоит ли страдать из-за одного негодяя?» Да, он оказался прав: не стоит.
  В семье Измайловых Анна чувствовала себя уютно и надежно. Володины родители сразу полюбили ее, приняли и Виталика. Владимир Николаевич так давно мечтал о внуке. Родившаяся дочка вызвала дикий восторг у мужа. Оказалось, что он замечательно справляется с маленькими детьми. Ольга Васильевна рассказала про большой опыт сына, полученный им в детстве, умолчав, впрочем, о причине подобного опыта.
  Лида была уже замужем за Сергеем Николаевичем Белых, и они лишь изредка навещали Измайловых. Тем более, что скоро после женитьбы Володи они уехали за границу – на новое назначение Белых. Леночка, или, как все домашние звали ее, Аленка, училась в школе. В лице Анны она обрела сестру и подругу, так как кровная сестра далеко, а подруг у девушки не было из-за крутого характера братца. Анна стала для Аленки надежным оплотом. Только она одна в семье могла поспорить с Володей, более того, отстоять свою точку зрения. Правда, этим правом, она пользовалась в самых крайних случаях.
  Долгое время Анна не понимала, почему у Володи такое предпочтительное положение в семье, даже по сравнению с родителями, особенно отцом. Владимир Николаевич нравился Анне. Очень добрый, справедливый и честный человек. С ним интересно беседовать – умеет слушать собеседника, не перебивая. Всегда пытается помочь – делом или советом, всегда внимателен и предупредителен. Порой, бывает забавным. Но все это в отсутствии Володи. В его присутствии он замыкается в себе, как будто все время просит прощения. Анна не знала об истории с Владимиром Николаевичем, которая по его возвращении из тюрьмы чуть не закончилась трагедией для семьи.

  В тот год в ЭСВ ездил один проверяющий за другим. Сказать, что комиссии «достали» – ничего не сказать. ЭСВ рос. Ему стали малы ползунки, а начальство сверху, боясь его растущей силы, никак не хотело оставлять дитя без присмотра. В конце концов на верху решили, что присматривать за ЭСВ должен человек, который может поладить с людьми, но в то же время он должен разбираться и в военном искусстве. Такой человек оказался под боком – Алексей Иванович Москвин. Сам всю жизнь прожил в тех краях, военный специалист, кроме того, его дети служат в этом, будь он трижды не ладен, ЭСВ. Так Москвин стал первым в истории ЭСВ военкомом.
  Ошибка Алексея Ивановича заключалась в том, что он слишком открыто предоставил свободу действий ЭСВ. Именно при нем, с его подачи и Станислава Карловича Бланки, организация укрепилась и стала набирать мощь. На замечания начальства, что он вовремя не подает отчеты, Москвин отмахивался: не любит, мол, он бумажной писанины. Когда же наверху опомнились, было поздно. Москвина, разумеется, убрали с поста военкома ЭСВ, но разбираться с ним, как в стародавние времена, побоялись: за ним сила и поддержка юнцов и не только с оружием в руках. А тут и так обстановка в стране взрывоопасная: отправили на заслуженный отдых.
  После Москвина много начальников перебывало в ЭСВ, но все они с позором возвращались назад. У ребят появилась любимая игра – «выбей шишку с одного раза». Шишка – это, естественно, очередной уполномоченный вооруженных сил  страны. Суть заключалась в том, что в первый день приезда грозного начальства (обязательный атрибут власти) надо было сделать что-то такое, что повлечет за собой последствия, в результате которых начальник уедет по добру по здорову или не по добру по здорову.
  Ошибка всех «шишек» заключалась в том, что они никак нее могли уяснить: перед ними не дети, а молодые люди и девушки с высоким интеллектом. И когда очередной генерал пытался навести «элементарный порядок», то моментально встречал на своем пути различные (чаще сатирические уловки мальчишек и девчонок). Из-за маленького содержания серого вещества в мозге или его полного отсутствия начальник, прежде всего, не мог найти элементарные вещи: штаб ЭСВ, его членов. Штаб по-прежнему находился в саду у бабы Кати, а опознавательных знаков на ее дом никто не вешал. (Один очень уж умный щедринский Бородавкин однажды придумал, как отличить дом бабы Кати от других, – поставил к ее калитке двух часовых. Ребята ответили на следующее утро – привезли машину сена и свалили прямо у ног растерянных солдат. Тем ничего не оставалось делать, как покинуть пост).
  Главное для начальника - найти среди простых деревенских ребят тех, кто входил в ЭСВ. Взять, к примеру, его командующего. Вообще, чокнутый парень. Во-первых, никогда не носит формы. Вечно в потертых джинсах, рваных на коленках, и футболке, босой, с длинными волосами. Ну, не серьезно же с таким разговаривать. Да еще взял моду что-нибудь делать. Приедет начальство, а он с другом сено разгружает с машины, потом носит его в ригу, потом идет мыться в баню, потом заявляются друзья – кто из них на каком посту – не разберешь. Пока генерал дождется возможности в надлежащей, на его взгляд, форме пообщаться с командующим, вся официальность пропадает – столько времени начальник ожидал подчиненного. А как по-другому? Сено прикажете метать вместе с ними?
  Был случай, который стал лучшим анекдотом в ЭСВ на долгие годы. Однажды приехала очередная «шишка», но почему-то на сей раз без обычного уведомления – предупреждения. Ритус был один - сидел  на поляне перед домом бабы Кати и бездельничал: сенокос закончился. Осведомленный начальник сразу обратил внимание на вид Ритуса и понял, что перед ним именно тот, кто ему нужен, да еще один, да еще не занят. Это уже половина дела. Он, прочистив горло, обратился  начальствующим  тоном к молодому человеку. Тот лишь на секунду перестал жевать травинку, затем продолжил свое занятие.  Генерал снова стал что-то требовать от Ритуса, но тот с округленными глазами и криком «коза» рванул через соседский огород. Специально споткнувшись в метре от Зинки, он, падая, схватил животное за задние ноги и дернул к себе. Разумеется, коза испуганно заблеяла и рванула в сторону. Ритус выпустил ее, встал на четвереньки и пополз за животным. Коза, отбежав к хозяйскому сараю, принялась за прерванную трапезу – щипать траву, но отщипнула только лист лопуха – человек на четвереньках полз прямо на нее, корча при этом странные гримасы. На миг перестав пережевывать, Зинка недоумевающее затрясла бородой и с испуганным «бе-е» отошла еще на несколько метров от человека. Тот поднялся и  с разбегу бросился на бедное животное. Обезумевшая от страха, коза с диким воплем подскочила в воздухе и понеслась со всей прытью, на которую была способна, на людей, ища у них защиты от злобного маньяка. Ритус встал на ноги и заорал: «Держи!» Генерал, глядя на скачущую прямо на него козу с загнутыми рогами, испугался не на шутку. Растопырив неловко руки, он замахал на Зинку: «Кыш, кыш отсюда» и взобрался на пенек. Вовка с Борисом, подъехавшие в это время к ручью, хохотали, держась за живот. Генерал на пеньке, кышкающий на козу, – это что-то!

  Но был случай, который чуть не стоил Ритусу жизни. Как-то осенью он сидел все на той же, уже знаменитой, поляне и делал зарисовки церкви на фоне заходящего солнца. Вся церковь не была видна, лишь часть полуразрушенного купола с березами и прочей порослью наверху. Подъехал Лазо. Посидели, помолчали. Серж помог сложить мольберт. В это время и появился начальник. Ждали его с утра, а он заявился под самый вечер, да еще с людьми – человек десять, не меньше. Сержу не понравилось, что военные вооружены, решил уравнять силы. Молча отошел к машине, незаметно достал автомат, спрятал за спину. Так и стоял у машины, наблюдая за происходящим.
  События разворачивались стремительно, не так, как обычно. Начальник не стал что-либо спрашивать у Ритуса, а просто приказал арестовать его. На движение Сержа Ритус поднял руку и спросил, в чем дело. Генерал ответил, что решит проблему ЭСВ весьма быстро: пристрелит его командующего. Основание придумает потом. Разумеется, он хотел попугать юнца, но Сержу было не до шуток: хотят унизить честь их командующего. Он уже шел к Ритусу и стрелял по земле, пока предупредительными. Встав перед Ритусом, загородил его собой. Автоматы были направлены ему в грудь: фарс не удался – реальность очевидна.
- Хотите стрелять – пожалуйста, но учтите, у меня полный магазин, и я не юнец.
Генерал понял, что перед ним один из бывших лейтенантов с полигона, примкнувших к ЭСВ. С этим шутки плохи, но сдаваться не хотелось. Он предложил Сержу отойти, начал пенять ему, что, мол, он, военный офицер, играет в детские игры. Ответом Сержа была очередь, снесшая с плеч генерала погоны.

  Как раз после этого случая и вернулся Владимир Николаевич. Два месяца по возвращении он не показывался домой, попросту боялся: вдруг забыли, у них другая жизнь – без него. Сообщил о своем досрочном освобождении лишь Москвину. Тот долго пенял другу, что так нельзя, что семья ждет его, что дети выросли. Последний аргумент вовсе смутил Владимира Николаевича. Дети выросли без него. Сын встал на ноги, поднял сестер, мать. Нет, так ехать стыдно. Надо хоть заработок найти, чтобы нахлебником не быть, раз уж главой семьи не получилось.
  Москвин сразу отправился по инстанциям, добиваясь восстановления друга – ведь выпустили же, пересмотрев дело и не найдя состава преступления. Измайлова вызвали наверх. Решили, что пусть проявит себя: получится – реабилитируют, нет – на нет и суда нет. И направили его в ЭСВ. Москвин предупредил Владимира Николаевича, что радоваться нечему, что надо сначала домой ехать, с сыном поговорить. Измайлов не послушал, а зря.
  Он приехал в Б… рано утром. Осмотрел знакомые места, поговорил с тетей Катей, попросил познакомить с Ритусом, что та и  сделала. Ритус удивился, увидев Владимира Николаевича. Когда тот представился, спросил, родственник ли он Вовке, на что получил утвердительный ответ. Владимир Николаевич предложил Ритусу прийти к обоюдному согласию. Наверху не хотят отставать от ЭСВ, так что они вынуждены будут принять кого-то из начальства, либо их прикроют, несмотря на большую поддержку. Ритус подумал и согласился.
  Три месяца прошло с момента назначения Измайлова военкомом в ЭСВ, а он все держался. Наверху вздохнули с облегчением. Но Измайлов не Москвин: был жестче и требовательнее. Надо отдать должное, благодаря ему ребята навели порядок в тех местах, на которые раньше не обращали внимания. Пришлось и Ритусу изменить свой облик: джинсы и футболка остались в прошлом, даже постригся, надел форму, но без кителя. (Эти перемены закончатся в день отставки Измайлова).
  Вовка не обрадовался возвращению отца, а уж его назначению тем более. За эти годы он привык принимать решения сам, теперь этим правом приходилось делиться. Более того, порой он замечал, что советы отца правильнее и мудрее. Вовка раздражался все больше и больше.
  Предлогом к разрыву послужил незначительный случай. Старший Измайлов попросил собраться штаб ЭСВ для уточнения данных дислокации сил. Младший явился по привычке в гимнастерке рядового и тоже сел за стол.
- Ребята, если вы хотите играть в детские игры – то без меня, - нахмурился Владимир Николаевич.
- В чем дело? - спросил Ритус.
- В вас. Посмотрите на себя со стороны. Ты командующий ЭСВ без мундира. Георг – твой заместитель – косичку заплел. А вот это кто? - он указал на сына. - Если рядовой – тут ему не место. Если место, то не рядовой.
Всем стало неловко. Вовка поднялся и в нависшей тишине вышел из комнаты. Владимир Николаевич не хотел никого обижать, он лишь хотел сказать, что пора взрослеть.
  Дома его ждал сюрприз. Жена сидела на кухне и плакала. Взбешенный сын заявил, что ноги его в доме не будет, пока отец здесь. Приехал, раскомандовался. Пока папочка отдыхал на нарах, он, между прочим,… и прочее, и прочее. Бледный Владимир Николаевич, услышав подобные слова, пошел собирать вещи.
- Не пущу, - закричала Ольга Васильевна и кинулась звонить Ритусу.
Ритус был палочкой-выручалочкой в житейских делах. Помог и на этот раз. О чем он говорил с Вовкой, не знал никто, но той же ночью сын вернулся домой, а утром попросил прощения у матери.
  Через полгода Владимир Николаевич все же ушел с поста военкома. Он ушел бы в ту же ночь, но Ритус был категорически против: нужно выиграть время, чтобы окрепнуть. Владимир Николаевич согласился. В отношениях с сыном пролегла трещина. Отец перестал делать ему замечания и в доме сделался менее заметным. Главенствующая роль Вовки была восстановлена.
  Обо всем этом не знала Анна. Ольга Васильевна боялась потерять как мужа, так и сына, поэтому смирилась с подчинительной ролью. Это стало роковой ошибкой.

  Родители промолчат, когда Вовка будет вмешиваться в личную жизнь сестер, когда Виталик, пасынок, решит связать свою судьбу с ЭСВ, когда из дома уйдет Анна с дочерью. Уйдет  из дома и Аленка с мужем. Уйдет на войну в Ирак и сам Вовка после разрыва с женой. Станет легионером. Уйдет, но в мир иной, и Владимир Николаевич, так и не нашедший общий язык с единственным сыном, так похожим на него.
  Ольга Васильевна перебирала в памяти жизнь. В громадном пустом доме только она и сын. Понятно, что Аленка живет через два дома от нее, понятно, что внук постоянно бегает к бабушке, что она в любой момент может переехать к дочери. Но дома, очага, согревающего людей своим теплом, увы, не было. Вот вчера не выдержала – ругалась на него почем свет стоит. Сказала, что и видеть, и слышать его не хочет, что он неудачник без сердца и совести, что никого не любит, кроме себя.
- Мам, ты чего разошлась-то? - недоуменно спросил он.
- Неужели ты не понимаешь, что лучшее, что было в твоей жизни – это Анна. А ты умудрился потерять ее.
- Мам!
- Что мам, чурбан ты этакий.
- Я не чурбан…
- Не чурбан?! Так езжай к ней. Проси, умоляй, чтобы вернулась. Ты же без нее – ничто. Если бы справилась, так бы вот и дала тебе плюху.
- Скалку принести?
- Я не шучу.
- Я тоже.
Вовка и сам понимал, что жить без Анны больше не может, но и вернуть ее не знал как. Ведь даже Ритус просил, умолял, обещал, что муж не будет служить в штабе, что ему дадут армию – не купилась на обещания. Куда уж ему. Разговор с матерью не выходил из головы. Спать не хотелось. Вовка понимал, что характер у него не простой, ох, не простой. И часто из-за него страдают люди, близкие, дорогие ему люди. Взять, к примеру, историю с Аленкой…