Дар Огневушки. Глава 27. Гости и родня

    В середине апреля, на святую Великомученицу Ирину, - в день, выбранный хозяйкой дома, Худобашевы ожидали гостей на званый обед. На обеде Иван Захарович наконец-то показывал обществу молодую жену, и для того, по правде говоря, предназначалась вся затея.
          Получили приглашение в дом Худобашевых и супруги Мирковичи. А по-другому и быть не могло. Что бы не думал про себя на этот счёт племянник Аграфены и как бы ни противилась тому его натура, однако обойти вниманием единственную родственницу, тем паче объяснить причины этакого поведения своей бесхитростной супруге, у Худобашева не получилось бы, как ни крути.
          Аграфена Никитична старательно пыталась скрыть волнение, которое совсем некстати овладело ею.  После письма от Ванечки, зачитанного ей вслух Яковом Семёновичем, женщина вот уже третий день не находила себе места. Она который раз придирчиво рассматривала свои наряды и не могла принять решение, что выбрать среди платьев – и всё было не по сердцу, и всё казалось ей не хорошо. Не нравился в нарядах то фасон, то цвет. Всё выглядело до обидного не так -  то простовато, то, напротив, вычурно. Одни её непозволительно полнили, другие безнадёжно старили. Все шали были вынуты из сундуков, чтобы по очереди лечь на плечи, а зеркало, в которое без устали придирчиво гляделась Груша, запершись в спаленке, было не в силах дать ей сколько-нибудь дельного совета.
           Аграфене не исполнилось ещё и сорока, и вид она имела вполне себе цветущий.  А в целом, женщина была довольна своей жизнью. В доме Мирковичей теперь счастливо подрастали двое ребятишек, а Яшенька, супруг её, с женой был ласков и заботлив. Словом, невзгод, или каких-либо серьёзных огорчений, Груша не ведала. Но видно, так уж скроена от Бога женская природа, что рана сердца, пусть и наглухо затянутая шрамом, да не единожды политая елеем, при всяком ветре начитает и болеть, и кровоточить.
          Аграфена Никитична до того ни разу не встречалась с супругой своего племянника. При том, из сплетен, что ходили в городе, она прознала, что невестка молода, довольно из себя пригожа, мила, но простовата, и, якобы, происхождением безродная сиротка. А потому, не выдумывав себе других догадок и не зная, как отнесётся к ней новая сродственница, женщина решила показать себя в гостях со всем достоинством.
          К указанному сроку извозчичья коляска доставила чету Мирковичей к солидному, свежепокрашенному особняку на тихой и ухоженной Ильинской улице. При доме находился сад – старательно вычищенный, с проложенными мелким гравием дорожками. Аграфена Никитична, высоко подняв голову, да взяв под руку мужа, неспешно дойдя до крыльца, поднялась по ступеням.
          На голове её, поверх гладко причёсанных волос, красовалась наколка из шёлка брусничного цвета, а маленькие уши украшали перламутровые серьги. Полные плечи купчихи покрывала тяжёлая шаль, богато вытканная цветами, - она спускалась с плеча до земли, поддерживаемая свободной рукою хозяйки. Наряд завершали широкая юбка из плотной тафты и нарядная кофта с кружевной пелеринкой и блестящими затейливыми пуговками. Сопровождающий её Яков Семёнович, ничуть не изменил прежним привычкам, и выглядел заправским щёголем.
            Хозяин и хозяйка встречали дорогих гостей при входе в залу, которую пересекал огромный, застеленный крахмальной скатертью, сервированный стол.
           Убранство залы, очень просторной и светлой, впечатляло. Пол покрывал  уложенный в затейливый узор цветной паркет. Вдоль стен, обитых ярким полосатым штофом, стояли модные диваны и мягкие кресла из красного дерева, а между окон, убранных тяжёлыми портьерами, красовались кадки с нездешними растениями и цветами – здесь всё было устроено с размахом, на столичный манер. 
            Гости собирались скоро, да и Мирковичи явились далеко не первыми.  На диванчиках чинно сидели несколько знакомых купцов с принаряженными по случаю супругами, а вдоль по комнате чинно прохаживался пристав с напомаженными волосами, рядом с ним, поддерживая тихую беседу, ступал знакомый Аграфене стряпчий, ведающий теперь делами Худобашева. Вошедших Мирковичей все собравшиеся дружно поприветствовали приличествующим кивком. К чете тут же приблизился хозяин об руку с молоденькой женой. Иван Захарович держался осанисто, важно, да и не без самодовольства, при том старательно пытался изображать радушие.
- Рад, очень рад, прошу пожаловать в скромную нашу обитель. Яков Семёнович, Аграфена Никитична, позвольте представить супругу мою – госпожу Худобашеву, Прасковью Андреевну.
          Пряча смятение под вежливой улыбкой, Аграфена долгим взглядом рассматривала стоявшую против неё совсем ещё юную девушку. Та казалась с виду почти подростком. Наряженная в кокетливую голубую парочку, в светлом платочке, повязанном поверху бабьего повойника, она держалась будто бы совсем спокойно, и с любопытством, чуть ли не с детской доверчивостью взглянула на родственницу мужа. И та в ответ не опустила своих глаз.  Не ревность, не зависть, но жалостливое, словно бы материнское чувство разбередилось у Аграфены в непростой её душе.
  Тем временем явились остальные гости, и прибыл приглашённый батюшка из ближнего прихода вместе с матушкой попадьёй. После того все наконец чинно уселись за хлебосольный стол…
          Поздним вечером, покинув гостеприимный дом, Аграфена, уже сидя в коляске, обратилась к мужу.
- Вижу, Ванюша наш обустроился с толком. Денег больших не пожалел.
Яков Семёнович, раздобрев от угощения, в ответ только лениво пожал плечами. Жена его, однако, продолжала.
- Молодая у него, без спору, славная. Собою мила и душой будто добрая. Только какая из неё в дому хозяйка. Больно она скромна, робка. Да почитай совсем ещё ребёнок. Какая есть – безродная сиротка.
Миркович на такие рассуждения откликнулся.
- Пускай оно и так, да только это мне не удивительно. Я ожидал от Худобашева такого выбора.
- Да отчего же?
Яков Семёнович ласково приобнял супругу и, поцеловав её в щёку, ответил.
- Да от того, что Худобашеву хозяйка не нужна. Иван Захарович сам для себя хозяин. Конечно, человек он неплохой, но больно уж не терпит подчиняться. Да в этом вся его натура. Про таковых в народе говорят – сам себе голова.

     «Муж голова, да жена шея.» - Подумала про себя Аграфена. Да думку ту и затаила.
 http://www.proza.ru/2020/03/11/1699