Карусель тщеславия

        Месяц назад у неё умер муж,  у Коли был рак, она его похоронила, помнила о том, как жили вместе, как  родился   их  единственный  сын,   потом внук, муж ещё  застал его появление на свет,  а потом всё, взял и   умер…

        Она лежала в кровати, одна занимая всё  пространство супружеского ложа  своим худым, подтянутым  телом, длинные светлые волосы, но уже крашенные  под блондинку,  безмятежно, будто это была  она сама, а не только её  волосы, что  разметались по подушке, лежала   и размышляла на  темы жизни,  невольно широко  улыбаясь, как привыкла, напоминая себе  при  этом звезду с  телеэкрана или с обложки модного  глянцевого журнала, так,   будто всё было хорошо, муж был по-прежнему живым, не умер,  хоть и мучился от   настигшей  внезапно  болезни, она всё так же молода и красива, как и двадцать или даже тридцать  лет  назад, короче, к чему все эти мысли о плохом, гнать,   гнать их прочь, прочь  от себя, и куда подальше, ведь и вправду, всё же хорошо.  Решив для себя главное, что всё  в  жизни хорошо, она ещё  шире   раздвинула в улыбке   свой влажный  рот, при этом  показалось, что  обнажились  не  только все ее тридцать  три зуба,  но и десны, потянулась,  успела ещё  подумать про   себя:        “Но,  как же  не хочется с утра философствовать о нашей сволочной жизни...”, подхватилась   и побежала   к компьютеру, чтобы  выставить пост со своей лучезарной  улыбкой.
      Нельзя же  быть такой эгоистичной, и только самой  видеть, глядя на себя в зеркало,  как она улыбается, пусть видит вместе с нею  весь мир, она порадует его очередной своей улыбкой,  молодостью  и красотой,  сидя за чашкой утреннего кофе, у себя на кухне или в кафе, да не важно где,    важно было обаять всех,  всех,  всех без исключения, показать как успешна  в этой сволочной жизни, о  которой не хотелось   философствовать уже с  самого утра.

        А зачем? Ведь всё и так хорошо и просто отлично, вон как она улыбается, глядя на людей, которых  даже не знает.
 
     Разумеется, ведь жизнь каждого человека с некоторых пор стала делиться  на  реальную и на  виртуальную, и часто в виртуальной никто никого  не знал, или чуть - чуть,  и потому тут ты лучше всех,  или у тебя всё  лучше,  чем у других,  и потому здесь ты улыбаешься, на всех своих фотографиях, которые ты  выставил из своей  реальной жизни, в которой у тебя всё просто отлично.  Проверить никто не может, потому приходится верить тому, что видишь, как у всех просто нереально, просто  зашибенно  здорово,  у одного тебя всё  хуже  некуда, потому что  не улыбнулся,  как она, как  та  кинозвезда, не смотря на то, что месяц назад похоронила мужа и потому выглядит  всё же  просто дурой,  а не Мерлин Монро с обложки модного журнала, которой хорошо от того, что  муж  умер.

   Но   тем не менее, Олечка, которой было  уже,   ой- ёй- ёй,  хорошо   так за пятьдесят, если не сказать за шестьдесят,  чёрт его знает, сколько ей было на самом деле, она была из категории тех женщин, о которых  принято было  говорить,  сзади пионерочка,  а спереди пенсионерочка, особенно, когда и надета   была  на этой пионерочке  почти пионерская школьная   форма,  правда, она  и с лица была неплоха, хорошо сохранившейся пенсионерочкой   в  свои года, и потому всегда гордо  повторяла “ Я  уверена  в себе”,  что звучало несколько  иначе и пошловато, но правдоподобно, особенно  для тех, кто всё же  её  хорошо  знал.

     В общем, у Олечки не только месяц назад умер муж, но она решила не сдаваться, так  всё и  повторяя  для себя и для всех  “ Не сдамся!”,  у неё  был   внук к тому единственному  и уже подросшему сыну, который,  по её  словам,  был уже   самостоятельным ребёнком.  Мнение толпы её никогда не интересовало, не смотря на то, что толпа складывалась  всегда из  отдельных людей, и как показывала  практика,  не из лучших людей,  и потому продолжала  улыбаться, не смотря на смерть близкого человека.

 
      “Нужно всё равно  жить и радоваться  жизни..!”  — Считала она.

    Да, надо, кто бы спорил, но не через месяц же после смерти любимого человека,  с которым прожил всю свою жизнь, и если  даже не любил   так,  как говорил, то хотя бы,  чтобы дурой не выглядеть, радуясь жизни, ведь смерть перед тобой встала и посмотрела злыми пустыми  глазницами на  тебя, не скрывая своего злорадства, а ты обрадовалась.

     Впрочем, как уверяла   молодящаяся хороша выглядевшая Олечка, и толпу   она не любила: 

   —  Я не люблю толпу. У меня сын, его семья  и одна подруга. Больше никого. И не хочу никого.

          Никого не хотела, предпочитала   виртуальной жизни реальную, обожая черпать впечатления из живой жизни  и из  общения с нормальными,  людьми, наяву, как сама она выражалась, считая  что  виртуальная  жизнь,  это ещё   та карусель, ярмарка тщеславия, сама принимая активное  участие  в  этой ярмарке, выставляя на обозрение   себя и свою  реальную жизнь, в которой ей тоже никто не нужен был, кроме озвученных людей,  и потому не понимала простых вещей,  всё возмущенно закатывая к небу умело подкрашенные  глаза и в удивлении  повторяя прописную для  некоторых  истину, для тех кто был так же не понятлив,  как и  она,  Олечка, выглядевшая   в свои,  то ли за  50 то ли за  60 неплохо или даже хорошо:
      
  —  Многие люди предвзято относятся к тем, кто без своих фото! С кем общаться? Но смешнее, когда бабушки на аватарках ставят свои фото тридцатилетней давности.

         То, что не все бабушки,  а правильнее,  не все  женщины, выглядят в пожилом возрасте хорошо, что  многие стесняются   показывать себя  в теперешнем виде, не просто не  знала,  а даже не догадывалась, она то сохранила себя для потомков, стройность, уже больше походившую на худощавость, грозившую вот- вот перейти в старушечью   костлявость,  умение и  желание,  как и прежде,  одеваться, жизнь просто не отложила на её  лице ни значимых и  никаких отпечатков, ведь она знала, уже как заученную мантру, что надо радоваться жизни.  И  радовалась,  не смотря ни на что, ни даже  на смерть мужа, не проливая слёз, снова сохраняя свое гладкое лицо  и ясные глаза, без единой  морщинки под ними,   уже для  тех, кто скажет,  как же хороша в свои года, ничего не зная о ней, в той виртуальной жизни, где она была вечно весела, уже как веселая вдова, хотя и этого  никто  не знал, она же предпочитала реальную жизнь виртуальной, не любя  общение с людьми,  которых не знала лично,  делясь   с ними  своей реальной  жизнью на фото.

И всё твердила и твердила, не понятно для кого больше, для себя или для тех, кто не знал её,  и   в чьих глазах хотела выглядеть   хорошо и независимо:

    — Я уверена в себе, —  что для кого-то звучало несколько иначе.  — Мне не интересны люди, которых я не знаю лично. Для меня  виртуальная жизнь — это не жизнь. У меня реальная жизнь,  реальные люди!

       И зачем-то продолжала участвовать в этой виртуальной жизни  и в огромном  количестве выставлять  свои   фотографии   из своей реальной  жизни, одновременно  катаясь  на    карусели  и  активно участвуя  в ярмарке тщеславия, она то была уверена в себе, как никто  другой.

3.03.2020 г
Марина Леванте