Звезды и ведьмы. Глава 46

        ГЛАВА 46.

    На следующее утро Олег пришел на занятия если  не в хорошем, то, по крайней мере, в приемлемом для общения настроении. Мы, как  всегда, сели рядом,  и он даже помог мне с заданием по информатике. Я не спрашивал его, чем закончился у него вечер,  и  вспоминала ли Настя обо мне. Не  желал, чтобы наш  раздор  вернулся, и к тому же    сомневался, что мое   знакомство  с   балериной  должно продолжиться.  Хотя бы потому, что я  не мог определиться в  своих  чувствах, и мне был неясен мотив, с которым она приблизила нас к себе.  А  портить отношения с Олегом   из-за  призрачной возможности  стать   кратковременным любовником  царицы балетной   сцены,  мне  как-то не хотелось.  Чибис  уже прочно  вошел в нашу  семью, и как бы там не было,  я  и сестры, в нем нуждались.

     Я  решил думать о   встрече  с Настей, как о  фантастическом сне, воспоминания о котором   приятны, но бессмысленны.  Но  по правде, это у меня  получалось плохо:   вкус ее  губ, улыбка,  то, как она танцует, преследовали меня повсюду, я был  печален  и молчалив. Чего нельзя было   сказать об Олеге – он находился в приподнятом состоянии духа,  и складывалось  впечатление, что ему с Настей   «повезло». Во всяком случае,   я был  почти уверен в этом, пока она сама не  позвонила ко мне.

  Вначале  я  даже   не понял, кто меня  беспокоит. Не занес ее номер в телефон, так и оставил на бумаге, слабо пахнущей квартирой, в которой балерины жили. Поэтому я переспросил:

– Настя? Какая Настя?

  Впрочем, перепутать было   невозможно:  Настя  говорила  так, как двигалась, почти не делая пауз между словами.
 
           Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.  Настя тактично обождала, а затем голосом,  будто мы уже  давно в приятельских  отношениях,   попросила  проводить  ее  на очередные съемки в Мосфильм. Она боялась злопамятных хулиганов,  неоднократно следовавших за ней.  Настя   надеялась, что я, заметив их,   заблаговременно приму меры,  и не допущу   повторения инцидента.
 
Разумеется, я согласился.   Однако при личной встрече выяснилось, что кроме обязанностей добровольного телохранителя, мне предстоит  еще и испытание профессией грузчика. Я – то, по наивности, думал, что реквизит современной балерины может уместиться в дамской сумочке. Но оказалось, что многие из них суеверны, и вечно таскают с собой целый набор ненужных вещей.  Для переноски которых,  им, конечно же, нужен  крепкий мужчина.
 
    Так наши  отношения и стали развиваться дальше – она звонила, я безропотно приходил   по указанному  адресу, где делал то, что она  считала нужным. Часто это был обычный перекресток, куда подъезжала неизвестная мне машина, из которой   я  забирал ее  розовые  кейсы и  относил  в  «общежитие».
 
         Иногда из машины выпархивала  Настя. Она  посылала  водителю воздушный поцелуй и  жеманно брала меня под руку,  чтобы,  молча пройдя со мной квартал, сесть в другую машину.  И с каждой такой встречей я  любил  «мою балерину»  всё сильнее. Расставшись, тут же принимался переживать, что сделал что-то не так, и больше не увижу ее.

  Иногда она меня благодарила. Все тем же, «родственным» поцелуем в губы, и уж в совсем редких случаях, разрешала трогать себя.  Но при этом у нее был такой отстраненный вид, что мне не хотелось продолжать.

       Я  точно знал, что и Олег таким же образом  работает на  Настю.  Однако я   избегал спрашивать его о подробностях. Я любил Настю и был  близок к ней, но   я  не обладал ею, и  старался меньше  думать о том, сколько еще мужчин служат ее таланту.  Меня устраивало все, лишь   бы   быть в их числе. А мужчин  становилось все больше, Настя не шла – летела к славе. Что там жалкий «Майбах»!  Ей  предлагали, если она согласится в содержанки,  подарки гораздо роскошнее.

  Я знал это ещё  и потому, что на второй  год   нашей «дружбы»  (так она называла нашу связь), мы стали видеться чаще. Настя начала, примерно раз в месяц, брать меня на  гастроли. Так она подняла наши отношения на новую ступень, ведь Олег за пределы Москвы ее никогда не сопровождал. Впрочем, и  мне не стоило особенно радоваться. Я был   всего-навсего  одним из тех балетоманов, что всегда вьются возле любой «звездной» труппы.
 
       В этих поездках  Настя иногда  благодарила  меня  за преданность, и довольно своеобразно: она обязательно находила время и уединенное место, чтобы  танцевать только  для  меня,  причем  целиком обнаженной. Это  не выглядело пошлым или зазорным. Я слышал, что  многие балерины  « в расцвете»  радовали  таким представлением  своих  поклонников. Трудно передать словами, какое это  наслаждение – видеть работу каждой мышцы, чуть ли не каждой клеточки, когда тело балерины   раскрывает  образ, в котором она находится.

  Танцевала Настя  для меня и последнюю нашу встречу,  резко  отличающуюся  от остальных  хотя бы тем, что случилась в здании Большого Театра.  На нее Настя  пригласила   смс–кой, в которой  написала, чтобы я обязательно пришел. Что было уже удивительно:  обычно  она присылала место и адрес, без каких-либо дополнений.  Я сразу понял, что  будет  что-то особенное, и в ожидании потерял покой.
 
           Но откуда у бедного студента возьмутся деньги на балет в самом дорогом театре страны? Пришлось обратиться к Игорю Витальевичу, чтобы он достал контрамарку. Это, конечно, стало известно сестрам, и вызвало у них  невротическую  реакцию.

          Однако  я был настойчив, и добился своего.  Но  довольно  сложным  способом: Игорь Витальевич оформил на мое имя  пропуск стажера электроцеха.  Мне пришлось смотреть представление,  пусть  и очень близко к сцене, но за рампой с прожекторами, что сильно ухудшало восприятие происходящего. К тому же я не мог, как остальные зрители, подойти к оркестровой  яме и  бросить к ногам балерин цветы, чтобы    обозначить свое присутствие. Но я придумал выход:  сделал  несколько  удачных фотографий Насти, и отослал ей через мессенджер. В ответ получил смайлик, означающий, что она довольна  мной.
 
             Это был  лучший спектакль  с  участием Насти, что мне довелось видеть.  Настя танцевала  божественно. Я  был  в восторге от того,  что она  позвала меня. Когда занавес (после неоднократных вызов  на «бис») опустился, я  сильно   расстроился, что  всё закончилось.