Георгий Бурков как эксперт по курильщицкой совести

  БУРКОВ Георгий Иванович (1933-1990).
  Актёр, дневникист, любимец интеллигенции (о Буркове было снято
11 документальных фильмов -- по состоянию на 2020 г., плюс много
сю-сю в интернете). Эксперт по курильщицкой совести.
  По мнению Эльдара Рязанова Бурков обладал "лицом спившегося
интеллигента". Но играл он не только алкоголиков, а ещё недотёп и
простофиль. Иногда выпадало и приличное. На невостребованность он
не жаловался, а жаловался только на немасштабность ролей. Ну не
подходил он типажем для Гамлета, что поделать?
  Внешность у Буркова была не блестящая, но запоминающаяся. Голос
-- тоже. Народ несколько подташнивало от обилия Аленов Делонов и
Михаилов Козаковых, а в Буркове он видел простого себя и радовал-
ся. Конкуренты Буркова по амплуа: Евгений Леонов, Георгий Вицын и
др.
  По происхождению Бурков пермяк. Отец был главный механик заво-
да, орденоносец, медаленосец, замаскировавшийся антисоветчик. Про
мать известно, что она из крестьян.
  Начинал в Москве бедно: ютился в общежитии.
  Юрист-недоучка. На актёра, вроде, тоже не доучился. В общем,
два незаконченных высших образования. Имел плоховатую дикцию.
Воспринимался как "человек из народа".
  Очень не любил ходить по кабинетам, что характеризует в общем-
то положительно. Но карьеру он худо-бедно сделал, хотя незамени-
мым отнюдь не был. Значит, манёвры совершал правильно, держал
клюв по ветру, а язык -- за зубами, за униженных и оскорблённых
особо не вступался, фиги из кармана не доставал.
  Много курил и таки выпивал (с Шукшиным и не только). Умер от
тромбоэмболии после перелома ноги: можно считать, скорее от не-
счастного случая, чем от нездорового образа жизни. А может, от
беспечности: точно не выяснить, поучительного вывода не сделать.
Известно только, что ногу сломал он дома, а не на горнолыжном
курорте.
  Бурков привлекает образованческое внимание отчасти потому, что
дружил со знаменитым Шукшиным. Был, можно сказать, экспертом по
Шукшину, даже написал сценарий документального фильма "Василий
Шукшин. Посмотри в глаза мне" (1989). Что их сближало: оба были
из провинции, оба -- self-made-men, оба русские, а главное --
оба горазды выпить, закурить и порассуждать об интеллигентских
"материях".
  В вербальном креативе Бурков тянулся за Шукшиным, но сильно не-
дожимал и вообще не был гиперактивным.
  Дневники Буркова за 1953-1990 г. были изданы под тусклым назва-
нием "Хроника сердца". Если судить по этим дневникам, мегаумником
Бурков не был. И креативности у него хватало только на роли и на
дневники.
  На Буркове сильно проявилось значение среды обитания. Был он
старательный интеллигент образца 1960-х, 1970-х. Даже прилежно
строчил что-то про совесть (это была дежурная тема у тогдашней
интеллигенции). Такие, как Бурков, представляют интерес в качест-
ве ретрансляторов и фиксаторов расхожих мнений. Напомним себе,
что профессиональное занятие актёра -- запоминать много чужого
текста и потом "толкать" его зрителям как свой родной. Кстати,
когда курильщик возвышенно говорит о совести, мизантропам делает-
ся потешно или противно: в представлении мизантропа курильщик, у 
которого вдруг сильно проснулась совесть, должен повеситься от
стыда за неоднократно содеянное.
  У Буркова получилась симпатичная и толковая дочка. Внешностью
она, надо думать, в мать. Ну, если с киндерами порядок, значит,
жизнь в основном удалась.
  И вот к чему крепко придраться у такого человека, не видя даже
шести строк его дневника? К дружбе с мутным Шукшиным -- неявным
деструктором? Так она, может, не совсем закадычная была (мало ли
кто с кем регулярно пьёт), да и длилась всего лишь 2 года (больше
у Шукшина не выдержало здоровье). Пришлось всё-таки лезть в
дневник.
  Из предисловия от супруги Буркова к "Хронике сердца":
  "Жора не вступал в партию, совершенно не умел разговаривать с
официальными людьми, включая директора театра. Много играл, но
никто не говорил о звании, о квартире. Впрочем, он тоже не гово-
рил. Но я думаю, что мысли об этом нередко становились причинами
срывов."
  "Он всю жизнь готовился к литературной работе. Но, кроме огром-
ного количества интервью и газетных статей, ничего не печатал, да
и нечего было – все готовился."
  (Это там не сарказм, если что.)
  "...он одержим идеей продолжать все, что задумывали с Васей. И
первое – это постановка 'До третьих петухов'."
  С постановкой не заладилось: не удалось её сделать ни в "род-
ном" для Буркова  театре им. Станиславского, ни где-то ещё: похо-
же, шукшинский материал мало кому нравился, кроме Буркова.
  О том, как воспринимал Буркова Олег Ефремов, в театр к которому
Бурков перешёл. Тот же источник:
  "Ефремов видел в нем хорошего артиста с необыкновенной органи-
кой, но не видел личности глубокой и незаурядной." "Скорей всего
Олег Николаевич держал его просто за характерного артиста."
  Про здоровье глубокой и незаурядной личности. Там же:
  "У него было несколько микроинфарктов. Один из них он наверняка
получил, играя Бутузова, когда спектакль посетил Брежнев. У Бреж-
нева сломался слуховой аппарат, и он ничего не слышал и громко
разговаривал вместе с артистами."
  В качестве кинорежиссёра Бурков публике не приглянулся:
  "...снимает художественный фильм 'Байка'. Это была проба сил.
Он очень нервничал. Учился у Германа [Лаврова], человека опытного
в кино. Они хотели сделать доброе кино, выбрали замечательную ак-
трису Нину Усатову, это был ее первый фильм. Кино действительно
получилось доброе. Премьеры в Доме кино не было, да и в кинотеат-
рах он прошел тихо. Фильм оказался не нужным в Москве. В провин-
ции его приняли и поняли лучше."
  Скажем про это так: Буркову не удалась попытка навязать советс-
кому обществу своё абсурдистское видение мира.
  "Начиная с 1974 года (смерть Шукшина), Жора практически оставил
свои планы и мечты. Занимался только тем, что задумывали вместе с
Шукшиным. Его творческие вечера и встречи со зрителями почти
целиком были посвящены Шукшину. Все публикации о Шукшине – это
его боль, его жизнь. После смерти Жоры редко стали вспоминать о
Шукшине. Вспоминают, но не так и не по делу."
  "Ошибкой были репетиции и премьера у Дорониной пьесы Радзинского
'Старая актриса на роль жены Достоевского'. У Жоры уже не было
сил на эту работу, он целиком ушел в Центр культуры, которому дал
имя Шукшина, он хотел создать там свой театр, свою театральную
школу"
  "Центр с огромным трудом, перед его смертью, был создан. Ему это
удалось. Проектом номер один стояло: 'Восстановление храма Христа
Спасителя'. Но когда он с этим пришел на телевидение, на него
замахали руками."
  "..он был худой, нервный, сутулый, в джинсах и очень одинок и
никем не понят."
  Возникает впечатление, что Бурков видел себя личностью низшего
ранга в сравнении с Шукшиным и считал за долг и счастье быть
служкой в мемориальном храме Василь Макарыча. Ясное дело, что
слабый сердцем курильщик и выпивальщик не воспринимает другого
слабого сердцем курильщика и выпивальщика как психически неполно-
ценного абсурднутика, который не может не сбивать сограждан с
толку, когда пристаёт к ним со своими сверхценными идеями (вроде
восстановления храма в условиях, когда миллионы людей в стране
мучились от "жилищного вопроса"; а даже если бы и не мучились, ну
зачем поддельный храм? чтобы попам было где народ охмурять?).
  Про собственно дневники (частью, наверное, всё же мемуары).
Стиль хороший, читать интересно. Но местами Бурков пробует гово-
рить красиво и философично, и получается тра-та-та. К примеру:
  "Искусство – это гладиаторская арена, на которую выходит худож-
ник, чтобы схватиться с так называемой Действительностью. Исход
поединка предрешен: гибнет всегда художник. Зрители бурно привет-
ствуют победителя – Действительность. Некоторые – их очень мало –
искренне плачут. Из них иногда вырастают новые художники, которые
выходят на арену, полные решимости победить Действительность. Тем
более что, как им кажется, они учли ошибки предыдущего художника.
Борьба за будущее – это и есть сегодняшнее счастье."
  Или:
  "Жизнь у нас вовсе не та, для которой мы рождены. И лишь иног-
да, когда мы волею случая собираемся вместе в большом количестве и
начинаем петь, в наших душах зарождается радость от предчувствия
великой цели жизни Человеческой."
  А вот и обещанное про совесть:
  "Мой отец был очень мягким человеком. Наверное, эта черта и мне
досталась. Но иногда считают, что доброта и мягкость сродни
беспринципности - я против такой доброты. Быть добрым - значит
только одно: любить людей, предполагать в них наличие совести. Вы
мне говорите, мол, я добрый, но есть вещи, которые я ненавижу:
хамство, например. По-моему, когда человек идет на какое-то пога-
ное дело, он убеждает себя, что все люди вокруг дрянь и они ниче-
го не стоят." "В зле самое страшное - самооправдание. И вдвойне
страшно, когда оправданием недостойного человека занимается ис-
кусство. Сегодня на экране появляется много так называемых анти-
героев, и, увы, очень часто авторы этих картин как бы говорят
зрителю: да смотрите, он такой потому, что: И приводят целую
систему оправданий - короче, обстоятельства виноваты. Это,
по-моему, опасная позиция. Искусство должно будить в человеке
совесть - тогда оно доброе."
  Лучше бы он ограничился маканием пера в правду. Кстати, о прав-
де. На самом деле одна из наиболее распространённых форм хамства
-- это хамство курения и последующего воняния гнилыми лёгкими в
общественных местах, плюс окурки, поджоги, бесплатное (= за чужой
счёт) лечение вызванных курением последствий для организма и дур-
ной пример чужим детям.
  Пример словоблудного антисоветского тра-та-та у Буркова якобы
образца 1975 года, но скорее всего с исправлениями и дополнениями
"перестроечного" периода:
  "Может быть, действительно мы живем в эпоху краха исторической
России? Может быть, на самом деле обращение к истокам и к верши-
нам русской культуры сейчас выглядит со стороны смехотворно и
старомодно? Ведь вопрос о национальной русской культуре в прин-
ципе-то давно решен. Мы растворены в жидком составе общепрописных
коммунистических догм – в интернационализме. Интернационализм –
это не что иное, как продолжающаяся мировая революция, замешанная
на международном терроризме. А мировая революция – это планета на
военном положении. На всей территории России в 1917 г. был объяв-
лен комендантский век."
  А вот тут явно "перестроечный" пафос:
  "Мой отец относился к подполью 30-х, к самому тайному, к самому
замаскированному. Я же совершал свой маневр в обманчивое время
'оттепелей'. Мы с отцом рискнули, и я проскочил. Марксизм-лени-
низм я 'изучил' ровно настолько, чтоб иметь демагогический слой
защиты. Такое разное подполье все 70 лет существовало в нашей
стране. Оно и не могло не существовать, ибо воевали большевики
против Человеческого в Человеке. Против Природы. Против Жизни."
  Антисоветчиком в то время можно было быть очень по-разному. Бур-
ков тяготел к дешёвому трескучему варианту с лёгким националисти-
ческим уклоном ("дешёвый" в данном контексте означает "поверхнос-
тный, расхожий и соответственно далеко не адекватный"). Разделял
идеологические установки части московской интеллигентской среды.
Пафоса у него много, а серьёзного анализа (= без риторики) и кон-
структива -- ноль. В общем, как актёр он был вполне хорош, а как
интеллектуал -- стадная чутьвышесредняя серятина с очень раздутым
самомнением, оказавшаяся на весьма видном месте всего лишь в силу
особенностей производства зрелищ и в силу востребованности
типажа.
  Антисоветский задор Буркова несколько извиняется тем, что в
конце 1980-х у очень многих читающих людей пошёл заворот мозгов
от обилия всяких поразительных "разоблачений".
  А то ещё у Буркова, к примеру, такое можно встретить (не просто
так же у него имел место снюх с Шукшиным):
  "У нее была огромная жопа, при ходьбе она, жопа, очень вырази-
тельно колыхалась."
  Вот эту "правду" можно было бы выразить и поизящнее. К примеру:
у неё была потрясающая размерами и формой задняя лучшая часть
тела, от вида которой я однажды даже сомлел, будучи подростком,
но меня успели откачать мои верные сопливые товарищи, так что
мозг почти не пострадал.
  Возможно, у Буркова была мания величия. И она отчасти подпитыва-
лась тем, что сам гиперраскрученный романтично-трагичный Шукшин
водился и развивал заветные планы именно с ним, Бурковым. Читаем:
  "Я думаю, что вот сам по себе я очень распущен, вот то, что во
мне есть, некоторая органичность, это же не от бога, это от меня,
от родителей, от предков, через многие колена это вышло наружу во
мне, через меня. И я понял, что многое распылил. Вот есть у меня
некоторая легкость, я могу общаться с разными людьми, находить
сразу же общий язык, работать, так вот я это все распустил. И
лишь дружба с Шукшиным научила меня тому, что это все нужно
собрать, держать в себе, за это нужно отвечать, что это нельзя
разбазаривать, потому что это нужно не только мне. Это мои деды и
прадеды, я и за себя и за них в ответе. Как будто через многие
поколения они вытолкнули меня на пустую арену, чтобы я заговорил.
И это колоссальная ответственность. Люди просто так не приходят в
искусство."
  Вот это тоже довольно мегаломанисто:
  "За 25 лет работы в театрах как актер я сделал много, не побоюсь
сказать, гениальных набросков, но не более того. И вот сейчас я
должен, обязан просто, сделать совершенные роли, довести все мои
предыдущие эскизы, наброски, задумки до совершенства."
  А ещё лично я просматриваю мегаломанию вот тут:
  "Друзей у меня нет. Единственный друг, который у меня был, ушел
из жизни десять лет назад. (...) Действительно, писать мне сейчас
некому. Я не пишу. Пока что. Пока не понял, что адрес, по которо-
му я могу писать свои сокровенные письма, один – могила. Но моги-
ла моего единственного друга Василия Макаровича Шукшина. Из этого
печального открытия не следует делать никаких трагических выво-
дов, наоборот, надо радоваться, что я не купился на эрзац, что я
мужественно сознался самому себе в правде. Есть вокруг меня люди,
симпатичные мне, люди разные и разрозненные. Искренние беседы с
ними не дают, да и не могут дать желаемых мною результатов. Им
нужна моя поддержка. Я и поддерживаю, подкармливая их своим опти-
мизмом и ничего не получая от них взамен."
  То есть, никто не в состоянии постичь величия мыслей сабджекта,
стать на одну доску с Бурковым -- гигантом чего-то там в районе
мысли, нравственности, постижений, творческих замыслов, а может,
и актёрского талантища. Но вряд ли профессиональных результатов
(результаты-то как раз были средние -- или даже чуть ниже оных --
ну, для популярного московского актёра).
  У Буркова (или всё-таки в его среде?) хватало представлений,
которые на первый взгляд правильные, а то и "глубокие". К приме-
ру:
  "Все революции делались ради убогих. Из сострадания. А потом
убогие начинали бойню, резню. Из мести за свою убогость, за свои
прошлые обиды, за унижения. И наступало царство убогих. Истребля-
лась и изгонялась с земли половина нации, цвет ее. Убогие сжира-
ли, как саранча, все, что нажито и выращено не ими. Убогие, как
обезьяны, передразнивали науки и искусства. Государственность
убогих чудовищна, разрушительна и для человека и для природы.
Цари и вожди убогих были тоже убоги. Убогие обожествляли своих
убогих вождей."
  На самом деле всё очень не так. Активисты революций -- зачастую
отнюдь не из убогих, а всего лишь из желающих подняться повыше --
под предлогом обустройства убогих и с опорой на оных. Или из бес-
покойных, которым и подниматься-то не особо хочется.
  Послереволюционную бойню могут начинать не только "убогие", но
и "бывшие": когда как. Если "убогие" не истребляют "бывших" в
превентивном порядке, то "бывшие" норовят напасть на "убогих"
сами.
  "Царство убогих" никогда не наступало: новая верхушка общества
всегда складывалась в основном не из лишь бы кого -- и по умст-
венному статусу, и по бывшему социальному.
  Кстати, непонятно расположение границы, отделяющей "убогих" от
"неубогих". У нормальных людей убогие -- это бомжи, нищие, беспо-
мощные инвалиды, умственно слабые и т. п. Цвет интеллигенции, на-
верное, относит к убогим более обширный контингент. Инвалиды дей-
ствительно ничего не выращивают, а вот умственно слабые в услови-
ях примитивного земледелия выращивают ещё как. И даже кормят
интеллигентов, путающихся в не очень сложных понятиях.
  Революции случаются из-за того, что социальная верхушка не в
состоянии ни организовать благополучую жизнь большинства, ни
хотя бы защитить свой ущербный общественный строй. То есть, они
случаются, наоборот, ИЗ-ЗА УБОЖЕСТВА -- интеллектуального и мо-
рального -- социальной верхушки. И ведут к частичному устранению
этого убожества, пусть даже путём бойни.
  Иначе говоря, действительно, государствами управляет зачастую
чёрт знает кто, но революции тут не при чём: они скорее следст-
вие вот этого самого, чем причина.
  В ЛЮБОМ обществе культурненьким, но не особо умненьким интели-
гентам, балансирующим на грани мании величия или уже перешедшим
эту грань, представляется, что их страной заправляют "убогие", а
в других странах ситуация много лучше (или что она была много
лучше даже в их стране, но в другую эпоху). Если сравнительно
недавно была революция, значит, причину власти "убогих" видят в
этой революции, а не в неустранимых наклонностях человеков.
  И ещё о революциях. Если бы большевики не истребили "половины
нации" (?!), папаня Буркова -- крестьянский сын -- мог и не под-
няться до главного механика завода, а если бы сталинские репрес-
сии не проредили рядов столичной интеллигенции, мог не пробиться
в "народные артисты" и сам Бурков. И крутил бы он тогда быкам
хвосты посменно с Шукшиным Василием, а в столице блистали бы
Голицыны с Оболенскими.
  Чуть раньше у Буркова в том же текста (я иногда читаю с конца,
"задом наперёд": сначала знакомлюсь с чудовищными выводами, а
потом, может, ищу, из чего они такие взялись):
  "Меня волнует и не отпускает мысль о том, что в 20-е, 30-е гг.
Россия на волне революционного энтузиазма так рванула вперед во
всех областях человеческой деятельности, что запасами тех далеких
идей мы живы до сих пор. Как это произошло? Кому, какому великому
удалось погасить революционный рывок России? Кому удалось сбить
пламя мировой революции? Ну, понятно, война вмешалась в нашу
жизнь и на время отвлекла нас от цели."
  Пардон, а как же наши убогие? Или этот абзац строчился для
другой аудитории? Или позиция менялась в зависимости от того, с
кем в последний раз пил?
  Такое же "раздвоение личности" у Буркова по поводу русского
национализма. С одной стороны:
  "Русский народ богоносец, сразу узнает своего заступника. И вот
здесь-то совершается что-то непонятное, необъяснимое. Народ
бросается к нему, затаптывает. От долгого ожидания, от любви, от
обожания. Слишком долго ждут. Так много накопилось обиды, страда-
ний. Народ – это все талантливое."
  "Вечные поиски нравственного абсолюта на Руси – это и есть
истинная история России и пресловутая загадка русской души."
  С другой стороны:
  "Чтобы в России сказать правду, надо быть сумасшедшим. Эта
мысль, если не ошибаюсь, высказана Достоевским. Справедливая
мысль..."
  "Рост националистических настроений в России – это попытка
бездарных людей захватить духовную, а затем и политическую
власть. Попытка кровавого, фашистского переворота. Если при этом
учесть, что русский народ сейчас напоминает не Илью Муромца, а
измученного рабством и алкоголизмом еле живого заложника в
бесовской игре коммунистов, то можно себе представить, в какую
бездну погрузится Россия в случае победы националистов."
  Многосторонний Вы наш, Георгий свет-Иванович!
  Выискивать деструктивность в киношных ролях Буркова нет смысла:
в своё время этим неслабо занимались государственные и партийные
органы, так что там всё было в своё время отфильтровано и
подчищено.
  При наличии более-менее жёстких здравых рамок, заданных извне,
такие, как Бурков, могут протягивать довольно долго и быть полез-
ными обществу. В отсутствие же таких рамок они быстровато само-
уничтожаются, но успевают наболтать претенциозной чепухи.
  Про популярность Буркова и киноактёров вообще. Что киноактёр ни
сделает -- всё на виду, всё работает на его имидж, тогда как,
скажем, у инженеров почти все их результаты сокрыты от глаз обще-
ственности, а некоторые даже засекречены. А если и не засекрече-
ны, то всё равно оценить их величие, бывает, могут только специа-
листы. Отсюда перекос массового внимания в сторону Бурковых:
Бурковы -- народные, заслуженные, любимые, великие, а реальные
обеспечивальщики всяких незаменимых благ -- типа никто.
  Вот лично мне в ранней молодости почему-то не хотелось стать
актёром и даже режиссёром: я, воспитанный на блистательном журна-
ле "Юный техник", считал эти профессии недостаточно креативными
-- не позволяющими изменять мир. Я считал, что такая возможность
есть только у конструкторов (я и теперь так считаю, только могу
добавить, что конструкторам крайне тяжело пробиваться с радикаль-
ными идеями, потому что власти, интеллигенция и народ носятся с
актёрами, режиссёрами и т. п., а конструкторов лелеют, только ес-
ли те разрабатывают что-то для войны или для выдуривания денег у
населения).
  А ещё напомним себе, что всякие там микроинфаркты -- это прояв-
ления в первую очередь расхлябанности и абсурдизма, а не самоот-
верженности. И что здоровый дух -- в здоровом теле, а в больном
теле -- соответственно больной, только это не всегда очевидно.
  Итого Бурков -- носитель типичных черт нехорошего русского
интеллигента: курильщик, выпивальщик, абсурдист, словоблудер с
потрясающей самооценкой и при этом всего лишь носитель расхожих
мутных мнений своей среды. Его "Хроника сердца" -- отличнейший
материал для изучения гнусноватенького феномена русской интел-
лигенции. Правда, к тексту "Хроники" нужны детальные комментарии
от какого-нибудь тёртого мизантропа.
  Был ли Бурков вредным для общества человеком? Нет, наоборот, он
был человеком полезным. Но, похоже, только благодаря внешним
рамкам, установленным этой кошмарной Советской властью, по поводу
которой он так многословно возмущался в своём "дневнике", а вовсе
не благодаря своим внутренним устремлениям. Если Советская власть
мешала ему что-то делать, то, может, это было к лучшему. Более
того, не исключено, что он протянул аж до 57 лет благодаря этим
рамкам, а без рамок помер бы много раньше. Мало ли знаменитостей
в "свободном мире" рано оставило нас благодаря наркотикам и т.
п.?
  Некоторым представляется, что если они приспособились гладко и
неверифицируемо трещать про совесть, навственность, Россию, на-
род, эпоху и т. п., то они уже крупные мыслители, во всяком слу-
чае похлеще меня или Аристотеля. А вот как бы не так. Для того,
чтобы считаться не мыслителями даже, а просто большими трындуна-
ми, надо хотя бы местами трындеть что-то особенное. А если ты
лишь по-своему перетрынживаешь уже натрынженное другими, ты даже
в трындизме -- "шестёрка" (но на тех, у кого ты будешь первым
в жизни читанным трындуном на некоторую тему, ты, конечно,
произведёшь сильное впечатление, а то, что ты всего лишь трындун,
они, возможно поймут позже -- или же не поймут никогда).
  Для самоохмуренья годится алкоголь и годится трындёж, причём
даже не особо оригинальный. Трындёж на претенциозные темы -- раз-
новидность охмурительного товара, средство приятного воздействия
на психику. Трындёжная продукция, как и вино-водочная, никотин-
ная, порнографическая и т. п., пользуется спросом, но она 1) не
мыслительская, 2) приблизительно такая же вредная, как алкоголь,
никотин и т. п.
  Бурков вполне освоил дома ремесло трындёжника-охмуряльщика, но
считал, наверное, что стал секретным мыслителем. Я полагаю, что
считал, потому что трындел он "в стол": шлифовал, а не пытался
скорее продать. Все добросовестные трындёжники считают, что инту-
итивно рожают сверхценные мысли, а не фигуристо бередят эмоции.
  Когда про подобных как бы титанов спрашиваешь, а где ж выдающи-
еся результаты, хотя бы письменные, тебе отвечают: не успел, ме-
шали, не позволили. Или тычут в какую-нибудь заумную муть либо
деструктивную ерунду и заявляют: да вот же они! А если ты дивишь-
ся такому выбору, значит, не понял, не дорос.
  На самом деле результаты там небольшие, потому что...
1) многовато времени тратилось на пьянки, рыбалки, автомобили,
   дачи, трёп с себе подобными;
2) приходилось держать шеренгу: если попробуешь высказаться слиш-
   ком по-новому, слишком нон-конформистски, слишком не в интел-
   лигентском ключе, то может таки получиться, и тогда быть тебе
   отщепенцем с ничтожным заработком;
3) намекать на свои великие замыслы, на сверх-идеи, находящиеся в
   разработке, -- это всего лишь такой способ самовыпячивания,
   придания себе значительности, а в реальности может ничего за
   душой и не быть, мы это уже проходили.

  Из обсуждения:
  "Если бы железный Шварц позволил себе в Америке бурковские пас-
сажи в стиле: 'у меня нет родины, ее оккупировали коммунисты (ка-
питалисты)', 'победа в Великой Отечественной (2МВ) окончательно
развалила русских (американцев)' и т. д., то я уверен, что назав-
тра бы нашли нового Шварца, поумнее - благо что подходящего чело-
веческого материала навалом, в очереди выстраиваются за т. н.
'американской мечтой'.
  Вместе с тем я согласен с вами, что подкармливание голодных
негров (западными актёрами) - это более достойное занятие, хотя
бы как-то снижает социальное напряжение в мире. Вот бы и наши
актёришки тоже рванули собирать гуманитарку каким-нибудь вымираю-
щим алеутам или чукчам. Но нет, это не так интересно и наваристо,
как безответственно трепаться 'за политику' на теплой кухне за
стаканом. Среди таких же очень сильно переоценивающих себя и свое
ремесло людей."
  По-моему, особенно верно тут про "переоценивающих". Действи-
тельно, они ж там в театрах СЛУЖАТ, как в войсках, полиции или
лакеях, а мы -- прочие грешные -- значится, лишь приземлённо
зашибаем деньгу и мелко перекантовываемся между рождением и
смертью.