Семь дней. Глава 2 Эксперимент

В лаборатории, где тихо шумит работающий модуль, с погрузившимся в белый туман Александром, повисает тишина. Ненадолго, но все смолкают. Константин Михайлович долго не может понять, о чем вообще речь, с чего бы объявлять военное положение и что за ужас на лицах девушек.
Но правильного вопроса подобрать он не может. В конце концов, гораздо важнее для ученого совершенно иное, ум занят другими мыслями, ведь в этот самый миг его сын, Александр, нарушая все законы, втянув в это отца, проводит запрещенный эксперимент над человеческим телом, отдавая тело в жертву своему научному проекту. Это единственное, о чем способен думать ученый, а все остальное только путает мысли, всплывает какой-то неожиданной кляксой в сосредоточенном и внимательном сознании, как ссора с генетиком. Словно ударившись о дверной косяк, так же быстро ученый забывает, что сцепился с Семеном. Да и эта странная новость остается для него просто туманной пылью в бескрайнем облаке мыслей.
Комплекс тем временем, как и обычно, обрастает собственными проблемами, которые никогда не бывают общими с трудностями Константина Михайловича, пусть и одного из лучших специалистов, но человека незаметного для большинства работников, человека, остающегося в тени значимых научных свершений этого большого научного городка.
А Комплекс, растянувшийся аж на несколько километров со всеми своими лабораториями, кабинетами, зданиями и секторами, огражденный невысоким забором, впервые за все время существования готовится оказаться заперт под защитным куполом.
- Товарищ лейтенант? – Решается обратиться к старшему офицеру солдат, пока сослуживцы облачают его в тяжелый пусть и не кажущийся таким из-за небольшого размера, активируемый защитный жилет.
- Докладывай. – Не поднимает лейтенант головы, следя за тем, как солдаты вдвоем помогают бойцу надеть жилет, под весом которого у того в первые секунды даже слегка подгибаются колени.
Солдат пытается изо всех сил казаться спокойным, но на молодом лице слишком явно еще проявляются эмоции, раскрывающие все его внутренние переживания.
- Что такое, боец? – Слабо улыбается лейтенант. – Испугался?
Солдат выпрямляется.
- Никак нет, тарищ лейтенант!
Он пытается ответить уверенно, громко и четко, как принято. Однако выражение даже так выдает беспокойство солдата. Лейтенант делает серьезное лицо, прогнав улыбку, и снова всматривается в глаза взволнованного бойца. Но ответить солдату офицер не дает, понимая причины его волнений.
- Что, может, мне вместо тебя сходить? – Спрашивает вдруг лейтенант.
Солдат от удивления даже забывает про тяжелый жилет, всем весом опустившийся на его молодые плечи. Юноша поворачивается к офицеру, позабыв и о формальностях, таращится на него удивленно, но быстро смекает, что лейтенант задумал, выпрямляется так сильно, что изгибает спину, задирает нос кверху и отвечает еще громче.
- Никак нет! – Выкрикивает он едва ли не во весь голос. – Товарищ лейтенант!
Остальных солдат это забавляет и расслабляет. Впрочем, наверное, каждый ответил бы так же, оказавшись на месте молодого бойца, собирающегося встретиться лицом к лицу с реальной опасностью, пускай и маловероятной. Даже если бы лейтенант действительно решил бы выйти к толпе вместо одного из солдат, то, допусти они такое, получили бы от начальства выговор. Слишком хорошо каждый солдат знает, что нельзя так бездарно подставлять под удар единственного в группе офицера.
- Тише. Чего орешь? – Улыбается Юрий, но оборачивается, принимает серьезный вид, и его настроение тут же распространяется на всех подчиненных. – Ладно. Отставить веселье.
Профессиональные, хорошо обученные военные, под управлением молодого лейтенанта, быстро успокаиваются, готовясь подойти к делу со всей ответственностью. Волнение сквозит только во взгляде неопытного еще бойца, одетого в тяжелый жилет, сорокакилограммовый вес которого в сознании не без труда увязывается с его небольшим размером.
- Смотрите в оба. – Заговаривает лейтенант, осматривая свой немногочисленный отряд, почти весь умещающийся в коридоре пропускного пункта. – Не поддавайтесь на возможные провокации. Нужно любой ценой избегать жертв. Всем ясно?
- Так точно! – Хором отвечают солдаты.
- Отлично. Вольно. – Командует лейтенант и снова оборачивается к бойцу в жилете. – Расслабься, мы тебя прикроем.
Лейтенант проверяет лямки, осматривает жилет, поправляет китель бойца, ударяет его по плечу, так что солдат даже пошатывается, и взглядывает в лицо молодого военного.
- Выходишь, узнаешь, что им нужно и сразу возвращаешься. – Продолжает Юрий. – Если хоть что-нибудь идет не так, включаешь щит и отступаешь сразу же. Ничего сложного. Понял?
- Так точно!
- Так держать. Давай, пошел.
Двое солдат у входа, держа наготове оружие, распахивают дверь, и молодой боец в жилете, без оружия, с динамиком в ухе, несмело выбирается на улицу. Дверь за ним сразу закрывается, но Юрий с несколькими солдатами продолжают следить из-за прочного, укрепленного стекла КПП.
Несколько секунд военный в жилете не решается сойти с места, пока из динамика в его правом ухе не раздается голос лейтенанта. Лишь тогда боец заставляет себя сделать шаг и двинуться навстречу огромной, собравшейся всего за полчаса толпе, вставшей перед Комплексом.
Впрочем, легко понять его нерешительность. Перед закрытым, научным городком, защищенным стенами, за ничтожное время успевает собраться такое количество народа, что может показаться, будто их с лихвой хватит, чтобы полностью окружить весь Комплекс.
Перед толпой расхаживает какой-то мужчина, активно размахивая руками, но отсюда, хотя до него всего метров двести, ничего не слышно, и, кажется, что не может его слышать вся эта огромная толпа. Но этот вид внушает солдату, даже несмотря на защитный жилет, вполне понятное беспокойство.
- Товарищ лейтенант, - заговаривает солдат, идя неторопливо в сторону расхаживающего перед толпой мужчины, - разрешите вопрос?
- Разрешаю. – Доносится из динамика голос Юрия.
- А… а как, - робеет боец, - как мне к ним обращаться?
На КПП солдаты посмеиваются над неопытным бойцом, разгадывая его волнение.
- Братья и сестры. – Хихикает кто-то из солдат.
Но лейтенант не обращает на это внимания, сосредоточенно наблюдая за происходящим снаружи через толстый, прозрачный композит, по старой традиции называемый стеклом, хотя таковым и не являясь.
- Как тебе самому удобно. – Отвечает лейтенант. – Постарайся расслабиться и вести себя естественно.
- Есть. – Негромко отвечает солдат.
Наконец, проделав этот короткий, но тяжелый путь, боец уже подбирается к собравшейся перед комплексом толпе, стараясь угомонить беспокойно стучащее сердце. Его, разумеется, замечают. Так что еще прежде, чем военный успевает приблизиться, мужчина, размахивавший руками, поворачивается к нему лицом, с уверенной улыбкой дожидаясь, когда боец подойдет достаточно близко, чтобы можно было обрушить на него свои обиды.
- Ну?! – Выкрикивает незнакомец, еще не успевает военный первым начать диалог с толпой.
Солдат останавливается, набирает побольше воздуха и, пытаясь найтись решимости, резко выдыхает.
- Товарищи! – Выкрикивает он погромче, боясь, что иначе его не расслышат.
На КПП двое солдат позади лейтенанта, тоже молодых и еще не научившихся здраво оценивать ситуацию, рассмеиваются.
- А ну заткнулись! – Рявкает Юрий, резко обернувшись.
И двое военных, а с ними и все остальные тут же растрачивают всю еще остававшуюся веселость и напрягаются.
Впрочем, толпу лейтенант не может угомонить так же просто, а, следуя примеру впереди стоящего незнакомца, люди за ним начинают громко смеяться над дрогнувшим голосом молодого солдата.
- Граждане! – Исправляется боец.
Но толпа продолжает смеяться, и неопытного военного эта обстановка начинает угнетать, ложась на плечи грузом не менее тяжким, чем надетый на него защитный жилет.
- Скажи, что комплекс закрыт! – Подсказывает лейтенант.
Голос офицера не дает солдату пасть духом, и, ощутив поддержку, военный снова исполняется решимости, теперь все отчетливее различая угрозу и все явнее чувствуя свою ответственность.
- Граждане! – Вскрикивает он еще громче. – Комплекс закрыт!
- Скажи, чтобы расходились. – Продолжает лейтенант давать бойцу подсказки из наушника.
- Расходитесь по домам!
Но даже мысль о том, что все на этом может закончиться, не успевает проскользнуть в ум молодого солдата.
- Да пошел ты! – Внезапно обрушивается на него мужчина, стоящий впереди толпы.
Он и люди за ним тут же перестают смеяться.
- Это псы Совета! – Оборачивается незнакомец к толпе. – Они считают всех нас просто тупым быдлом, которое будет сидеть и ждать смерти, пока они прячут свои жирные, откормленные жопы в теплые бункеры!
Лейтенант давит на клавишу, открывающую канал связи с такой силой, что у него мгновенно начинает болеть палец, но Юрий ослабляет давления.
- Не дай ему говорить! – Звучит голос лейтенанта из динамика в ухе. – Это провокация! Спроси, чего они хотят! Говори с людьми!
- Граждане, - чувствуя, как растет напряжение, но только исполняясь от того решимости, вновь обращается к людям солдат, машинально поднимая руку, но вторую оставив держать на кнопке активации щита, без которого сам по себе жилет является ничем иным, как бесполезным, тяжеленным куском сплавов, - успокойтесь и скажите, чего вы хотите!
- Так держать. – Подбадривает лейтенант. – Продолжай.
Впрочем, боец даже не представляет, да и не может задуматься о том, что на КПП атмосфера царит уже не менее беспокойная.
- Доложи в штаб! – Приказывает лейтенант, обернувшись к сержанту.
Тот, ответив характерным «Есть!», бросается к монитору, собираясь обратиться к начальству по служебной связи. В то время как сам Юрий тут же снова сосредотачивает все внимание на происходящем снаружи.
- Не слушайте, что говорят эти продажные собаки! – Продолжает незнакомец заводить толпу. – Они готовы убивать за деньги, но первыми бросят нас воевать с инопланетными уродцами, пока сами будут зарываться под землю!
- Ну! Не молчи! – Заставляет Юрий снова очухаться бойца, растерявшегося в такой непредсказуемой ситуации. – Говори с ними!
- Граждане… – Поднимает боец уже обе руки, желая показать, что он не собирается никому причинять вреда.
Всего миг он тратит на молчание, задумываясь о том, что сказать, и незнакомец тут же пользуется этим секундным промедлением.
- Они будут нас убеждать, что там, под землей вообще ничего нет! – Кричит мужчина еще громче, чтобы боец не мог его перекричать. – Они скажут, что угодно, лишь бы заставить вас отсюда уйти! Потому что всем не хватит места в бункере!
- Граждане! – Кричит боец с такой силой, что его голос начинает срываться.
И, конечно, ему не переорать незнакомца, не зря начавшего заводить толпу, прежде чем военный подошел слишком близко.
- Не верьте этой лжи! – Продолжает кричать мужчина перед толпой. – Это они должны стоять на передовой! Это они всю жизнь учились воевать! Убивать! Вот пусть и вылезают из бункера, в котором они прячутся, словно крысы, почуявшие, что их корабль тонет!
- Марк! – Зовет лейтенант молодого бойца, не оставляющего попыток хоть как-то привлечь внимание толпы, но неспособный отнять его у крикливого незнакомца. – Назад! Живо!
Боец начинает медленно пятиться, оглядывая толпу, наполняющуюся яростью шакальей стаи, чующей запах падали и готовой броситься уже хоть на льва. В глубине души он еще таит смутные надежды на то, что может быть шанс, пусть самый маленький, все изменить. Но, словно ответ на незаданные вопросы, продолжают звучать призывы из уст незнакомца, размахивающего перед толпой руками.
- Это не воины! Это трусы! – Распаляется незнакомец, крича все яростнее, срывая голос, но продолжая орать изо всех сил. – Они обещали нас защищать и нарушили слово! И что, достойны они после этого жизни?!
Толпа немного мешкает, но, пусть и не мгновенно, отвечает почти в голос.
- Нет!
- А мы, забудем об этом?!
- Нет! – Уже живее, напористее и увереннее отвечает толпа.
- Простим их?!
- Нет! – Кричат люди уже хором, легко поддаваясь влиянию незнакомца, которого многие из толпы сегодня встретили впервые в жизни.
- Не забудем! – Кричит мужчина уже хриплым, сорванным голосом, этим заслуживая в толпе такой авторитет, до которого неопытному бойцу, да и, пожалуй, самому лейтенанту, никак не удастся вырасти в глазах этих простых людей за такое короткое время. – Не простим! Не забудем! Не простим! Не забудем…
Боец, уже больше не тая призрачных надежд, все быстрее, насколько позволяет вес тяжелого жилета, идет к КПП. Там его уже ждут двое сослуживцев с оружием наготове, смотря через щель толстого, бронированного заграждения, активированного по указанию лейтенанта.
- Живо! – Вскрикивает офицер так громко, что в ухе солдата начинает звенеть.
Все быстрее, начиная дышать неровно, он идет к КПП, оглядываясь на толпу, проникающуюся яростным безумием все легче. И, когда рядом падает камень, ударяет в землю и укатывается вперед, солдат еще не успевает ничего понять. Он только оглядывается, не слыша крик лейтенанта, а в следующее мгновение, не чувствуя сильный удар по голове, не имея возможности осознать, что прямо в лоб ему ударил запущенный кем-то из толпы булыжник, он медленно теряет сознание, опадая на землю, как ствол срубленного дерева.
- Черт! – Ударяет лейтенант по столу.
Он оборачивается к солдатам, глядящим на Юрия в ожидании приказа. И в эту же секунду, говоривший с начальством сержант, обращается к нему, внося еще больше хаоса в и без того сложную ситуацию.
- Тарищ лейтенант! – Тараторит солдат. – Нас глушат. Связи со штабом нет.
Юрий будто застывает. Но по его глазам, быстро наливающимся кровью, можно вполне легко догадаться, что лейтенант вовсе не растерян. Нет, он готовится дать отпор, готовится ударить обидчика в ответ, ведь именно этого и требует от него воинский долг и честь офицера.
- Товарищ лейтенант? – Снова зовет сержант, дожидаясь ответа.
Юрий медлит еще секунду. Но только кажется, будто он не знает, что делать, когда в действительности, лейтенант, напрягая все имеющиеся силы, за какие-то мгновение прокручивает в голове все варианты развития событий, какие только способен вообразить.
- Сержант. – Резко оборачивается он к одному из подчиненных.
- Я! – Успевает рявкнуть военный, хотя Юрий не делает между словами пауз.
- Доложи генерал-лейтенанту за меня. – Указывает Юрий на монитор, рядом с трубкой для защищенной связи, подсоединенной к компьютеру проводом. – Используй второй канал для связи. Живо.
Он поворачивается обратно к бронированному стеклу, сильно хмурится и складывает руки за спиной, широко расставив ноги.
- Всем остальным, - говорит лейтенант тише, - оставаться на местах. Приготовиться к активации внешнего щита.
Солдаты, не ожидавшие такого, переглядываются с растерянным видом, и все смотрят на лейтенанта, затаив единственный вопрос.
- Товарищ лейтенант, - обращается негромко один из солдат, - а как же Малец?
Юрий, обычно ругающий солдат за прозвища, которые те все равно исправно выдумывают друг для друга, сейчас не собирается за это отчитывать. Рядовой Мальцев, неопытный, молодой солдат, поступивший в распоряжение лейтенанта всего несколько месяцев назад, и сразу получивший свое прозвище Малец, за детское лицо и такую же наивность и доверчивость, все же успел за это время прижиться в отряде. И, пусть его все время задирали, но всегда беззлобно, в шутку. Пусть на него сваливали самую неприятную работу, но все уже признали его своим, за месяцы, проведенные вместе в дозорах и дежурствах, успев проникнуться его чистой, наивной добротой и отзывчивостью, подкупившей даже грубых, опытных военных.
Но, не успевает лейтенант дать приказ затащить Мальца, лежащего в тяжелом жилете, метрах в двухстах от комплекса, как раздается выстрел.
В толстое стекло ударяет слепая пуля, глухим ударом отвечая на вопрос солдата, на который не успел дать ответ лейтенант. Остальные военные пригибаются, машинально вжимая голову в плечи, и только Юрий, стоящий прямо перед стеклом, как раз напротив места, в которое угодила пуля, оставив белое пятно, стоит невозмутимо, даже не пошевелившись.
Это производит на солдат неописуемое впечатление. Конечно, лейтенант не сделан из стали, и было бы глупо думать, что он не обратил внимания на случившееся, что это не заставило его хотя бы в душе вздрогнуть. Но, поскольку волнение Юрия проявилось только в секундном оцепенении и напряжении скул, то вполне ясно и не удивительно, отчего удивленные солдаты, глядя на него, замирают в восхищении, через секунду тут же храбрясь и готовясь исполнить свой долг.
Впрочем, ситуация уже накалилась. И именно такого развития событий боялся лейтенант минуту назад, обдумывая, как поступить. Он догадался, что так скоро толпа не могла собраться, только если ее не призвали сюда внутренние, спавшие в мирное время силы, он понял, что обстановка будет только ухудшаться, еще когда лично получил приказ от генерал-лейтенанта, командира части, к которой относится весь его небольшой отдельный взвод. Но того, что провокации окажутся настолько стремительными и ярыми, того, что диверсия будет такой отчаянной и скорой, он не мог предположить до последнего.
Люди в толпе, большей частью молодые, горячие сердцем юноши, получившие впервые в руки настоящее, боевое оружие, разогретые призывами ведущего их заводилы, уже сорвавшего голос, тут же начали палить в небо. Их быстро остановили те же, кто только что раздавал оружие, и выстрелы прекратились. Но тем грознее стала выглядеть толпа, когда ее пылающий, навязанный гнев, неизвестные подстрекатели стали направлять из пустого неба на мирный Комплекс.
Лейтенант с тяжелым вздохом опускает голову и медленно, без усилия, кулаком ударяет по столу с едва слышным, глухим звуком. Хотя, даже этот жест, не слишком выразительный, не слишком эмоциональный, дает понять солдатам, с каким напряжением пытается справиться их командир, лейтенант Резань, всегда спокойный и уверенный, не позволяющий себе говорить с подчиненными на привычном в военной среде, грубом языке эмоций и оскорблений.
- Приготовиться к активации щита. – Проговаривает лейтенант.
Солдаты вновь неуверенно переглядываются. Кто-то из них смотрит через прозрачное стекло на лежащего на земле и без сознания товарища, кто-то на белую точку на стекле, но больше никто не решается спросить, почему лейтенант отдает такой жестокий приказ, ведь, как только будет активирован внешний щит, их товарищ уже не сможет проникнуть в комплекс раньше, чем его разорвет толпа.
И все же, чуть промедлив, сержант решается заговорить о том, что остальные уже приняли почти как данность.
- Товарищ лейтенант. – Подходит сержант ближе, закончив разговор с генерал-лейтенантом. – Я доложил командиру части обстановку. Разрешите, я достану Мальца. Я успею.
Юрий оборачивается к сержанту, и тот каменеет на миг от взгляда лейтенанта, глаза которого, налитые кровью, даже так кажутся чистыми и ясными, словно через кровавую пелену из самой глубины сознания пробивается его незамутненный ум.
- Отставить. – Строго и быстро отвечает лейтенант. – Гражданские, скорее всего, стрелять не будут, но среди этих безмозглых есть профессионалы.
- Минуту. – Подходит сержант еще на шаг. – За минуту я дотащу Мальца до…
- Посмотри внимательно на след от выстрела. – Недовольно хмурится лейтенант. – Похоже, чтобы кто-то случайно попал за три сотни метров точно в голову единственного в комплексе офицера?
Сержант только сейчас, еще раз взглянув на белое пятнышко на стекле, понимает, что выстрел, если бы только пуля могла пробить стекло, пришелся бы точно в лоб Юрия, стоявшего в тот миг на том же самом месте.
- Забудь про Мальца. – Отворачивается лейтенант. – Нам не дадут его вытащить.
Сержант хмурится, сжимает губы, едва сдерживает злобу, рвущуюся наружу, но не может спорить и отступает назад к монитору.
- Что там со щитами? – Кричит лейтенант, слегка повернув голову, но продолжая следить за тем, как развиваются события снаружи, где толпа уже готовится двинуться вперед.
- Почти готово, тарищ лейтенант! – Спешно отвечает один из бойцов, активирующий монитор за защитным щитком на дальней стене. – Щит запустится минуты через две.
Лейтенант снова вздыхает, глядя на лежащего на земле солдата, и в комнате повисает тяжелое молчание, заставляющее остальных, не получивших четкого распоряжения солдат, опустить головы.
- Закрыть дверь… - Уже командует Юрий, когда замечает слабое, похожее на мираж, движение. – Стоп! Отставить!
Солдаты тут же поднимают головы, уставившись на лейтенанта, а сам он чуть ли не прислоняется к стеклу, пытаясь что-то разглядеть.
- Отставить щит! – Резко оборачивается лейтенант. – Отключай!
- Тарищ лейтенант, - теряясь, отвечает солдат у щитка, - никак… нет.
Юрий полностью оборачивается и смотрит на солдата так, что ему и не приходится уточнять.
- Тарищ лейтенант, - объясняет военный, - щит в активной фазе. Я не могу отключить, или накопитель сдохнет.
Юрий, снова поворачиваясь, ударяет по стеклу ладонью.
- Можно будет отключить только после полной активации… - Договаривает солдат, но командир его уже не слушает.
- Малец! – Кричит он в микрофон. – Как слышишь?! Малец!
Молодой солдат, двадцатипятилетний парень, одетый в тяжелый жилет, слыша знакомый голос лейтенанта, начинает быстрее приходить в сознание.
- Малец! – Зовет его голос из ушного динамика.
Позади, шумит толпа, но, кажется, будто изнутри ее рев отзывается эхом, заставляя в ушах звенеть. Звон превращается в писк, острием пронзающий слух и отзывающийся в голове болью, щурясь, солдат заставляет себя продрать глаза, и его сознание быстро пробуждается, откликаясь на голос лейтенанта.
- Малец!
- Я… - Пытается военный ответить четко и громко, положенным образом, но выходит слабо.
Быстро, но все же не настолько, как хотелось бы, солдат приходит в себя, уже собирается повторить ответ, но и одного достаточно для чуткого слуха лейтенанта.
- Малец! – Снова зовет Юрий. – У тебя минута, чтобы добежать до КПП! Живо!
Наконец, уже различая беспокойство в словах лейтенанта, рядовой Мальцев оглядывается, вспоминает, где он и что происходит, его зрачки, будто наполняясь этим знанием, становятся шире, и военный, почти вернувшись в сознание, обращает к комплексу испуганный взгляд.
- Ну давай, давай. – Цедит сквозь зубы сержант, с замиранием глядя, как перед идущей на комплекс, грозной толпой, ворочается на земле, приходя в себя, его сослуживец.
- Встал! – Кричит Юрий уже едва ли не в полный голос, стараясь говорить коротко, теряя и так драгоценные секунды. – Встал и бегом сюда, твою мать!
Еще несколько секунд, солдат медленно поднимается, отрясая голову, тяжело, с усилием перебирая ногами, подпирая взглядом землю, начинает брести к КПП.
- Бегом! – Не дает лейтенант расслабиться.
Военный постепенно начинает ускоряться. Толпа за ним гудит еще сильнее, будто волна, готовая накрыть захлестнуть, накрыть своей яростью и утопить в стремительных потоках. Лейтенант продолжает кричать, а солдаты за его спиной все как один замирают в ожидании.
Внезапно, из толпы раздается несколько выстрелов, и Малец сваливается на землю. Там, за стеклом, все в это мгновение затаивают дыхание. Но юноша тут же поднимается, начинает перебирать ногами быстрее и уже приближается к комплексу.
- Время! – Резко оборачивается лейтенант.
И, как ни удивительно, ему не приходится объясняться, и на вопрос немедленно отвечает солдат у щитка.
- Тридцать секунд, тарищ…
- Полминуты, Малец! – Не дослушивает лейтенант. – Бегом!
Остальные солдаты, болеющие за товарища на КПП, схватились за оружие, готовые применить его в любой момент, даже жаждая этого, и лейтенант удовлетворяет их желание, понимая, что без поддержки рядовой Мальцев вряд ли справится.
- Двое! – Пальцем указывает Юрий на двух военных по очереди, которые тут же выпрямляются, готовые исполнить любой приказ. – Прикройте его завесой! В гражданских не стрелять!
Сержант и рядовой, на которых указал Юрий, вылетают на улицу, распахнув дверь, выстреливают дымовыми шашками, и как раз успевают скрыть плотным облаком бегущего в их сторону Мальца. Огонь со стороны толпы усиливается, но солдат как раз успевает проскочить в двери, их тут же закрывают, и лейтенант, до последней секунды наблюдавший за подчиненным, бросается в коридор.
- Нормально, Малец, нормально. – Успокаивает сержант бойца в тяжелом жилете, лежащего на спине и уставившегося в потолок, тяжело дыша. – Успел.
- Тарищ лейтенант! – Зовет Юрия один из солдат, стоявший у щитка. – Щит включен!
Офицер, услышав его, оглядывается, но тут же возвращается глазами к лежащему на спине молодому бойцу.
- Ты почему щит не включил? – Выдыхает лейтенант, снова начиная говорить спокойным, ровным, уверенным голосом, к которому привыкли его солдаты.
Рядовой переводит на него глаза.
- Ты у меня теперь жилет не снимешь, пока не научишься с ним обращаться. Все понял?
Рядовой Мальцев на миг замирает, разгадывает в голосе лейтенанта беззлобную шутку и улыбается.
- Есть, - отвечает он, - товарищ лейтенант.
Но, ответив, юноша медленно теряет улыбку, не сводя с Юрия глаз, выдыхает последний раз и больше уже не шевелится. А через несколько секунд, заподозрив что-то, сослуживцы замечают под молодым бойцом небольшую лужицу крови. И уже ничто не помогает вернуть жизнь солдата, которую выбила из него пуля, ударившая в спину рядом с сердцем.
Через минуту лейтенант, слегка пошатнувшись, чего не замечают угрюмые солдаты, возвращается в комнату, садится на кресло перед монитором и, отирая ладонью лицо, смотрит вновь налившимися кровью глазами через стекло, через прозрачный купол щита, накрывшего комплекс, на обезумевшую толпу, отчаянно бьющуюся в непробиваемую стену.
Напряжение, растущее из общих беспокойств и волнений, начинает распространяться по всему комплексу, когда его сотрудники замечают едва видимое искажение за стеной активированного щита. И когда все еще только начинают проникаться тягостными чувствами, лейтенант уже заставляет себя успокоиться, зная, что лишь так можно спасти остальных от участи Мальца, за гибель которого теперь лейтенант несет ответственность.
- Всем приготовиться. – Командует лейтенант, поднимаясь с кресла. – В случае прорыва…
Он замолкает на миг, оборачивается, выпрямляет спину и глядит на солдат, еще не оправившихся от внезапной гибели сослуживца.
- В случае прорыва, - продолжает лейтенант, - приказываю открывать огонь на поражение.
В Комплексе переполох разрастается лишь быстрее, когда Глава замечает щит, слегка искажающий предметы с другой стороны, словно тонкая прослойка воды окружила Комплекс непроницаемым куполом. Глава, как истый руководитель, реагирует мгновенно.
До этого момента, у Главы еще оставались сомнения. Спрятанная под центральными зданиями Комплекса «Сфера», экспериментальная, изолированная лаборатория, могла бы легко вместить всех сотрудников Комплекса. Но в то же время это бы значило необратимый провал беспрецедентного эксперимента. Нарушив искусственную биосферу лаборатории, пришлось бы пустить насмарку десятилетия трудов многих ученых. Но теперь, когда военные решили активировать щит, Глава мгновенно избавляется от всех сомнений. Нужно действовать, и он тут же направляется в кабинет, чтобы по экстренной связи оповестить всех работников и как можно быстрее собрать всех в «Сфере», чьи прочные, непробиваемые стены, кажется, могут укрыть людей от любых невзгод.
А в лаборатории, где оказались Константин Михайлович с сыном, генетик и две девушки, атмосфера и без того стремительно тяжелеет. Ученый реагирует на новость девушек как-то странно. Ничего не сказав, он запирает дверь в лабораторию, введя ограничительный код, так что никто теперь уже не сможет выйти без его разрешения.
Мила с Ириной от этого нервничают только сильнее, ничего не говорят, только жмутся друг к дружке и ждут, когда все само собой разрешится. Но Константин Михайлович продолжает молчать. С сердитым выражением он подходит к модулю, всматривается, но не может различить даже человеческий контур в этом плотном облаке белого дыма, и начинает с беспокойством расхаживать из стороны в сторону.
- Да прекрати ты… - Вдруг оборачивается Семен, быстро растеряв все терпение.
Протрезвевший от нервов, он достает вторую таблетку и проглатывает. А ученый, взглянув с недовольством, отводит взгляд и продолжает ходить.
Но генетик все равно не может заставить себя отвлечься.
- Вот скажи, - говорит Семен, не оборачивая головы, - тебе на Сашку совсем плевать?
Ученый только недовольно вздыхает, на мгновение остановившись. Но тут же он снова продолжает измерять шагами небольшой участок комнаты рядом с модулем.
- Константин Михалыч, я серьезно, - поворачивается генетик, - ты понимаешь, что с ним происходит?
Семен поднимается, идет ближе, указывая на модуль, и ученый останавливается, когда генетик перегораживает путь.
- Ты понимаешь, - говорит Семен, - что его нервная система превратится… в кашу. Или даже хуже! Черт знает, что вообще с ним произойдет. Ты это понимаешь.
Константин Михайлович вглядывается в лицо генетика и вздыхает, понимая, что лишь один ответ может полностью объяснить его мысли.
- Я ему доверяю. – Отвечает ученый тихим голосом, смотря тяжело, но уверенно в лицо Семена. – И если он готов принести такую жертву, то и я тоже.
Генетик невольно усмехается. Впрочем, очевидно по его лицу, что это вовсе не тот случай, когда человек смеется от радости. Скорее, что-то нервическое и тревожное отражается в этой усмешке.
- Жертву? – Вновь усмехается Семен точно так же. – Какую к чертовой матери жертву? Ты совсем из ума выжил?
Семен едва сдерживается, но Константин Михайлович оборачивается к нему и глядит чистым, незамутненным, но и тяжелым взглядом.
- Он знал, на что идет. И я должен уважать его выбор. И вы тоже, Семен.
Семен, наконец, отмахивается, не выдержав, достает из кармана пузырек, закидывает таблетку в рот ладонью, и отходит в сторону. Секунд десять он просиживает на кресле спокойно, и уже Ирина собирается вновь заговорить, не понимая, как ученый с генетиком до сих пор никак не отреагировали на новость, как их не задело известие о введении военного положения. Но Семен опережает девушку, снова не удерживаясь.
- Знаешь что, Константин Михайлович, делай, что хочешь. Я понимаю. В конце концов, хуже уже не будет, верно? После того, что сегодня произошло. Черт, мне до сих пор не верится. Но, вот что, меня поражает не то, что ты сделал, что позволил сделать Саше, с этим уже ничего не поделаешь, меня удивляет то, как ты к этому относишься. Тебя разве совсем не волнует, что сын на твоих же глазах превращается в какой-то… в какой-то кусок мяса, неспособного даже пошевелиться. Ты понимаешь, что работа всего организма зависит от нервной системы? Ты понимаешь, что будет с сердцем, когда его мозг превратится в кашу?
Константин Михайлович не оборачивается, смотря на модуль, за прозрачным куполом которого не видно до сих пор ничего, кроме одной только плотной, непроглядной, белой пелены.
- Да, ты прав. – Отвечает ученый негромко. – Но если что и стоит такой участи, то только наука.
- Пфф! – Отворачивается Семен.
Повисает тишина, но скоро в коридоре раздается голос Главы. И, хотя в самой лаборатории нет скрытых динамиков, но и здесь, среди общей тишины, легко удается расслышать каждое слово.
- Кхм-кхм… - Наспех добравшись до микрофона, начинает Глава сходу, еще откашливаясь и приводя дыхание в порядок. – Всем сотрудникам Комплекса немедленно, повторяю, НЕМЕДЛЕННО пройти к главному зданию!
Глава, не отключая связь, обращается к помощнику.
- Борис Федорович, - говорит он второпях, транслируя даже это указание на весь Комплекс, - живо, идите в «Сферу», пусть впустят людей. И пусть поторопятся.
- А герметизация?
- Да бог с ней! Быстрее! Чего вы стоите? – Резко отвечает Глава и тут же продолжает свое обращение к сотрудникам. – Всем к главному зданию. Это не учебная тревога. Солдаты подняли щит, и что-то происходит на въезде. Поэтому, бросайте все дела и немедленно к главному зданию…
Глава еще продолжает что-то объяснять, но Константин Михайлович его уже не слушает.
- Что происходит? – Недоумевает он так искренне, что даже Семен теряется, обернувшись на голос ученого.
- Да, наверное, - ухмыляется Семен, - просто шутник какой-то балуется. Не обращайте внимания. Продолжайте свои бесчеловечные эксперименты.
Семен отворачивается, ничего не желая объяснять, а Константин Михайлович теперь уже не хочет больше ничего спрашивать. Да и в любом случае, прерывать работу модуля нельзя, а иначе… Ученому даже думать не хочется о том, что будет с Александром, если отключить оборудование.
А вот Мила больше не сдерживается.
- Айрин, мы должны идти. – Шепчет она, пугаясь, с таким испугом, что даже ее речь становится трудно разобрать. – Ты же слышала? Глава сказал, что к центральному зданию, мы должны идти к центральному зданию. Нас вообще собираются выпустить?
Вдруг она тут же, не останавливая речь ни на миг, обращается громко к ученому, с растущим ежесекундно волнением.
- Вы! Выпустите нас! Вы не имеете права нас тут держать! Выпустите!
Ирина тянет подругу к себе, пытается удержать и хочет успокоить.
- Да что с вами всеми творится сегодня? – Вдруг оборачивается Константин Михайлович, смотря на окружающих с недоумением. – Какая муха вас всех укусила?
Рассердившись не на шутку, он уже не может позволить девушкам уйти из кабинета. Ведь это лишь увеличит риск того, что кто-нибудь решится таки ворваться и прервать эксперимент, чего нельзя уже допустить ни в коем случае.
- Выпустите нас! – Продолжает Мила, не удерживая эмоции. – Я не хочу умирать тут, запертая в кабинете с какими-то психами! Выпустите!
Ирина прижимает ее к груди, стараясь успокоить, да и понимая, что лучше Мила своими криками явно не сделает.
- Так, все, мне это надоело. – Разводит ученый руками. – Как только мы закончим, идите хоть на все четыре стороны. Ясно? Как только Александр будет готов, мы с ним просто уйдем, и делайте тогда, что хотите. До тех пор…
- Ха-ха! Не может быть! – Рассмеивается вдруг Семен.
От неожиданности даже Мила немного успокаивается и переводит на него взгляд.
- Не верю! Ты это серьезно? – Продолжает генетик.
Он поднимается с кресла и подходит к ученому, а тот только смотрит удивленно, ожидая пояснений.
- Ты, что… да ты вообще не знаешь, что происходит, так?
Константин Михайлович не отвечает, только сверлит генетика взглядом.
- Ох, черт тебя возьми! – Хватается Семен за голову, отирает лицо руками и снова глядит с нервной ухмылкой на ученого. – Константин Михайлович, чтобы ты ответил, если бы я сказал сейчас, что готовится инопланетное вторжение?
Ученый так изумляется, что на миг даже застывает. Но потом он опускает взгляд, накрывает лоб широкой ладонью и качает головой.
- Я бы сказал, что ты свихнулся. А теперь не мешай, мне нужно…
- Так и думал. Я так и думал, что ты что-нибудь такое выкенешь! – Улыбается Семен.
Он оборачивается к девушкам и смотрит на них так, будто ищет поддержки.
- Вы понимаете, что происходит? Да он же ничего не знает!
Константин Михайлович чувствует себя странно. Взглянув на девушек, на их встревоженные лица, он понимает, что генетик в этот раз не шутит, но не может понять, что Семен пытается сказать. Не верить же в эту нелепицу про инопланетян.
Девушки продолжают смотреть с недоумением, еще не понимая, к чему ведет Семен, а он ухмыляется только сильнее и вновь оборачивается к ученому.
- Константин Михайлович, - кривляясь и ухмыляясь, говорит Семен, - дозвольте вам сообщить, на Землю напали пришельцы.
Ученый оглядывается. Он смотрит на девушек, снова на генетика, наконец, отказывается верить в такой бред и снова отворачивается, махнув рукой. Но тут же Константин Михайлович оборачивается.
- Пять минут. Еще пять минут, - говорит он, - и я вас выпущу.
- Ха! Он думает, - кивает Семен девушкам, - что я шучу.
И тут же генетик мгновенно становится серьезен.
- Константин Михайлович, а я ведь не шучу.
Ученый оборачивается и опять всматривается в лицо генетика и в напуганные, растерянные выражения девушек.
- Ты что, не видел сообщение?
- Какое сообщение?
Все труднее не верить в слова генетика, но Константин Михайлович, глядя с подозрением, все еще готовится обрушиться на Семена с поруганиями, если вдруг это окажется очередной его глупой шуткой. Наверное, обращение Главы заставляет сомневаться меньше, чем того требует полный скептицизма ум.
- Черт… - Вздыхает генетик.
Он достает из кармана экран, старое, надежное устройство с широким, удобным корпусом, быстро находит в сети оставшееся там видео с обращением странного, лысого мужчины и, включив, передает экран Константину Михайловичу.
- И вы на это купились? – Недовольно вопрошает ученый, досмотрев обращение. – Да это же…
- Это видео, - перебивает Семен, - одновременно появилось на всех экранах в комплексе. В столовой каждый экран зазвенел, даже на мониторах…
Теряя спокойствие, генетик делает короткую паузу, сжимая губы, но тут же приходит в себя.
- Константин Михалыч, понимаешь, что это значит? – Спрашивает он с внимательным, серьезным лицом. – Это появилось везде. Сразу. В одно мгновение.
Ученый отступает к модулю, раздумывая о чем-то с потерянным видом.
- Ты не шутишь?
- Да не шучу я, черт тебя дери. Не шучу.
И Константин Михайлович, садясь у модуля прямо на пол, вдруг хмурится так сильно, что на лбу проявляется каждая заработанная годами морщинка.
Но повисает тишина. Ученый явно не торопится принимать решение. Да и Семен, погрузив его в раздумья, спокойно отходит в сторону, садится в кресло и как-то быстро увлекается копошением в оставшихся таблетках, пытаясь сосчитать их, но сбиваясь и постоянно отвлекаясь на какие-то мысли.
Наконец, Семен вновь подходит к ферме, собираясь запастись таблетками, а Константин Михайлович, с широко раскрывшимися глазами и светом озарения на лице, вскакивает и снова пытается вглядываться в белую пелену внутри модуля.
- Я понял! Теперь ясно. – Восклицает он, не оборачиваясь и ничего не объясняя. – Так вот почему сегодня?
- Что сегодня? Что ясно? – Оборачивается генетик, уже совершенно невозмутимый, слегка покачивающийся от действия препарата, вступившего в полную силу.
Ученый поворачивается с готовностью, словно ждал вопроса.
- Сегодня! Он пришел именно сегодня. Сейчас! Понимаешь? Когда все это началось?
- Да, действительно. – Глядит Семен с каменным лицом. – Просто невероятное совпадение.
- Да пойми ты! – Напирает Константин Михайлович. – У него все получилось. То есть, в прошлый раз. Его это… странное поведение… он не провалил эксперимент, просто не смог избавиться от последствий. Но у него все вышло, а теперь…
- Подожди, подожди. – Спокойно останавливает Семен, выставив ладонь. – Я ничего не понимаю.
- Когда он ввел себе препарат, э… мутаген, когда он ввел себе мутаген в первый раз, то смог изменить всю нервную систему. Качественно. Как вы и планировали…
- Не припомню, чтобы мы планировали совершить превращение человека в овощ, путем агрессивного мутагенеза… - Перебивает Семен.
Но его самого тут же прерывает ученый.
- Прекрати. Не время для шуток.
- Вот именно.
- У него все вышло. Послушай. – Не отстает Константин Михайлович, схватив уже генетика за плечи. – Он это сделал. И сегодня, сегодня он пришел сюда, чтобы закончить. Он… у него есть план. Он что-то задумал.
- Ну, отлично. – Кивает Семен. – У меня тоже есть план… хе-хе. Отличный план…
Собирается уже генетик проглотить еще таблетку, как ученый отнимает пузырек.
- Семен, ты слышишь меня? – Встряхивает генетика Константин Михайлович. – Ничто не кончено. Он собирается сделать что-то. Он…
- Да, да. – Отмахивается Семен и отнимает пузырек. – Он мессия. Избранный. Последний шанс человечества… да отдай ты, черт тебя…
Семен вырывает пузырек из рук Константина Михайловича. Девушки таращатся, прижавшись друг к другу и не понимая, что происходит, не сумев уложить в голове все, что творится вокруг.
Но и ученый уже ничего не успевает сделать. Позади него вдруг раздается характерный писк, голос программы докладывает, что операция завершена, крышка модуля начинает открываться, а белая пелена постепенно рассеивается, открывая взгляду нового Александра.
И лишь в этой лаборатории, где оказались временно заперты Константин Михайлович и остальные, на миг повисает тишина, в то время как во всем Комплексе стоит шум, под который сотрудники продолжают собираться у центрального здания, следуя указанию Главы.