Жил-был я. Кн. 3 Беседы. Гл. 13

    - Сын! Север – это большое приключение. Молодые люди любят приключения. А Север любит молодых. Их любовь - взаимна. Для старых и изношенных Север -недобрый дядька. Не переборщи со сроком зимовки. Вовремя и с достоинством заверши северное приключение.
     И ещё. Береги себя. Я знаю, что тебе положено делать при авариях. Не геройствуй, а целеустремленно, методично изучай и выполняй положенные мероприятия, тренируй свою команду, впитывай навыки правильной эксплуатации, борьбы за живучесть и не рискуй.
      Геройство хорошо тогда, когда исчерпаны все средства для борьбы с несчастьем, когда нет пути к отступленью. Подчеркиваю, к отступлению, а не к бегству. Когда есть выбор - победить или погибнуть, когда надо спасти чью-то жизнь. Вот тогда геройствуй. Хотя. Кому я говорю?
Будь внимательней. Будь Человеком... Если Отец говорил: «Будь Человеком», то вкладывал в эту фразу всё. Всё, что есть положительного в человеческом образе - от помывки рук перед едой до выполнения божественных заповедей.
      - Батя, а ты не был в Гремихе? – утвердительно спросил я Отца.
      - Нет.
      - Пойдем, покажу.
      Он неуверенно шагнул ко мне.
      - Пойдем – пойдем, - я взял его за руку и повел к берегу.
                --------------------------------------------- 
      Мы поднялись на взгорок. Морозный, кристально - чистый воздух освежал наши лица и щекотал ноздри. Вокруг покоилась, усеянная валунами, замершая каменная пустыня.
      Север. Зима. Не по - гремихански, тихо. Тундра дышит нам в спины и поддувает едва заметным ветерком. Снега спрессованы и зализаны струями ветра, вытянуты языками в сторону моря. На открытых местах снега нет. Или почти нет. Его сдуло ветром. Он оставил после себя белую рябь снежных ягод, разбросанных на мху.
Упругие стебли редких низких кустарников, упрямой щетиной, торчат из развалов камней застывшей пустыни.
      Первая половина дня. Низкое солнце освещает бесцветные стены обветренных домов поселка Островной, тускло отражается в стеклах маленьких, будто прищуренных, окон. Черными проталинами на снежном поле - крыши казарм. За ними - белым островком - здания штаба флотилии. Далее на восток, серо – зеленые дома «гражданской» Гремихи и, еле заметный на фоне снежных сопок, белый корпус лайнера «Вацлав Воровский».
       За тяжелой, ртутного цвета, водой низкие запорошенные снегом каменные острова. Чаячий, Витте, Сальный, Медвежий. Хищно скалится коварный кекур*. На длинном Витте поблескивают сигары зенитных ракет. Нарядно разукрашенные осыпями снега, сопки Святого Носа ясно видны в морозной прозрачной дали.   
Между материком и островом, по тихой воде, от четырнадцатого пирса, вперед кормой, отходит ракетоносец. «Букаха»**. Два буксира, упираются в его борта, помогая ему развернуться в узком ковше бухты.    Короткие гудки буксиров, прощальный клекот лодочной «сирены» и длинное фигуристое тело «Букахи» освобождается от пут. Теперь корабль, самостоятельно, продвигается к проливу, на выход в море. Швартовая команда спешит, споро приводит в порядок надстройку, еще минута, и оранжевые точки ныряют в чрево черного крейсера.   
         Среди относительно спокойного моря, сутолока волн умножилась и превратилась в одну высокую волну. Подлый и беспощадный сулой***, неожиданно, как тать, появился со стороны Медвежьего. Своенравно поднявшись, он бьет с размаху, в правую скулу корабля, заливая его нос до рубки. Фонтан брызг вылетает из-под пера рубочного горизонтального руля и обдает ледяным душем, стоящих на мостике: командира, вахтенного офицера и сигнальщика. Гулко отзывается надстройка, крейсер чуть качнувшись, вспенивает винтами черную воду и циркулирует влево.
Чистое, высокое, продутое упругими полярными ветрами, огромное северное небо. Что бы охватить взором весь небосвод не хватает взгляда. Перья синих облаков на светло - голубом небе.
         Ветер свежеет. Его напор волнует небо и море. Ожерелье белых облаков клубится по кругу горизонта. Над Гремихой «глаз» циклона. Вот, почему так тихо. Но это ненадолго! На море, то тут, то там, наплывают серые завесы снежных зарядов. Ветер крепчает - Святоносские сопки затягиваются белесой поволокой.
         - Видишь, Отец?
         - Вижу.
         - Правда, здОрово? А воздух, а воздух какой?
         - Да, сын.
         - Посмотри, Отец, здесь, здесь - настоящие люди, здесь - настоящие воины, здесь - мужчины. Мы покорили этот край, мы покорили это море. Здесь, в Заполярье, мы стоим на страже Родины.
         - Да, сын.
         - Посмотри, три дивизии подводных лодок, а причалы пусты. Осталось раз, два, три. Всего три лодки. Остальные - в море. На работе. Нужно ли это? Пустое ли это? Я считаю, что нет, не пустое. Мы здесь живем, мы здесь и это надолго! Хотя ты прав – воистину оценят нас потомки.
Знаешь, Отец, а вполне возможно, что быть или не быть этим потомкам, решается здесь и сейчас.   
         - В настоящее время - да. А если все-таки уйдете?   
        Я встряхнул головой: «Нет!»   
        - Ну, а если, - не унимался Отец.   
        Я дерзко улыбнулся.
       - Значит, потомки будут начинать не на пустом месте. Отец! Фундаменты – то на века.   
       Стылое солнце, похожее на лопнувший яичный желток, сонно, плывет, над горизонтом. У ног шуршит поземка, а из морозного зева тундры в небо поднимается снежная пелена.   
       - Ветер идет.   
       - Что?   
       - Ветер идет.   
       Из поселка в сторону кораблей потянулись черные точки.
       - Ветер - «раз». Батя, - я посмотрел ему в глаза.
       - Мне пора. Прости, Отец.
       Отец понял. Он прижал меня к себе и, похлопав по спине, сказал:
       - Ты береги себя, сынок. Не забывай кто ты. Помогай матери и сестре. И заклинаю - береги себя!
       Старший лейтенант какое-то время отступал спиной к морю, потом поднял в приветствии левую руку, ободряюще улыбнулся и крикнул: «Я буду помнить, обязательно буду. Прощай!»
       Повернулся и растаял в снежной мгле.
       - Надо бы ему сапоги, зимние, справить. Много ли здесь в «микропоре» находишь, - задумчиво произнес Отец и добавил. - Храни тебя Бог.
       Ракетоносец на мгновение замер и, «оттолкнувшись» от створных знаков, уверенно «прошил» своим длинным узким телом пролив Большие Ворота. Выйдя на простор Святоносского залива, крейсер догнал завесу снежного заряда и растаял в нем без следа.
                ---------------------------------------
        Гремиханский ветер не дул, гремиханский ветер гудел. Подняв снежную шугу, мгновенно окрасил небо в молочный цвет. Покружив сумасшедшей пургой между домами, вымел снежный заряд в море.
         Воздух очистился, но ненадолго, ветер пригнал стада серо - сизых туч. Тучи, обессиленные борьбой с ветром, плелись над головой, рвались, клубились, цепляясь за крыши домов. Все пространство наполнилось мглой и только в редких случайных ее разрывах проглядывалось желтое небо.     Ветер дул с такой силой, что казалось, что он размывает контрастность взгляда. Изображение тускнело и дрожало перед глазами.
         Тяжелое темное море беспокойно ворочалось в своем ложе. Оно, то отходило от берега, обнажая щербатое дно, то наплывало на него, без валов и крутых гребней, вырастая у скал в могучие водяные тараны.  Утробно рыча, море билось в ненавистный берег, взрываясь фонтанами брызг и, утолив ярость, нехотя, отступало, злобно вращая гибельными водоворотами. 
         Ветер сносит в море водяную пыль, и та падает в волны ледяным дождем.
Гудящий ветер. Дрожащий плотный воздух. Летящая ледяная мгла. Желтое небо и сумасшедший пенно - бирюзовый прибой.
         Заполярье. 
         Гремиха.
                ------------------------------------
         Отец, отряхивая с себя снежную пыль, подошел к костру:
         - Видал? Каково! А? Хорошо припорошило!
         - Еще бы. Одно слово - Гремиха.
         Он присел на бревно. Я поднес ему кружку горячего чая: «Осторожно не обожгись».
         - Ага, спасибо, в самый раз.
         Он задумался. Потом мотнул головой.
         - У нас, в степи, так же. Налетит буран, закружит. Ничего не видать. Если заплутал, дело – труба. Заметет.
         Так вот, как-то, в детстве, меня от гибели спасла наша собака. Алдан. А дело было так - я чего-то делал во дворе. Вдруг, вижу за изгородью, по колено в снегу, стоит ягненок. Наш. Наш ягненок. Я его маню к себе. А он прыг – скок и прямо - в степь. Чего его понесло туда? Не знаю. Я за ним, Алдан за мной. Вроде и ветра не было. Вдруг, «нараз», стемнело, ветер со снегом налетели. Я - туда. Я - сюда. В общем, закружился. Кричу: «Алдан – Алдан!» - ни звука. А ветер дует, завывает. Я не знаю куда идти. Испугался. Стал замерзать. Наверное, еще что-то кричал. Вдруг рядом - «Гав! Гав!». Всматриваюсь, прямо на меня выскакивает наш пес. Знаешь? Схватил зубами, за штанину, да, так, крепко, (думаю – порвет) и тащит меня совсем в другую сторону. Я ему: «Алдан! Коя? Куда?» А он сжимает зубы и рычит. В общем, вывел он меня. Деревня была совсем рядом, только я шел в другом направлении. Закрутился... У, какой буран бывает в степи. Сила! Да.
        К чему это я? Забыл......
        А! Сынок, запомни: стихия, она не прощает ошибок, даже не ошибок, а помарок. Вроде - тишь да гладь, и вдруг – «Хрясь!» он резко рубанул рукой воздух.
       - И «вся недолгА». Оренбургские степи, это, конечно, не твоя тундра, но метет так, что не зевай! Помнишь, как у Пушкина в «Капитанской дочке»? Вот.
       - А мне почему – то Чингиз Айтматов вспомнился. «Буранный полустанок». Роман у него «И дольше века длиться день»      
       - «Буранный полустанок»? - переспросил отец. – Нет, не читал. Надо бы запомнить. «Буранный полустанок». «Айтматов» говоришь? И дольше века длиться день, хм, красиво.
       - Да.
       - Хорошо, почитаю, - он задумчиво пожевал губами и прошептал. – Боранлы…. Буранлы. И никогда не теряй путеводную нить жизни. Она хоть и прочная, но неприметная и тонкая, выпустишь - не найдешь, порвешь – пропадешь.      
       Я утвердительно кивнул головой.
____________________________________________________
*Кекур – останец скалы в море (проливе), практически, риф.
** Букаха – (жарг.) Так подводники, между собой, называли подводные ракетоносцы проекта 667Б на которых служил Ярый. Буква «Б» по наименованию флагов военно-морскому свода сигналов читается - «Буки», соответственно, 667«Буки»  - «Букаха. Подводные лодки проекта 667А – 667«Аз» - «Азухи».
***Сулой – это вид волнения на море, при котором морская поверхность становится похожей на поверхность кипящей воды.
С. возникает в результате резкого изменения скорости течения (особенно приливного). Это происходит при выходе течения из узкого места, при повороте (из-за мыса) или при встрече двух потоков, в том числе водного с воздушным (при сильном ветре, дующем против хорошо выраженного течения). Волны в С. крутые, в некоторых районах (например, у побережья арктических морей в районе губ или заливов, в которые впадают мощные реки) достигают высоты 4 метров.


Фотография из Интернета.

Продолжение: http://proza.ru/2020/03/11/1956