Как я был военным. Часть 2-я. Назначения

Двухгодичники – это особая каста в советской армии.
Не надо думать, что мы заведомо оказывались неполноценными офицерами. Другое дело, что ракетчиков ПВО по нашему комплексу требовалось уже немного. Наш комплекс морально устарел, но сама наша изначальная привязанность к комплексу «Двина» ещё не становилась обязаловкой для военкоматов при направлении в части. Служили мои однокашники на разных комплексах и повсюду: на Кавказе, на Западной Украине, в Прибалтике. Соблюдая «военную тайну», напишу так: Мамбука попал под Москву на первый ракетный комплекс ПВО С25, который служил долго воздушным кольцом вокруг столицы, но к тому времени уже «закадрированный». Филипок и вовсе попал на флот, на ракетный крейсер и даже потом преподавал военную науку. Это неожиданно, но понятно – наш комплекс имел и морскую прописку. Остальные служили по профилю. Двое остались служить в кадрах и продвинулись до высоких должностей.
     Меня направили на Север. Согласно предписанию отправился в Архангельск, где находилось управление 11 отдельной армии ПВО. Из Новосибирска нас оказалось в Архангельске – пятеро. Добирались раздельно, узнали друг о друге уже там. Штабной фокус номер один заключался в том, что прибыли мы во вторник, а за назначениями приказано было явиться в четверг?! Во – кино. А мы все, скажем мягко, не ожидали такого поворота. Денег с собой почти никто в достатке не имел. Надо было двое суток прожить в хмуром, пронизанном осенними ветрами и дождями городе у Северной Двины. Понятно, чем мы занялись в гостинице «Юбилейная», где поселились? Вечером отправились в ресторан, после чего денег осталось и того меньше, но мы бы и так что-то проели, а ели мы уже экономно – только закусывали. Сам Архангельск оказался подобием Ленинграда по количеству воды вокруг. Дельта Северной Двины напоминает Волжскую, только широта совсем не та и градус Цельсия, но мы побродили натощак по его улицам. В гостинице два дня мы обсуждали, какие у нас виды на дальнейшее. Кое-что слышали от бывалых выпускников прежних лет, знали, что хуже всего, если выпадут для службы – побережная Гремиха, полуостров Рыбачий, остров Кильдин, архипелаг Новая Земля.
      В четверг получили мы дальнейшие предписания. Трое из молодых, недавних выпускников НЭТИ, оставались неподалёку от Архангельска, а мне и ещё одному «старичку» – Сергею, выпало добираться дальше в Североморск. Штабист выдал нам один документ на двоих и так как перед нами он троим ставил дату отбытия сегодняшним числом, то и нам вписал эту же дату, да сообразил, что сегодня мы уже не успеваем вылететь в Мурманск. Ну, и недолго думая, переправил ручкой дату на следующий день. Жалко было бланк испорченный? Я это увидел и попросил переписать документ, но майор махнул рукой – да и так сойдёт!
       Таким образом, нам с Сергеем выпал ещё один день в Архангельске, что не радовало. Сошлись с ним поближе. О Серёге разговор особый. Он был ещё в более интересном положении, чем я. Мало того, что «забрили» его, как и меня, после 28 лет, так он уже отслужил срочную!? Я недоумевал, разве такое возможно? Мало того, та первая его служба стоила ему потери первой жены – не дождалась женщина. Он получил от неё письмо из серии – прости, я встретила другого мужчину. Такой лингвистический оборот есть у некоторых сильно обеспокоенных половым вопросом. Теперь он был женат вторично, но жена – вторая, узнав о его призыве, сразу заявила, что в какую-нибудь дыру за ним не попрётся, хотя детей у них пока не было. Она не хотела терять свою работу. Серёга сильно переживал, больше всего почему-то боялся Рыбачьего.
      Полёт над Белым морем на Ан-24 запомнился тем, что Белое море было под нами  сплошь свинцово-серое, как и облачность вокруг и над нами. Мы шли ниже облаков. Но за морем нас встретила солнце и о, чудо! ярчайшие краски приполярных лесов. Просто какая-то фантастическая мозаика распахнулась под нами над Кольским полуостровом. Это было особенно чудесно и радостно после серости предыдущих дней и нашего настроения. С этого момента моё отношение к Северу стало более оптимистичным. Красота – большая сила!
      Из аэропорта Мурмаши мы добрались до ж/д вокзала Мурманска. Город и залив нас удовлетворили, как зрелище, но нам надо было ехать дальше на север. Вокзал, порт и автовокзал в Мурманске компактно находятся рядом. Сели в обычный автобус до Североморска. То, что город – закрытый, мы знали, конечно, но эта закрытость обнаруживалась не сразу, а уже после подъёма на скалы над заливом и проездом в сторону Росляково, потом Сафоново. Дорога петляла и упёрлась в пост и шлагбаум. Вошли в автобус два моряка, и началась проверка документов. Все её благополучно прошли, кроме, конечно, нас с Серёгой. Та самая исправленная штабистом циферка обеспечила нам задержание. Нас высадили, автобус ушёл, а мы остались сидеть на этом посту до выяснения. Началась процедура связи моряков Северного флота с армейским штабом ПВО, расположенным в Архангельске, заняло это по понятным телефонным причинам уйму времени. Мы просидели до сумерек, и когда уже в темноте въехали-таки в Североморск, то в штабе корпуса, который ещё надо было отыскать, застали только дежурного офицера.
И тут нам сказали: «Приходите завтра!». Но хуже того, завтра-то означало понедельник, потому что мы добрались только в пятницу вечером. А в Североморске мы были «на птичьих правах». Короче, ночлег нам было предложено найти в Мурманске. Пропуск нам как-то оформили, и мы тронулись на ночь глядя обратно в Мурманск. Там поселились в каком-то служебном номере, хорошо хоть дали направление. На приличный номер денег уже не было, как и на приличную еду. Но я сказал Серёге, давай возьмём хоть вина, а деньги я завтра у брата до востребования запрошу, переводом. Тут интересный сюжет разыгрался. Я летел в Архангельск через Москву, чтобы повидать родного брата, ставшего москвичом уже несколько лет тому назад. Двое суток я у него отгостил и улетел в Архангельск. Этот город у него в голове и застрял. И когда я на следующий день с главпочтамта дозвонился до Евгения и попросил взаймы денег – десятку до востребования в Мурманск, он новый мой адрес не уловил вовсе. Он пропустил мимо ушей слово Мурманск, а мне ума не хватило самому, что для него это надо было подчеркнуть особо. Брат сказал – лады, сейчас схожу, отправлю. Была суббота. То, что я на мели он понял хорошо. А я, уверенный, что завтра придёт червонец, спустил почти все последние деньги на ужин, чтобы как-то унять наползающую из всех щелей тоску. У Серёги денег оставалось только на два раза в столовую сходить.
      На следующий день мы были на главпочтамте дважды, но мне вежливо отвечали – На ваш паспорт денег не поступало. В недоумении, голодные мы бродили с Серёгой по центу Мурманска. Погода нам давала хотя бы возможность оценить красоту осени и города у Кольского залива, поднимающего уступами на скалы свои кварталы.
      На следующий день в штабе корпуса ПВО решалась наша судьба. Узнав, что я – семейный, а дочери скоро в школу, направили меня в Мурманский полк. А вот Серёгу… Он вышел после меня, как говорится, без лица и выдавил – Рыбачий! На этот злополучный полуостров Рыбачий, соединённый с материком узеньким перешейком, можно добираться только водой и строго по расписанию. Его судно отходило вскоре после нашего возвращения из Североморска. Серёгу я проводил только до ж/д вокзала, в порт уже не успевал, надо было самому поспеть в штаб полка. Перед этим я был, конечно, на почте, узнал снова, что денег не поступало. Смех и грех, но позвонить в Москву и узнать ПОЧЕМУ денег нет?! я не мог. У нас оставалось на двоих ровно 3 копейки! Серёга так и уплыл на Рыбачий без денег, голодный и полностью расстроенный своею нескладной военной и личной судьбой. Номер его в/ч у меня уже был. Договорились, что я напишу, как только сам определюсь.
     Мне повезло больше. Во-первых, никуда не надо было плыть, до штаба полка добрался быстро пешком. Во-вторых, дежурил по полку в тот день бывалый служака майор Оголюк. Он отнесся ко мне по-отечески. Узнав, кто я, да что и куда направляюсь, сразу организовал мне попутный транспорт к месту будущей службы с капитаном соседнего техдевизиона Лебедевым, и оба они, оказалось, будут соседями по проживанию в военном городке. Капитан Лебедев терпеливо дождался пока я, оформив все необходимые бумаги, получил у прапорщика вещевой службы положенную мне амуницию: куртку, сапоги двух видов, шинели парадную и полевую, повседневную форму, полевую форму, 2 шапки, 2 фуражки, легкий плащ-макинтош, плащ-палатку, портупею, рубахи и прочую мелочь. Не получил по-крупному только форменные туфли, их отсутствие так и стало на всю службу определённой проблемой для меня. Купить я их не купил – сэкономил, а за хождение в нестроевых регулярно получал замечания от начальников всех уровней. Но это я уже опережаю события. Так вот барахла, которое прапорщик свалил в большую простыню и связал в огромный узел, набралось столько, что без спец.транспорта я бы не увёз, тем более куда? Я толком и не представлял себе место расположения будущей службы. А место это мне определили лично командир полка подполковник Маляров и нач.штаба майор Хюпенен – дивизион номер 5. Они приняли меня в просторном кабинете оба. Разговаривали вполне уважительно, подробно расспросили откуда я, где получил военную специальность, каково моё семейное положение. Немного подумав, Маляров произнес:  «Определяй его к Шумкину командиром стартового взвода, начальником хранилища». Это он сказал начальнику штаба, и я уловил не совсем понятную  добавку к должности «начальник хранилища», что меня слегка озадачило, но уточнять я не стал. От них же прозвучало весьма загадочное географическое название – Кильдинстрой! Понятно, что это уже не мог быть остров Кильдин, но мне сразу представилось что-то вроде лагеря для строителей Беломор-Канала. Комполка и начштаба отнеслись ко мне с пониманием, то есть в перспективе там, в Кильдинстрое, маячило и жильё для семьи и школа для дочери.
       Майор Оголюк, кроме всего прочего, узнав о моём бедственном финансовом положении, тут же занял мне 5 рублей до получки. Капитан Лебедев по дороге вкратце излагал суть моей будущей службы, сетовал на то, что двухгодичники зачастую служат безответственно и попадают в какие-то некрасивые, даже дикие истории. Помню, что рассказал про одного, который застрелился на личной почве и про другого – попавшего в огромный шнек снегоуборочной машины. Сам он, оказалось, тоже из нашего рода-племени и вырос уже до зампотеха дивизиона, но не относил, видимо, себя к типичным двухгодичникам. За разговорами добрались быстро, от Мурманска оказалось не слишком далеко, да и ехали мы от штаба полка частично уже знакомой мне дорогой в сторону Мурмашей. Проскочив через пост в военный городок, Лебедев вскоре затормозил на широком плацу напротив ступеней, ведущих в какую-то казарму. Он помог вытащить мне мой цыганский узел и сопроводил в казарму. В казарме свернул направо, открыл дверь, и я оказался лицом к лицу со всем командным составом моего будущего подразделения. В штабном кабинете как раз проходило совещание - подведение итогов дня. Лебедев по дороге меня подучил - зайдёшь, доложись по форме, лейтенант такой-то к месту прохождения службы прибыл. Чтобы сразу произвести впечатление не рохли какого-то, а мой узел он посоветовал оставить пока у порога. Ну, я так и сделал. Лебедев открыл дверь, сказал коротко - вот доставил вам нового офицера. Я доложился. Помню только, что на меня устремили любопытные взгляды с десяток глаз. Командир поставил задачу изучать уставы и скорее встать в строй, имелось в виду обмундироваться по форме. Вторая тема – пищевое, то есть, котловое, довольствие. Я, наконец, уразумел, что и деньги будут не скоро, и с питанием у меня – напряг. Придётся шагать в столовую в солдатском строю с дивизионом. После совещания меня взял в оборот старшина – прапорщик Синицин. Он повёл меня в каптёрку, куда унесли весь мой скарб. Каптёрщик – мой тёзка, принял меня радушно, обещал сам пришить мне погоны на форму. Время ужина ещё не подошло, и пока надо было решить вопрос жилищный. Синицин повел меня в неподалёку стоящее от казармы здание, которое почему-то именовалось гордо – штаб. Это оказалось полубесхозное здание, где постоянно никто давно не проживал, а временами гостили то прикомандированные доработчики техники, то собирались целинники, а то вот такие, как я, неопределившиеся с местом жительства офицеры. Это пояснил мне прапорщик Синицин. Он провел меня в самую угловую крохотную комнатку, с окном в торце здания с видом на плац перед казармами городка. Напротив моей двери была дверь в туалет. Она не закрывалась, потому что сделать это не позволяла огромная куча мусора, наваленная горкой. Сейчас даже не помню, что же это могло быть, но удивило, что эта куча не издавала запахов, как ни странно, хотя напоминала по виду кучу бычков, но это было нечто иное. Загадка. Вода из крана текла, унитаз работал. И это была уже цивилизация, потому что в казарме туалет отсутствовал, удобства располагались на улице, а это – Заполярье.
    В комнатке от двери вдоль стены стояла голая панцирная кровать, ещё солдатская тумбочка в голове кровати и один стул – в ногах. Матрас и прочие спальные причиндалы вскоре принес каптёрщик и ещё один солдатик. Они свалили всё кучей на кровать и ушли вместе со Синициным. Я остался один. Выложил в тумбочку мои личные туалетные вещи, обвёл взглядом голые стены, прислушался и… впал в ступор. Везти в такую обстановку жену и дочь невозможно, даже сообщить, где я нахожусь и то – проблема!
     Тишина, полная неопределённость, пустой желудок. Тоска. Это критические минуты военной службы от мысли: И это на два года?!