Ночная смена

- Ну а если с вами что-нибудь случится, кто тогда будет отвечать?!

- Да ничего не случится. Не полезу же я на горячую печь или в вертящийся станок…

- Хорошо. – И Евгений Алексеевич Богатырёв, главный инженер Волковысского завода литейного оборудования, дал-таки добро, чтобы меня пропустили в цех ширпотреба во время ночной смены.

Собственно, ночь ещё только начиналась, шёл девятый час, но темень на улице – хоть глаз выколи. Декабрь, 1990-й год, мы ещё жили в Советском Союзе. А в Волковыск приехали с мужем на семейных «Жигулях» днём, по личным делам, но закончить их не успели, поэтому остановились на ночь в гостинице. И тут меня осенило, что потерянное время можно использовать с пользой: сделать репортаж с ночной смены. Давно об этом подумывала. Ночью, помимо хлебозавода, работал ещё и литейный. И там я ни разу до этого не была.
 
Муж остался ждать меня в машине у проходной. А я в сопровождении дежурной пошла по лабиринту заводского двора.

- Вам туда! – указывает дежурная на светящиеся внизу окна цеха. И, махнув рукой в сторону его ворот, уходит.

Дальше иду одна. Вот какие-то деревянные сени, ярко освещённые, но сплошь заставленные свежеокрашенными боронами. За ними – распахнутые ворота. Но как же к ним пройти? Здесь ступить негде. Кое-как добралась до ворот. Заглянула внутрь. Нигде ни души. И тут только увидела свисающие с потолка до самого пола провода – целые гирлянды проводов. А вдруг они под напряжением? Не зря, выходит, пугал главный… Короткими шагами, осторожно обходя провода, приблизилась к следующей металлической двери. Потянула. Ого! Не открывается – ни туда, ни сюда. Постучалась. Никого. Но через оставленную щель отчётливо доносилось размеренное гудение станка. Там кто-то был.

Наконец этот кто-то меня услышал. Увидев, не удивился нисколько.

- А мастер на обеде! – только и сказал.

Несмотря на поздний вечер, время, оказывается, было обеденное… Вместе мы направились в столовую. Она недалеко от цеха, вот только ночью на обед мне ещё ходить не доводилось.

Столовая как столовая. Без лоска, без выбора. Привыкли. Тусклый борщ, гуляш со слипшейся в комки вермишелью, кисель.

- Хорошо, хоть это есть, - уныло замечает рабочий. – Бывает, что в ночную смену лишь котлета холодная да чай.

Так ли нужен борщ в вечернее время, учитывая, что люди днём наверняка обедали? Не знаю. Но второе блюдо для тех, кому ещё четыре часа стоять за станком, должно быть по меньшей мере горячим и сытным. Хорошо бы, и аппетитным. Но это, сама понимаю, уж слишком. А чашечка кофе в заводском буфете, в девять вечера, когда сами собой смыкаются глаза, - видимо, и вовсе буржуазная роскошь…

Мастера в столовой не было, мы возвращаемся в цех.

- А вы к нам на работу устраиваться?

Хороший вопрос, если вспомнить, сколько сейчас времени.

- А что, есть места? Нет, я из газеты.

- Ну… тогда я молчу.

     ***

Мастер оказался … женщиной. Зинаида Янушкевич, статная, улыбчивая, уже тринадцать лет на этом заводе.

- Начинала табельщицей, а в цех перешла, что скрывать, из-за заработков. – Она показывает свои владения: - Вот литьевые машины, отливают пластмассовые детали… Пресс для резиновых манжет и прокладок… Токарные станки… Фрезерные…

У одного из них – миниатюрная миловидная женщина с короткой мальчишеской стрижкой. Токарь. Елена Емельянчик. Где-то дома собирают сейчас портфели и укладываются спать её дети. Девять лет подряд приходит она к этому станку, устанавливает резец, закрепляет заготовку. Ещё раз всматривается в чертёж. Всё. Можно начинать. Вертится заготовка, ползёт резец, растёт и ломается упругая стружка. Сотни деталей в смену, совершенно одинаковых.

- Дома ляжешь, уже засыпаешь – а они стоят перед глазами…

- А нельзя только мужчин ставить в ночную смену? – поинтересовалась я потом у Богатырёва.

- Не получится. В цехе большинство женщин. Разве что набрать вместо них мужчин. Ну а женщин куда девать? Вот если бы мужья зарабатывали побольше – пусть бы тогда жёны сидели дома.

Да хоть бы и втрое больше получали мужчины, уверена, не всякая женщина усидит дома. Пусть не к станку побежит, но в какой-нибудь коллектив – точно.

Что до величины заработков… Пробовали заводчане заработать больше. Сварщик Николай Снежицкий вспоминает:

- Людей тогда на участке мало было, болели… А мы весь план закрыли. По 500 рублей на брата вышло. Так вы что! Какой сыр-бор поднялся! Нормировщики сразу: «Будем снижать расценки!» Мы к Богатырёву. Он говорит: «Правильные расценки. Нельзя снижать». Не снизили. Но потом человека лишнего поставили. А план тот же. Вот и заработай тут!

- У нас потолок 260 рэ, - подхватывает сварщик Виктор Михалюк. – Если выше выходит – снимают и добавляют малярам. Уравниловка.

***

Кстати, о малярах. Это тоже женщины. В помещении со свисающими проводами, через которое я пыталась проникнуть в цех, как раз и размещается малярка. А свисающие провода не что иное, как красильные шланги. По брови закутавшись в косынки, натянув респираторы, поливают женщины-маляры упругой маслянистой струёй бороны, культиваторы. Окрасив партию навесок, оттаскивают их в сторону. Сами. Попробовала и я поднять борону – куда там! Культиватор и вовсе не сдвинуть с места – килограммов шестьдесят, не меньше. А они приноровились, таскают. Что и говорить, безграничны возможности женщины.

- Какие у маляров льготы? – спрашиваю у мастера.

- Молоко. И на пенсию можно раньше. Но для этого нужен стаж, который они не вырабатывают. Уходят…

Правильно делают, что уходят. И правильно делает начальство, доплачивая малярам. Вот только из того ли кармана?

Новыми мини-боронами и мини-культиваторами заставлены не только примыкающие к цеху сени, но и двор, где сгрудились штабеля ящиков с навесками. Тысяча штук в месяц – такой план был спущен цеху. План выполнили, а продукция вдруг оказалась невостребованной. Не может быть!.. Ведь это как раз то, что так нужно крестьянину, начинающему фермеру. На аукционах тройную цену дают за подобный сельхозинвентарь! Но… заказав его для своих мотоблоков, Минский тракторный завод забирать инвентарь не стал. Поскольку проблема с двигателями и шинами – то есть мотоблоков как таковых еще нет.

Ладно, волковысский завод нашёл других потребителей, заключив контракты с выпускающими мини-трактора заводами в Гомеле, Харькове и Челябинске. Ещё 2600 комплектов навесок договорились поставить в Болгарию. Но это было потом, а в ту ночь, когда я была в цеху, всё ещё было неопределённо, и рабочие явно волновались.

- Какого лешего, спрашивается, корпели, гнали план?!

- И как теперь будет с зарплатой?!

Неприятно, досадно. Бороны и культиваторы сняли с производства – до лучших времён. Перестроились на кормозапарники. Мне показали эти изделия. Металла, который уходит на них, если по-хозяйски, на лёгкий самолёт хватило бы! Но рабочим не до смеха. Гнут листовое железо, натягивают обода на объёмные металлические цилиндры – всё вручную, лишь с помощью молотка и стамески, на коленях ползая вокруг запарников. Выгнуть, сварить по стыкам, затем по эллипсу, насадить кольцо – раньше это стоило десять рублей, сейчас четыре. Им объясняют: снижение трудоёмкости. А они и не заметили, что легче стало.

***

Сварщики очень хотели, чтобы я посмотрела их участок. Мастер Зинаида Янушкевич молчала, только глянула на парней укоризненно…

Издалека всё показалось обычным: два сварочных отсека, три мощных станка-штампа. Но когда увидела рабочего, карабкающегося, как по Тянь-Шаню, по горе сваленных в кучу громоздких, но тонкостенных, из острого листового железа цилиндров, чтобы добраться к нам от своего станка, я сразу всё поняла и опять вспомнила предостережение главного инженера. Было чего беспокоиться…

- Если не секрет, сколько вы зарабатываете? – спросили они у меня.

Ответила я не сразу и назвала минимум. Называть максимум в этом цеху, среди этих изделий и инструментов было неловко.

- Хорошо, но вы можете что-то предложить для облегчения своего труда? Как иначе организовать работу? А если ваш завод или цех можно будет выкупить?

Говорят по очереди:

- Это как? Разделить на всех поровну? Или одному станок, а другому электрокар?

- Ну,  если мне, например, отдадут в собственность сварочный выпрямитель – я не против.

- Захотел – выпрямитель!..

- А что, он всего полторы – две тысячи стоит.

- И что, в сарай его поставишь?

- Зачем? Здесь варить буду.

Мы перебрасываемся ещё несколькими фразами о возможных перспективах этих парней, их завода, вообще непонятной, хитроумно запутанной нашей экономики.

- Чего вы всё-таки хотите? – спрашиваю напоследок.

- Чего? Воли!..

Слово это, как выстрел, задевает меня. Такое неожиданное в цеху, оно брошено не крестьянином-батраком, не уркой за колючей проволокой, а рабочим. Брошено не просто сгоряча, а от давней досады: работаешь-работаешь, а толку не видишь. И выхода - тоже…

Скоро десять. Пора и честь знать. Впереди у моих собеседников ещё несколько рабочих часов. А ночь только начинается…