Пантеон великих. Эпизод 4. Из жизни ученых

               
    Тоша*  рос пытливым мальчиком. В школе ему хорошо давались естественные науки, но он любил и поэзию с литературой.
Чувствительность и трепетность с юных лет совмещались в нем с исследовательским интересом к окружающему миру… 
Стоп!
И зачем мы начинаем повествование о заслуженном ученом муже таким издевательски-ироническим тоном? Так сразу? А? Будем просты. Поведаем всё по порядку, выделяя главное. Попробуем еще раз. И сразу с какой-нибудь конкретной вехи, верстового столба этой замечательной жизненной дороги. Итак:

                * * *               

    В ту отроческую пору, когда молодая душа открыта и восприимчива до ранимости ко всем явлениям мира, а острый молодой ум со скальпелевой разрезающей быстротой проникает в механику этих явлений, юный Антиох еще делал свои последние шаги по идиллическим школьным тропам.
Пришла, наконец, последняя позднемайская весна несовершеннолетия и все, даже самые замученные отличники и хорошисты, не могли не покориться этому молодому, всеобщему возбуждению, пробуждавшемуся  от первого пыльного и теплого воздуха,  первой зелени измученной городской растительности, от уроков физкультуры под открытым небом, отсутствия курток, пальто и сменной обуви  и, вообще, от  главного старшеклассного тревожно-радостного ожидания - предвкушения предстоящего выпуска и последующего впуска в такую, как тогда всем казалось, многообещающую взрослую жизнь.
 Вторая половина мая была в том году на редкость погожей и теплой, и решение Антона сотоварищи воплотить это возбуждение в загородную массовую прогулку было таким же естественным продолжением  природы, как и начинающиеся в эти первые теплые дни брачные танцы пернатых и схватки самцов за право спариваться. Соответственно, юных отроков в поездку должны были сопровождать и юные отроковицы.
   Да, это уже было преддверие лета - мягкое, незнойное, без докучающих комаров и мошек, но, как мы вскоре увидим,  с уже пробужденными к активности другими видами фауны.
 Большинство мальчиков и девочек вольготно наслаждались дикой лужайкой, а Тоша тем временем в одиночестве мечтательно бродил по окрестному лесу и всматривался… Вдруг мирная молодежная фиеста на нежной майской траве была обрушена  криками и  возбужденным явлением Тоши публике : "Идёмте, идёмте скорее, там лягушка четырехглазая…"


* Прим. ---------------------------
  Тошины  родители хотя и причисляли себя к интеллигентской славянофильской традиции, и по всем признакам вроде вполне могли относить себя к пресловутому субэтносу, именуемому ленинградской интеллигенцией, но оба были технарями, и так же, как и большинство технической интеллигенции, были образованы на самом деле достаточно поверхностно ; естественно, в гуманитарном и философическом смысле ; в этих сферах советская эпоха была эпохой пересказов и изложений в нужных уклонах и контекстах, доступ к первоисточникам надежно фильтровался,  и весь философический запас и мировоззрение  основывались у них ; как у технарей ; на модных, труднодоступных, но разрешенных литературе и кино (в естественно-научной сфере, кстати, этот фокус по очевидным причинам не проходил ; не полетит ракета без изучения политически нейтрального ряда Фурье, с генетикой и информатикой попробовали идеологию пристегнуть ; так в жопе полной и очутились, глубокой и черной жопе).
Так вот, про кино. Вдохновленные таким очередным советским кинопересказом про молдавского господаря Кантемира и чувствуя себя наследниками Аксакова и К;, Тохины родители и дали своему первому отпрыску гордое  старинное имя одного из этих Кантемиров ; Антиох, не славянское, но какое-то такое… древнее, аристократическое, незападное, и не как у всех. Ну, а в быту, среди людей, никто, конечно, Антиохом человека не обзывал ; Антон, Антоха, Тошка, Тоха …и т.п.признакам вроде вполне могли относить себя к пресловутому субэтносу, именуемому ленинградской интеллигенцией, но оба были технарями, и так же, как и большинство технической интеллигенции, были образованы на самом деле достаточно поверхностно ; естественно, в гуманитарном и философическом смысле ; в этих сферах советская эпоха была эпохой пересказов и изложений в нужных уклонах и контекстах, доступ к первоисточникам надежно фильтровался,  и весь философический запас и мировоззрение  основывались у них ; как у технарей ; на модных, труднодоступных, но разрешенных литературе и кино (в естественно-научной сфере, кстати, этот фокус по очевидным причинам не проходил ; не полетит ракета без изучения политически нейтрального ряда Фурье, с генетикой и информатикой попробовали идеологию пристегнуть ; так в жопе полной и очутились, глубокой и черной жопе).
Так вот, про кино. Вдохновленные таким очередным советским кинопересказом про молдавского господаря Кантемира и чувствуя себя наследниками Аксакова и К;, Тохины родители и дали своему первому отпрыску гордое  старинное имя одного из этих Кантемиров ; Антиох, не славянское, но какое-то такое… древнее, аристократическое, незападное, и не как у всех. Ну, а в быту, среди людей, никто, конечно, Антиохом человека не обзывал ; Антон, Антоха, Тошка, Тоха …и т.п.
* --------------------------------

 Все, естественно, бросились вслед товарищу посмотреть на природное диво.
Лягушка, действительно, была четырехглазая. Правда, у нее также было и восемь лапок: весна - пора совокуплений. Девочки игриво хихикали, склоняясь над лягушачьими любовниками, их молодые и оформившиеся выпуклости при этом волнующе колыхались и оттягивали под действием силы тяжести тонкий трикотаж летних маечек.. короче "Остановись, мгновенье!"… но, как всегда в таких случаях не вовремя и против всей предыдущей гармонии, это мгновение, это волнующее скопление вдруг прервал грубоватый юношеский басок одного из отроков : "Какая четырехглазая?! Просто две лягушки ебутся."
Магия была разрушена. Тохин конфуз в его собственных глазах был безмерен, друзьям же и подружкам было просто весело и хорошо.
    С этого случая Антон-Антиох взял себе за правило добросовестно проверять даже то, что очень не терпится предъявить миру. На этой же лужайке по сути началась и его тропа в науку, наметились первые контуры его суровых правил будущего исследователя и ученого.
    Заметим, что этот случай имел и другие полезные последствия в плане возмужания характера и некоторого исправления совсем уж романтических, непрактичных его черт. Антиох почувствовал в себе потребность преодоления, ощущения лидерства и мужского задора, что он вскоре и явил окружающим в изящной, но как оказалось  довольно рискованной  форме.
 Вместе со своим грубоватым одноклассником Павликом (тем самым, который оконфузил его на пикнике, назвав истину своими словами) он успешно преодолел сито вступительных экзаменов, чтобы свежепросеяным первокурсным песочком просыпаться на биохимический факультет Л-ского института. Здесь он сразу заложил первый кирпичик своего будущего авторитета. По апокрифическим легендам, передаваемым теперь из поколения в поколение институтского народонаселения, дело было примерно так.
     Миновали вступительные, списки счастливчиков абитуриентов были вывешены у центральных институтских дверей. Оставалось всего несколько формальностей, чтобы абитуриенты-головастики в первый осенний день смогли бы окончательно превратиться в молодых, но уже взрослых лягушачьих особей. И одной из этих формальностей было медицинское освидетельствование… Тоша не спал полночи, прокрашивая буквы строгой багровой краской сквозь трафарет. В результате в день медосмотра в местах скопления головастиков-первокурсников появилось объявление строгой формы следующего строгого содержания:
"Дефлорация  первокурсниц будет производиться в каб. № 112 Механического корпуса
с 10 до 12.00
Явка строго обязательна"
Количество будущих первокурсниц, толпившихся в указанные часы у дверей указанного кабинета, возможно свидетельствовало о том, что мнение об упадке нравственности и половой распущенности подрастающего поколения как всегда сильно и, очевидно, полемически преувеличивалось. Правда, возможно и то, что этот же факт больше говорил лишь о невысокой начитанности бывших старшеклассниц и выпускниц техникумов, а вовсе не об их исключительных достоинствах в смысле чистоты и невинности - выяснить это тогда так и не удалось, так как второй этап этого остроумного социологического исследования не был проведен  по описанным дальше причинам.
    Тоха был на вершине творческого удовлетворения, забавляясь своей штукой  (чур нас, редактор, чур - описка: надо читать "шуткой"  , конечно, шутку мы имели ввиду, какая еще "штука"!)
Но успех был слишком велик - скопление объектов исследования утром в коридоре перед аудиторией было столь велико, что не осталось незамеченным бдительной администрацией. Пошли расспросы, затем расследования. Короче, до Антиоха быстро добрались. Лишь безупречные анкетные данные вкупе с отличными результатами экзаменов спасли Тоху.
Зато какой авторитет был заработан с младых ногтей! Теперь уже никто не посмел бы насмехаться над незадачливым натуралистом!


                * * *

     С первых студенческих лет начала формироваться исследовательская направленность Тошиной деятельности. Уже на первом курсе  он провел историко-биологическое, хотя еще и студенческое, но всё-таки уже исследование : "Приапизм  и его влияние на ход мирового исторического процесса". Задача была , надо сказать, не из простых, так как то явление, которому было посвящено исследование, зачастую ханжески скрывалось, а там, где скрыть это было совсем уж невозможно, перевиралось или подтасовывалось.
Придать эти первые труды широкой научной огласке не вышло. Более того, Антиоха опять чуть было не исключили.
    Замдекана по работе со студентами долго сверлил Тошу серыми прозрачными глазами сквозь толстые увеличительные стекла своих очков и тихим монотонным голосом районного судьи, зачитывающего длинный приговор, напоминал ему ленинские принципы о партийности науки и о борьбе классов, как движитиле истории: " Я нигде не вижу этих принципов… не проявлялись же они в том, что у предпоследнего короля Румынии всё время стояло, что…что…, - он нахмурился, пошелестел бумагой, перебирая страницы Тошиной монографии, и вздохнув, продолжил,- …что вынудило его жениться на своей темпераментной еврейской любовнице, что на ваш взгляд и спровоцировало правый националистический переворот и еврейские погромы…"
Спасло Тошу то, что в те годы отношения с режимом Чаушеску были прохладные, точнее охлажденные - почти враждебные, и таким причудливым образом этот самый принцип партийности сработал в этот раз в пользу Тоши. Его опять не исключили. И даже не оставили без стипендии: серый дятел замдекана был неглуп и проявил порядочность, наказав Тоху так, чтобы все кому надо, это видели и этим бы удовлетворились, но без реальных последствий.
     Этих двух случаев с лихвой хватило на то, чтобы Антиох не стал дальше проверять на собственной биографии известную присловицу "Бог троицу любит…". Он накапливал знания и думал. В летних перерывах между накоплениями интеллектуальными Тоша занимался накоплениями материальными в самом исконном некоммунистическом виде - клеил свой длинный, но трудовой рубль в строяках  и на шабахах , после чего отъезжал на пару недель послушать шипение черноморского прибоя вперемежку с шипением Абрау Дюрсо под умилительные аккорды костровых гитар.
К счастью (а может - кто знает - и к сожалению) гитар в грушинских лагерях на южном побережье было много, а гетер так себе. Для Тоши это имело роковые последствия. 
    Роковые в буквальном смысле слова - то есть судьбоносные. Потому что в один из таких заездов он и встретил свою роковую (не обязательно, кстати, здесь придавать этому слову отрицательный смысл или подтекст, или как теперь модно употреблять "коннотацию") женщину.

                * * *

    Черно-темнеющие в южной ночи лежаки и скамейки лагерного пляжа сиротливо внимали шуму накатывавшихся морских волн, а с другой стороны, с горы, вздымавшейся загадочной глубокой тенью к полноликой луне, спускались навстречу морским волнам волны стрекотания южных цикад… но студенческому лагерю не было дела до этой нерукотворной симфонии, никто не обращал внимания на волшебные звуки южной ночи, царившие за оградой, потому что внутри этой ограды царили, и громко царили, другие звуки - звуки южной дискотеки.
Неяркое пятно дискотечной иллюминации накрывало площадку перед ракушкой эстрады, неровными краями задевая и близлежащие домики для отдыхающих. В этом перемешанном со свечением луны свете глаза загорелых девушек казались отражением звезд, их руки и плечи были оголены, юбки коротки, и все темноволосые были подобны Софи Лорен, а светленькие - Мэрилин Монро… И в эти волшебные минуты, подобные последнему получасу Золушки перед полуночью, который она проводила в обществе прекрасного принца, Тошу и затянуло в облако чар одной темненькой. При дневном свете, в слякотном Ленинграде она служила каким-то инженером где-то в их институте и была старше Антиоха на пять лет; внешность ее что при естественном свете тусклых северных небес, что при искусственном дневном освещении институтских коридоров не представляла из себя ничего выдающегося и эффектного, и даже более того - хозяйка ее и не очень умела и не очень и заботилась об её выигрышной подаче ни в смысле макияжа, ни в смысле умения одеваться; характер у девушки был властный, лаконичный и как рыцарские доспехи надежно сковывал ее сексуальный темперамент. Но сейчас, в эти Золушкины полчаса, выморочной болотный город был где-то очень, нереально, далеко, а здесь море, солнце, южные вечера уже сделали свое дело - так, что эти латы размягчились и слетели с еще юного тела - как сходят до реальной боли  знакомые всем северным курортникам лоскутки кожи, по первости неосторожно обожженной нещадящим южным солнцем.
      Золушка была гибка, грациозна, прижималась станом к Тоше и неотрывно испускала блеск своих черных звездных глаз прямо, по наикратчайшему пути в своего избранника.
      Запел Крис де Бург , "Lady in red" - сколько миллионов (думаем, без преувеличения) женщин отдалось мужчинам под эту песню! Тоша и Софи Лорен (которую в миру звали обыкновенно - Галя) пали очередной жертвой сладкоголосого ирландца. Та самая дефлорация, о которой Антиох публично возвещал тремя годами ранее, свершилась наконец и с ним. Ночь, проведенная на берегу Черного моря под черным звездным небом была ошеломительна: Галя наяву явилась воплощением девы-фурии из гашишных снов братьев-исмаилитов, а ее страстное придыхание, сдерживаемые стоны и вскрики заполняли паузы между ритмичными шепотами, оседающей на прибрежной гальке (уж, простите, за невольный каламбур) белоснежной морской пены, из которой в эту ночь, в очередной неисчислимый раз, опять родилась она  - Афродита.
       Так на некоторое время устроилась личная и даже семейная жизнь Тоши.

                * * *

     Ранняя женитьба  и свивание семейного гнезда пошли на пользу отечественной науке. Томление молодой мужской плоти с лихвой удовлетворялось молодой женой, а необходимость быть довольным истово устраиваемым Галей внутренним бытом успешно отваживала Тошу от молодеческих забав. Всё было под контролем. Лаборатория, кабинет и библиотека стали главным очагом независимости Антиоха, а научное поле чудесным оазисом на обтоптанном властной Галиной ландшафте.
Первым значимым итогом тех лет стала пионерская работа под кратким, но емким наименованием: "Влияние пива, чеснока и сметаны на аппетит пиявок"
Ученому пришлось проявить настойчивость и изобретательность в обеспечении исследовательского процесса с материально-технической стороны - время в стране было непростое, и только в снабжении с чесноком не возникало больших затруднений.
- Л-ский институт… Антиох Владимирович, - вежливо по набору слов, но виртуозно вкладывая в эти слова громаду пропасти, отделявшей старшего инженера отдела сбыта П-го молокозавода от какого-то эмэнэса  какого-то института, говорила ему пышная брюнетка с выпирающим из декольте недозастегнутого белого халата бюстом. (В довесок своей харизме, кроме замечательного бюста и соответствующей ему сметанной должности , эта кустодиевская сбытовичка обладала еще и неожиданной, несклоняемой в женском роде фамилией Мазепа). Но мы отвлеклись, итак: - Сметана кончилась, молока уже нет. Кефира тоже. Сегодня сможем только ацедофилин (увесистая пауза) . Брать будете?
- Буду!
И Антиох брал. Иногда даже (после нескольких знаков внимания, оказанных обладательнице халатового декольте) ему все-таки удавалось отовариваться и сметаной.
С пивом было полегче. Правда, оно было только двух сортов - "Жигулевское"  и "Рижское".
С чесноком, как мы уже говорили, проблем особо не было - подшефная институту овощебаза отгружала его безропотно. Но как раз из-за чеснока эксперименты пришлось досрочно прекратить: чеснок оказался смертельным для пиявок, потому по этическим соображениям исследование не было доведено до конца. Эта новаторская работа всё же была оформлена и даже напечатана в международном журнале, но по большому, гамбургскому счету, Антиох понимал, что это пусть и местного значения. но всё-таки неудача. Зато отсутствие на кухне у Галины в это несытное позднесоветское время дефицита пива, чеснока и сметаны улучшило физические качества Тоши как мужчины, и черноглазая Галина благополучно понесла.
   На крыльях первого отцовства творческие таланты и фантазии Антиоха взвивались и развевались, множились и размножались, взлетали и парили. Конечно, до Леонардо да Винчи было еще далеко, но Трофим Лысенко и Ботвинник были уже где-то на горизонте.
Антиох направлял свой взор вглубь атома посредством медицинского гипноза и ставил ценные народно-хозяйственные эксперименты по телекинезу калифорнийских несушек (пройдет не так уж много лет и благодарное население страны познает таки ножки Буша); отслеживал миграционные пути алтайских пчел и проводил исторические изыскания в области патентного права; закладывал фундамент будущей дисциплины о самовозгорании навоза и разрабатывал советскую женскую военную форму с учетом либеральных веяний, доносивших с экранов видеосалонов, казалось, даже самый запах парфюма Эмманнуэли .
Безналичные рубли хоздоговоров становились доступнее к их конвертации в вожделенную наличную форму выплат и премий.
Как-то, в самом начале нового учебного года, в один из благословенных погожих дней короткого бабьего лета Тошу пригласил к себе тогдашний завкафедрой :
- Антон, хочу представить тебе нашего нового аспиранта, выпускника Грозненского нефтехиминститута. Планирую составить из вас плодотворный тандем - чтоб не хуже Родниной с Зайцевым ! - Завкафедрой, шестидесятипятилетний Александр Иванович, был вообще-то хоккейным болельщиком, но заодно с супругой поддерживал и другое ледовое телеувлечение страны. - Анвар, это Антон, - продолжал он представление, - думаю, что работы по хоздоговору по согласованной с Вашим отцом тематике вы успеете выполнить и закрыть еще в этом календарном году.
    Отец Анвара вполне ожидаемо оказался проректором того самого нефтехиминститута, а Тоше предстояло, видимо, поучаствовать в одном из этапов бартера : хоздоговоры - диссертация… Тоша смотрел на пышущего кавказским здоровьем и горской удалью Анвара и прикидывал, какую роль - Родниной или Зайцева - ему заготовлялась в этом дуэте: с одной стороны основная нагрузка по черновой и силовой работе явно предназначалась ему - то есть как бы Зайцев; с другой - кидать будут, если что, без сомнения именно его, и изведать, таким образом, чувство полета, подобно Родниной, предстоит, конечно, ему:
- Александр Иванович, Роднина с Зайцевым уж сколько лет не выступают…
- Ничего, Тоша. Зато они всегда выигрывали. Так что метафора  ("приятно всё-таки работать в интеллигентном учреждении", - успел подумать Тоша) удачная, что надо!
   Анвар, несмотря на свой джигитский облик, оказался достаточно интеллигентным и грамотным молодым человеком, ничуть не заносчивым, и даже наоборот. Кроме того, даже в городских условиях аспирантского общежития он хлебосольно делился секретами приготовления кавказских люля.  До перетекания светской чеченской интеллигенции под зеленые знамена было еще очень далеко, и в пятницу Анвар работал как и все.
    Но сроки были сжатые. К декабрю всё надо было подписать. И результатом этого горно-равнинного штурма унд дранка  было постановление Совмина Чечено-Ингушской АССР  от  07 декабря 198…г. , основанное на рекомендациях ведущего вуза республики,  "… о надевании носков не только под обувь (в том числе ботинки), но и на сами ботинки - в целях упреждения излишнего скольжения и падений в условиях гололеда зимнего и переходного климатических периодов…" Договор был закрыт и сотрудники кафедры с удовольствием расписывались в декабрьских ведомостях институтской бухгалтерии.
    Но не хлебом единым, не только хлебом, и даже не только рублем, или шведской кроной, или польским злотым, или западногерманской маркой, или, прости господи, долларом североамериканских штатов жив и пробавляется творческий позыв настоящего ученого. Примерно в то же время, полулегально, в тиши Тошиной (опять почти каламбур) лаборатории начались разработка и проектирование пушки для полета на Луну первого советского человека, оснащенного торсионным двигателем (редактор: про "человека, оснащенного…" - это не описка. Именно человека!).
И уже бродили  - нет, не бродили - бродят по земле, а здесь - витали, парили в голове  Антиоха еретические мысли : а так ли уж невозможен вечный двигатель? По крайне мере, проведенные архивные патентные изыскания подозрительно указывали на то, что заявки изобретателей всего мира по этому поводу клались под сукно, очевидно, не без участия и давления сионо-арабских нефтяных спрутов…
Но как это часто бывает, вмешался случай. Несчастный случай.


                * * *

   Случай вмешался в виде очередной аспирантки. Ничто сразу не насторожило Тошу. Даже тот зловещий факт, что аспирантка была бородатой. Вместе с бородой аспирантки зловещесть грядущих несчастий подчеркивала ее обширно толстая задница и, наоборот, в контрапункт этому,  необычайно плоская грудь. И эта похотливая карьеристка избрала своей жертвой  доверчивого Тошу!
     Озабоченная материнством Галя не могла удовлетворить накачанную пивом и сметаной любвеобильность Антиоха, и он пал легкой добычей ненадетых в дни персональных занятий трусиков Инессы (так звали эту бородатую потаскуху).
     Кафедральные соития происходили в обшарпанном закутке между осциллографом и муфельной печью. Место было достаточно укромное и до поры до времени успешно выдерживало механические нагрузки периодического колебательного характера, а заодно хранило и акустическую тайну страстных вздохов и звуков любви.
Ей богу, Антон чувствовал себя временами настоящим олимпиоником, и невольно перед его мысленным взором всплывали  укоризненные, обручально-олимпийские кольца и лозунг  "Быстрее! Выше! Сильнее!" - причиной таких ассоциаций, конечно, была темпераментная Инесса, стонавшая в эти секунды сипящими от сдерживания связками: "..Чаще!! Глубже! Еще сильнее! Сильнее! Еще… - и, наконец, в конце дистанции она выдыхала - Финишшш… "
Но однажды под напором инессиных ладоней муфельная печь съехала со своих ножек, воткнулась в осциллограф и тот со скандальным разоблачительным звоном  ударился оземь. Ба-бах. Было громко. Несмотря на кажущуюся пустынность кафедральных коридоров желающих отвлечься от лабораторных занятий и скучных чаепитий набралось на полную футбольную команду, на беду в этой ватаге веселых любопытных оказался и аккурат в это время подъехавший в институт завкафедрой.
 Александр Иванович в последнее время недолюбливал Антиоха, так как неодобрял  (а, может, примитивно завидовал смелости идеи) Тошин проект полета советского человека из пушки на Луну, объявлял его недостаточно научно проработанным, и на самом деле подумывал и искал повод под каким соусом куда бы спровадить Антона.
И вот на глазах Александра Ивановича этот соус приготовился в лучшем виде сам по себе: дошел до кипения, зашипел, забулькал, капли его разбрызгались стеклянными блестящими осколками по полу лаборатории, а приготовлявший его кулинар сейчас торопливо заправлял мятую рубашку в брюки. Инесса же стояла опершись на муфельную печь с видом отсутствующим и невинным - да, она только что была на члене, но она была в юбке,  а в каком виде мадмуазель была пятнадцать секунд назад, и что у мадмуазель под юбкой в настоящий момент - об этом изумленная общественность могла только догадываться и делать выводы на основании косвенных улик.
    Скандал заминать не стали. Тошу поперли. Инессу перевели в буфетчицы в кооперативное кафе-мороженое при Химическом корпусе.
Галя плакала и не давала Тоше почти три недели.


                * * *

    И всё же уже наступали другие времена. Общественность полемически оживлялась подобно провинциальному присяжному поверенному в переполненном публикой судебном заседании. Всем вдруг стало нравится возмущаться вслух, потрясаться разоблачениями и ударяться в философско-политические дебаты. Даже недалекие верноподданнические субъекты с жаром возбуждались в дискуссиях о банальных и очевидных всему окружающему миру вещах, и чем больше произносилось слов, тем меньше в стране производилось чеснока, пива и сметаны.
    Скромный старший инженер Сережа Кухаренок, дисциплинированно носивший синий рабочий  халат, вдруг громко пробуждался в своем углу лаборатории и забываясь кричал, опасно нависая синей тканью над включенным паяльником :
 - А квас?! Кока-кола, швепс, пупси-кола всякая - зачем нам это, зачем?! Отличный русский напиток, и с газком. А холодненький! А!
Ну, что тут скажешь: даже если как у Дюма  - Двадцать лет спустя - квас есть квас, и если холодный и свежий, да в жару, то, действительно, хорошо.
    Холодный, интеллектуально-ироничный доцент Калижиевский (видимо, еще и сознательно культивировавший этот облик так, чтобы это соответствовало его сложной интеллигентской фамилии) изрекал:
   - Инфляция… Мы всё гордимся отсутствием оной. А ведь это важнейший инструмент экономического развития, стимулирующий скорость оборота капитала...
Опять-таки не поспоришь. Инфляция вещь такая же очевидная и объективная, как и квас.
Слесарь-интеллигент Павлик (удивительно и непостижимо походивший на тезку и школьного друга Тоши) грубовато похмыкивал :
  - Давайте, давайте… Пи..дите. Мы с женой на даче уже двадцать банок тушенки в четырехсотграммовые стеклянные банки закатали. И в погреб. Нам теперь никакая перестройка не страшна. Перезимуем как-нибудь.
Такие вот вехи времени, так сказать, новая триада:
 - вытеснение родного кваса кока-колой;
 - самопальная тушенка в погребе;
 - инфляция (через полгода доценту представилась долгожданная возможность естественным образом перестать гордиться ее отсутствием).
     Лишь тихая, тоненькая, новая аспиранточка Лена, глядя как будто со стороны на весь этот хаос и гомон коммунальной квартиры, как-то сказала нечто вразумительное и даже провидческое - словно грустный философский диагноз недавнему прошлому и накатывающемуся будущему:
    - Обман всё же лучше, чем лицемерие. Особенно искреннее лицемерие.
    Впрочем, что она на самом деле имела ввиду, по какую сторону от грани настоящего есть обман, а по какую лицемерие, никто никогда не узнал, потому что этот женский персонаж не попал, не был затянут в орбиту мужской планетарной единицы под гордым именем Антиох, а потому - даже жаль - нам не так интересен.
    Интересно, что вся эта трескотня молниеносно и неожиданно для всех заставила сначала затрещать по швам надстройку общественного здания, а затем, очень быстро, эти трещины пронзили и сам фундамент.
 В здании тюрьмы было тепло, у всех были камера или койко-место и всех кормили. Регулярно выгуливали. Сырые сквозняки свободы разрушили несущие элементы тюремной постройки. Многие простудились, заболели и даже умерли. Многие остались без жилья и еды. Многие, но не все. Тюремные коридоры опустели, персонал на время попрятался, распорядок никто не соблюдал.
Если выражаться более жизнерадостными формулировками, ситуация выглядела следующим образом : недалекая общественность рукоплескала, зоркие товарищи отошли на время в сторону и присматривались, а активная и энергическая часть той самой общественности решила, что наступило время, как учил бородатый пророк, первоначального накопления капитала.
   

                * * *   

   Тошу, как мы сказали, недавно попёрли с научной стези, и он как раз мог попробоваться в конструировании (n+1)-го  способа  относительно честного изъятия денег у большинства в пользу относительно нечестного меньшинства. Он не стал ударяться в производство вареных джинсов, торговлю видеокассетами и первичной компьютеризацией райисполкомов. Зачем? Аналитический, но раскованный ум Антона показал ему кратчайший путь: зачем  для получения денежных знаков нужны посредники в виде материальных товаров, гораздо быстрее и приятнее получать эти самые дензнаки напрямую. Так родилась идея знаменитой на всю страну финансовой пирамиды ЖжЖ.
Инесса, получившая какое-никакое экономическое образование в буфете химического корпуса, стала в этой корпорации финансовым директором и главным бухгалтером. Она свела бороду, нарастила грудь и завела молодого охранника.
Саша тоже ходил с охранником и носил под пиджаком портупею с кобурой и пистолетом. Он испытывал неподдельное наслаждение, когда как бы невзначай скидывал пиджак и демонстрировал окружающим синтез интеллектуала и гангстера.
У парка Победы была куплена сталинка с пятиметровыми потолками, но Галя с отпрыском и прислугой предпочитала жить отдельно в Комарово на даче.
 Вершинной вехой в публичном признании Тошиных успехов и новообретенной харизмы стала встреча под телевизионную пленку с маэстро Сливаковым в одном из самых дорогих ресторанов уже Петербурга. Маэстро в кадре вещал и рассказывал о трудном детстве и истории преодолений, Тоша в том же кадре уважительно молчал и поддакивал, как истинный меценат - фундаментальное образование и культурный код и захочешь, а не пропьешь совсем. Досадной погрешностью было только то, что фоном для говорящей головы маэстро был пиджак охранника Тоши, вздыбленный накачанными в подвалах мышцами торса и подпиджачной оружейной сбруей сего гардемарина.
    Но дела шли слишком круто. Несмотря на парабеллум подмышкой Антиох оставался ученым. Инесса тоже была когда-то аспирантом. На двоих им хватило гносеологической  подготовки и соображаловки, чтобы диалектически проанализировать современную криминальную хронику (равно как и возвращение к жизни зорких товарищей) и понять, что по всему, коли так будет продолжаться дальше, они скоро окажутся на месте богатырей Васнецова и узреют, как эти самые богатыри, три дорожки : одна, совсем уж печальная - в мать сыру землю; вторая, принципиально повеселее, но тоже так себе - через город Лабытнангу; а третья, самая умиротворенная и если повезет - обратно смешаться с населением в купчинских хрущевках.
    И всё же Инесса была финансовым самородком - не зря она бодяжила молочные коктейли в кафе Химкорпуса. Сквозной линией через весь переговорный процесс продажи корпорации ЖжЖ прошли два слова.
Мощный бритый визави Инессы сумрачно повторял:
 - Это неприемлемо.
Инесса отвечала:
 - А так? Это приемлемо?
   Наконец, диалектика восторжествовала, принцип отрицания отрицанием воплотился в магическом слиянии терминов "приемлемо-неприемлемо", а также в экстазе банковского перевода в латвийский банк.

                * * *   

    Но времени тогда было очень мало. Реальные фотоснимки судеб персонажей тех лет слишком часто выпадали из рамок самых продуманных и просчитанных сценариев. Субъект, вступивший на путь того самого первоначального накопления, мог разориться, лишиться места или профессии, остаться без жилья и семьи, мог уйти в небытие - на время или навечно - вследствие стечения самых нелепых и внешне безобидных обстоятельств -  вроде проколотого колеса грузовика, или взявшего не вовремя больничный таможенника, или грамматической ошибки в документах, или дурацкого  совпадения названия (или фамилии) с кем-то, уже попавшим в молохи судьбы; также это мог быть забытый в метро курьером пакет; визит к банковской ячейке брошенной тобой три дня назад жены/любовницы (нужное подчеркнуть) ровно за пятнадцать минут до тебя; исчезновение ни с того, ни сего в понедельник брокера, к которому ты поленился доехать в пятницу; романтическое свидание на служебной кушетке любвеобильного ночного сторожа; отмена денег (шутка это или нет, решите сами)  … список этих роковых анекдотов почти бесконечен, а их сюжеты и развязки вполне достойны огенриевского   пера.
Как будто какая-то верховная сила, какие-то верховные кукрыниксы занялись наглядной агитацией и демонстрировали неблагодарному населению воплощаемый в жизнь альбом "нарочно не придумаешь", словно она, эта сила, издевательски увещевала: "Вам перестала нравиться какая-никакая, но философия с закономерностями. Пожалуйте, их нет у меня. Вот вам одни случайности. Поживите так."
А ведь в расцвете был и злонамеренный криминал, да изо всех щелей повылезали клинические идиоты (пока еще не изведенные естественным отбором), анализируя действия которых, можно смело начинать писать кандидатскую по медицине…
     Концессионеры (опять повторимся и отдадим должное их аналитической подготовке) не тянули и торопились не испытывать судьбу в стране эпохи бифуркаций.
Тоша как раз вовремя провернул тот же трюк, который когда-то с его помощью проделал удалой Анвар - то есть бартерную сделку по ускоренной защите кандидатской на родной кафедре, и отбыл с Галей и отпрыском на подготовленное место в провинциальный английский университет преподавать бережное и этичное отношение к пиявкам.
     Инесса поселилась в том же городке, что и Антиох с Галиной. На чопорной, но толерантной английской земле такое близкое соседство не спровоцировало, однако,   никаких шекспировских страстей (как-то эти англичане успели с вильямовских времен изжить их что ли,  и как-то никому не хотелось опять скандалить). А Галю, так островной либеральный воздух перевоспитал вконец - она познакомилась с молодым интеллектуалом-англичанином, лет на десять ее моложе, и укатила в Лондон, где с головой  погрузилась в мир геев и картинных галерей.
Инесса не взяла с собой охранника, но поскольку она следит за собой, ходит в фитнес клуб, гуляет каждый день с палками по местной набережной, то выглядит так хорошо, как никогда прежде. Тоша после лекций с удовольствием захаживает к ней, пьет кофеек, а затем (не всегда, конечно, а так - по настроению) они с удовольствием проводят обряд очень похожий на обряд дефлорации. Только без муфельной печи. Как было сказано одним тонким лириком : " Дорогая, будь моею //А не то, не будешь ею." Действительно, зачем страдать попусту.
Ужинают они затем, правда, раздельно, каждый у себя. Опять-таки, как сказал другой поэт (тоже тонкий лирик) : "Куда, куда вы удалились златые дни весны моей" Тоже верно. Года идут, усугублять не надо.
… Но хватит уже родной поэзии: следуя случившимся обстоятельствам места и времени  пора  и нам уже кое-что произнесть на том самом языке, который так мило освоили наши герои  и в котором, собственно, таких обстоятельств не существует ни в прямом грамматическом, ни в переносном экзистенциальном (тьфу-тьфу) смысле:
                THE END, однако. То есть, как в голливуде - вроде всё.


                * * * 

    Как всё!? А как же, спросите вы, пламенная стезя ученого мужа, подобно Склодовской-Кюри, Софьи  Ковалевской или подобно, на худой конец, Луи Пастеру (вариант специально для редактора: просто "подобно Луи Пастеру")?
Разве можно назвать это благополучное провинциальное тление факелом познания? Вы же обещали: жизненный путь, вехи, свершения!?
   Ну, обещали… мало ли кто, чего, кому, когда, при каких обстоятельствах, да еще как следует не подумав, обещал. И вообще, обещание - это не научный метод, а у нас тут про ученых . Но не роман, а эпизод. Эпизод №4. Хотите вехи и свершения - купите книгу ЖЗЛ , хоть про Склодовскую, хоть про Кюри, хоть про Пастера, хоть про Ковалевскую. Там точно будет.  Для того и пишут и издают. Это во-первых. 
А во-вторых… во- вторых, а черт его знает, что во-вторых : "есть ли жизнь на марсе, нет ли жизни на марсе - наука пока не в курсе дела."