Пирожок с повидлом

        «Сопки, сопки, сопки, тайга, тайга, тайга
        люблю тебя Находка за эти берега».
  Это припев некогда известной песни на слова А. Коврижкина и музыку Н. Губина. Написали эту песню много позже, чем  7 июня 1859 года, в этот день пароход-корвет «Америка», на борту которого находился генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев-Амурский, обогнув скалистый мыс, зашел в воды неизвестного залива. Стоял густой туман, затруднявший видимость, моросил дождь. Корабль медленно прошёл вглубь залива, держась на расстоянии двух миль от берега, недалеко от высокой горы (сопка Сестра) стали на якорь. На следующий день — 18 июня 1859 года штурманом Красильниковым была сделана историческая запись в вахтенном журнале:
«В 6 часов утра снялись с якоря и пошли к осмотру берега, заметив углубление, открыли бухту. По приказу его сиятельства (графа Муравьева-Амурского) бухта названа Находкой[1].
     Я родилась в этом городе под названием Находка Приморского края. Мой отец, блестящий капитан-лейтенант военно-морского флота, служил в этом маленьком, по тем временам, поселении, названным по имени бухты – Находкой. И хотя в этом местечке мы «прослужили» очень недолго и переехали в не менее живописный, но более известный в историческом масштабе город Владивосток, приметы стихии, человечка, рожденного у моря, во мне остались навсегда.
     Стихия детского восприятия окружающего мира огромна, вспомните хотя бы знаменитое произведение бельгийской писательницы Амели Нотомб «Метафизика труб». Впитывая окружающий мир, ребенок на всю жизнь запоминает доброту и нежность, а также злобу и несправедливость.
     Отвела меня в первый класс бабушка, уже мы жили  во Владивостоке. Отец в это время служил на Севере, а мама уехала к нему. По причине всеобщего дефицита на моей груди, когда нас приняли в октябрята, красовалась не маленькая алая звездочка с маленьким Лениным-херувимчиком в центре, а большая картонная звезда, обтянутая красной тряпочкой волшебными руками бабушки-рукодельницы. Маленькая звездочка с Лениным стоила 10 копеек, но купить ее было невозможно – их не было в продаже, однако, как и всегда, на свете есть предприимчивые большие и маленькие люди, которые все могут достать и все могут продать. В нашем классе была такая девочка, которая, открыв пенал, демонстрировала лежащие в нем с десяток звездочек и предлагала их нам, по 15 копеек штука. Радостно заменив бабушкин шедевр на такой же, как у всех, я радовалась жизни.
     Наша школа – небольшой деревянный дом – находилась около остановки автобуса «Герои-минеры», рядом с братской могилой минерам Отечественной войны  среди сопок и воинских частей в лесу. На автобусе в школу никто не ездил, все ходили особыми тропами через воинские части, перелезая или подлезая под заборы и ограждения.
Однажды утром по дороге в школу, болтая с друзьями, мы попали в самый водоворот учений на поле боя. Когда раздалась автоматная очередь, и совсем рядом с нами от взрыва поднялась земля, осыпав нас с ног до головы, мы не успели испугаться, увидели солдат, лежащих на земле, и услышали строгий голос офицера: «Это что такое тут происходит? А ну кыш отсюда! Убрать немедленно!» – визжал мужчина не своим голосом. Солдатские руки похватали нас за шиворот и поволокли к выходу со стрельбища. Особого пинка нам не дали, но на следующий день заделали все дыры в заборах части и поставили солдата с винтовкой.
     В этот злополучный день мои страдания не закончились. Какое счастье, что я не помню имени своей первой учительницы, но ее саму пришлось запомнить на всю жизнь. Последний урок был чтение, звонок уже прозвенел, но с урока нас еще не отпустили. В моей парте лежал пирожок с повидлом и, не столько он ждал меня, сколько я страстно хотела его съесть. Пока учительница что-то говорила громким голосом, я, как мне казалось, тихонечко, просунула руку в парту, достала оттуда пирожок и откусила его. Следующим номером моей судьбы была разъяренная учительница, подлетевшая ко мне, схватившая меня за волосы, чтобы удобнее было «творить», разломившая пирожок пополам и намылившая мне лицо повидлом, приговаривая со страстью: «Если кто-нибудь еще будет есть на уроке, а повидла в еде не будет, я намажу даже крошками, уж вы не сомневайтесь!»
     Дальнейшее я помню смутно. Меня отправили умываться. Потом я заболела и лежала дома, учительница приходила меня навещать, а бабушка поила ее чаем.
     Вскоре мы переехали, и в другой уже школе, в первом классе, другая учительница, не только добрая, но и очень красивая, – ее звали Надежда Константиновна Подгорная, - навсегда осталась в моей памяти как образец мудрости, красоты и доброты.

     Море в нашем городе видно почти со всех улиц. Улицы на сопках, расположенные террасами, дают возможность всем жителям домов, чьи окна обращены к бухте «Золотой Рог», любоваться красотой морского пейзажа и заряжаться от него жизненной силой и любовью, а у кого окна выходят на другую сторону, то надо просто выйти на улицу и – вот ОНО.
Пирожки с повидлом с тех пор не то что не люблю, а как-то опасаюсь.