Глава 10. И. И. Наймушин исправил мою ошибку

На фото из открытых источников - Иван Иванович Наймушин на приусадебном участке в Падуне
_________________________________________

Но не только новых друзей мы заводили в Братске, но и встречали старых. Однажды, поднимаясь к себе на 4-й этаж, я увидела приоткрытую дверь на втором этаже и услышала очень интересную беседу. Голос почему-то показался мне знакомым. Я рассказала об этом Николаю. Оказалось, что это были наши старые знакомые – Перебейносовы – Тоня со своим мужем, бывшим главным механиком из Чечуйска. Он теперь был пенсионером и нигде не работал. А когда напивался, то начинал беседовать с телевизором. Смотрел и слушал любую передачу, а потом выключал звук и говорил: «Я тебя слушал, теперь ты меня послушай!» И далее шла речь Перебейносова.

 
А вот еще одна история, связанная со знаменитым Иваном Ивановичем Наймушиным. Я была старшим экономистом СМУ-3. Наше СМУ занималось монтажом корпусов алюминиевого завода. Мы получали огромные премии за досрочный ввод корпусов, за освоение новой техники, квартальные премии за освоение капиталовложений. Расчётом этих премий занималась только я. Ведь я была старшим экономистом на правах начальника планового отдела. И вот при начислении одной из премий я допустила ошибку. Премия эта не должна была выдаваться. Не хватало определенных показателей для ее начисления. А она уже была выплачена, и сумма премии была довольно большой. Обнаружила ошибку я сама. Начальником нашего СМУ был замечательный строитель Петрухно Евгений Павлович. Он даже не кричал на меня, он просто не знал. Что делать. И решил вместе со мной ехать прямо к Наймушину. Мы приехали в БратскГЭСстрой. Евгений Павлович пошел к Наймушину, а я стояла в каком-то углу на втором этаже и с ужасом ожидала решения своей участи. Но вот вышел мой начальник и сказал только одно слово: «Поехали!» . Только в своем кабинете он рассказал мне. Наймушин сначала очень кричал на него. Наймушин был крутым мужиком. А потом этот крутой мужик спросил кто делал расчеты. И сказал, что мы получаем очень много премий только потому, что в СМУ-3 УСБрАЗа есть такой экономист, который из ничего может сделать чего. И Наймушин подкинул нам одну статью, по которой положена премия. Таким образом, та, неправильная рассчитанная мной премия, стала правильной.

А я работала на строительстве БрАЗа, получала очень приличную зарплату, премии и благодарности. Все было хорошо. И только об одном я сейчас жалею, что тогда мы уехали из Братска. Когда я пришла в кадры с заявлением об увольнении, начальник отдела кадров Белкин сказал, что я делаю большую глупость. Ведь Братск – есть Братск и БратскГЭСстрой есть БратскГЭСстрой.

Так и не знаю до сих пор, зачем я согласилась уехать с моим мужем из Братска в какой-то улус под Тулуном, где была расположена ПМК-590 и куда решил перебраться на работу мой Николай. В Братске он уже нигде не срабатывался. Пил. Шел все время с понижением. Дошел до мастеров. А в ПМК – 590 работал начальником Емельяненко, который знал Николая еще по строительству дороги Иркутск - Листвянка. И вот он позвал Николая к себе главным инженером. Тут меня ожидало горе – старший сын Сашка отказался уезжать из Братска. Квартиру обменяли на однокомнатную, в которой он и остался. Под чутким руководством своего классного руководителя он закончил все-таки школу. Летом приехал к нам в Тулун, где все время ходил и охал, когда смотрел на нашу квартиру и наше житье-бытие. И было от чего охать: печное отопление, ни телевидения, ни вообще какой-либо культуры. И работа не по душе. Я опять, как в далекие времена, работала диспетчером. И после работы занималась стиркой, уборкой и прочими домашними делами. А Николай после работы все ходил по гостям. В поселке было много тех, кто работал вместе с нами на строительстве дороги на Угрюм-реку. Летом 1970 года к нам в гости приезжал мой братишка Женя со своей женой Сашей. Но побыл у нас совсем немного, ведь рядом был Тулун, а там мать и отец.

 
В семье все не очень ладилось, Николай пил, прогуливал, опаздывал на работу. Стал искать новое место работы. И нашел. В строительное управление треста Черемховпромстрой требовался начальник ПТО. СМУ-5 было расположено в городе Свирске, недалеко от Черемхово, на берегу Ангары. И опять переезд, но теперь уже в двухкомнатную благоустроенную квартиру. И опять у меня новая работа – прораб в ОРСе завода Востсибэлемент. Ну, скажу я вам, это была еще та работенка! Все вопросы мне приходилось решать самой. Даже чертежи и сметы. Ведь все остальные в ОРСе занимались делами торговли. Руководство ОРСа было очень довольно результатами моей работы. Но в семье продолжался разлад, Николай уже не работал, пил. И вот мы решились на отчаянный шаг – с двумя чемоданами тайком уехали в Усолье. Туда, где были родные и любимые люди – мама, отец и сестрёнка Галка. На первое время они нас и приютили.

 
Но я  прекрасно понимала, что мне нужно решать вопрос работы и жилья. Я решила попробовать устроиться в Усольский домостроительный комбинат – самую крупную строительную организацию Усолья. Предварительно узнала, что там легче всего получить жилье. Попала на прием к начальнику ДСК Шубину, а дальше все было похоже на сказку. Меня приняли в проектный отдел инженером. Правда в этом отделе я была в единственном числе, т.к. проектно-сметная документация готовенькая поступала из проектных институтов. Строились пятиэтажки одного типа в Усолье, Нижневартовске и Мальте. Строительство оплачивалось заказчиком по укрупненному прейскуранту. Я, прежде всего, решила познакомиться с этим прейскурантом. И вот на втором месяце моей работы я нашла ошибку в прейскуранте. Была пропущена стоимость блоков фундамента. А это значит, что мы при строительстве каждого дома недополучали довольно крупную сумму. Когда я сказал об этом Шубину, он сначала не поверил, но факт есть факт. Вышли на Химпром. Химпром был главным заказчиком, для которого строились все пятиэтажные дома в Усолье. Но они наотрез отказались оплачивать деньги за допущенную ошибку в укрупненном прейскуранте. И вот тогда меня направили в командировку в Москву, в Госстрой РСФСР. Это была очень ответственная командировка. Госстрой должен был утвердить поправку. И только после этого домостроительный комбинат мог получить причитающиеся ему деньги. А сумма превышала стоимость строительства двух пятиэтажных домов. Начальник домостроительного комбината сказал, что если поправка будет утверждена, мне дадут в одном из построенных домов квартиру. Эта история длилась почти полгода. Дело в том, что по существующим тогда дурацким законам всякая командировка работников периферии не могла длиться более 5 дней. Вот я и летала в Москву 5 раз. Приеду в Госстрой, продвину несколько пунктов и лечу обратно в Усолье. Поправка была полностью готова и отпечатана. Но во время последней командировки оказалось, что все работники Госстроя отправлены на сельхозработы. На месте было только несколько человек пенсионного возраста. У них существовала пропускная система, и все работники Госстроя не имели в течение всего дня покидать здание Госстроя. Столовая располагалась в этом же здании. Не касался этот запрет только командированных. А я за лето уже пятый раз прилетала в командировку и была почти своим человеком. Каждый раз, прилетая туда, я привозила то омуля, то кедровые орехи. Кроме того, я с радостью выполняла просьбы работников отдела, который занимался нашим вопросом. Ведь это была Москва и вокруг столько соблазнов. Например, прямо напротив Госстроя был фирменный магазин фарфора. По телефону одной из престарелых дам, что там появились умопомрачительные черные масленки. Я деньги в руки и в поход. Получала благодарности и помощь в продвижении моих дел. И так далее и тому подобное. На утвержденной поправке должны были стоять подписи почти всех начальников отделов Госстроя. За одной подписью я даже ходила к одному чиновнику домой, адрес мне дала работница, которой я покупала масленки. Жил он на Арбате в старом двухэтажном доме. И был в

это время тоже на сельхозработах. Прихожу вечером, часов в восемь. Звоню. Открывает мужчина, спрашивает меня кто я такая. Отвечаю, что я из Иркутской области мне нужна его подпись на поправке. Он говорит, что я должна ждать, когда он выйдет на работу. Говорит, что это некрасиво и у них не принято, чтобы подписи на необходимых кому-то документах получали на дому. Я прикинулась сибирским валенком и сказала, что у нас такое бывает, люди просто идут навстречу друг другу. Подписал он ведь все шесть экземпляров.

 
Думала, отдохну от тревог и волнений. Но не тут-то было. Для того чтобы получить деньги с Химпрома нужны была виза проектного института. А эту серию панельных пятиэтажек разрабатывал проектный институт, который находился в Челябинске. И вот еще одна командировка по железной дороге, да еще с пересадкой. Вот получу квартиру и постараюсь перейти в производственный отдел, если получится. Устала от поездок, лучше работать на месте.

Но Челябинск мне понравился, красивый город. Какой-то не сибирский. Жила в гостинице, не делала практически ничего. Просто ждала, когда подтвердят, что при составлении укрупненной сметы была допущена ошибка. Это уже нужно было Химпрому, чтобы заплатить Домостроительному комбинату большие деньги.

 
В Челябинске я отдыхала целую неделю. А потом, получив нужные подписи, вернулась домой. Закончились мои командировки, ДСК получил с Химпрома деньги, а я получила двухкомнатную квартиру.Только заселились в новую квартиру, как у меня снова командировка в довольно интересный город Нижневартовск. Наш ДСК строил там пятиэтажки. Фундаменты для домов делались из свай. И первое, что я увидела на Нижневартовской земле это зыбучая почва. Из нее пузырьками выходил газ. Дома мы строили для крупнейшего нефтедобывающего предприятия