А вот ещё был случай... 1980 г. Надым. 1 мая

       В этом рассказе нет взрыва эмоций. Душевных переживаний, Интриг.
Нет ни чего того, что заставляет читателя волноваться и переживать.
Есть просто воспоминания о моей нелёгкой, но незабываемой молодости.
О жизни далёкой от понимания и воображения многих читателей.
Возможно, кому то, это покажется не реальным, но это было.
Было с моими друзьями и коллегами на работе, а со мной,и после работы.

    Что бы решить, интересно это или нет, просто дочитайте этот рассказ до конца.
Я специально, в начале рассказа, возможно слишком подробно, обрисовал работу водителя грузовой машины. Простите меня, если Вам это покажется слишком назойливым и утомительным.
Просто я хотел показать, что труд водителя не так лёгок и прост, как кажется многим.
Люди, завидуя шоферам, говорят: "Им что, у них сидячая работа". Прежде чем читать мой рассказ, послушайте пожалуйста песню Георгия Мовсесяна "Монолог шофёра" и возможно у Вас изменится ранее сложившееся мнение.



        https://ok.ru/video/273299081946 Георгий Мовсесян. Монолог шофёра

              (Выделите текст и нажмите кнопку "Найти в Яндоксе")
               
               

       В небольшое оконце маленького, заваленного снегом бревенчатого балка, заглянуло раннее северное солнышко. Немного понежившись, под тёплым ватным одеялом, резко подскочил. Включил бодрую, ритмичную музыку и начал делать зарядку. Тело скованное, ещё не успевшее отдохнуть, после многочасового рейса требовало разминки и растяжки. Изрядно попотев, вышел на улицу немного остыть и подышать бодрящим, морозным воздухом, уже пахнущим долгожданной весенней свежестью. Откинул снег от входной двери в балок и пошёл на кухню. Попил чай и начал готовить обед. Пока варился суп, протёр в комнате пол. В какой-то бесконечной домашней возне, не заметил, как вроде бы неожиданно, подкрался вечер. Включив магнитофон, не раздеваясь, прилёг на кровать. Джо Дассен мягким и проникающим в душу, бархатным, чарующим голосом, незаметно и вкрадчиво, окутал меня лёгкой дрёмой.

       Примерно через час, в шесть часов вечера зазвонил будильник.  Пора опять идти на работу. Положил в сумку термос. Хлеб, сало и кусок колбасы. На работу я всегда ходил пешком. Иногда компанию мне составлял Николай Михалёв. Он тоже работал на Урагане - плетевозе. От моего балка в вагон городке Таёжный до автобазы АТК СТПС примерно сорок-пятьдесят минут хода по накатанной технологической дороге вдоль озера. В гараж я приходил уже в работоспособном состоянии и в хорошем настроении.

       МАЗ – 7310 «Ураган» - плетевоз уже стоял, «ждал меня». Я положил сумку с «тормозком» в водительскую кабину. Обошёл машину вокруг. Послушал, не шипит ли воздух,  посмотрел, нет ли сломанного торсиона, нет ли спущенного колеса. Подошёл к правой кабине. Поднял её, проверил уровень масла в двигателе. Двигатель ещё был тёплый. Значит, напарник - Толик Рудой, вернулся в гараж вовремя, как и было запланировано, примерно в семь часов вечера и в рейсе всё было хорошо.

       Запустив двигатель, глянул в зеркала. Густой дым плотной пеленой заволок всё, что находилось сзади выхлопных труб с обеих сторон автомобиля. Слегка приподняв под рулём рычажок переключения скоростей, передвинул его вперёд примерно на один сантиметр и опустил в желобок фиксации первой передачи. Нажал на педаль газа и автомобиль, как бы разминаясь и переваливаясь с боку на бок, не спеша покатился на выезд из автобазы.

       Выехав на бетонку, разогнал его на третьей передаче, до шестидесяти километров в час и нажал кнопку блокировки гидромуфты коробки передач. МАЗ сбросил обороты и тут же начал набирать их и разгоняться, как будто получил второе дыханье. Примерно через полкилометра стрелка спидометра прижалась к цифре 90. При подъезде к ледовой переправе через реку Надым на «107 километре», сбросил газ, выключил блокировку и поехал дальше в обычном режиме движения.

       На погрузочной площадке в Старом Надыме не было ни одной машины. Катарпиллер - трубоукладчик быстренько снял с машины прицеп-роспуск и погрузил две плети, длинной 24 метра и диаметром 1420 мм., общий вес которых составлял 48 тонн. Натянул трос натяжки чекеров. Затянул гайки фиксации. Намотал натяжной трос на «рога» (длинные крючки из арматуры), приваренные на задней стороне прицепа. Всё, погрузка окончена. Можно ехать. Отъехал немного в сторону. Остановился. Хлебнул крепкого чёрного чаю. Ещё раз обошёл вокруг машины. Проверил всё ли в порядке и погнал в бескрайную, северную, ночную тьму.

       Через каждые десять - пятнадцать километров навстречу шли Ураганы и Кразы, возвращающиеся из рейса, завершающего этот зимник. Каждый километр дороги был знаком, как свои пять пальцев. Вот здесь я менял колесо. А вот здесь помогал менять колесо Валерке Лепинскому. А здесь на спуске, у меня заглох двигатель и я едва удержал машину, чтобы не свалится с моста в реку Хетта. А вот то зловещее место, где Урал плетевоз, ночью врезался в лежащую на дороге плеть так, что двигатель влез в кабину и водитель погиб. А вот тут на повороте, Колька Дерун на Кразе, вместе с плетью вылетел с дороги в лес и машина легла на бок. А ещё чуть дальше, Краз плетевоз выскочил за поворот и, не успев затормозить, воткнулся сзади в стоящий Ураган с плетями, и трубы, срезав кабину чуть выше капота, едва не разрезали водителя пополам, насмерть придавив его к задней стенке кабины. Звали этого парня Жора. Ему было чуть больше тридцати. Он жил со мной в одной комнате в общежитии АТК СТПС, в Старом Надыме. Всего два месяца он поработал водителем такой серьёзной и тяжёлой в управлении машины. До этого он несколько лет работал сварщиком и ездил только на легковушках. Он очень гордился тем, что его приняли работать на плетевоз, абсолютно не понимая, насколько это тяжёлая и опасная работа. А вот тут, Ваня Потапенко («Конокрад»), помогал мне менять колесо на прицепе. А здесь, мой напарник, Толя Рудой  пробил сразу четыре колеса. Когда мы, на другой день привезли колёса, Ураган был заметён снегом так, что прежде, чем поменять колёса, мы часа два работали вокруг него лопатами.
       А вот тут, немного не доезжая до Нового Уренгоя, мы, когда я ещё работал на Кразе - плетевозе, на корытах, сделанных из половинок труб, таскали пригрузы с какой-то ж.д. станции до трассы газопровода. Отдыхать было негде - вагончиков было мало. Мест для отдыха водителей хватало не всем и мы с напарником Витей Живиловым из Ярославля, да и не только мы, спали в кабине. Один из нас рулил, а другой в это время спал на матрасе, лёжа на полу, протянув свои ноги, между шофёрской сидушкой, и ногами водителя. И так дней десять - двенадцать подряд, по двадцать четыре часа в сутки, без выезда в Надым, где мы могли отдохнуть по-настоящему.

       Однажды, рано утром, мы стояли в очереди на погрузку пригрузами. Вдруг я услышал грохот и почувствовал, как Краз тряхнуло, словно произошло землетрясение. Выйдя из кабины, я увидел сзади полуприцепа моей машины, лежащий кверху гусеницами огромный американский трактор - трубоукладчик Катарпиллер. Двигатель, как ни в чём небывало, продолжал тарахтеть на холостых оборотах, гусеницы продолжали потихоньку вращаться. Несколько парней (стропальщиков) вытаскивали из смятой в лепёшку кабины тело погибшего тракториста. Он выгружал пятитонные, железобетонные пригрузы с полуплатформ железнодорожных вагонов. Подняв сразу четыре  штуки, стал задним ходом спускаться с ж.д. насыпи вниз по двух-трёх метровому склону. На изломе спуска, пригрузы качнулись и набрав инерцию, перевернули пятидесяти тонную махину.
        Так, будоража себя своими яркими воспоминаниями, что - бы не уснуть за рулём, проехал я почти двести пятьдесят километров.

       К Новому Уренгою подъехал, когда уже было совсем светло. Заехал в столовую, позавтракал с утра пораньше и погнал дальше. Оставалось ещё чуть меньше ста километров.
       Не доезжая километров двадцать до выгрузки, я вспомнил рассказ своего друга и коллеги по работе, Володи Толстенко.      
      «Возвращаемся мы с Ямбурга домой в Надым. Несколько машин впереди. Я еду замыкающим. После 31 километра был – вагон- городок. И ещё один городок далековато от трассы. Неожиданно, где то между ними, колонна остановилась. Вышел из кабины размяться и прошёл вперёд до первой машины, узнать, почему остановились. Оказалось, местные Ненцы на нартах спустились с наста вниз на дорогу,  что бы пересечь её, а подняться из этого снежного туннеля на другую сторону дороги, после метели не смогли. Снежный бруствер достигал трех - четырёх метровой высоты. Спрашиваем, а куда едете. Отвечает: «Жену везу в больницу, на сохранение». А далеко? «Однако, километров 350 будет». А ночью, как ориентируешься? «По звёздам». А волки в тундре? Поднял ружьё, лежавшее в нартах, и сказал: «Однако, человек - хозяин тундры».
       Нас было четверо. Мы на руках перетащили нарты через отвал. Хозяева тундры сели в нарты и по плотному, хрустящему насту, через несколько секунд растворились в морозной темноте бескрайней Ямало-Ненецкой тундры. А мы поехали дальше, в сторону Надыма, по дороге, больше похожей на длинный тёмный тоннель, проторённой огромными Американскими бульдозерами, Катарпиллер».

Так вспоминая о том – о сём, незаметно доехал до места выгрузки.      


 Выгрузка прошла в штатном режиме. Катарпиллер - трубоукладчик снял трубы и поставил прицеп на машину. Я смотал трос. Отъехал в сторону. Поднял правую кабину. Залил десять литров масла МС - 20 в масло приёмный бак двигателя. Попил крепкого, но уже не горячего чаю из термоса и погнал обратно в Надым.
       Яркое весеннее солнышко к обеду расплавило дорожное полотно. МАЗ, плавно покачиваясь, как катер на широкой встречной волне, легко и «радостно» бежал домой, разбрызгивая в стороны большие, местами глубокие лужи.
       Не доезжая, километров 30 до Нового Уренгоя, меня остановили двое парней у стоящего на обочине бортового Урагана. Они попросили меня дотащить их до ближайшего вагон городка. Жёсткой буксировочной сцепки не у них, ни у меня не было. Пришлось почти два часа тащить их на тросу. За два часа они превратились в замороженных, полуживых зомби. Войдя в столовую, первое, что они сделали, это опустили бутылку замороженного вина в кастрюльку с горячей водой. Бутылка мгновенно лопнула и вода покраснела. Они выхватили из кастрюльки красный кусок льда и положили в тарелку. Залили его крепким горячим чаем. Растаявшую жидкость разлили по стаканам и чтобы отогреться пили, как горячий грог или глинтвейн. Поужинав и попрощавшись с парнями, поехал дальше.
       Через несколько часов, впереди, сквозь редкие заросли лесотундры, замелькали огни посёлка городского типа Пангоды. Но вдруг стрелка манометра подкачки шин стала резко опускаться к нулю. Я включил подкачку, но это не помогло. Давление неумолимо продолжало снижаться. Пришлось остановиться, перекрыть кран подкачки пробитого колеса и пока оно не спустило окончательно, поспешил подставить домкрат. Открутил одиннадцать гаек крепления колеса. С помощью лома и кувалды сдёрнул и откатил его в сторону.
       Залез на погрузочную платформу, открутил запаску. Осторожно столкнул вниз. Она запрыгала и, покачиваясь из стороны в сторону, покатилась по дороге. Тут самое главное не дать ей упасть и удержать в вертикальном положении. Поэтому прыгаю вслед за ней и, догнав, обнимаю и крепко прижимаю к себе, как борец, соперника-тяжеловеса, а сердце колотится от напряжения и от радости, что удержал, потому, как поднять потом, полутораметровое, примерно трёхсоткилограммовое колесо, одному очень тяжело. Ещё полчаса работы - спина сырая, но запаска стоит на месте. Домкрат установлен в ящик для инструмента, а пробитое колесо прицеплено тросом к фаркопу.  Сел в кабину, немного отдышался, допил остатки холодного чая и снова погнал в сторону дома.
       Проехав километров сто, почувствовал сильную усталость и непреодолимое желание спать. Остановился. Вышел из кабины. Протёр лицо снегом. Обошёл вокруг машины. Протёр фары и задние фонари. Послушал, не шипит ли где воздух. Сделал несколько приседаний и отжиманий. Вроде бы полегчало. Сел в кабину, достал из сумки горбушку чёрствого, чёрного хлеба и помаленьку откусывая её, чтобы не спать, погнал дальше.
       Примерно через час, ломая свежую, глубокую наледь, преодолел ледовую переправу через реку Надым. Выскочил на бетонку и, выдавив из машины всё, на что она способна, через пятнадцать минут въехал в ворота автобазы АТК СТПС.
       Заехал на заправку. Заказал почти две тонны солярки. Заскочил на платформу. Закрепил шланг в горловине самодельного бака на тысячу восемьсот литров и спустился вниз. Поднял правую кабину, залил десять литров моторного масла. Опустошив за рейс двадцатилитровую канистру, пошёл в склад ГСМ (горюче-смазочных материалов). Открыв пробку двухсотлитровой бочки, катнул её так, чтобы масло могло течь в ведро.
Набрав ведро, перелил его в канистру. Набрал ещё одно, и тоже залил в канистру. Проверил щупом уровень масла в баке. Опустил кабину и положил в неё канистру. Тем временем заправка топливного бака подходила к концу. Заскочил на платформу. Дождался полной заливки солярки под самую пробку. После заправки машины, подъехал к шиномонтажке. Закатил колесо в тёплый бокс. Раскрутил двенадцать монтажных гаек. Оторвал флиппер от диска. Обстучал покрышку кувалдой, до тех пор, пока она не оторвалась от диска. Разобрал. Вырвал с помощью лома камеру. Вставил другую. Собрал колесо. Закрутил двенадцать гаек. Тельфером поднял колесо на платформу. Поставил машину в стояночный ряд. Закрутил все краны подкачки колёс. Протёр фары и задние фонари. Убрался в кабине.
       Всё - на этом моя работа на зимнике 1980 года закончилась. Трасса для доставки труб на строительство газопровода закрыта до следующей зимы. Сколько было таких зим. Сколько было таких дней и ночей? Сколько колёс пришлось заменить на трассе за эту зиму? Не считал.

       Зашёл в ремонтный бокс. В восемь часов утра в курилке уже собралось много шоферов, ожидающих автобус к месту сбора, для построения в колонну на Первомайскую демонстрацию. До автобуса ещё долго и для поднятия праздничного настроения, парни помаленьку пьют красное вино - Агдам. Гена Михайлов и Юра Чернов (Хлыст), кайфуют, смакуя горячий, ароматный чифирь. Витя Карамушка о чём-то весело балагурит. Братья Саша и Юра Шепелевы дружно смеются. Володя Стрельченко, чуть в сторонке, рассказывает группе ребят - Олегу Соколову, Ване Ротарь, Алексею Турзакову, как в юности гонял на мотоциклах, участвуя в соревнованиях по мотогонкам. (Недавно мне рассказали, что его в в конце восьмидесятых, запинали до смерти доблестные сотрудники ментовки).
       Коля Кофанов и Лёха Крысенко спорят о политике. Ваня Лёгкий, Ваня Епифанцев, Славик Доргомиров и Гриша Некрасов, договариваются к кому пойдут после демонстрации продолжать праздник. Пригласили меня, но я отказался, сказав им, что только - что вернулся из рейса и потому чертовски устал и безумно дико хочу спать.
       Подошёл к компании, уже "разогретых" и весёлых шоферов. Рассказал им, как буксировал в этом рейсе, чужой Ураган (хотя чужих, тогда на трассе не было), как менял ночью колесо. Володя Толстенко снисходительно улыбнулся и сказал: «Да мы с напарником, Петей Акимовым, уже к концу февраля  насчитали 64 колеса и бросили считать. А колеса меняли в основном с 3 до 6 утра на болоте, километров 35 не доезжая до Уренгоя, особенно на прицепе».
        В это время к курилке подошёл механик колонны Колесников Михаил Ильич и чуть смущённо, но строго попросил не увлекаться вином. Следом за ним вошли Начальник автобазы – Беляков Николай Григорьевич, и главный механик - Бешенцев Алексей Иванович, поздравили всех с праздником, попросили проявить сознательность и обязательно участвовать в праздничной демонстрации, и вышли. 
        Коля Быков подал мне чуть больше половины гранёного стакана вина. Я поздравил всех присутствующих с праздником и махнул вино залпом. Закусил печенюшкой с карамелькой и пошёл домой.
       На выходе с территории автобазы зашёл в диспетчерскую сдать путевой лист. К окошечку диспетчера в длиннющей очереди стояли шофера "Ураганщики" Лёха Гусев, Борис Седов, Иван Комлев, Витя Гофман, Саня Мурашкин, Володя Польщиков, Слава Глотов, Володя Москаленко, Витя Кобыльченко, тоже, только что вернувшиеся из рейса.


       Автобус ЛАЗ – «Аэропорт – магазин Ленинградский» пришёл быстро. Я уселся в мягкое кресло, разомлел в тепле и провалился в глубокий, почти летаргический сон. На конечной остановке меня с трудом растормошили и я, выйдя из автобуса, ни вкакую не желал просыпаться. Полусонный, непомерно уставший после тридцати шести часовой смены, потихоньку, едва передвигая ноги, слегка покачиваясь, на автопилоте побрёл домой.
       Вдруг, вплотную ко мне на пешеходном тротуаре, подъехал милицейский УАЗик. Меня схватили за шиворот и втолкнули на заднее сиденье автомобиля. Я сказал им, что иду с работы, что не спал почти двое суток и был бы очень им благодарен, если бы они довезли меня триста метров до дому. В ответ я услышал, что у них не такси и они вообще-то не занимаются доставкой алкашей по домам. Мгновенно во мне вскипела и взорвалась обида.
  Я тут же, недолго думая, открыл дверь, пока машина не тронулась с места и выскочил из неё. Сбив меня с ног и закрутив руки за спину, меня опять затолкали в машину. Сидевший на заднем сиденье майор, встретил меня ударом кулака в лицо, но руки у меня не были связаны и я, сделав нырок под его руку, встречным ударом с левой врезал ему в глаз. После этой молниеносной схватки, мне надели наручники, предварительно заломив руки за спину, и повезли в ментовку.
       Во дворе вытрезвителя, я отказался выходить из машины и меня стали вытаскивать за ноги. Я сумел выдернуть ноги из рук тянущего и толкнул его в грудь. Он поскользнулся и упал в лужу. Из дверей отделения, как "черти из табакерки", выскочили несколько человек и выволокли меня из машины. За руки за ноги затащили меня в комнату, в которой за столом сидела женщина в белом халате. Свалили на пол. Связали ноги и привязали к рукам за спиной. Спустили с потолка верёвку с крючком, зацепили и, потянув через блочок, подвесили сантиметрах в тридцати над полом. Облили водой из ведра и в присутствии врача стали пинать сапогами, в грудь и живот. Наигравшись со мной в футбол, они отошли в сторону, а женщина в белом халате сделала мне укол. Я повисел ещё несколько минут в позе ласточки, а потом меня опустили на пол и, не развязывая, поволокли по полу, как сырую тряпку, метров тридцать по коридору в самую дальнюю камеру. Оставили связанного на полу и ушли. Я мгновенно уснул. Через какое-то время меня разбудили, сделали ещё один укол и развязали. Проснулся я ночью. Сквозь маленькое окошко камеры проглядывалось чёрное небо. В камере было очень жарко. Мне сильно хотелось пить. Я поднялся с нар и постучал в дверь. Открылось маленькое окошко в двери. Сержант спросил, что мне надо. Я попросил воды. Через пару минут он принёс и подал мне ковш. Я с жадностью, стал было пить и вдруг, увидел летящий кулак. Мгновенно отреагировав, убрал лицо в сторону и в ту же секунду, кулак выбил у меня из рук тяжёлый металлический ковшик. Окошко с лязгом закрылось. Так и не попив, я снова лёг на нары и уснул.
       Часов в десять утра меня привели в кабинет начальника милиции. За столом сидел майор лет сорока пяти, с тёмно синим фингалом под глазом. Он долго молчал, а потом сказал, что мне за совершённый подвиг - оказание сопротивления и нанесение телесного повреждения представителю органов охраны правопорядка при исполнении служебных обязанностей, светит от трёх до семи лет. Потом он перешёл с официального тона на задушевный и мы долго болтали с ним по душам. В одиннадцать часов меня отвели в суд. Судья провозгласил меру наказания - пятнадцать суток и уже неофициально добавил, что я должен благодарить майора за то, что он пожалел меня и ходатайствовал о снисхождении наказания.
       После суда, я попросил разрешения у дежурного офицера позвонить на работу и сообщить о моём месте нахождения, но он отказал мне, коротко и сухо ответив: «Не положено».
       Несколько суток я безвылазно сидел в камере. Когда меня стали выводить на уборку улиц города, я уговорил сопровождающего сержанта позволить мне зайти к знакомым и рассказать им, куда я исчез. Надя Лёгкая и Валя Епифанцева, были очень удивлены, узнав, куда я пропал и за что был арестован. На работе моё таинственное исчезновение приняли с юмором и пониманием. Моё отсутствие на работе ни на что не повлияло, так как зимник уже закончился и всем водителям, настойчиво предлагалось подавать заявления на отпуск или на отгулы за переработку.

       Не знаю, поверили ли вы в то, о чём я написал в этом рассказе, но как говорится, из песни слов не выкинешь, а из памяти не выкинешь то, что засело в ней на всю жизнь и требует выплеснутся на страницы моих незатейливых рассказов.
                *   *   *
       Если у Вас хватило терпения и любопытства дочитать этот рассказ до конца, напишите пожалуйста в рецензии свой отзыв. Мне крайне интересно, как Вы его оцените - отрицательно или положительно. Если Вам будет не сложно - уточните, что именно Вам не понравилось. Возможно, что именно благодаря Вам, я постараюсь учесть и исправить допущенные недостатки.