Андрей Белый

Борис Николаевич Бугаев, русский поэт, прозаик и теоретик символизма, известный по своему литературному псевдониму Андрей Белый, родился в октябре 1880 г. в Москве.  Его отец, Николай Васильевич Бугаев, был выдающимся ученым, профессором математики Московского университета. В 1891 г. Борис поступил в частную гимназию Поливанова, где в последних классах увлекся буддизмом, брахманизмом, оккультизмом, а так же философией и  поэзией Владимира Соловьева. Одновременно будущий поэт упорно штудировал труды Канта, Милля, Спенсера. Уже с юношеских лет он жил как бы двойственной жизнью, пытаясь соединить художественно-мистические настроения с позитивизмом и со стремлением к точным наукам. Поступив в 1899 г. в Московский университет, Борис выбрал естественное отделение математического факультета. В 1900 г. в доме своего друга Сергея Соловьева Бугаев имел «значительный» разговор со своим кумиром Владимиром Соловьевым. Через несколько месяцев тот умер, но эта встреча произвела на будущего поэта огромное впечатление. Религиозные раздумья Владимира Соловьева буквально заворожили юношу, определили его творческий опыт. «1901 год, - вспоминал он, - для меня… прошел под знаком соловьевской поэзии». Под его влиянием произошло «превращение» Бугаева в Белого. Поэт и его друзья – немногочисленный кружок московских мистиков – остро переживали эсхатологические настроения. Чаянья  нового откровения, поклонение Вечной Женственности, ожидание близкого конца света  были их верой.

Творчество Андрея Белого на протяжении всей жизни было беспрерывным поиском. Хотя не все его опыты оказались успешными, вряд ли будет ошибкой сказать, что в русской литературе такого решительного экспериментатора не было  ни до, ни после него. В 1904 г. началось сотрудничество Белого в «Весах», где он на протяжении пяти лет оставался главным теоретиком символизма. В том же году вышел первый сборник стихов молодого поэта «Золото в лазури». В позднейшем авторском объяснении названия сборника говорилось: ««Золото и лазурь» - иконописные краски Софии… и у Владимира Соловьева – «Она» - пронизана лазурью золотистой… Она опускается с неба на землю, перенося свое золото и лазурь к нам, сюда…» Основные символы сборника – заря, солнце, небо – передавали эти  прорывы в сферу идеального, «небесного», пафос устремленности  к Мировой душе, сакральной женственной основе мироздания. Однако тот же сборник отразил и наступившее вслед за мистическим упоением отрезвление. Люциферический огонь в сердце лирического героя потух; дерзновенные надежды обманули. Пророк, возвестивший рождение нового мира, оказался Лже-Мессией. Последние стихи 1903 года полны беспощадного глумления над самим собой, самопрезрения, самобичевания.

На последующее творчество Белого значительное воздействие оказали  два пережитых им мучительных любовных влечения - к Нине Петровской и Любови Блок (жене Александра Блока). Петровская и Белый одно время были очень близки. Потом Петровская стала возлюбленной Брюсова. Ее двойной роман завершила трагически: весной 1905 г. она пыталась стрелять в Белого, но револьвер дал осечку. Близкое общение с Блоками началось в 1904 г., когда Белый и его друг Сергей Соловьев гостили в Шахматово. Тогда здесь возникло своего рода «мистическое братство», члены которого окружили Любовь Дмитриевну  полумистическим, полувлюбленным культом. Но затем любовное чувство целиком захватило Белого. Блок самоустранился, и в 1906 г. Белый уговорил Любовь Дмитриевну оставить мужа. Однако ее отношения с Белым так же не сложились. Белый подумывал то о дуэли с Блоком, то о самоубийстве. Возвратившись в Москву, он начал ожесточенную полемику с «петербургскими символистами». Острие критики Белого было направленно прежде всего против Блока.

1908 год ознаменовался ссорой Белого со многими его прежними единомышленниками. Он разошелся с Брюсовым, Сергеем Соловьевым, Мережковскими. В этот тяжелый год духовного кризиса в руки ему попала  одна из книг Анни Безант (известной последовательницы Блаватской), с которой началось его многолетнее увлечение сначала теософией, а потом антропософией Штейнера. Углублению его интереса к этим предметам много способствовал Вячеслав Иванов, переживавший после смерти жены свой «мистический период».  В конце 1908 года вышла вторая книга стихов Белого «Пепел», быть может, лучшее из всего, что он создал, как поэт. От мистических зорь и молитв первого сборника Белый  перешел здесь в мир «рыдающей музы» Некрасова. В подражание своему великому предшественнику он старался  выковать суровый и крепкий стих, преодолеть свое прежнее декадентство. Общий настрой книги оказался глубоко пессимистическим. Некрасовский плач над народным горем превратился у Белого в похоронное рыдание. От стихотворения к стихотворению здесь проходила одна и та же мысль: Россия, та Россия, которую знает поэт, роковым образом обречена на гибель. В этом и состоит «проклятье» ее грядущей судьбы: «Роковая страна, ледяная, проклятая железной судьбой – Мать Россия, о, родина злая, кто же так подшутил над тобой?» Тема  пеплом подернутой русской земли, ее калек, арестантов, жандармов развернулась в обилие живых примет («горбатые поля», «скорбные склоны») и емких символов: цепкого бурьяна, откосов, над которыми «косами косят людей». Повсеместно доминировала символика смерти, распада, угрозы.

В 1909 г. Белый опубликовал несколько специальных статей, посвященных экспериментальному изучению ритма. Эта область его интересов оказалась исключительно плодотворной. Опыты  формального анализа русских стихов  короткое время спустя, создали целую школу русской поэтики. В том же году вышел в свет третий его сборник «Урна» и был опубликован двухтомный роман «Серебряный голубь». Книга эта интересна, как первый вариант  символической историософии Белого. Россия изображается в романе, как место, где сталкиваются Восток и Запад: азиатские духовные искания народа враждуют с цивилизующим западным началом, представленным миром стародворянской усадьбы. Спонтанный народный мистицизм подан в романе как губительная, иррациональная, бесовская стихия. Но и усадебная культура показана хрупкой, отжившей. Главный герой романа Дарьяльский, воплощающий в себе интеллигенцию, стремится выйти из замкнутого мира столиц и усадеб, приобщиться к народной стихии, которую воплощает для него глава деревенской секты «голубей» столяр Кудеяров. Однако этот порыв заканчивается для Дарьяльского трагически – сектанты его убивают.

Выпустив «Голубя» Белый начал работу над своей лучшей прозаической книгой - романом "Петербург" (1913). Это поистине многоступенчатое, многоярусное творение, где каждый образ, ситуация, каждая предметная, цветовая, звуковая деталь, да и весь романный сюжет, отбрасывает уходящую в бесконечность тень символических и метафорических значений. Место действия романа и его «титульный герой» - Петербург, столица Российской империи, где встречаются азиатский  Восток и послепетровский Запад. Время действия романа – девять дней октября 1905 г., на которые проецируется прошлое и будущее мировой истории. Так же символичны главные герои романа: сенатор Аполлон Аблеухов (немощный, выживающий из ума старик – воплощение призрачной, марионеточной государственно-бюрократической системы) и террорист Дудкин («спортсмен от революции»), находящийся под сильным влиянием  провокатора Липпанченко. В лице последнего, а так же в лице другого провокатора-полицейского Морковина, внешне враждующие силы государства и революции как бы сливаются в одно и противопоставлены фигуре частного человека – студента-интеллектуала Николая Аблеухова (сына сенатора), в образе которого воплотились искания русской интеллигенции.

В 1910-1911 гг. Белый совершил путешествие по Италии, Египту и Палестине (это было паломничество по местам, описанным Соловьевым в его поэме «Три свидания»). В 1912 г. произошла его встреча с главой антропософов Рудольфом Штейнером. Из воспоминаний поэта известно, что  знакомство с учением последнего стало для поэта огромным душевным потрясением. «Есть в оккультном развитии, - вспоминал он позже, - потрясающий миг, когда «я» сознает себя господином мира; простерши пречистые руки, «я» сходит по красным ступеням, даруя себя в нем кишащему миру. Соединение с космосом совершилось во мне…»  В 1914 г. Белый и его возлюбленная Ася Тургенева (Нэлли, как он ее называл) стали учениками Штейнера. Следующие два года они прожили в Дорнахе - центре европейской антропософии.  Постоянный экстаз, неустанное духовное горение, в котором беспрерывно пребывал Белый, закончилось для него тяжелым срывом, «сердечным неврозом». Болезнь едва не столкнула поэта в пучину безумия.

Проживая в Дорнахе, Белый  начал работу над эпопеей «Моя жизнь» (по его собственному признанию, «наполовину биографической, наполовину исторической»). Заграницей Белый успел закончить первую (и самую удачную) ее часть – повесть «Котик Летаев» (она рассказывала «о детстве» героя, о годах  его «младенчества»). В Россию Белый  возвратился в 1916 г. Революцию 1917 г. он истолковал в мистико-утопическом ключе, как стихийный прорыв народных сил, ломающий старый миропорядок ради «революции духа». Это мировосприятие воплотилось в его поэме "Христос воскресе" (1918), которую многие сближали с «Двенадцатью» Блока. В центре поэмы навеянный христологией Штейнера образ России-Невесты, вступающей в мистический брак с Христом. Иступленно-истерическому тону поэмы соответствовала  ее растерзанная, растрепанная форма. Никакого успеха у современников она не имела. Неудачей своей поэмы Белый только подчеркнул единственность и неподражаемость «Двенадцати» Блока.

В московском Пролеткульте Белый вел среди молодых пролетарских писателей занятия по теории поэзии и прозы. Жизнь его была чрезвычайно трудна. Позже он так описывал свое существование в революционной Москве: «У меня в комнате в углу была свалена  груда моих рукописей, которыми пять месяцев подтапливал печку; всюду были навалены груды старья, и моя комната напоминала комнату старьевщика; среди мусора и хлама, при температуре 6-9°, в зимних перчатках, с шапкой на голове, с коченеющими до колен ногами, просиживал я при тускнейшем свете перегоревшей лампочки, готовя материалы для лекции следующего дня…»  В 1921 г. Белому удалось получить разрешение на выезд заграницу.  Около двух лет он прожил в Берлине. Накануне  отъезда он успел опубликовать лироэпическую поэму "Первое свидание" (поэтическое воспоминания о эпохе начала 1900-х гг.) и вторую часть своей эпопеи - повесть «Крещеный китаец". В эмиграции Белый продолжал напряженно работать. Меньше чем за два года он написал и переиздал шестнадцать книг. В их числе было  два довольно посредственных сборника стихов "Звезда" (1922) и "После разлуки" (1922).  Поэт оплакивал в них свой разрыв с Асей Тургеневой и слал проклятья прежнему кумиру доктору Штейнеру.  После этого, вплоть до самой смерти, Белый больше стихов не писал.

Жизнь в Германии была неустроенной и одинокой. Переживая постоянную депрессию, поэт много пил, ночи проводил в кабаках. В 1923 г. его старая приятельница - антропософка Васильева (на которой он впоследствии женился) увезла Белого обратно в Советский Союз. Здесь были опубликованы два заключительных романа его эпопеи: "Москва" (1926) и «Маски» (1933). Увы, они совершенно лишены того чарующего обаяния, которое было в двух первых частях. Но зато значительный интерес представляют мемуары Белого: «На рубеже двух столетий» (1930), «Начало века. Воспоминания» (1933) и «Между двух революций» (1934). Эта трехтомная хроника охватывает тридцать лет (1880-1910) и заключает в себе огромный драгоценный материал по истории русского символизма. К сожалению, работая в условиях советской действительности, Белый вынужден был о многом писать с оглядкой. Стараясь себя реабилитировать  в глазах советского читателя, он приписал себе социалистические убеждения, хотя на самом деле не имел их до 1917 г.  В мемуарах  много неточностей, преувеличений и искажений. Поэтому его история скорее напоминает миф, но, тем не менее, она по сей день остается ценнейшим источником по эпохе Серебряного века.

Последняя книга Белого, появившаяся уже после его смерти – блестящее исследование «Мастерство Гоголя». Умер Андрей Белый  в Москве, в январе 1934 г.

ххх

Уже бледней в настенных тенях
Свечей стекающих игра.
Ты, цепенея на коленях,
В неизреченном – до утра.

Теплом из сердца вырастая,
Тобой, как солнцем облечен,
Тобою солнечно блистая
В Тебе, перед Тобою – Он.

Ты – отдана небесным негам
Иной, безвременной весны:
Лазурью, пурпуром и снегом
Твои черты осветлены.

Ты вся как ландыш, легкий, чистый,
Улыбки милой луч разлит.
Смех бархатистый, смех лучистый
И – воздух розовый ланит.

О, да! Никто не понимает,
Что выражает твой наряд,
Что будит, тайно открывает
Твой брошенный, блаженный взгляд.

Любви неизреченной знанье
Во влажных, ласковых глазах;
Весны безвременной сиянье
В алмазно-зреющих слезах.

Лазурным утром в снеге талом
Живой алмазник засветлен;
Но для тебя в алмазе малом
Блистает алым солнцем – Он.

ххх

СЛОВО

В звучном жаре
Дыханий —
Звучно-пламенна мгла:

Там, летя из гортани,
Духовеет земля.

Выдыхаются
Души
Неслагаемых слов —

Отлагаются суши
Нас несущих миров

Миром сложенным
Волит —
Сладких слов глубина,

И глубинно глаголет
Словом слов Купина

И грядущего
Рая —
Тверденеет гряда,

Где, пылая, сгорая,
Не прейду: никогда!

Модернизм и постмодернизм  http://proza.ru/2010/11/27/375