Мое детство

               

           Когда я была маленькой, я не понимала разницы между мальчиком и девочкой. «Я не девочка, я – мальчик. Зовите меня Алешей, а не Аленой», - категорично заявляла я родителям, удивляясь тому, как это они приняли меня за девочку, когда ведь это очевидно, что я – мальчик. О том, что существуют физиологические отличия, я даже не догадывалась. Юбки и платья носить я отказывалась, предпочитая им брюки и спортивные шаровары. В куклы никогда не играла, а, если мне их дарили, сразу отрывала им головы, чтобы посмотреть, что внутри. Подруг у меня тоже не было. Дружила я исключительно с пацанами, хотя это громко сказано «дружила», просто бегала, как хвостик, за старшим братом, который играл с соседскими мальчишками, вот так я и затесалась в их компанию. А игры у пацанов сами знаете какие: то в футбол, то в войну, то в Соловьев-разбойников, то через костер прыгать, то вылезать на крышу и прыгать оттуда в сугроб. Помню, однажды соседка увидела нас на крыше двухъэтажного дома и пришла в ужас. А однажды мы полезли через забор к соседу яблоки воровать, а он погнался за нами, мальчишки убежали, а я на заборе повисла, зацепившись одеждой. Много чего было, да разве все припомнишь! И пиявок ходили ловить на озеро, и курить пробовали, когда пацанам было лет по 7-8, да что мы только не вытворяли! Так я и росла с ними, пока в школу не пошла.
          Иногда я задавала родителям каверзные вопросы, например, откуда я взялась? Один сказал: «Нашли в картошке!», другой: «Нашли в капусте!», а бабушка сказала: «В магазине купили!» Я задумалась. Как это? Ну разногласия по поводу того, где меня нашли, еще можно понять, подзабыли, не помнят, то ли в картошке, то ли в капусте. А вот купили в магазине или нашли на огороде – это уже серьезно, это одной забывчивостью объяснить нельзя. Поэтому я никак не могла успокоиться и все допытывала родителей. Однажды увидела беременную женщину, и опять начала спрашивать, отчего у тетеньки такой большой живот. Мне сказали, что у тети в животике ребеночек. Я опять задумалась. Наконец, сделала для себя вывод (потому что никто из взрослых не хотел объяснить мне, как ребенок попал тете в живот), что, когда рождается девочка (к тому времени я уже знала разницу между мальчиком и девочкой), то у нее в животике уже сидит другой ребеночек. Когда она вырастает, у нее начинает расти живот, потом его разрезают и достают оттуда ребенка. Но почему у некоторых женщин бывает несколько детей или ни одного, - этого я, как ни думала, объяснить не могла, потому решила, что узнаю это потом, когда подрасту, и перестала думать.
          Братец мой любил устраивать мне «мелкие подлянки».
          «Полижи ручку», - говорил он мне, когда мне было года четыре – пять, указывая на металлическую ручку двери, когда на улице был трескучий мороз. Я лизала и прилипала языком к ручке, а он надрывал живот от смеха, наблюдая за тем, как я извиваюсь, пытаясь освободиться от ручки. Из-за него мне часто попадало от отца. Дело в том, что он постоянно устраивал какие-то пакости: то вазу разобъет, то скатерть чернилами зальет, то в комнате бардак устроит. Отец, не разбираясь, наказывал нас обоих. Так и получалось, что мне из-за него нередко приходилось нести наказание. Но я не оправдывалась и не жаловалась на него, была слишком гордой для этого. Брату я все прощала, потому что других братьев и сестер у меня не было, приходилось довольствоваться тем, что было. Тем не менее дрались мы с ним постоянно.  Стоило ему проснуться, и вот – в меня уже летит подушка. Я встаю и начинаю колошматить его. Родители только руками разводили: «Что за дети? Парень с девкой растут, а хуже, чем два пацана». Иногда братец «подводил меня под монастирь», то есть провоцировал сделать что-нибудь такое, за что я «схлопотала бы ремня».
          Однажды оправились мы с ним в кино. Было мне тогда лет 11-12. Фильм назывался «Три мушкетера». Там есть сцена, где д,Артарьян, увидев лилию на плече миледи, называет ее «проституткой». Слово было незнакомое, и я не знала, что оно означает. Хочу заметить, что мы были не такими, как сегодняшняя «продвинутая» молодежь. Тогда не было Интернета, телевизоры только недавно появились, и были не у всех, так что все новости мы узнавали по дворовой почте, типа  «одна тетя сказала». Поэтому я начала допытываться у брата, что это слово означает. Он сказал, что не знает, но при этом как-то хитро улыбался. «Спроси у родителей!» - сказал он мне. Всю дорогу я повторяла про себя это слово, чтобы не забыть. Зашли домой, а мать вышла встречать, ну я тут и выпалила это слово, не успев спросить, что оно означает. Мать в ужасе закричала: «Миша, иди сюда! Она меня проституткой назвала!»
          Ну а дальше вы и сами понимаете, что было.Всыпали мне, что называется, по первое число. А братец мой еще долго вспоминал этот случай, буквально надрываясь со смеху. Хочу еще сказать, что я никогда не плакала в таких случаях. Плакать меня отучил отец. Он говорил мне: «Будешь реветь, еще добавлю». Поэтому я разучилась плакать. Но если очень уж хотелось, то забиралась в кладовку под  вешалку и там давала волю слезам. Родители, бывало с ног собъются, ищут меня, а в кладовку заглянуть не додумаются. Это было мое тайное убежище. И я старалась туда прошмыгнуть, чтобы никто не видел.
          В 13 лет я неожиданно влюбилась. Мы жили в одном дворе, где все друг друга знали, но с этим мальчиком мы никогда не разговаривали. Был он на два года старше меня, но смотрел на меня свысока, как на малолетку. Вечерами я бродила возле его дома, заглядывая в окна, но заговорить не решалась. Была я в детстве какой-то дикой и страшно стеснительной, но пыталась это скрыть под маской развязности. Когда я подросла, то перестала бегать за братом, у меня появилась подруга, с которой мы гуляли каждый вечер возле дома.
           Отношения с противоположным полом у меня со временем от дружбы перешли ко взаимной ненависти. Нередко после школы мальчишки отбирали у меня портфель и разбрасывали книжки и тетрадки. Я потом подстерегала их по одному и лупила. Потом они опять скопом нападали на меня. Так оно и тянулось. То я вверх одерживала, то они. Особенно досаждали мне два Сашки: Сашка Сазыкин, которого я сразу же переименовала в Засыкин, и другой Сашка (фамилии его я не помню), по кличке «Крыса». У него два передних зуба нависали над губой, потому ему дали такое нелестное прозвище. Сазыкин ходил героем, потому что у него брат пришел из тюрьмы, и он тоже корчил из себя блатного. Позже, спустя несколько лет, его убили, когда он возвращался домой. Крыса тоже не хотел отставать от своего дружка, потому тоже наглел, как только мог.
           Так вот,  эти два друга люто ненавидели меня. Даже не знаю, за что.  То они говорили, что я слишком высокомерная, мол, « много корчишь из себя»; то предрекали, что я своей смертью не умру, то их бесило, что я не трепещу перед ними, а веду себя независимо. Очевидно, им хотелось, чтобы все их боялись. Но меня это только смешило. Бояться? Кого? Этих сыкунов? Ой, держите меня!
          Однажды произошел случай, который все изменил в наших отношениях. Днем я с девчонками сидела на лавочке возле нашего дома. Тут подошли эти два друга. Вели себя, как всегда развязно, пересыпая свою речь матюками. Я сделала им замечание. В ответ они пригрозили мне, чтобы я  вечером из дома не выходила, иначе они мне  «голову оторвут». Я, конечно, посмеялась в ответ и сказала, что обязательно выйду и посмотрю, как они это сделают. Было мне тогда лет пятнадцать. Подруга уговаривала меня остаться дома, но я сказала, что, если я покажу им свой страх, то они еще больше будут  наглеть и стараться всех подмять под себя. Поэтому пусть меня лучше поколотять, но трепетать перед ними я не буду. Так что я, как всегда, вечером пошла с подругой гулять. Пацаны крутились здесь же, возле дома. Увидев меня, они куда-то исчезли, но короткое время спустя,  снова появились с целой ватагой. Подруга, увидев это, затрепетала: «Лен, смотри, там целая толпа!» Я мрачно кивнула: «Вижу!»  Я поняла, что дело плохо, но куда деваться. Путь домой отрезан. Они стояли возле подъезда и ждали меня. Мы еще немного прошлись, потом я с решительным видом направилась к дому. Испуганная подруга затравленно оглядывалась по сторонам. Подходя к своему подъезду, я вдруг услышала: «Вы че, нас позвали, чтоб девку бить? Вы че, пацаны, смеетесь?» С этими словами ребята, которые пришли с нашими героями, развернулись и ушли. Остались только два друга. И тут вдруг Сазыкин, я даже глазом не успела моргнуть,  вдруг подлетел ко мне и с размаху ударил под дых. У меня потемнело в глазах и перехватило дыхание, ноги подкосились, и я, как подкошенная, рухнула на землю. Как же это подло! Ведь это – запрещенный прием. Таким ударом можно убить или покалечить. Может, например, произойти разрыв селезенки.  Так могут драться только мелкие трусливые подонки!  Потом они ушли. Подруга крутилась вокруг меня, не зная, что делать. Прошло довольно много времени, не меньше полчаса, пока я, наконец, смогла нормально дышать и подняться с земли. Я поплелась домой. Несколько дней я не выходила на улицу, обдумывая планы мести. Помог случай. Мы с подружкой были у меня дома. Вдруг – звонок. Я открыла – и обомлела. На пороге стоял Сазыкин. «Женька дома?», - спросил он. Я от возмущения не могла вымолвить ни слова. Вот так вот просто! Чуть не сделал меня инвалидом, а теперь является как ни в чем ни бывало к моему брату. Я захлопнула дверь у него перед носом. Он снова нажал на звонок. Я побежала на кухню, набрала в ладонь пригоршню перца, потом снова к дверям, распахнула и сыпанула перцем в глаза. Он взвыл и закрыл глаза руками. Тогда я отступила на шаг и, размахнувшись, пнула что было силы между ног. Раздался дикий вопль, и он, повалившись, скатился со ступенек. Я захлопнула дверь. Все. Один есть. Теперь второй на очереди.
          Крысу я подстерегала на улице несколько дней, но его нигде не было видно. Но вот однажды я вышла из дома и сразу же увидела его. Он сидел на лавочке спиной к нашему дому и наблюдал за ребятами, игравшими в волейбол. Я тихонько подкралась к нему, подобрав по дороге здоровенную палку, и со всей дури огрела его этой палкой по хребту. О том, что я могла его убить или сломать ему позвоночник, я даже не подумала. Крыса дико заорал и, перекувыркнувшись через голову, только пятки в воздухе сверкнули, растянулся на земле. Я со всех ног кинулась бежать. Да, я была жестокой в то время, но и со мной поступали жестоко. В наши дома заселяли с окраин, из бараков, где было полно алкашей и уголовников. У многих «детишек» старшие братья были блатными, и они, рассчитывая на их заступничество, творили беспредел: мучили и убивали животных, обижали девчонок и более слабых. Я таких ненавидела и боролась с ними, как могла. Они платили мне тем же. Получался замкнутый круг. Поэтому в возрасте, когда девчонки бегают уже на свидания и целуются со своими избранниками, я все еще воевала с разными отморозками и, казалось,  конца и края этому не будет…                Кстати, когда я училась в 10 классе, в соседнем 10 классе прямо на уроке арестовали двух пацанов. За убийство. Вот такие у нас были «детишки».
          Но закончилась война с двумя Сашками неожиданно. Спустя некоторое время после «страшной мести» сидела я снова с девчонками на лавочке. Вдруг из-за угла появляются наши герои. У меня – сердце в пятки. Что делать? Первая мысль – бежать. Нет. Нельзя. Никогда нельзя показывать, что ты кого-то боишься. Я осталась на месте. Сидела ни жива ни мертва. Они направились прямо ко мне. И вдруг: «Угощайся, Лена!» -  и протягивают мне кулек с конфетами. Я обомлела. Робко взяла конфету, прошептала: «Спасибо». И все. Отныне я ходила по двору геройкой. Авторитет мой сразу вырос. Больше меня никто пальцем не трогал. Даже блатные. А потом… Потом  появился Седой.
          Мне было шестнадцать, когда он вернулся из армии, значит, ему было не меньше двадцати. Седой был самой известной личностью в нашем дворе, «Авторитет» - на языке зеков. Я много слышала о нем, но никогда не видела. Он тоже жил в нашем дворе, но я его не помнила. Когда он пошел в армию, мне было всего четырнадцать, и я тогда не очень-то увлекалась мальчиками.  Я представляла, что это – здоровенный детина, с косой саженью в плечах, с низким лбом и квадратной челюстью, эдакий дебил, который признает лишь физическую силу. Когда увидела его первый раз, то была очень удивлена. «Смотри, - сказал мне брат, - это Седой!» Я увидела невысокого парня, худощавого, с тонкими чертами лица и длинными девчоночьими ресницами. К тому же темноволосого. «Это Седой?» - переспросила я, удивленно его разглядывая. Не понятно было, за что его прозвали Седым. Может, за седую прядь в волосах? Седой прошел мимо, даже не взглянув на меня. «Смотри, какой гордый!» - подумала я неприязненно. Ходил он всегда с целой толпой пацанов, которые все ему подчинялись, как лидеру. Почему все его слушались и боялись – этого я никак понять не могла, ведь с виду он никак не производил впечатления грозного мачо.
          Жила в нашем доме одна девчонка по имени Люда. Так вот эта Людка очень рано начала гулять с парнями. Не спал с ней разве что ленивый. Пацаны презирали ее и надсмехались. Зимой валяли в снегу и засовывали снег за воротник, могли поставить на колени и заставить так стоять. Меня возмущало их поведение, ведь в ее лице они оскорбляли весь женский род. Я взяла ее под свою защиту и объявила: если кто тронет, будет иметь дело со мной. Но со мной пацаны дела иметь не хотели, потому оставили ее в покое. Еще свежа была память о том, как я обошлась с Крысой и Сазыкиным, и обо мне стали говорить, что я – «больная на всю голову». Но вот однажды, когда мы гуляли втроем: Я,  моя подруга и Людка, из подъезда соседнего дома вышло трое парней и тут же прицепились к Людке. Повалили в снег и стали издеваться. Было темно, и я не могла их разглядеть, видела только, что это – взрослые парни. (Взрослые – это те, кому больше двадцати, остальные – пацаны  и малолетки). Я крикнула, чтобы они оставили ее в покое. Но они не обращали на меня внимания. Тогда я подобрала с земли здоровый кусок льда и запустила в них. Он попал одному из них в голову. Тот закричал, а я припустила со всех ног домой.
          На следующий день, когда я пришла со школы домой, меня встретил бледный трясущийся брат. «Ты что наделала? – зашипел он на меня, - Ты же Седому голову разбила! Он же тебя убить может!»
          Я перепугалась, но вида не подала. «Да куда там! Прямо одни трупы везде валяються!» - ответила я, чтобы поддержать свой имидж бесстрашной Сорви-головы, но про себя решила на всякий случай отсидеться дома и на улицу не выходить.
          Вторая встреча с Седым произошла уже летом, когда я перешла в 10-ый класс. Мы с подружкой качались во дворе на качелях. Качели – подвесные, на перекладине. И вдруг – Седой со своей шайкой. Подошел и, прогнав подружку, встал на качели напротив меня и давай раскачивать. Раскачал так, что мы вот-вот перевернемся через голову. Мне было страшно, но я молчала.  Кричать и плакать – это лить бальзам на его душу, потому я сжала зубы и молчала. Потом он спрыгнул с качели и пошел дальше. «Шпана массивская!» - крикнула я и погрозила ему кулаком. Я уже заметила какой-то интерес с его стороны к своей  скромной особе. Но сердце мое молчало: я была влюблена в другого – красивого и холодного, как лед, в котором, кроме приятной внешности, никаких других достоинств не замечалось. Но что мне было до этого? Мы, девчонки, влюблялись именно во внешность.
          Однажды я встретилась с Седым в нашем подъезде. Я поднималась по лестнице, а он спускался. «Был у нас», - догадалась я. С некоторых пор Седой вдруг сдружился с моим братом. Это было тем болем странно, что мой братец никаким авторитетом у пацанов не пользовался. Был он смелым только с теми, кто слабее его, а таких уважать никогда не станут, тем более в той среде, где мы росли. Там уважали только силу и смелость. Такой поступок Седого вызвал у пацанов недоумение, но я догадывалась о его причине.
          Седой остановился, увидев меня, и стал пристально разглядывать. Меня это сильно смутило. Я опустила глаза и попыталась прошмыгнуть мимо, но он внезапно загородил мне дорогу. «Пусти», - сказала я глухо. Он насмешливо улыбался. Тогда я изловчилась и, оттолкнув его, бросилась вверх по лестнице. Седой после этого еще не раз пытался поговорить со мной, но я всякий раз ускользала от него. Я не могу теперь понять, почему я избегала его, ведь он вовче не был уродом, а был довольно симпатичным парнем, к тому же – мужественным и смелым. Вероятно, причина была в моей дурацкой влюбленности в того холодного красавчика, который и смотреть не хотел в мою сторону.
          А потом, когда я закончила школу, мы переехали в другой район – в Новосибирский Академ-городок, и на этом мой роман с Седым, так и не начавшись, закончился. Правда, брат мне рассказывал ( он иногда ездил туда повидаться с друзьями), что Седой каждый раз расспрашивал обо мне и передавал приветы, но я уже вступила в новую фазу своей жизни, а все, что было в старой жизни, предала забвению. Седой был для меня лишь пережитком прошлого. У меня появились новые друзья, и на смену первой детской влюбленности явилась новая любовь, любовь на всю жизнь. Но ничего, кроме горя и одиночества, эта любовь мне не принесла. Но это, как говорится, уже другая история.
1.11.2019 г.