Люди на бетонке. Экипажи родились в рубашках

   На завтра восемь заданий на вылет. А ещё четыре машины не возвратились на аэродром из других гарнизонов. Обычно экипажи на задание расписывает комэска, а машины расписываю я, стараясь, чтобы не разбивать экипажи. Зашёл в штаб расписал машины по заданиям и обратил внимание, что одно из них очень странное: сначала в Бранд, где Ил-28, а затем в Брандис, где базируется вертолётный полк. Чем странное? А я и сам не знаю, таких ещё заданий на моей памяти не было, чтобы инженеры сначала летели в полк к бомбардировщикам, ачто они летят вместе. затем к вертолётчикам. Тем более, что бомбардировочный полк входит в состав Вернёйхенской дивизии, а летят в полк, а не в дивизию. Эти полка курируют разные инженеры и в этом как раз странность,  Но какое моё дело, летят и летят, значит так надо. Вылет в восемь часов, значит, в шесть мы должны быть на аэродроме. Это на завтра самый ранний вылет.

   Без четверти шесть дежурная машина отъехала от штаба и в районе шести мы уже подъезжали к вертолёту. Все средства обеспечения стояли наготове и быстро расчехлив вертолёт, мы запустили двигатель, прогрели и стали ждать командира и лётчика-штурмана с командно-диспетчерского пункта (КДП), его ещё называют «вышкой», так как это самая высокая точка для обзора аэродрома, где располагается руководитель полётов.

   Первым с КДП показался командир экипажа, до вертолёта было метров триста и мы видели, что он идёт один, значит штурман что-то утрясает с маршрутом или уточняет с погодой на маршруте, так как аэродром Бранд рядом, а аэродром Брандис, где вертолётный полк — далеко на юге и там может быть совсем другие погодные условия.

   Командир не прошёл ещё и половину пути, как вдали на рулёжке показалась «Волга» с армейскими инженерами. Обычно они приезжали на «газике» и раз главный армейский инженер выделил свою служебную «Волгу» и вылет такой ранний, значит, произошло что-то важное, требующее немедленного вмешательства. Инженеры, их было четверо, многовато для простого задания, прошли к вертолёту, бортовой техник, как положено, доложил, что вертолёт подготовлен и, вот идёт командир, сейчас опробует несущую систему. Подошёл командир экипажа, представился, сказал, что штурман уточняет погоду по маршруту и сразу занял место в кабине.

   Двигатель, фыркнув и немного факельнув из коллектора, запустился. Командир сразу включил трансмиссию на уже прогретом двигателе и вывел его на режим. Пока командир опробовал системы, мы все отошли к соседнему вертолёту и когда знакомый мне инженер начал интересоваться делами эскадрильи, я спросил у него:

    — Товарищ майор, а что у вас такая странная компания? Будете одновременно инспектировать и бомбардировщиков и вертолётчиков? — эти вопросы сорвались у меня, но я сразу понял, что проявил излишнее любопытство, но майор быстро ответил:

    — Мы ещё не всё знаем, но предварительно выяснилось, что во время ночных полётов было опасное сближение Ил-28 из Бранда и Ми-4А из Брандиса. Летим выяснять, что же в самим деле произошло.

   Командир экипажа выключил двигатель, спустился из кабины и пошёл докладывать старшему офицеру, что вертолёт и экипаж готовы к выполнению задания. В это время к вертолёту подошёл лётчик-штурман, поздоровался со всеми и направился на своё рабочее место, на правое сидение.

   Техники и механики закончили свои работы и покинули машину. Командир экипажа пригласил пассажиров в кабину и сам занял рабочее место в кабине лётчиков, запустил двигатель. Бортовой техник дал команду шофёру АПА, что он свободен, машина отъехала и лётчики включили несущую систему, после чего борттехник снял чехлы с ПВД и захлопнул за собой дверь грузовой кабины. После этого механик убрал колодки, поставил так, чтобы лётчики их увидели и дал команду разрешения на выруливание. Командир чуть увеличил шаг винта и вертолёт порулил на старт, обычно мы стартовали с рулёжки, напротив КДП.

   Через несколько минут вертолёт взлетел и лёг на курс согласно заданию. Мы же, всей компанией двинулись готовить другие машины, к которым начали подъезжать экипажи. С этого момента нахлынули другие заботы и я забыл и о первой машине, взлетевшей сегодня, и об инженерах, которые полетели кого-то инспектировать, и о своих догадках, что это задание показалось каким-то странным.

   Но уже через неделю мне пришлось снова возвратиться к этому вопросу. К нам в эскадрилью снова приехали двое армейских  инженеров, из тех которые улетали в прошлый раз. Вели себя они очень странно: делали замеры вокруг одного из вертолётов, рисовали какие-то схемы, долго о чём-то совещались с инженером полка около снятого, с одного из вертолётов, комплекта лопастей. Мне было интересно, чем это они занимаются у меня на стоянке, но работы было столько, что некогда было к ним подойти.

   Только далеко после обеда я освободился и подошёл к армейским инженерам и они рассказали мне, чем они занимаются и предложили и мне высказать своё мнение, возможна ли такая ситуация в воздухе. Предполагают, что в воздухе произошло следующее.

   Летали ночью в сложных метеоусловиях (СМУ) два полка, на аэродроме в Бранде, Ил-28 и на аэродроме в Брандисе, Ми-4А. Это довольно далеко, по прямой около 100 км. Причём, одни из них работали в зонах, а другие выполняли полёты по маршруту. В одной из точек, Ил-28 отклонился траектории полёта оказались где-то рядом. Средства слежения этого вовремя не заметили, а когда заметили, то решили, что «обошлось» и шума поднимать не стали.

   Однако, на следующий день, во время послеполётного осмотра, на самолёте Ил-28 было обнаружено повреждение обшивки на крыле, а у вертолёта был повреждён хвостовой винт и законцовка лопасти несущего винта. При анализе повреждений оказалось, что на самолёте были обнаружены остатки зелёной краски, а на вертолёте — остатки «серебрянки, которой окрашены самолёты. Так всё и сошлось. Тогда и поняли, что было не опасное сближение, а касание элементов конструкции вертолёта о крыло самолёта. Учитывая, что это происходило на перекрёстных курсах и скоростях 145 км/час (вертолёта) и 600 км/час (самолёта), все сошлись во мнении, что эти два экипажа родились в рубашках.

   Более того, возник конфликт интересов, когда лётчики убеждали, что не могли машины так коснуться, а инженеры доказывали, что это явное столкновение и настаивали, чтобы зоны пилотирования вертолётов были удалены от маршрутов бомбардировщиков. А как это сделать на таком клочке, как ГДР? Но в конце концов инженеры победили, что было касание машин элементами конструкции в полёте и тогда все представили, что было бы, коснись машины долями секунды раньше, учитывая, что на вертолёте полтонны высокооктанового бензина, а на самолёте тонны керосина. Поэтому и пришли к выводу тогда, что в небе тоже становится тесно.   

 
     Следующий рассказ смотреть здесь: http://proza.ru/2020/03/07/93